Читать книгу Цифровое пиратство. Как пиратство меняет бизнес, общество и культуру - Даррен Тодд - Страница 23

Я иду в магазин Tiffany & Cо, краду бриллиантовое колье, выкладываю его фото в интернете и таким образом рекламирую. Если марка Tiffany становится популярнее благодаря мне, означает ли это, что я ничего не украл? Как видите, некоторые аргументы – полный нонсенс.

ЛЛ Кул Джей (Комиссия по государственным вопросам, 2003)

Интернет-пиратство – это чистой воды воровство.

Синди Роуз, исполнительный директор компании Disney в Великобритании и Ирландии (Monblat, 2002)

Писатель и эссеист Малколм Глэдвелл обнаружил «кражу» своего произведения, когда в популярной бродвейской пьесе Frozen («Замороженный») появились строки из его статьи, написанной для «Нью-Йоркера». Первая реакция Глэдвелла была стандартной: как можно скорее и строже наказать плагиаторов. Пьесу сняли с показа. Автор Бриони Лэйвери была подвергнута остракизму не только за кражу текста у Глэдвелла, но и за использование в той же пьесе материалов из автобиографии Дороти Льюис Guilty by Reason of Insanity («Виновна на основании невменяемости»).

Впоследствии Глэдвелл пришел к выводу, что большинство «украденных» фраз типичны, информативны и малохудожественны (Gladwell, 2004). Например, предложение «Разница между преступлением, совершаемым по злому умыслу, и преступлением по причине невменяемости такая же, как между грехом и симптомом». Он обнаружил похожие фразы во множестве чужих – не только более ранних, но и более поздних – произведений, и снова без указания авторства. Глэдвелл даже начал считать это скорее признанием (пусть и незаконным), чем бессовестной кражей его усилий. Парадокс Глэдвелла свидетельствует о колоссальном разрыве между реальной и интеллектуальной собственностью. Глэдвелл проявляет снисхождение, когда речь идет о его статьях, но вряд ли он был бы столь снисходителен, если бы Лэйвери тайно проникла в его дом и украла плазменный телевизор. Если говорить о стоимости, более корректным сравнением была бы кража автомобиля, коллекции картин и антикварной мебели. Трудности в определении ценности интеллектуальной собственности – не просто путаница. Скорее, такие реакции, как у Глэдвелла, говорят о неверном понимании того факта, кому и в какой мере принадлежит эта собственность, – такая неопределенность редко относится к настоящему воровству.

Именно поэтому – помимо прочих причин – пиратство стало активно распространяться в эпоху перехода от реальных носителей информации к цифровым. Представители музыкальной индустрии и торговые организации стремятся убедить клиентов, что обмениваться музыкальными файлами – все равно что прийти в магазин и украсть диск с полки. Однако тут существуют явные юридические, социальные и семантические различия. Исключительно с точки зрения закона, тот, кто совершает кражу, часто попадает в тюрьму, а штрафы не превышают нескольких тысяч долларов. Кража – это уголовное преступление.

В свою очередь, штраф за цифровое пиратство может достигать 50 000 фунтов в Великобритании или 150 000 долларов в США. При этом обвиненные в нарушении авторских прав редко попадают в тюрьму, поскольку чаще всего против них подаются гражданские иски. Мантра «копирайт-богатых» «воровство – всегда воровство» не имеет юридической силы. Грабитель, вырывающий сумку из рук пожилой женщины, не сможет приравнять себя к ребенку, стянувшему у приятеля жевательную резинку, если простодушно заявит в суде: «Воровство – всегда воровство».

Градация тяжести хищения существует в судах всего мира, и нередко в разных странах одно и то же преступление классифицируется по-разному. В Саудовской Аравии не было принято наказывать за кражу книги с той же суровостью, как за кражу собственности, потому что книга содержит мысли, а мысли никому не принадлежат. Однако, по мнению Льюиса Хайда, представления, принятые в одной стране, могут выходить за ее пределы. И вот уже сегодня в результате распространения западного взгляда на интеллектуальную собственность кража книги в Саудовской Аравии считается предосудительной (Hyde, 2010).

Налогово-таможенная служба Ее Величества (HMRC) в Великобритании и Служба внутренних сборов (IRS) в США также придерживаются различных взглядов на реальную и интеллектуальную собственность. Если интеллектуальная собственность приравнивается к реальной, то почему авторы не платят налог на владение ИС[7], как на дом или автомобиль? Правительство могло бы ввести налог на ИС, аналогичный имущественному налогу и рассчитываемый на основе рыночной стоимости собственности. Нельзя сказать, что решение состоит в подоходном налоге, поскольку продавцы платят этот налог (а покупатели – налог с оборота) при продаже как реальной, так и интеллектуальной собственности. Причина очевидна: интеллектуальная и реальная собственность – не одно и то же.

Социальных различий между материальными и цифровыми товарами также великое множество. Вряд ли газетные или книжные магазины станут, не жалея сил, защищать воров материальной продукции, но при этом журналисты часто становятся на сторону людей, обвиненных в виртуальном распространении музыки или фильмов. Их изображают – справедливо или нет – жертвами корпораций-правообладателей, таких как BPI, RIAA и MPAA. Это особенно верно, когда обвиняемый утверждает, что совершил нарушение по незнанию (пожилую женщину судят за скачивание рэпа), когда штраф неадекватно высок (женщине со средним достатком, матери четверых детей, предъявляют иск на миллион долларов) или когда ответчику не удается убедить суд в добросовестном использовании (например, он написал программу для воспроизведения DVD на компьютерах с ОС Linux).

Кроме того, невозможно добросовестно использовать чужую частную собственность. Преподаватель не украдет пальто, чтобы продемонстрировать специальную мембрану в структуре ткани; сатирик не угонит машину в рамках демонстрации пародийной миниатюры. Когда речь идет о личной собственности, по закону попытка проникновения называется взломом. Но принцип добросовестного использования позволяет и поощряет проделывать это с цифровыми носителями, чтобы усилить защиту от копирования. Важно понимать опасность категоричных формулировок, используемых медиамагнатами. Они не оставляют пространства для индивидуального подхода или маневра в интерпретации, объявляя уголовными нарушения любой степени.

Пиратство в недавней истории

Разумеется, факты нарушения авторских прав существовали и до появления цифровых носителей. Еще недавно люди копировали с помощью двух видеомагнитофонов взятые в прокате фильмы или записывали для друзей аудиокассеты, подключая магнитофон к проигрывателю. Эти поступки не осуждались обществом и редко считались незаконными. Сегодня существует цифровой обмен файлами, благодаря которому данные копируются проще и с лучшим качеством. Но неужели нарушение авторских прав проистекает из неуважения к «собственности» или из-за непонимания общественных ценностей современной молодежью? Может, дело в доступных носителях или в технологиях копирования, компоновки и распространения?

В индустрии проблема материального и цифрового рассматривается слишком прагматично. Считается, что если потребители получают материалы, за которые когда-то платили 20 долларов или 12 фунтов (например диск с тринадцатью песнями), то они охотно заплатят ту же цену за аналогичный альбом в цифровом виде. При этом никак не учитывается экономия производителя и продавца при реализации данной модели продажи. Время от времени представители индустрии заявляют, что цифровые медиаматериалы стоят столько же, сколько их «предшественники». Однако маловероятно, чтобы диск из магазина стоил столько же, сколько биты, передаваемые по проводам. В конце концов, Шон Фаннинг уж точно не мог бы утверждать, что создание сети Napster обошлось ему в миллионы, а ведь это крупнейшее собрание музыкальных произведений. Разница заключается в принципах интернет-торговли и защите копий, но это уже не проблема клиента, желающего платить только за контент, а проблема усовершенствования бизнес-моделей.

Еще одно следствие всеобщего оцифровывания состоит в том, что среди людей, использующих пиринговые программы для обмена файлами, наблюдается высокий процент «рецидивистов». То есть, вкусив однажды запретный плод, они вряд ли вернутся к старой модели потребления. У тех, кто вырос не на mp3-плеерах и привык покупать пластинки, кассеты, а затем компакт-диски, часто складывается твердое и порой весьма негибкое мнение о медиаматериалах. В сущности, копирование дисков, запись на болванки и выкладывание медиаматериалов в интернет – законное или нет – проходит мимо таких людей. Но для остальных возможность обмена файлами означает, что медиаматериалы могут быть общедоступными. Более того – их можно хранить, упорядочивать и воспроизводить бесчисленным количеством способов. А тот факт, что самые эффективные модели распространения незаконны, не имеет для них никакого значения. Конечно, успех iTunes доказывает, что подобные модели не обязательно незаконны и могут оказаться очень даже прибыльными.

Сегодня потребители – особенно молодежь – тоже имеют разные взгляды на собственность, так же, как и на ценность цифровых данных. RIAA апеллирует к присущей нам жажде материального, но музыка и информация нематериальны – они неосязаемы. Мало того что люди легко и не задумываясь копируют файлы – теперь они стали иначе воспринимать потери. Приходилось ли вам, к примеру, вместе с iPod или другим mp3-плеером терять коллекцию, состоящую из сотни музыкальных альбомов? Даже если этот ущерб измерить в деньгах, все равно он не будет равен физической потере ста дисков. Ни один человек не назовет эти ситуации одинаковыми. Составляя отчет о краже, полицейский не будет рассматривать потерю набитого файлами iPod как хищение нескольких сотен дисков, хотя и то, и другое, по сути, содержит одинаковые данные. Такой же методикой руководствуются и страховые компании, рассматривая заявки о компенсации собственности.

Пиратство и цифровые фильмы

Все вышесказанное в равной степени касается и фильмов. Хотя содержание DVD не отличается от файлов, которые можно скачать, физически это не один и тот же продукт. Купленный в магазине DVD имеет материальные детали – коробку, прозрачную крышку и сам диск. На обложке, а нередко и на диске, есть изображение. Все это требует затрат на производство, в отличие от файлов, которые можно скачать из интернета. Поставки DVD необходимо организовать на всех этапах, а магазин должен выплатить зарплату своим продавцам. Все это – даже прокат DVD и другие текущие расходы магазина – отражается на конечной цене дисков.

Быть может, самый большой парадокс заключается в противоречивости мнений, которые высказывают по данному вопросу различные торговые организации. С одной стороны, воровство – всегда воровство, поэтому любое незаконное копирование аналогично краже DVD или, например, чужой куртки. С другой стороны, в лицензионных соглашениях постоянно подчеркивается, что собственно сами медиапродукты не принадлежат пользователю. Потребитель владеет только лицензионной копией, предполагающей ограничения, нарушение которых грозит серьезными штрафами.

Для медиагигантов настали непростые времена: они утверждают, что потребители получают только лицензию, не являясь владельцами медиапродукта, но при этом ждут от людей отношения к этому продукту как к частной собственности. Кстати, многие покупатели автомобилей давно усвоили простую истину – нужно избегать покупки подержанных авто у компаний, сдающих их в аренду. Люди никогда не относятся к прокатным машинам как к своим собственным.

Со временем цифровая продукция окончательно вытеснит материальную. Но если правообладатели будут и дальше настаивать на том, что лицензирование является средством ограничения количества и обеспечения эксплуатации, восприятие интеллектуальной собственности как материальной будет неуклонно ослабевать.