Читать книгу Я не хочу остаться один - Дарья Аверад - Страница 5

Сегодняшний день был довольно солнечный и тёплый. Небо приобрело нежно-голубой оттенок, а редкие облака были подобны парному молоку. В школьном саду вовсю свиристели цикады, а сквозь эти звуки слышалось пение птиц, вьющих свои гнёзда в ветвях.

Восемнадцатилетний белокурый парень с собранными волосами в пучок только что вышел из школы и направился домой, засунув свои руки в карманы чёрных брюк. В его наушниках играл Шопен, чьи мелодии периодически разбавлялись песнями рок-групп. Забывшись в музыке, Аято не заметил, как за ним увязалась миловидная девушка. Харука училась в этой же старшей школе, в какой и Такимура, разве что она была в параллельном классе. И, честно говоря, эта девчушка надоела Аято ещё со второго дня их знакомства. Харука всячески приставала в блондину, говоря о том, как сильно влюблена в парня. Однако этот флирт казался таким приторным, что Аято думал, его затошнит. А поклонниц у парня и без того хватало. Будет непростительной ошибкой промолчать о том, что за весь последний год Такимура побывал в отношениях с четырнадцатью девушками. Но, несмотря на такое внушительное количество партнёрш, ничего серьёзного с ними не было. Максимум, поцелуи и сопливые разговоры по телефону, которые Аято старательно пытался избежать. Такимура постоянно рассказывал обо всём Кену, а тот внимательно слушал брата, пытаясь скрыть свою незаинтересованность в отношениях блондина. Не то, чтобы Кену было всё равно, но подобные разговоры его напрягали. Проблем с противоположным полом у Аято не было никогда, но вот Кен всё никак не мог найти ту самую девушку, с которой Судзуки мог быть бы счастлив. Аято пару раз предлагал младшему свою помощь, но было видно, что Кену это не нужно. А наблюдая, сколько нервов старший тратит на всех этих девушек, желание завести отношения и вовсе отпадало.

Вот и сейчас музыка в наушниках Аято периодически прерывалась из-за навязчивых звонков от очередной подружки. Сбросив трубку уже в сотый раз, нервы блондина сдали окончательно, и он выключил телефон, злостно стягивая с себя чёрные наушники. Постояв на месте пару минут, Аято уже было расслабился, как вдруг, его плеча коснулась чья-то рука, а из-за спины парня выскочила Харука. Девчонка встала перед лицом Такимуры, тем самым нагло преграждая тому путь.

– О, Аято-кун, сегодня ты идешь со школы без Кена. С ним все в порядке? – спросила девушка, разыграв беспокойство по поводу Судзуки.

– Он ушёл раньше, ему стало нехорошо от нагрузки к предстоящим экзаменам, – говоря это, Аято заметил раздражение, быстро проскользнувшее во взгляде Харуки.

Эта девчонка, впрочем, как и все остальные, Кена терпеть не могла. Харука безумно ревновала блондина к его брату, ведь они проводили вместе почти всё свободное время. Но позиция Аято была непоколебима. Кен всегда был на первом месте, ведь это же брат.

– Жаль его, – сквозь зубы процедила она. – Значит, ты сегодня свободен? Нехорошо лезть к братишке, когда тот болен. А вдруг он заразит тебя! Куда лучше, провести этот вечер в компании с милой девушкой, – воодушевлённо сказала Харука, подходя ближе к блондину.

Аято положил свои руки на её плечи и медленно отодвинул неугомонную девчонку от себя.

– Было бы неплохо. А куда ты хочешь сходить? – наигранно спросил Аято, рассчитывая на то, что Харука не прочтёт сарказма в его голосе.

От этого вопроса счастью девушки не было и предела, а её визг, кажется, услышал весь район.

– Аято-кун пригласил меня на свидание! Любимый, как же я рада. Давай пойдём в то кафе в центре города. Или лучше дорогой ресторан? Придумала, мы будем кататься на аттракционах. А может, просто сходим в кино? Хотя, это так по-детски. Лучше всего посетить театр. Но это так долго и скучно. Вот я бы выбрала клуб…

Харука так заговорилась, что не заметила, как за это время Аято успел улизнуть, убежав как можно дальше с этого места. Когда же девчонка опомнилась и посмотрела в ту сторону, где некогда стоял блондин, она злостно сжала руки в кулаки и начала недовольно стучать ногами по земле.

– Ну почему он опять сбежал? Неужели я ему совсем не нравлюсь, – размышляла Харука вслух. – Это невозможно, я не могу не понравиться. Может, у него опять какая-то подружка появилась. Интересно, кто она?

С этими мыслями девушка простояла на улице около получаса, после чего поплелась домой, всё ещё ворча о своём негодование.

Аято к этому времени уже преспокойно развалился на кровати в их с Кеном общей комнате. А младший в свою очередь расположился рядом на полу и тихо почитывал учебник по физике, усердно готовясь к завтрашнему тесту. Самочувствие стало лучше, и парень сразу же принялся за учёбу. Аято, конечно же, отчитал брата за безалаберное отношение к своему здоровью, но выбора у Кена всё равно не наблюдалось. Тем более, он не сказал родителя о своём плохом состояние. Эта отговорка никогда не проходила с его отцом. Господин Судзуки твёрдо утверждал, что есть лишь одна уважительная причина отказа от учёбы. И это смерть. Кен находил иронию в его словах, ведь именно нескончаемые уроки и способны были довести до могилы.

За окном уже вечерело, и Аято, уставший наблюдать за муками брата, приподнялся с кровати, говоря, что тому стоит хорошенько отдохнуть.

– В любом случае ты получишь самый высокий балл в классе, – уверенно сказал блондин, положив ладонь на плечо Кена.

– Ты так убеждён в этом?

– Я просто знаю, – ответил Такимура, устало закатив глаза.

– Ну, хоть что-то ты знаешь, – отшутился Кен, широко улыбнувшись во все тридцать два зуба.

Аято издал возмущённый возглас и слегка стукнул брата в плечо, на что Кен захлопнул учебник физики и, запрыгнув на кровать, треснул им блондина по голове. Аято засмеялся, сказав, что таким образом младшему не удастся вбить знания в его голову, после чего вырвал учебник из рук Судзуки, кидая его куда-то в угол комнаты.

Парни кувыркались на кровати, пытаясь завалить друг друга на спину. Аято схватил подушку и, со всего размаху врезал ею в лицо Кена. Судзуки, не медля ни секунды, выхватил её из рук блондина и отбросил в сторону, как раз туда, где уже лежал раскрытый учебник. Стало ясно, что в этом неравном бою сила определённо была на стороне Кена. Судзуки уперся руками в плечи Аято, тем самым вдавливая его в кровать, а сам навалился сверху и, не давая блондину подняться, приблизился к нему так, что их лица стали разделять лишь несколько сантиметров.

Братья, пытаясь отдышаться, непрерывно смотрели друг на друга около минуты. Но она тянулась настолько долго, что парням показалось, они пролежали так целую вечность. И тут Аято вдруг поймал себя на мысли, что Кен довольно привлекательный парень. Не то чтобы раньше он не замечал красоту младшего, но сейчас он мог рассмотреть его как никогда близко и детально.

Кен навис над ним с открытым ртом и сверкающими глазами, слегка прикрытыми челкой. На его белоснежной рубашке были расстёгнуты первые пару пуговиц, благодаря чему открывался вид на изящные ключицы. Всё это делало образ брата безумно манящим и сексуальным, чего не мог не подметить Аято.

“Почему я об этом думаю? Вновь это чувство. С каждым разом оно возрастает. Но я ничего не могу с ним поделать. Мой брат чертовски красив. И мне это безумно нравится”

Кен, словно прочитав мысли Аято, покраснел и медленно слез со старшего. Он присел на край кровати и, устремив взгляд в потолок, сказал:

– От тебя снова табаком пахнет. Кури поменьше, а лучше брось эту гадость.

– Прости, это не так уж и просто, – ответил блондин, всё ещё не отошедший от недавних размышлений. – Каждый раз, когда я думаю над тем, что мне нет нужды в курение, появляется что-то, из-за чего мне приходиться вновь брать сигарету в руки, пытаясь успокоить свои нервы, – вздохнул он, не скрывая скорбной улыбки.

– Я тебя не виню, но, пожалуйста, не смей бросать попытки завязать с этой зависимостью, – нежно ответил Кен, понуро опуская свой взгляд в пол.

В комнате повисло молчание. Каждый думал о своём. Братья пытались разобраться с нахлынувшими чувствами, построить планы на сегодняшний вечер, да и просто очистить голову от ненужных и грустных мыслей. Однако никакой неловкости или, упаси боже, неудобства, между ними не появилось. Наверное, в этом и вся суть близких отношений. Вам настолько спокойно с человеком, что и гробовая тишина не кажется чем-то неправильным, а порой даже наоборот, очень необходимой.

Но всему приходит конец, и Кен, решив нарушить такое прекрасное молчание, воодушевленно обращается к Такимуре.

– Знаешь, а я, кажется, придумал, что может успокоить твои нервы гораздо лучше, чем курение.

Аято не спеша приподнялся и, облокотившись о спинку кровати, непонимающе посмотрел на Кена. Но тот в свою очередь встал с постели и, немного поправив рубашку, продолжил парировать свою идею:

– Тебе нужно проветриться, пошли, погуляем, небо сегодня вечером обещает быть чистым и безоблачным, – с неким задором в голосе сказал Кен, а затем радостно улыбнулся всё той же детской улыбкой.

– А как же твой тест? – спросил Аято.

– Я доверюсь тебе. Думаю, я и впрямь уже знаю всё, что мне необходимо.

Ответив на вопрос, Судзуки поднял учебник физики с пола и аккуратно положил его на стол, а затем, мило улыбнулся Аято, подходя к двери и говоря, что подождёт старшего на первом этаже. Иногда стоит жертвовать своими делами ради блага близкого человека. Именно так и решил для себя кареглазый, опуская уроки на второй план.

Когда Кен вышел из комнаты, Такимура слегка усмехнулся. Аято ума не мог приложить, как из такого сексуального парня, Кен в доли секунды вновь превратился в милого и прилежного мальчика. Но Судзуки умело совмещал в себе эти два образа, что, несомненно, поражало голубоглазого.

Отогнав все свои лишние мысли из головы, Аято встрепенулся и, поднявшись с кровати, пошёл прямиком за Кеном.

Спустя полчаса ребята уже лежали средь прохладной травы на их излюбленной полянке. Наверное, наблюдение за ночным небом было их самым ценным увлечением. Вид здесь открывался просто прекрасный, по-настоящему волшебный, как любил подмечать Кен. Но самое главное, наверное, было то, что в этом месте парни всегда могли обсудить все свои проблемы и беспокойства, не боясь быть услышанными или непонятыми. Повсюду лишь тишина и покой. Рядом близкий человек. А на небе бесчисленное множество звёзд. Ну разве это не всё, что нужно для счастья? По крайней мере, братьям этого более чем хватало.

– А мы совсем не изменились с тобой. Всё те же дети, – усмехнувшись, подметил Аято.

– А разве стоит меняться? – с улыбкой ответил Кен. – Ночное небо просто изумительно, и я бы всем сердцем желал наблюдать за ним целую жизнь.

– Ты прав, – глухо отозвался Аято. – Раньше я не понимал твоего восхищения, а потом просто в один момент поднял голову вверх и удивился. Только представь, миллиарды мерцающих звезд покрывают темное полотно небес. Их больше, чем песчинок на всей Земле. Но при этом каждая из них огромна и величественна. С песчинкой и не сравнить. В таких масштабах можно утонуть, но ты просто лежишь и понимаешь, что являешься частью всех этих гигантов. Помнишь, ты сказал мне о том, что мы состоим из космической пыли? Это поразило меня настолько, что я ощутил себя первооткрывателем материка или чего ещё более грандиозного. Однако, помимо восхищения, эта идея навевает жуткую тоску. Иногда мне кажется, что мы настолько малы и ничтожны, словно и вовсе не достойны существовать в масштабах Вселенной. Кто мы по сравнению с этими гигантами? Лишь обычная пыль и не более.

– Но, знаешь, Аято, – внезапно перебил брата Кен. – А звёзды ведь тоже отсюда кажутся крохами. А, значит, и нами непременно восхищается кто-то очень маленький.

– Я и не думал об этом, но, наверное, так оно и есть. Ты всегда умел находить во всём что-то хорошее, – ответил блондин, слегка приподняв уголки своих губ. – Такая способность и впрямь может сделать человека счастливым.

– Да. Особенно, если рядом есть тот, кого ты любишь.

Кен повернул голову и посмотрел на Аято, но тот, увлеченно наблюдая за звездами, не обратил никакого внимания на младшего и не заметил блеска в его глазах, чему Судзуки был лишь благодарен.

– Чувствую себя как на свидание, – громко усмехнулся Аято, представляя их с Кеном со стороны.

Такая внезапная фраза безумно смутила Судзуки, заставляя неловко покраснеть. Очень хотелось, чтобы Аято не продолжал развивать эту наиглупейшую тему, но, к сожалению, Такимура не смог прочесть мыслей брата. Аято развернулся к Кену, хитро прищурив глаза, и сказал:

– Кстати, касаемо свиданий, почему ты не стал встречаться с Юрико? Как по мне, она очень даже ничего. Милая и с фигуркой.

Неожиданно для Кена, старший вновь завёл разговор о девушках, словно весь мир остановился в ожидании того, когда Судзуки обзаведётся подружкой. В ответ Кен замялся, попытавшись сказать что-то невнятное, и слегка покраснел, из-за чего отвернулся в другую сторону. Шатен определённо ненавидел разговоры об отношениях. Аято, заметив изменившееся настроение брата, виновато прикусил губу. Блондин решил перевести тему шуткой, что определённо должно было расслабить младшего.

– Прости, просто я тут подумал, что если бы я был тобой, то непременно цеплялся руками и ногами за человека, которому понравился бы такой зануда, как я.

Кен приподнял уголки своих губ и тихо пробурчал в ответ:

– Если бы я был тобой, то ни за что не избегал человека, который принял такого придурка, как ты.

– Я и не избегаю, – уверенно ответил блондин, заставив Кена привстать с травы и удивлённо посмотреть на старшего. – Этот человек ты, Кен. Только ты принял меня настоящего.

– Но и моё занудство по душе лишь тебе, – улыбаясь, ответил Судзуки, не скрывая проскользнувшие нотки иронии в голосе.

Аято тихо смотрел в лицо брата своими заботливыми глазами. А у самого внутри хаос эмоций. Кажется, словно Кен сегодня выглядит как-то иначе. Более милый, но и не менее притягательный. Кен определённо сегодня был другим, а может и Аято посмотрел на него совершенно с другой стороны. Хотелось что-то сказать, сменить тему, отшутиться или, того лучше, вновь перенести своё внимание на звёздное небо. Но единственное, что смог выжить из себя блондин – это лёгкий смешок на полу выдохе и стыдливо покрасневшее от такой несуразицы щёки.

– Нам домой пора, поднимайся, мистер блондинка, – неожиданно звонко сказал Кен, разрезая мирную тишину на полянке.

Судзуки частенько любил называть Аято подобным прозвищем, что, несомненно, раздражало старшего. Однако сегодня Такимуре показалось, что Кен произнёс это как-то иначе, с неким трепетом или даже умилением.

Хотелось разозлиться на кареглазого, но что-то мешало, не позволяло, удерживало. Аято не желал, чтобы младший учуял его озадаченность, а потому быстро поднялся с земли и, скрестив руки на груди, сказал:

– Не зли меня, братишка.

В ответ Кен лишь усмехнулся и, бросив хитрый прищур, быстро пошел в сторону дома. Через шагов десять он остановился и, не оборачиваясь, прокричал:

– Для начала догони меня, яростная блондинка!

Аято подумал над тем, какой же Кен всё-таки ребёнок, но встрепенулся и, не отличившись особой взрослостью, побежал вдогонку за братом.

Время приближалось к одиннадцати, когда ребята вернулись домой. Они старались вести себя как можно тише, даже разулись за десять метров от входной двери, чтобы их шаги казались максимально невесомыми. Но стоило братьям зайти в прихожую, как из гостиной вышла взволнованная мать. Она скрестила руки на груди и укоризненно посмотрела на парней.

– Почему вы так поздно? – шёпотом спросила госпожа Судзуки. – Я сказала отцу, что вы сегодня ночуете у одноклассника, потому что делаете совместный проект. Кен, завтра тебе придётся объясниться папе, поэтому придумай, что рассказать о проекте. А сейчас тихо идите в свою комнату.

Благодарно улыбнувшись матери, Кен пожелай ей спокойной ночи, после чего они с Аято незамедлительно пошли на второй этаж.

Переодевшись, парни подготовились ко сну и уже легли по своим кроватям, разворачиваясь лицом друг к другу. Аято, недолго сохраняя тишину, начал говорить:

– Она и впрямь беспокоится о тебе. Даже выгородила нас перед отцом.

– Я знаю, но о тебе она волнуется не меньше, – ответил Кен с неподдельным негодованием.

– Думаю, это мило, что ты считаешь так, – грустно усмехнулся Аято, после чего развернулся на спину и, смотря в потолок, продолжил. – Я завтра придумаю что-нибудь, что можно наплести отцу.

– Ты не обязан, – резко перебил брата Кен, не скрывая своего возмущения.

– У тебя завтра тест, позаботься о школе, а прочую нервотрёпку оставь на меня, – уверенно ответил Аято, ставя твёрдую точку в этом вопросе.

Кен хотел было возразить, но, решив, что Такимура прав, немного успокоился и послушал брата. Судзуки слегка привстал с постели, чтобы дотянуться до светильника, стоящего на прикроватной тумбочке. Если Аято не выспится, то целый день будет ходить растерянный и сонный. Кен это знал, а потому выключил свет в комнате и как следует укутался в одеяло.

– Спокойной ночи, спаситель Аято, – прошептал младший, поворачиваясь к брату спиной.

– Спокойной ночи, всезнайка Кен, – ответил белокурый парень, заставляя Судзуки широко улыбнуться.

Аято готов был поклясться, что в его животе словно разлетелось тысячи крохотных бабочек, а лицо растянулось в глупой улыбке от этих слов. Хотелось, чтобы этот момент не заканчивался, ведь старший никогда не чувствовал ничего более успокаивающегося, чем заботливый голос брата. В темноте не было видно, как щеки блондина стали пунцовыми, но учащённое сердцебиение прекрасно ощущалось. Аято всё никак не мог уснуть из-за навязчивых мыслей, атаковавших голову. Казалось, словно его лихорадит, но тяга к Кену была неоспорима.

“Неужели это происходит со мной? Я не могу поверить в нечто настолько безумное. Он мой младший брат, лучший друг и единственный близкий человек. Но всё, что ощущаю я в последнее время никак нельзя снести на большую родственную любовь. Так неужто я умудрился вляпаться так сильно. Неужели я и впрямь чувствую к нему что-то настолько неправильное. Чёрт”

На последних словах захотелось взвыть волком, но Аято лишь сильнее сжал одеяло в руках и уткнулся лицом в подушку, пролежав в такой позе ещё очень долго. Парень в одну минуту понял, что теперь число его проблем увеличилось в кубе, а шанс всё изменить приравнялся к 0,001%.

***

Листик клёна, сорвавшись с ветви, пролетел небольшой путь, плавно опустившись на тротуар парка близ старшей школы. Но он не смог долго пробыть в спокойствии. Лёгкий ветерок подхватил столь невесомого танцора и подкинул его к ногам молодого парнишки, беззаботно болтающим со своим старшим братом.

– Я же говорил, что у тебя будет отличный результат. Ты и впрямь всезнайка, Кен, – самодовольно вздохнул Аято, смотря на младшего взглядом, полным искренней гордости и заботы.

После трудного школьного дня парни решили пойти домой через большой парк, известный своей красотой во время осеннего листопада. Они размеренно шагали, пройдя уже большую часть тропинки, выложенной из крупных камней.

– Задания оказались проще, чем я предполагал. Поэтому не такой уж я и всезнайка. Есть вещи, которые мне никогда не понять, – глухо отозвался Кен голосом полным неподдельного сожаления.

– Ты лучший, – твёрдо заявил Такимура, кладя ладонь на плечо брата, чтобы тот посмотрел на него. – И ты это знаешь. Но если тебе когда-нибудь потребуется совет или помощь, то тебе есть к кому обращаться, – сказал Аято и сам усмехнулся от своих слов. – Хотя это так странно. Ты умнейший человек с IQ 165. Чему я способен тебя научить? – риторически вопросил он.

– Глупости. Ты меня переоцениваешь, а сам далеко не хуже, – смутившись, ответил Кен, тыча пальцем в грудь брата.

Посмеявшись друг с друга, парни продолжили свой путь. Аято пинал мелкие камешки по дороге, а Кен наблюдал за ним и размышлял над чем-то очень важным.

“В последние время Аято делает слишком много комплиментов в мою сторону. Он никогда не был так чрезмерно внимателен. Может ему что-то нужно от меня или…нет. Я просто наивный идиот. О какой взаимности может идти речь. Так бывает лишь в немногих фильмах, которые в свою очередь подвергаются огромному шквалу критики. Пора перестать верить в сказки, это неправильно, а значит – невозможно. В такие моменты я и впрямь начинаю ненавидеть своё существование. Но за несколько лет чувства внутри меня не угасли, они лишь возросли. И эта мысль меня убивает. Я думал, что это прекрасное преимущество – жить бок о бок с тем, кого любишь, даже если и не говоришь о своих чувствах. Но на деле это сравнимо с клеткой, прутья которой больно жгут, не давая выйти наружу. И я сам себя в неё заковал”

За всеми этими размышлениями, Кен не заметил, как замер на одном месте. Очнувшись от своих терзаний, парень увидел, насколько он отстал от Аято, который бодро шагал вдалеке. Встрепенувшись, Судзуки немедля поспешил за ним.

Вскоре братья вышли из окрестностей парка. Отсюда до дома можно было дойти двумя способами: по центральной улице или через небольшой лабиринт переулков. Недолго думая, парни решили выбрать второй вариант, тем самым сокращая себе путь.

Проходя по малознакомым улицам, они то и дело останавливались, чтобы ненароком не заблудиться. Завернув за угол большого дома, парни вышли на безлюдный переулок. Серые, картонные стены домов протянулись вдаль, а старая асфальтированная дорога прерывалась широкой лестницей. Братья не спеша спустились по ней и, внезапно, замерли на месте. В десяти метрах от них стояла компашка из четырёх человек. Эти молодые парни были незнакомы Кену, но вот Аято их узнал сразу же. Он уже имел дело с одним из этих ребят и знал, что тот состоит в уличной банде. Кен было хотел пойти вперёд, но блондин в доли секунды преградил тому путь рукой.

Один из членов банды заметил братьев и громко свистнул, заставляя остальных парней обернуться.

– Такимура Аято, какая встреча. Давно не виделись. С кем гуляешь? Это тот придурок, которого ты зовёшь своим братом?

Дерзкий голос принадлежал парню, стоявшему посередине улицы. Он медленно начал разминать костяшки пальцев, неотрывно прожигая Аято взглядом. Это был Камиширо Райто – темноволосый, высокий парнишка, лет восемнадцати. Именно он когда-то подрался с Такимурой, получив от того не хилую взбучку. Рядом с ним, опершись на стену, стоял ещё один парень и спокойно покуривал сигарету. На вид он выглядел гораздо старше Камиширо, лет так на семь. С другой стороны улицы находились двое других подростков, которые нервно поглядывали за развитием событий, то и дело перешептываясь друг с другом.

– Тебе что-то нужно? Мне казалось, что мы во всём разобрались ещё в тот раз, когда я заставил тебя визжать, как убойную свинку, – выкрикнул Аято, подходя немного ближе к Райто.

Это фраза безумно разъярила Камиширо, из-за чего парень в доли секунды сократил между ним и Аято расстояние, хватая того за шиворот.

– Нет, долбанный сукин сын, мы ни в чём не разобрались, – прошипел Райто, злостно скалясь блондину в лицо. – Ты лишь жалкий приёмыш. Был им и навсегда останешься.

Внезапно, Камиширо увидел, как Аято отлетает в сторону, еле удерживаясь на ногах, а на его место становится другой парень, более крепкого телосложения, и с не менее гневным лицом. Этим парнем был Кен.

– Никто не смеет называть моего брата приёмышем, – членораздельно проговорил Судзуки, не отрывая своего взгляда от лица Камиширо.

Аято подавился воздухом и впал в абсолютный ступор от таких неожиданных действий младшего. Остатки сознания кричали о том, что нужно подойти и во всём разобраться, но Такимура лишь испуганно вытаращил глаза, ожидая последующего развития событий.

– А ты его телохранитель? Или любовник? – ехидно спросил Райто, издевательски приподнимая одну из бровей. – Так запомни, солнце, что такие отбросы общества как он, – парень кивнул в сторону Аято, – не меняются, – договорил Райто и щёлкнул пальцами, тем самым подавая знак банде.

Двое подростков быстро подскочили к Такимуре и схватили того за руки, не давая шанса отбиться. Аято заметил, как постепенно лицо Кена начало наливаться кровью, а руки сжались в кулаки с такой силой, что на ладонях набухли вены. Такимура начал вырываться из цепкого захвата, но парни сдерживали его, как могли, и специально наступали на ноги, дабы болью отвлечь упорные попытки блондина.

Ещё секунда. И Кен не выдерживает. Он со всей силой бьёт Камиширо в челюсть. Удар точный. И лицо Райто искривляется в болезненной гримасе. Парень скрючивается всем телом и сплёвывает немного крови на асфальт. Он поднимает свою голову на Судзуки и шепчет голосом, полным желчи:

– Подонок.

После оскорбления Райто незамедлительно выпрямился всем телом, тут же ударяя кулаком Кена в грудь. Судзуки сжимается и болезненно шипит. В районе диафрагмы безумно закололо, а в горле собрался неприятный комок. Кен кашляет, но не успевает прийти в себя, как Райто вновь цепляется за шиворот парня и со всей грубостью ударяет коленом в живот.

Аято смотрит, как его брат корчится от боли, но при этом младший находит в себе силы накинуться на Камиширо в ответ. Один удар в печень, а другой в нос. Райто прислонил ладони к лицу, а сквозь пальцы на асфальт начала капать кровь. В один момент Кену стало нехорошо, голова закружилась, а тошнота приступила к горлу. Аято рычит и пытается вырваться, пинает парней ногами, но те лишь крепче сжимают его за руки, при этом не отрываясь от развернувшегося зрелища.

Нос Райто сломан и причиняет ужасную боль. Внезапно, его глаза наливаются кровью, а демонический взгляд неотрывно смотрит на Кена. Секунда. И Камиширо замахнулся на кареглазого, целясь точно в голову. Но Кен увернулся, хотя еле стоял на земле. Голова идёт кругом. Всё расплывается. Второй удар Райто оказывается более точным и он попадает в висок Кена так, что перед глазами Судзуки почти потемнело. Парень покачивается, но не падает. Вперед-назад. Правая рука, левая рука. Всё происходит словно мгновенно. Судзуки не успевает ни подумать, ни толком рассмотреть Райто. Он просто бьёт. Бьёт и попадает. Каждый удар заставляет Кена держаться на ногах. И лишь единственная мысль вертится в сознание Судзуки.

“Я не могу сдаться. Сейчас важно лишь одно: чтобы у меня ещё осталось сил его защитить”

Внезапно, взрослый парень, всё это время куривший в сторонке, зажал сигарету между зубами и подкрался к Кену, со всей мощи ударяя того в пах. Райто усмехается и, воспользовавшись моментом, хватает Судзуки за плечи, отбрасывая на асфальт. Кен скрючивается на земле, чувствуя, как его пинают с обеих сторон. Судзуки хочет встать, но не может, всё тело словно онемело.

Парни, держащие Аято, вылупили глаза на происходящее. Такимура воспользовался моментом их невнимательности и высвободил правую руку, тут же ударяя одного из подростков в челюсть. Мальчишка оседает на землю, сжимаясь всем телом от боли и страха. Аято тут же вырубает второго, решая не тратить на них время. Такимура в доли секунды добегает до Райто и, хватая за волосы, наклоняет к себе.

– Ничтожество здесь только одно, – железным тоном шепчет блондин, после чего следует сильный удар в солнечное сплетение Камиширо.

Райто морщится. А Аято безжалостно продолжает наносить удары. Другой парень набрасывается на Такимуру сзади, но блондин, словно зверь, откидывает его назад. Аято безостановочно пинает Камиширо ногами и руками, словно перед ним боксёрская груша и в голове только одно:

“Убью”

Удар. Ещё один. Хук. И в живот. Аято бьёт ненавистника в брюшные мышцы, с такой силой, что Камиширо не выдерживает и приземляется на землю с глухим звуком.

Такимура приближается к полуживому Райто и ладонью крепко сжимает того за шею. Аято действительно был готов убить Камиширо. Блондин поднял левую руку для заключительного удара, но, внезапно, её схватило чьё-то запястье. Аято обернулся и увидел перед собой запыхавшегося Кена. Судзуки ещё не до конца пришёл в себя, чтобы чётко произнести что-либо. Но в его глазах Аято прочёл просьбу остановиться.

Посмотрев на лежащего Камиширо, блондин схватился за руку Кена, который помог ему подняться с земли. Аято осмотрелся вокруг. Двое подростков успели сбежать. А огромный бугай без сознания лежал на земле, зажав между пальцев потухший окурок. Видимо, пока Аято был занят Камиширо, Кен всё-таки вырубил этого парня. Такимура с легкой улыбкой посмотрел на младшего, но увидев, каких сил стоит тому сдержать тошноту, быстро изменился в лице.

– Аято, пожалуйста, пойдём отсюда. Мне плохо, – хрипло сказал кареглазый, чьи ноги предательски подкосились.

Старший вмиг подхватил брата, придерживая того за талию. Парни немедленно скрылись с этого переулка, начиная искать ближайшую аптеку. Домой пока идти совсем не хотелось.

Братья стояли около пустующего стадиона. Ближе к вечеру мало кто ходит сюда, а время уже приближалось к восьми. Солнце налилось ярко-оранжевым цветом, а небо приобрело оттенок клубничного молока. Аято с Кеном не спеша промыли друг другу раны и наклеили пластыри. К их счастью всё обошлось без серьёзных последствий. Не считая синяков и стёртой в некоторых местах кожи, мальчишки остались целы и невредимы.

– Я не ожидал, что ты так заведёшься. Но ты надрал им зад как следует, братишка, – усмехнулся Аято, пытаясь поднять настроение младшему.

– Такие люди, как они, ужасны. Они считают себя выше других из-за вещей, которые мы не выбираем. Но они унижают за это, чтобы казаться лучше и круче. А на деле такое отношение выглядит омерзительным. Ненавижу это всеми фибрами души, – глухо произнёс Кен, скорбно улыбнувшись брату.

“Ну а что я ещё могу сказать?” – в мыслях спросил себя Судзуки. – “Аято, я устроил драку из-за тебя, потому что ты близкий мне человек. Я дорожу тобой, хочу защищать и оберегать всю оставшуюся жизнь, ведь я люблю тебя. Это так глупо. Он бы наверняка посчитал это шуткой. Хотел бы я, чтобы так и оказалось. Но эти чувства всё труднее держать в себе. С каждым днём я привязываюсь к нему лишь сильнее. Эта пытка сводит меня с ума. Надоело”

Тем временем, пока Кен боролся со своими мыслями, Аято заметил, как по ладони младшего стекла струйка крови. Такимура взял руку брата и осмотрел небольшой порез. Вдохнув побольше воздуха и обеспокоенно взглянув на Кена, Аято достал остатки пластыря из кармана своих брюк.

– Сильно болит? – прозвучал нежный голос над ухом Судзуки. – Сейчас станет легче. Подожди.

Аято быстро оторвал зубами приличный кусочек пластыря и, аккуратно поднеся к себе ладонь брата, начал заклеивать его рану. Кен чувствовал, какие трепетные движения были у Такимуры. Блондин невесомо касался руки и легонько дул губами на место царапины. А у Кена от таких манипуляций мурашки по коже. Хочется волком взвыть, но младший из последних сил держится, проклиная всё, что можно, и в особенности заботу Аято.

“Из-за своих чувств я прикусываю язык. Из-за страха лишиться его мне приходится держаться на границе дозволенного. Любовь, которая настроена на самоуничтожение. Как же надоели эти бессмысленные утешенья. И твоя доброта разрывает мне сердце на части. Аято, если ты ничего не чувствуешь ко мне, пожалуйста, не будь таким нежным”

– Спасибо, что заступился за меня, – с хрипотцой в голосе прошептал Такимура. – Но обещай, что никогда и никому не позволишь причинить тебе вред. Мысль о том, что тебе больно, убивает меня, – продолжает говорить Аято, поднимая свои лазурные глаза на Кена. – Ты всё, что у меня есть, – произносит он одними губами и взгляда пристального от брата не отводит.

“Не могу больше!” – бьёт тревогу сознание Кена, отбирая у парня весь здравый смысл и какой-либо страх перед дальнейшими действиями.

– Аято, – внезапно окликает Судзуки блондина, цепляясь руками за грязные рукава старшего.

Секунда. И Кен тянет его на себя, прикасаясь своими губами к губам Такимуры. Нежный поцелуй отдаёт жаркие импульсы по всему телу. Практически невинное соприкосновение кажется запредельным богохульством. Но любовь сама выбирает свой собственный путь, и только сердце знает почему. Чем больше мы пытаемся скрыть это, тем сильнее становится власть наших чувств. И с трудом сдерживаемые эмоции, в конце концов, находят свой путь наружу. Кен словно осознал и пересмотрел всё, что случилось с ним за эти одиннадцать лет. Каждый день, проведенный с Аято, пролетел в голове и заставил сердце стучать двести ударов в секунду. Судзуки ослеп, оглох, онемел. Казалось, что вся прожитая жизнь стоила этого момента. Но мгновение прошло, и стало невыносимо грустно. Вместе с любовью на Кена обрушился животный страх и зверская боль. Наконец, парень отдал отчёт своим действиям, понимая насколько плачевны окажутся их последствия. И с каждой секундой этого терпкого поцелуя в груди лишь сильнее сжималось сердце. За считанное мгновение оно наполнилось отчаяньем.

Стиснув зубы, Кен со всей силой боролся с подступающими к горлу слезами. Он разорвал поцелуй так же неожиданно, как и прильнул губами к блондину.

Судзуки виновато посмотрел на ошарашенного Аято. Его карие глаза предательски заблестели. Внезапно, Кен сорвался с места и рванул как можно быстрее со стадиона. В голове перемешались куча мыслей, но одна из них громче всех кричала сознанию.

“Бежать! Подальше. Убежать, чтоб не догнал, не нашёл, не увидел. Что я наделал?”

Тем временем Аято, как вкопанный, продолжил стоять на одном месте, не шелохнувшись. Он окаменел прежде, чем его разум успел хоть как-то отреагировать на произошедшее. Такимура не понял, что Кена уже и близко нет, но он до сих пор ощущал его губы, так сладко прильнувшие к нему. Всё его состояние можно было сравнить с действием электрошока. Аято потребовалось несколько минут, чтобы прийти в себя и хотя бы немного попытаться разобраться в случившемся.

“Кен, что только что произошло?” – вопросил Аято, словно младший всё ещё стоял перед ним. – “Это был лишь порыв эмоций? Но тогда почему в его глазах стояли слёзы. Не могу поверить. Я целовался с собственным братом. Но хуже всего то, что мне это понравилось. Чёрт возьми, ни с одной девушкой я не испытывал ничего подобного. Кен был так близко. И не только губами, но словно всем телом и душою. Интересно, было ли это его первым поцелуем? Но он так невинно прикоснулся своими мягкими губами к моим. Чёрт. Это был лучший поцелуй в моей жизни. Я люблю его. И теперь я в этом окончательно удостоверился. Неужели всё это время моё сердце тянулось к нему, но долбанный здравый смысл препятствовал этому? Так глупо пытаться объяснить то, что не подлежит никаким объяснениям. Глупо и бессмысленно. Правда никуда не исчезнет. Я люблю Кена, люблю его счастливую улыбку, люблю его милые ямочки на щеках, люблю его выразительные глаза, полные мудрости и понимания, люблю его привычку морщить нос во время безудержного смеха, люблю его бархатный голос, когда он читает те красивые повести, люблю его характер, лишённый зла и полный безграничного рвения к жизни. Я люблю его. И теперь безо всяких сомнений. Если так и продолжу прислушиваться к здравому смыслу, то лишусь самого важного. Кому, черт возьми, вообще нужен этот здравый смысл”

И Аято встрепенулся, начиная осматриваться по сторонам. Он, хоть убей, не помнил, куда побежал Судзуки. В надежде, что брат где-то неподалёку Аято, начал громко кричать его имя, но парень быстро понял, что эта идея провальная, а Кен за это время уже бы успел скрыться. Только вот куда. Такимура лихорадочно перебрал в голове все варианты местонахождения его брата, но почему-то самым верным решением показалось бежать домой. То ли интуиция шептала Аято, то ли опыт подсказывал, но блондин сорвался с места и как можно скорее поспешил на свою улицу.

Сердце бешено стучало. Аято боялся, что он не найдет младшего в комнате. Он был напуган, что тот решиться на нечто ужасное. Блондин бежал и молился всем возможным богам, чтобы Кен отыскался. Живым и невредимым. И весь мир вокруг словно перестал существовать. Для Аято осталось только две вещи: безумно долгая дорога и Судзуки, который вроде как всё ещё брат, но уже многим ближе, роднее что ли.

***

В это время Судзуки уже стоял посередине своей комнаты и нервно ходил из стороны в сторону. Догадки Аято оказались верны. Младший сразу же прибежал сюда, потому что хотел скрыть себя и свой позор от посторонних глаз. Родители были в гостях, а потому их дом оказался лучшей крепостью в этот вечер.

Кен стыдливо посмотрел на своё отражение в зеркале и, тяжело выдохнув, сделал пару шагов назад, падая спиной на кровать. Он направил пустой взгляд в потолок и, положив свою руку на лоб, начал прокручивать в голове воспоминания о событиях, произошедших с ним несколько лет назад. Именно тогда парень понял, что его жизнь обречена на бесконечные тайны. Кен прикрыл свои глаза и позволил событиям прошлого завладеть его сознанием в эти минуты.

***

Тонкие пальцы искусно ложились на чёрно-белые клавиши. В движении ладони казались безумно нежными и аккуратными. И в каждом изгибе пальцев читалась страсть к музыке, которая заполонила душу голубоглазого парня. Мелодия разлетелась по всему репетиционному залу, проникая в каждый предмет, будь то меловая доска или же другие инструменты, скромно расположившиеся в углу. Но сильнее всего эта музыка запала в сердце тринадцатилетнего мальчишки, который неотрывно наблюдал за игрой своего старшего брата.

Кен с детства любил наблюдать за тем, как Аято создаёт музыку. Он восхищался, с каким упоением блондин играл различные мелодии. Это были те самые редкие моменты, в которых Аято был по-настоящему сосредоточен, серьёзен и при этом безумно счастлив. А Судзуки просто любил расслабиться под спокойную музыку. В такие минуты она внушала кареглазому надежду и веру в собственные силы. А внутри пробуждалось необъяснимое чувство эйфории, способное побороть любую печаль. Даже самую сильную.

Да. Кен определённо влюбился в эту игру уже очень давно.

Вот и сейчас мальчишки спрятались от всего внешнего мира в их собственной вселенной. В зале, кроме них двоих, никого не было. А братья завесили шторы, приглушая большую часть света, и расселись по своим местам. Аято – за чёрное, как смоль, фортепиано. А Кен – на табуретку, которую он придвинул как можно ближе к блондину. Судзуки любил наблюдать за движением пальцев Аято. Хоть ничего и не смыслил в музыке. Но сегодня Кен заметил за собой нечто странное. Он не мог сосредоточится ни на красивой мелодии, ни на громоздком фортепиано, ни на технике игры. Ни на чем, кроме Аято. Казалось, лишь секунду назад Кен пытался уловить, на какие клавиши нажимает блондин, и вот уже Судзуки всматривается в черты лица своего брата, находя их необычными, но при всём этом даже очень привлекательными.

“Оказывается у Аято такая светлая кожа. Прямо как сахар. И ресницы у него длинные. Вот же странно, уже как девять лет живу с ним рука об руку, но только сейчас нахожу столько отличий от остальных ребят из нашего города, да и, наверное, из всей страны. Интересно, у Аято ведь японское имя, хотя выглядит он совсем как иностранец, прям как симпатичный американец или швед. Почему его не зовут Джордж? Или Мейсон…”

Этот вопрос повис в голове Кена, не давая покоя его мыслям. Кареглазый пытался самостоятельно найти ответ на него. Мальчишка слегка покачивал табуретку, на которой сидел, но при этом его тело, а в частности лицо, словно окаменело. Кен устремил свой взгляд на Аято, однако Судзуки смотрел сквозь брата. Младший вдумчиво сдвинул брови и перестал качаться на табуретке, но в его голове всё ещё бушевали многочисленные вопросы, которые мальчик не желал озвучивать вслух.

Из состояния прострации Кена вывел щелчок пальцев перед носом. Блондин удивлённо усмехнулся со своего как обычно странного братишки и спросил:

– Всё хорошо? Что-то не так?

– Нет-нет. Всё в порядке. Просто заслушался твоей игрой, – ответил Судзуки, показывая свою широкую улыбку.

– И что же я только что сыграл? – задал наводящий вопрос Аято, хитро прищуриваясь.

– Фантазия-экспромт Шопена? – с аккуратностью и некой нерешительностью сказал Кен, на что получил одобрительный кивок со стороны брата.

– Верно. Я играл Шопена. Только вот это было пятнадцать минут назад. А сейчас я показывал тебе отрывок из сюиты No1 «Peer Gynt» Эдварда Грига, который заучивал уже очень давно, – с обидой в голосе произнёс Аято, однако весь его образ рушился из-за смешка, который предательски вырвался наружу.

– Прости, – виновато ответил Кен. – А ты можешь сыграть её ещё раз, чтобы я прослушал?

– Ну уж нет, – твёрдо отрезал Аято. – Вначале давай разберёмся с тобой. Что произошло, Кен-а? – обеспокоенно спросил блондин, ласково растягивая имя брата и наклоняясь ближе к нему.

В этом момент Кен ощутил небольшой жар, быстро пробежавший по телу. Внутри стало не по себе, когда лицо Аято оказалось в нескольких сантиметрах от его собственного. Взгляд младшего вновь завис на Такимуре. Его небесно-голубые глаза вызвали кучу эмоций у Кена. Но самыми яркими были восхищение и симпатия. Кен видел в этом взгляде непомерную заботу и даже трепет. Из-за всех этих непонятных чувств щёки Судзуки немного порозовели, а сам мальчик опомнился и, встряхнув головой, решил перевести тему, задав брату встречный вопрос.

– Прости. Я не хотел спрашивать у тебя, но это не даёт мне покоя, – начал спокойно говорить Кен, чувствуя на себе пристальный взгляд блондина. – Аято, а твои родители были американцами? Если да, то почему твоя фамилия Такимура? Или я что-то путаю? Извини, я не должен был напоминать тебе… – сразу же замялся мальчишка, увидев, как быстро изменился во взгляде старший.

Однако такой вопрос не вызвал у блондина печали. Он скорее озадачил. Аято не мог с абсолютной точностью рассказать историю своей прошлой семьи. Он был слишком мал на тот момент, чтобы запомнить детали. Но Такимура точно был уверен в том, что большую часть своего детства он провёл в штатах. Хотя и эти воспоминания постепенно начали забываться. Отведя глаза в пол, а затем вдумчиво подняв взгляд на Кена, Аято ответил:

– Мой отец был японцем, но жил в США. Там, наверное, и познакомился с матерью, – на последних словах блондин безразлично пожал плечами и слегка улыбнулся Кену.

– Значит, ты очень похож на свою маму, – улыбнулся в ответ кареглазый, положив свою ладонь на колено Аято, но тут же одёрнул её, начиная неловко отводить взгляд.

– Это комплимент? – задорно произнёс Такимура, поднимая одну из бровей вверх, что привело младшего ещё в большее смущение.

– Нет! То есть да, – испуганно отрезал Судзуки. – Ты красивый, ну, то есть, не страшный. Точнее, симпатичный. Я хотел сказать, что ты неплох. Очень даже неплох, – еле выкрутился Кен, мысленно выдыхая и при этом сам не понимая с чего запаниковал.

Аято не ожидал такой реакции на шуточный вопрос, а потому пришёл в небольшой ступор. Погодя полминуты, блондину стало интересно последующие развитие событий, а потому он решил поинтересоваться у Кена ещё кое-чем.

– И что же во мне красивого? Как по мне, я на лицо не вышел, да и телосложение не на высоте…, – игриво протянул мальчишка.

Смущение Кена вмиг заменилось возмущением. Удивлённо вылупившись на брата, шатен даже замялся на пару секунд.

“Как он может так говорить? Он же безумно красивый. Его нежная кожа, стройное тело, сильные руки, и особенно глаза. Боже, да он прекрасен”

Судзуки прошёлся взглядом по Такимуре с ног до головы, но поняв, как нелепо всё это выглядит, быстро ответил:

– Ну, у тебя ровные черты лица и рост высокий, – младший попытался сказать это с наибольшим равнодушием, однако в голосе всё равно проскальзывала некая нежность и восхищение. – Девушкам это нравится, – сам не понимая зачем добавил мальчик.

В репетиционном зале повисло неловкое молчание. Аято обводил пальцами клавиши фортепиано, а Кен всеми силами старался совладать с собой и чувствами, которые ему всё никак не удалось разобрать. Спустя несколько минут блондин взглянул на настенные часы. Им нужно было идти домой. Поэтому, забрав свои вещи, мальчишки не спеша вышли из здания школы. Всю дорогу Кену казалось, что он заболел. Чувство жара не отпускало, а живот неприятно скрутило. Потому по приходе домой мальчик сразу же скрылся в дверях ванной комнаты.

Кен умылся ледяной водой и упёрся спиной в плитку на стене. В голове каша от ещё не до конца осознанного дня. Все мысли перемешались в одну кучу. Неловкий диалог с Аято. Вспотевшие ладони. Повисшее молчание. Глупое. Безумно глупое и никому не нужное молчание.

Освежившись в ванной комнате, Кен поспешил к ужину. В семье было строгое правило: вечером все собирались вместе, за одним столом. Правда, никаких оживлённых разговоров о прошедшем дне или даже малейшего обмена новостями между членами семьи не происходило. Есть было положено в тишине. Тяжёлой, кишащей напряжением тишине.

Но разговоры Кену сейчас были нужны меньше всего. Мальчик продолжал свои попытки найти объяснения новым чувствам, одолевшим его сегодня. В один момент Кен настолько задумался, что позабыл о еде. Вилка в его руке просто повисла в воздухе, когда парнишка устремил свой взгляд в одну точку на стене. Из состояния транса его вывела нога, сильно пнувшая Кена под столом. Отец не терпел нарушений дисциплины. Опомнившись, Кен извинился и встал со стула. Мальчик поклонился, благодаря за ужин, а затем быстро ушёл в свою комнату, не став дожидаться Аято. На часах уже шесть часов вечера, а работы у Кена было хоть отбавляй. Наряду со школьным домашним заданием, мальчик должен был подготовиться к тестам по естественным наукам, выполнить упражнения, которые ему дали репетиторы и закончить очередной проект на тридцать листов.

Судзуки уже битый час сидел за письменным столом, заваленным различными учебниками и книгами. Глаза слипались, но он всё равно продолжал усердно работать. Кен верил, что рано или поздно его труд пригодиться. Когда-нибудь определенно пригодиться. Хотя беспокойные мысли в голове ещё не прекратились. Они продолжали навевать тревогу и некую тоску в груди кареглазого. Когда столько вопросов, но на них не находиться ни одного ответа, становиться тоскливо.

Аято недавно зашёл в комнату и, полистав какой-то комикс, улёгся спать. Он не обмолвился с младшим и парой слов. Но это было обычным делом для братьев. Когда Кен занят работой, отвлекать его не положено. Аято знал это правило, и нарушать его совсем не хотелось. В таком случае, отец ограничивал их общение на целую неделю.

Устало вздохнув, Кен потёр красные от переутомления глаза. Все уроки были выполнены на отлично, а мальчик мог наконец-таки лечь спать, присоединившись к своему уже сладко посапывающему братцу. Переодевшись в пижаму, Судзуки упал на свою постель, счастливо укутываясь в одеяло. Казалось, что он уснёт в ту же секунду. Однако этого не произошло. И через секунду. И через минуту. И даже через полчаса. Когда уроки отошли на второй план, в голове с новой волной всплыли переживания. Мысли то и дело крутились и смешивались в общую кашицу, мучая и терзая мальчика. Из-за этого Кену не удавалось спокойно сомкнуть глаз. Он ворочался с одного бока на другой, как будто бы неудобное положение и было настоящей причиной бессонницы. Мальчик лежал на животе, скомкав под собой одеяло. Затем на спине, вдумчиво уставившись в потолок. После того, как он полежал на левом боку, Судзуки развернулся лицом в другую сторону. Его взору предстала постель брата и сам Аято, тихо дремлющий на спине. Лунный свет освещал Такимуру, что позволило Кену хорошо разглядеть старшего. Его молочная кожа, слегка приоткрытые губы, длинные ресницы. В тот момент Кену казалось, что Аято похож на какого-то принца из сказок. Красивого, привлекательного и до жути манящего принца.

Внезапно, Судзуки, сам не осознавая своих действий, встает с постели и в доли секунды пересаживается на кровать Аято. Теперь Кен мог разглядеть блондина в мельчайших деталях. Судзуки обводит глазами каждую родинку на теле брата, зависает на тонких губах и с замиранием сердца смотрит на острые ключицы. Но тут, неожиданно Кен понимает, что Аято спит без верхней одежды. Такимура никогда не любил засыпать в майке и уж тем более не признавал никакие пижамы. От осознания этого Кену сделалось очень неловко. Кареглазый как-то сжался, а его щёки приобрели алый окрас.

Вдруг, Кен чувствует, как Аято начинает копошиться. Блондин, не раскрывая глаз, нахмурил брови и высунул из-под одеяла руку. Он стал беспокойно ворочаться из стороны в сторону. Кен напрягся всем телом и уже собрался быстро перебежать в свою кровать, притворившись спящим. Но тут, неожиданно Аято притих. Блондин вновь спокойно посапывал, даже не пробудившись. Однако, из-за резких движений синее одеяло совсем приспустилось с тела Такимуры, полностью открывая вид на его торс. Вначале это испугало Кена, но постепенно мальчик отошёл от шока, приведя сердцебиение в нормальный ритм. В одно мгновение страх сменился интересом, а затем необъяснимым желанием. Кен сам не заметил, как его ладонь потянулась к телу Аято. Не контролируя своих действий, Судзуки прикоснулся к белоснежному торсу брата. В кончиках пальцев закололо. Настолько интимным показалось мальчишке это прикосновение. Затем, немного осмелев, Кен провёл своими пальцами по плоскому животу до самой груди. Судзуки чертил узоры, проводил рукой по острым ключицам и вздымающейся груди. Мальчик уже полностью кладёт свою ладонь на торс брата. Кен чувствует его дыхание, в одно мгновение начинает казаться, что у них один организм на двоих. Внутри у Кена буря эмоций. Адреналин в крови зашкаливает, а приятная нега разливается по всему телу. Эти чувства завораживают и перехватывают дух. Кажется, словно Кен плывёт от своих действий и получает от них настоящее наслаждение.

Но вдруг, когда рука Кена вновь оказывается на ключицах брата, к мальчику приходит осмысление происходящего. Туман в голове рассеивается, и Кену становится страшно. Он с испугом одёргивает руку и тут же перескакивает в свою постель, с головой накрываясь пуховым одеялом. Щеки горят от стыда, а тело пробивает дрожь. На ладонях всё ещё оставалось ощущение прикосновений к брату. Хочется спрятать руки под подушку и не смотреть на них. Не вспоминать. Под одеялом становится душно, но Кен пытается вдохнуть остатки кислорода, боясь высунуть голову наружу. Спустя полминуты мальчик сдается и с некой опаской выныривает из-под бежевого одеяла. К счастью, в комнате по-прежнему царит тишина и покой. От этого на душе Кена становится спокойнее. Тихо выдохнув, Судзуки уже более свободно разваливается на постели, не отрывая взгляда от потолка. Но уже через минут десять мальчик неспешно проваливается в сон.

Всё утро следующего дня Кен проводит в поисках какой-либо информации о своих новых чувствах и эмоциях. Спросить или поговорить об этом мальчишке не с кем, поэтому всё, что он отыщет, и будет считаться ответом на происходящее с ним. Такой расклад событий заставляет Кена основательно изучить все источники. Судзуки словно в безумной лихорадке перебирает идеи в своей голове, мальчик чувствует тревогу. Он боится, что с ним что-то не так. Это пугает настолько, что хочется волком взвыть. Но нельзя. Повсюду люди: одноклассники, учителя, другие дети. В итоге Кен ведёт себя максимально отстранённо. Избегает любых разговоров, а Аято говорит, что ему необходим отдых от учёбы, из-за чего после окончания уроков блондин в одиночестве идёт домой, оставляя младшего брата в школьной библиотеке. Такимура понимает, что Кен расслабляется в обществе книг. Для него это не новость, поэтому он и не задаёт лишних вопросов, хоть и упрекает Судзуки в безответственном обращении со своим организмом. Не железный всё-таки. А переутомление – штука серьёзная. От него и умереть не долго.

Благо, на самом деле Кен остался в библиотеке не за тем, чтобы отдохнуть от изнурительной работы. Ему необходимо найти книги по психологии, те, которые смогли бы объяснить его состояние. Судзуки всегда доверял книгам, ведь порой в них можно было отыскать то, чего бы не узнал никогда в жизни, ни за что, если бы не открыл определённую книгу. Конечно, это в большей мере касалось научной литературы. Именно она интересовала парнишку.

Тогда Кен стоял в окружении различных произведений литературы с тематикой, затрагивающей психологию и психоанализ. Он брал одну за другой, перелистывал их страницы, мельком всматриваясь в текст. Парень перекопал большую часть книг, но, как назло, всё, что было написано в них, Кен уже прекрасно знал и сам. А необходимая информация так и не находилась. Мальчик уже было отчаялся и собрался уйти домой с опущенной вниз головой. Видимо, сегодня не его день. Не получилось, не удалось.

Кен в последний раз пробегает глазами по книжным полкам, и вдруг, его взгляд цепляется за незнакомую яркую обложку. Наверное, это единственная книга, которую он упустил. Кен подошел к стеллажу и взял её в руки. По всей видимости, это был какой-то роман с любовной линией, но находился он среди книг по психологии, а библиотекари всегда чётко и правильно расставляют литературу. Поэтому мальчик не поленился открыть это чтиво. В любом случае терять ему уже было нечего.

Запах от книги исходил новый, свежий, до одури приятный. Видимо её почти никто и не открывал до Кена. На первой же странице Судзуки столкнулся со словами, от которых у него захватило дух:

«В этот момент я ощутил животный страх, словно ребёнок, которого прижучили родители. Честно говоря, я бы и сам себя был бы не против отругать за чувства, которые дозволил себе испытать. Но наряду с этим противоборством во мне бушевало непомерное желание, тяга к ней, моему предмету воздыхания».

Это казалось глупостью, но прочитанные слова в точности описывали то, что пришлось испытать Кену в эти дни. Мальчик не стал продолжать читать. Было понятно, что он нашёл то, что искал. А потому паренёк захлопнул роман, крепко сжав обложку в руке. Судзуки подошел к милой библиотекарше и сказал, что одолжит эту книгу на пару дней. Заспанная женщина не стала задавать никаких вопросов и даже не поинтересовалась, какое произведение литературы выбрал мальчик. Она знала, что Кен всегда всё возвращал вовремя, да и из всех учеников он был самым частым и верным посетителем библиотеки.

Судзуки, аккуратно положив книгу в рюкзак, попрощался с библиотекаршей. Он в спешке вышел из здания школы, как всегда внимательно озираясь по сторонам. Такого рода ритуал уже вошел в привычку, ибо, если неподалёку будет компашка задир – Кен попадёт домой не скоро. После небольшого осмотра территории мальчик поплелся домой, размышляя над тем, что же будет написано в книге и не зря ли он ее взял. От неизвестности было немного боязно, но при этом безумно интересно. Поэтому, как только Кен зашел в дом, он закрылся в своей комнате, сказав матери и Аято, что будет готовиться к сложному экзамену. А сам в это время улегся на кровать, открывая вторую страницу романа и погружаясь в сладкую негу литературы.

Через пару часов Кену пришлось отвлечься на то, чтобы встретить отца с работы и поужинать вместе с семьёй. Поедая куриный удон, мальчик пытался осмыслить прочитанное. Сюжет, как было понятно с первых же сток, оказался о любви. Типичная и ничем не приметная история. Но чувства, которые испытывал Генрих (главный герой), были тождественны ощущениям Кена. Судзуки не настолько глуп, чтобы не понять очевидного. Но иногда человек настолько боится признать правду, что до самого конца будет искать другие объяснения своей проблемы. Так и Кен. Мальчик никогда ранее ни в кого не влюблялся, да и не особо хотелось. А потому подумал о том, что он попросту ошибся, вообразил себе того, чего на самом деле нет.

После ужина Судзуки должен был пойти в душ, но перед этим он заскочил в спальню и вытащил из-под подушки ту самую книгу. Мальчик зашел в ванную комнату, крепко держа в руках роман. Ему оставалось прочесть всего лишь каких-то две главы, поэтому Кен спокойно присел на холодный кафель, открывая место, на котором он остановился. Мальчишка быстро перелистывал одну страницу за другой, пока на глаза не попался довольно интересный рисунок. В книге было достаточно изображений, но это определенно отличалось ото всех. На нём был нарисован тот самый Генрих. Его изобразили абсолютно нагим, и лишь полотенце немного скрывало худые бёдра. Кен беспокойно сглотнул. Он смущённо проходился взглядом по рисунку, и, внезапно, перед его глазами всплыли моменты прошлой ночи, когда Судзуки удалось увидеть торс своего брата. Постепенно Кен начал невольно представлять перед собой тело Аято. Такое же худощавое как у Генриха и безумно притягательное. Кен вспомнил, как касался его, чертил невидимые узоры кончиками пальцев, проходился по острым ключицам и даже дотрагивался до пупка.

Кену становилось душнее с каждой минутой. Кажется, что тело разгорячилось до предела, а в ванную комнату словно и вовсе перестал поступать кислород. Было до одури жарко, затуманено и безумно приятно. Сладкая нега прошлась по телу, разливаясь по венам и ударяя в голову. Мысли Кена лихорадочно проплывали в сознание:

“Губы Аято. Его шея” – капелька пота скатилась по виску мальчишки – “Подтянутое тело. Плоский живот. Гладкая грудь” – Кен рвано вздохнул, а книга с характерным звуком выпала из его рук прямо на кафель.

И Судзуки словно в безумной погони начал стягивать с себя рубашку, кидая ее рядом с недочитанным романом. Мальчик подошёл ближе к душевой кабинке, включая холодную воду. Сняв с себя всю оставшуюся одежду, Кен встал под ледяные струи, тут же закидывая голову назад. Он терялся и плыл в ощущениях, его тело то и дело содрогалось от приливов удовольствия. Кен лишь закрыл глаза и отдался воле чувств, которые накрыли его с головой так, что никакой ледяной душ не мог остудить этот жаркий пыл. Судзуки никогда не испытывал чего-то подобного. Он просто хотел. До одури желал выпустить весь накопившийся пар.

Спустя десять минут Кен уперся о стенку душа, издав томный стон. Коленки начали медленно подкашиваться, а сам парень тихо съехал вниз по стене, поджимая ноги к груди. Осознание начало понемногу приходить к нему, и он с ужасом спрятал свою голову в коленях, тем самым скрывая раскрасневшиеся щеки. Сердце перестало бешено колотиться. Теперь же оно стучало медленно, но громко и резко, так, что его биение можно было услышать, не прислоняясь ухом к груди. Кену-таки удалось найти ответы на все мучающее его вопросы. Но теперь в комнате повисла лишь одна единственная мысль.

“Что я натворил?”

Крепче прижимая колени к груди и лихорадочно содрогаясь, Кен неожиданно начал плакать.

Спустя пять минут в дверь ванной комнаты начали стучать. А через стену послышался обеспокоенный голос:

– Братишка, все в порядке?

Первое, о чём подумал Кен:

“Он все слышал”

Кареглазый парень быстро выскочил из душевой кабинки и наспех начал натягивать на себя одежду, запихивая книгу в черные брюки. Пару раз мальчишка чуть не поскользнулся, но всё-таки подбежал к двери и схватился за ручку. Внезапно Кен остановился. Он понятия не имел, что его ожидало по ту сторону стены. Мальчик боялся, что весь дом слышал его и теперь поджидает, чтобы напасть, обвинить, обсмеять и сравнять с землей. Кен нервно сглотнул. Трясущейся рукой он надавил на железную ручку, открывая дверь и мгновенно зажмуривая глаза. Судзуки почувствовал, как на его плечи легли чьи-то ладони.

– Слава богу, вышел. Я уж думал, что ты превратился в русалку и поселился в нашей ванной, – слегка хохотнул Аято – Ты чего там застрял?

В ответ Кен лишь испуганно раскрыл рот, пытаясь промямлить что-то бессвязное. Блондин заметил волнение на лице младшего и сильно удивился. Однако больше вопросов он решил не задавать, списав странное поведение брата на нервотрёпку от предстоящих экзаменов.

В скором времени парни улеглись в свои постели, готовясь ко сну. Но на протяжении всей ночи Кену так и не удалось сомкнуть глаз. Именно в этот момент Кен осознал, что его жизнь обречена. И сомнений у мальчика не осталось. Он родился бракованным. Хотелось просто закрыть себя в коробке, плотно запаковать и отослать на далёкий остров. Подальше от людей, на самый край цивилизации. Кажется, что сейчас Кен возненавидел себя как никогда ранее, всем сердцем. Боль в груди не прекратилась и к утру лишь усилилась. Только теперь к всепоглощающему стыду добавился страх. В один момент Кен подумал над тем, что ему и вовсе лучше ограничить себя в контактах с людьми.

Уже утром, вставая с постели, Судзуки испуганно посмотрел на соседнюю кровать, где все еще дремал Аято. Кен облегченно выдохнул и быстро надел на себя школьную форму. В то время как мальчик завязывал галстук, послышалось копошение на кровати старшего. Аято проснулся и, все еще жмурясь, пожелал Кену доброго утра. В ответ кареглазый съежился и, прошептав, что спешит, выбежал из спальни. За завтраком Кен мельком поглядывал на отца, боясь, что тот что-то заподозрил.

Но хуже всего мальчик почувствовал себя в школе, в окружении людей. Кен проходил по коридору и ощущал на себе многочисленные взгляды. Казалось, что все косились на него и перешептывались, указывая пальцем. Сознание словно плыло в прострации. Каждый смешок, каждое слово, каждый взгляд. Кен принимал всё на свой счет. Словно целая школа узнала его секрет, открыла черный ящик Пандоры, выставляя его напоказ. Аято пытался поговорить с братом, узнать, в чем дело, но это было бесполезно. Кен лишь отнекивался, говоря, что просто сейчас на него навалилось много учёбы, и убегал. Судзуки сбегал в туалет или библиотеку в страхе быть пойманным. Сидя там, в полнейшем одиночестве, Кена располагал большим количеством времени, чтобы пораздумать над своими чувствами. И тут он вспомнил, как, бывало, краснел при виде других парней, как смущённо отводил взгляд в раздевалке и, боже, как близко касался тела Аято. Кену было стыдно, до ужаса паршиво и запредельно неловко. А передвигаться по школе к концу занятий оказалось практически невозможным испытанием. Паранойя Кена достигла своего апогея, когда мальчик начал дёргаться от случайных касаний и убегать, ловя на себе какой-либо взгляд.

Выходя из школы, Судзуки попытался быстро пересечь двор и скрыться у себя дома, в комнате, где на него никто не посмотрит. Потому что сейчас в каждом взгляде мальчик видел отвращение и усмешку. Позор окатил сознание парня, когда он вышел за территорию средней школы. Аято медленно плелся за ним, стараясь не привлекать к себе внимание. За тот учебный день Кен ни разу не улыбнулся. Аято, конечно, понимал, что у всех парней бывают плохие дни, когда улыбаться не хочется от слова совсем. Но Кен улыбался всегда, вне зависимости от своего настроения. А потому Такимура сильно забеспокоился. Не выдержав такой напряженной обстановки, Аято подбежал к брату, руками преграждая тому путь.

– Постой. Если ты хочешь, то мы можем сегодня посмотреть на звезды вечером. На нашей полянке. Ты за? – воодушевленно предложил блондин.

Кен не мог пересилить себя, чтобы посмотреть Аято в лицо, мальчик боялся, что старший раскусит его по взгляду. Кареглазый зажмурился, опустив голову вниз.

– Нет. Не сегодня. Не могу. Прости, – рвано проговорил Судзуки, проходя вперёд Аято и ускоряя свой шаг.

Такимура злостно сжал челюсть, ударяя ногой по близ лежащему камешку на асфальте. Гранит отлетел далеко в сторону, а Аято, запихнув руки в карманы, пошел следом за братом в дом.

Спустя пару часов Кен тихо сидел в спальне, занимаясь домашним заданием по алгебре. Судзуки стало немного легче, он успокоился, потихоньку приходя в себя, хотя отголоски сегодняшнего дня отдавались в голове сущим кошмаром. В горле парня пересохло, а всё кофе в чашке закончилось. Мальчик устало выдохнул, вставая с рабочего места. Ему нужно было спуститься вниз за стаканом воды.

По приходе на кухню, Кена сразу же привлекла какая-то бумажка, лежащая на столе. Судзуки подошел ближе и с любопытством взял её в руки, читая знакомый корявенький почерк.

«Я понимаю, что ты очень занят, но, прошу, приди сегодня на наше место. Случилось что-то важное.

Аято»

Мимолетная улыбка не могла не проскочить на лице кареглазого. Но она тут же изменилась, а взгляд стал серьёзным и немного печальным. Кен лишь повертел записку в руке и, смяв, запихнул ее в карман своих брюк.

На часах уже было без пятнадцати восемь. Вечер постепенно окутывал улицу, а солнце приобретало оранжевый оттенок, готовясь к уходу за горизонт.

Кен суматошно дописывал доклад, то и дело поглядывая на время. Когда же мальчик закончил, он устало выдохнул и поднялся из-за письменного стола. Сегодня Судзуки смог завершить всю работу за безумно короткий срок. Голова всё ещё шла кругом от количества выученного материала, а изнеможение сказалось на теле парнишки, когда плечи и спина Кена ужасно заболели. Перед глазами всё плыло, но Судзуки пересилил себя и ещё раз перепроверил задания. Домашняя работа должна быть идеальна, без единого изъяна. Закончив с проверкой, Кен быстро закидал необходимые учебники в рюкзак. Мальчик облегчённо улыбнулся, засовывая свои руки в карманы. Внезапно, его брови нахмурились, а рука вытянула ту самую записку, оставленную Аято. Кен вновь прочитал текст и на пару секунд задумался. Он грустно хмыкнул и, порвав бумажку в клочья, выкинул её в урну, стоящую под столом.

Затем Кен подошёл к двери и неуверенно положил ладонь на ручку. Мальчик вновь погрузился в свои размышления. Но повернув голову в сторону настенных часов и увидев время, Судзуки встрепенулся, уже увереннее раскрывая дверь и выходя из комнаты. Быстрым шагом Кен спустился по лестнице на первый этаж. Из гостиной доносились звуки телевизора. Очевидно, отец смотрел новости или какую-то политическую передачу. Кену иногда казалось, что других телевизионных программ в их доме не существовало. Мальчик осторожно зашел в комнату к отцу и тихо покашлял. Господин Судзуки приглушил звук на телевизоре и, немного повернув голову в сторону сына, сказал:

– Ты что-то хотел?

Кен немного потупился на месте, не зная как лучше попросить родителя. Такая резкая реакция отца слегка озадачила парня.

– Не молчи, как идиот. Тебе что-то нужно? – уже раздраженным голосом ответил Соичиро, начиная немного заводиться.

– Да. Мне нужно выйти на улицу. Я сделал все уроки и подготовил новые проекты по тем предметам, которые ты хотел. Это займет немного времени, не больше часа. Я обещаю, – на одном выдохе выдал Кен, ожидая ответа.

– Сорок три минуты, – коротко отозвался отец.

– Что? Но почему? – непонимающе  сказал мальчишка, такое ограничение во времени его напрягало.

– Потому что я так сказал. Опоздаешь хоть на минуту, не выйдешь на улицу еще около недели, – грубо отрезал Соичиро, заставляя тело Кена немного вздрогнуть от холода в голосе.

Господин Судзуки, так и не удосужившись обернуться на сына, вновь добавил звук на телевизоре и, как ни в чём ни бывало, продолжил просмотр. Кен понял, что более спорить с отцом не стоит.

Мальчик быстро вышел из гостиной, переходя в прихожую. Он наспех обулся и посмотрел на комод. На нём лежали мамины наручные часы. Недолго думая, Кен схватил их и выбежал из дома.

Во времени парень был ограничен, а потому медлить было нельзя. Благо, их с Аято тайное местечко находилось поблизости, прямо на полянке в двухстах метрах от дома. Это именно то место, где мальчишки впервые вместе наблюдали за ночным небом. В ту ночь был красивейший звездопад. Кен помнил его, словно это произошло вчера. Воспоминания, связанные с этой полянкой всегда веяли теплом и особой атмосферой. Наблюдая за звездами, братья, кажется, были счастливы.

Холодный вечерний ветер слегка обжигал кожу. Кен пробегал мимо высоких деревьев, которые освещались оранжевыми лучами заката. Трава слегка приминалась под белыми кедами парня, а мелкие камушки часто попадались на пути, но они совсем не мешали идти. Воздух был поистине освежающий, такой лёгкий, что хотелось вдохнуть как можно глубже.

Добежав до нужного места, Кен неожиданно остановился, удивленно осматриваясь по сторонам. Аято нигде не было видно. На поляне царил покой и безлюдье. Но, зато, на глаза пареньку попался альбом, неизвестно почему лежавший в траве. Его размер был огромен, а обложка слегка потрепана. Кен сразу же узнал его. Ведь он сам сделал этот альбом, вклеил первые фотографии, аккуратно подписывая каждую из них. Широкая улыбка озарила лицо кареглазого.

Мальчик подошёл ближе к неожиданной находке, но вдруг кто-то запрыгнул к нему на спину, начиная трепать по голове и пытаться повалить на землю. Когда же Кен свалился в траву, он увидел перед собой веселого Аято. Тот, засмеявшись с нелепого выражения лица младшего, начал безжалостно щекотать брата. Расслабившись, Кен тоже разразился веселым хохотом, пытаясь столкнуть с себя тяжелую тушку. Парни валялись в траве, дурачась и щекоча друг друга. Когда же мальчишки прекратили свою шуточную борьбу, оба без сил свалились на землю. Они повернули головы, счастливо смотря в глаза напротив. В тот момент Кену показалось, что он забыл о своих чувствах, и они с Аято вновь стали самыми обычными братьями. Такимура же просто облегчённо выдохнул, увидев такую необходимую улыбку младшего.

Они пролежали в полнейшей тишине, по меньшей мере, минут пять, а затем, не отрывая глаз от звездного неба, Кен прошептал:

– Спасибо.

Аято немного улыбнулся, приподнимаясь с травы. Блондин положил свою ладонь на плечо брата и ответил:

– Тебе спасибо. За то, что пришёл и вновь улыбаешься.

Кен смутился, но лишь сильнее растянулся в улыбке.

Вдруг, ни с того ни с сего, кареглазый отвесил Аято ему не хилый подзатыльник.

– Ауч! а что? – шокировано спросил старший.

– Ты балбес, Такимура. Знаешь, оставить записку на кухонном столе, где её мог увидеть отец, не было одним из твоих лучших решений.

Облегчённо выдохнув, Аято хрипло захихикал.

– Он заходит туда от силы два раза в год. И то, если ему понадобится найти маму. Я это знаю. И ты это знаешь, – гордо ответил блондин, довольный формулировкой своего ответа.

– И какова была вероятность того, что папа не зайдёт на кухню в этот вечер? – хитро прищурив глаза, ответил Кен, заставив брата неловко опустить голову.

– Извини, – всё ещё с лёгкой улыбкой прошептал Такимура. – Это ты умело просчитываешь каждый шаг. Я так не умею, – на последнем слове щёки Аято немного покраснели.

Кен заметил это, а потому дружелюбно положил ладонь на плечо брата. Внезапно, мальчик вспомнил о своей находке и спросил:

– А почему он здесь? – озадачено кивнул Кен в сторону альбома.

– Просто я решил подклеить туда пару фоток. Мелочи, но я хотел, чтобы ты увидел, – блондин смущённо посмотрел на Судзуки, пытаясь избежать контакта глазами.

Кен поднялся с травы, беря в руки огромный фотоальбом. Открыв наугад страницу, перед ним предстало множество бесценных фотографий, связанных тёплыми воспоминаниями братьев.

– Помнишь то Рождество? Ты тогда съел все печенья с шоколадной крошкой, а я обиделся и целый час просидел в нашей комнате.

Аято тихо хихикнул.

– Откуда ж мне было знать, что это твои любимые. Между прочим, мне пришлось попыхтеть, пробежав четыре магазина в поисках этих печенюшек. Они не из дешёвых, кстати. Я потратил все свои карманные деньги на то, чтобы взять тебе целый пакет.

Кен широко улыбнулся и тут же тыкнул пальцем в альбом, когда его взгляд уже успел зацепиться на другой фотографии.

– А помнишь, ты меня повел рисовать граффити на стенах заброшенного дома? Я долго отпирался и не зря. Полиция заметила нас, и мы чуть не попались. Боже, я думал, моё сердце выпрыгнет из груди. Хорошо, что я спрятал тебя и сам вышел к тому мужчине в форме. Представляешь, он и впрямь поверил, что я просто проходил мимо совсем один, – воодушевлённо засмеялся Кен.

– И почему это работает только с тобой, – сквозь улыбку задал риторический вопрос блондин.

– Просто они знают, что ты хулиган, – задорно ответил Кен.

Аято издал недовольный возглас и шутливо пихнул младшего брата в плечо. А Судзуки в это время продолжил заинтересованно листать их общий альбом. Переворачивая его страницы, мальчик невольно вспоминал свою жизнь, моменты, проведенные вместе с братом, всё то, что их объединяло и заставляло радоваться, преодолевая даже самые трудные периоды. Остановившись на последних листах, Кен восхищённо охнул. Именно про эти вклеенные фото и говорил Аято. Сердце младшего сжалось от мысли, с каким же трепетом Такимура отнесся к ведению альбома. Все фотографии были приклеены аккуратно, а подписаны ровным и не свойственным блондину почерком.

На последнем фото был запечатлён Аято с пластырем на щеке и сбитыми костяшками на руках. Он сидел в их деревянном домике и любовался наикрасивейшим закатом. Даже на фото Кен заметил, как солнце отражалось в голубых глазах брата.

“Кажется, Аято стал по-настоящему счастливым” – задумался Кен в тот момент.

От этой мысли мальчику стало тепло на душе, ведь он всё ещё помнил того холодного задиру, коим был Такимура в самом начале их знакомства. И видеть его счастливым сейчас, боже, лучшего бальзама на душу Кена и не найти. Судзуки понимал, что он ответственен за улыбку брата. И он не мог испортить его жизнь. Кен клялся и от клятвы отходить не собирается. Глупые чувства чуть не разрушили его отношения с братом. Кен всем сердцем хотел задушить этот голос внутри него. Нельзя. Ни в коем случае. Ни за что. Кен был уверен, что чувства пройдут, а потому лучшим решением сейчас было просто оставаться заботливым младшим братом.

Захлопнув альбом, Судзуки заключил Аято в крепкие объятия. Кен позволил себе вдохнуть такой родной запах, но, не успев насладиться приятным ароматом, оторвался от брата с теплой улыбкой на лице. И если бы Аято знал, какая внутренняя буря скрывается за внешним умиротворением. Ещё бы немного, и Кен заплакал. От безысходности, от ненависти к себе, своим чувствам и эмоциям. Судзуки никогда в Бога не верил, но, кажется, с этого момента он будет молиться, стоя на коленях, каждый день. И он справится, в глубине души Кен знал это. Главное, чтобы Аято был счастлив. Остальное переболит, скроется.

За всеми этими мыслями кареглазый чуть было не забыл о том, что он ограничен во времени и ребятам наверняка уже пора домой. Взглянув на часы матери на руке, Кен понял, что у него осталось каких-то восемь минут. Сообщив Аято удручающую новость, Судзуки поднялся с земли, пихая брата в плечо и с задором в голосе выкрикивая:

– Давай наперегонки!

– Я уделаю тебя в два счёта, мелкий, – сквозь улыбку ответил блондин.

Аято поднялся с травы и со всех ног погнался за своим братом. Мальчишки смеялись, слегка спотыкаясь о землю, и оглядываясь друг на друга. Такимура пытался ухватиться за край белоснежной рубашки, но удалось у него это уже на пороге дома.

В тот вечер Кен посчитал, что он поставил жирную точку в своих чувствах и навсегда заковал их в клетку.

***

Пока Кен лежал на своей постели и вспоминал эти события, он не заметил, как из его глаз тонкими струйками потекли слёзы. Парень закрыл ладонями лицо и, содрогаясь всем телом, начал громко всхлипывать.

“Идиот. Какой же я идиот. Столько лет держал себя в руках и так глупо сорвался. Ненавижу свою слабость” – причитал себе Кен и не заметил, как дверь в комнату постепенно открылась, и в неё вошёл запыхавшийся Аято.

Блондин встал в проёме и, облегчённо выдохнув, стёр со своего лба капельки пота. Он посмотрел в испуганное и заплаканное лицо Кена, а затем совершенно спокойным и нежным голосом сказал:

– Ну и зачем ты сбежал? – ухмыльнулся блондин, делая шаг вперёд и прикрывая за собой дверь.

Кен моментально поднялся с постели и, прикусив губу, начал судорожно оправдываться перед старшим. Казалось, что если он скажет что-то не так, то Аято выйдет из комнаты и больше никогда сюда не зайдёт.

– Прости, я не хотел, чтобы так вышло. Это было очень глупо, если можешь, забудь. Прости, я ужасно себя чувствую…, – но договорить Кену не дал Такимура, резко притянувший парня к себе и страстно впившийся в его губы.

От шока Судзуки потерял дар речи. Он широко раскрыл свои глаза и покраснел всем лицом. Когда же Аято оторвался от его губ, Кен, не моргая, уставился на старшего, ожидая хотя бы малейшего объяснения.

– Кен, я чувствую то же, что и ты, – начал говорить Такимура совершенно по-новому, голосом, полным заботы и абсолютного трепета. – Я бы никогда не смог решиться сделать первый шаг. За что благодарен тебе. Я не знаю, что происходит с тобой, но моё тело лихорадит при одном лишь виде тебя. Твоя улыбка и голос заставляют меня утонуть в своих чувствах. Я понимаю, что не идеален, скорее, наоборот, хуже и не придумаешь, – нервно хохотнул он. – Но я кроме тебя и видеть никого не хочу. Я тону в тебе и с этого дня на сто процентов убедился в своей любви. Наверное, я ещё не до конца отдаю отчёт действиям. Без понятия, что теперь будет между нами. Может, это просто подростковый эксперимент или игра, но если ты останешься рядом, то я определённо точно буду счастлив, – договорил блондин, неотрывно смотря в выразительные глаза напротив.

– Аято, это правда? – выдохнул Кен, всё ещё не веря в происходящее. – Господи, да я не могу без тебя ещё с самого детства. Ты всегда был слишком дорог мне. Каждый день. Каждую минуту со дня нашего знакомства. Просто в один момент понял, что хочу быть с тобой ближе, чем с другом или братом. Но я не желал причинять тебе боль, а потому скрыл всё в себе. Мне казалось, что ты возненавидишь меня. Да я и сам себе был противен.

– Какой же ты всё-таки идиот, Судзуки, – ласково произнёс Такимура, опуская голову вниз.

– Но, Аято, – вдруг встрепенулся Кен. – А как же все те девушки? Неужели они тебе совсем не нравились?

– Ну почему же, – свел брови старший. – Мне нравятся девушки, – как ни в чём не бывало, ответил он, при этом добавляя. – Но ты мне нравишься больше, – растянулся в улыбке блондин, заставляя Кена улыбнуться в ответ.

Аято показалось, что Судзуки хотел было что-то сказать, но быстро передумал. Шатен резко стушевался и опустил взгляд в пол.

– Что-то не так? – не напирая, спокойно спросил блондин.

– Это не игра…, – еле слышно прошептал младший, но почувствовав растерянность брата, взглянул тому прямо в глаза и уже с большей уверенностью сказал. – Пожалуйста, не думай, что происходящее между нами всего-навсего развлечение или какой-то период. Это не игра, – парень заключил лицо Аято в свои ладони. – Ты не игра. И я сделаю всё, чтобы доказать насколько серьёзно моё отношение к тебе.

Кен неотрывно всматривался в голубые глаза, пытаясь отыскать там ответ. Зрачки расширились, радужка начала поблёскивать, а губы неестественно задрожали.

– Спасибо, – произнёс старший так, словно с его плеч упал тяжеленный груз.

– Это значит то, о чём я думаю? – хитро прищурился Судзуки.

– А о чём ты думаешь? – решил «поиграть в дурака» блондин.

– Такимура Аято, ты будешь моим парнем?

– Только если ты будешь моим.

После этих слов Кен притянул брата к себе и поцеловал его, уже более страстно, обвивая тонкую талию блондина руками. Судзуки словно всем телом показывал, что Аято только его. Его и больше ничей. Но Такимура и не претендует на других. Рядом с ним тот, ради кого не жалко и жизнь отдать. А со всем остальным разберутся потом. В это мгновение нет никого, кроме них. И даже раннее весеннее утро не пахнет так, как их сокровенное счастье, созданное лишь для двоих.

Разорвав поцелуй, Кен взял Аято за подбородок и посмотрел в его глубокие глаза. Улыбнувшись своей блестящей улыбкой, Судзуки сказал:

– И завтра, и послезавтра, я буду любить тебя, чтобы ни случилось. Мы связаны, помнишь? – тихо вопросил Кен, пальцем очерчивая шрам на ладони Аято. – Тогда, в домике на дереве, я думал, что поклялся быть твоим братом. Но как оказалось, я дал клятву быть чем-то большим, чем просто другом, братом или возлюбленным. И, знаешь, я ни за что не изменю своим словам.

Договорив, Кен лишь молча упёрся в плечо Аято, тихо прислушиваясь к его размеренному дыханию. Но помимо этого парень слышал громкое биение их сердец. Было очевидно, что они стучали в унисон.

По возвращению родителей парни вели себя как обычно. Они договорились пока сохранить свои отношения в тайне, и лишь редкие переглядки могли выдать их секрет. Чтобы отец не придрался к побоям на теле Кена, Аято помог младшему замазать синяки косметикой. Благо, остальные ушибы были прикрыты одеждой.

А ночью, соединив кровати и закутавшись в одно одеяло, они проговорили несколько часов, пока Аято не затянуло в царство Морфея. Кен лишь усмехнулся и заботливо перетянул на старшего большую часть одеяла. Он неотрывно любовался внешностью Такимуры, словно вновь вернулся в события прошлого. Только сейчас Кен мог смотреть на него безо всякого страха. Судзуки наблюдал за спящим лицом Аято и о многом задумался в этот момент.

“Боже, как же он прекрасен, когда спит. Его скулы и пересохшие губы до сих пор сводят меня с ума. Он такой необыкновенный и странный. Демон снаружи, который держит ангела под сердцем. Но почему он показывает этого ангела лишь мне? Хотя ответ очевиден. Он очень многого натерпелся в своей жизни, а потому никому не показывает, что у него на душе. Боязнь быть высмеянным и преданным. Он упакован в это чувство, как в полипропиленовый мешок. Аято не доверяет никому, кроме меня. Да и доверяет ли он мне полностью? Видимо, ответ на этот вопрос мне придётся узнать гораздо позже, а пока, я просто хочу позволить себе насладиться своими чувствами спустя столько лет их сокрытия”

***

Сегодня в школе Аято нагрубил учителю, за что парню повесили наказание. Он должен был после занятий отдежурить в классе совершенно без чьей-либо помощи. А потому Кен решил подождать блондина на улице, в школьном дворе. Однако, как только сзади послышался нахальный голос, кареглазый быстро понял, что это было не лучшее решение.

– Эй, Судзуки, сюда подойди!

Бесцеремонный оклик принадлежал однокласснику Кена, Сатоши. Он стоял возле школьного забора в компании двух девчонок, которые восхищённым взглядом наблюдали за каждым действием парня. Сатоши относился к такому типу людей, чья любовь к себе превышала любые рамки. Настолько сильная концентрация высокомерия и нарциссизма из всей школы присутствовала только в нём. Он был из довольно обеспеченной семьи, а мать являлась высокой шишкой в городе, именно поэтому парню многое сходило с рук. Утверждаться Сатоши привык за счёт унижения других людей, хотя сам по себе он не представлял угрозы большей, чем голодный воробей в зимнюю ночь.

– Что-то случилось? – подошёл к Сатоши Кен, непонимающе смотря на одноклассника.

– Сюда смотри, – грубо отрезал парень, доставая из пиджака свою проверенную тестовую работу по математике. В конце листа стояла неудовлетворительный балл. Парень демонстративно помахал работой перед носом Судзуки. – Оценку видишь? И что ты на это скажешь?

– Вижу, ну ты не сильно беспокойся из-за этого. В следующий раз повезёт, – ответил Кен с абсолютно невозмутимым лицом.

Судзуки уже было развернулся и начал уходить, как вдруг Сатоши схватил его за рубашку и грубо развернул к себе, чем вызвал восторженный писк у поклонниц, наблюдавших за их разговором.

– Ты видимо не понял, – показательно сжал рукав Кена нарцисс, краем глаза наблюдая за восхищёнными его храбростью девушками. – Ты же сам мне эти ответы дал, тупица.

Кен широко раскрыл глаза и слегка оттолкнул от себя парня.

– Но ты же просил по физике. Неужели ты серьёзно перепутал эти предметы? – ошарашено спросил Судзуки, чем вызвал негодование у Сатоши.

– Да какая разница, это твоя забота зубрить. Ты специально меня подставил, чтобы выставить идиотом? – оскалился парень и слегка толкнул Кена, гордо задирая голову вверх.

Вокруг повисло молчание. Кен пытался сдержать себя в руках, чтобы не наброситься на нахального одноклассника. Сатоши мысленно довольствовался своей выходкой. А две девчонки, стоявшие рядом, тихо перешёптывались друг с другом о том, кто из парней всё же лучше.

Внезапно подружки замолкли, а Сатоши испуганно вылупил глаза. Кен удивлённо нахмурил брови и развернулся назад, чтобы посмотреть, что случилось. Прямо перед ним стоял Аято, выжидающе скрестивший руки на груди.

– Пихаешься, как девчонка, – усмехнулся блондин. – Хотя…даже хуже, -ехидно улыбнулся он, неотрывно прожигая Сатоши взглядом.

Аято засунул руки в карманы и еле заметно подмигнул Кену. Он стоял, слегка покачиваясь взад и вперёд, а по его преспокойному лицу невозможно было понять, что у него на уме. Сатоши нервно сглотнул, а Кена в свою очередь такая ситуация лишь забавляла. Девушки, пару раз переглянувшись друг с другом, решили скрыться с этого места и понаблюдать с более дальнего расстояния. Такимура медленно подошёл к Сатоши и начал говорить.

– Сам ведь нарываешься. Ты же знаешь, что не стоит этого делать, – приблизился блондин к однокласснику вплотную, тем самым прижимая парня к забору.

Чтобы припугнуть нахального нарцисса, Аято ударил кулаком возле головы Сатоши, а тот, вздрогнув, внезапно заговорил.

– Ты мне ничего не сделаешь. В тот раз моя мать сжалилась над тобой и тебя не выперли из школы. Но на этот раз она не будет так человечна и, будь уверен, всё доложит директору.

– Человечна? – удивлённо вопросил Такимура. – Да ты хоть знаешь, сколько она потребовала денег с моей семьи? А я ведь даже и пальцем не тронул тебя.

– Денег с твоей семьи? – ехидно улыбнулся Сатоши. – С каких пор у тебя появилась семья? Или ты вправду веришь, что люди, с которыми ты живёшь, убрали с тебя клеймо сироты? – сказал парень, пытаясь отыскать больную точку у Такимуры.

В глубине души у Аято что-то кольнуло, но он решил отогнать от себя подобные мысли, не заостряя внимание на оскорблениях. Теперь же блондину безумно захотелось врезать этому нарциссу прямо по лицу. Аято оскалился и уже сжал руки в кулаки, но его намерения остановил Сатоши, самоуверенно огрызнувшись.

– Ты не ударишь меня. Иначе твою задницу никто не спасёт.

– Я не ударю тебя, – внезапно успокоился Аято, мельком переглянувшись с Кеном. – Но это не значит, что твоим милым личиком не займётся кто-то другой.

Судзуки всё это время спокойно стоял в стороне, словно выжидая того, когда Аято подаст знак. За долгие годы парни научились читать мысли друг друга. Оба понимали, что ударь Сатоши Аято, это привело бы к большим проблемам. Но сделай это Кен, и никто даже не поверит в реальность подобных событий.

Кареглазый специально закашлялся, дабы обратить на себя внимание. Аято слегка отошёл от Сатоши, хитро прищурив глаза. Нарцисс не успел понять, что происходит, как тут ему в лицо прилетает тяжёлый кулак Кена. Парень не рассчитывает силу удара и Сатоши отлетает сторону, приземляясь на землю.

– А ты не перестаёшь меня удивлять, – шокировано заявил Аято, подходя ближе к Кену. Блондин осмотрелся по сторонам и приобнял младшего за талию.

– Я не ожидал, что ударю так сильно, – с неким испугом проговорил Кен. –Хорошо, что рядом никого нет.

Парни смотрят на лежащего Сатоши и, внезапно, понимают, что тот не двигается. По всей видимости, он потерял сознание. Осознав это, Аято уже было собрался сказать Кену, что они должны уходить, как вдруг Судзуки вырывается из объятий старшего и приземляется на корточки рядом с Сатоши. Кен начинает осматривать одноклассника, виновато прикусив губу. Из ноздрей Сатоши идёт кровь. Кареглазый замечает это и говорит:

– Боже, Аято, кажется, я сломал ему нос, – в его голосе слышится неподдельное сожаление.

– Он не сломан, это просто кровь. Ты же не думал, что после удара он останется целым и невредимым, – сказал Аято, стараясь успокоить младшего. Он искренне не понимал, почему Кен проявляет такой трепет к этому избалованному нарциссу.

– Ну и сильно же я ему вмазал. Аято, принеси что-нибудь холодное, а я пока дотащу его до скамейки, – словно не слыша блондина, пробурчал Судзуки.

– Ты серьёзно?! – вопросил Аято голосом, полным ошеломления и непонимания. – Родной, я тебе вот что предложу, пошли отсюда, пока нас никто не увидел. Иначе влетит обоим, да ещё как, – не унимался блондин. – Он заслуженно получил по лицу, так пусть полежит пару минут и сам очнётся. Я тебе это говорю, как человек, много раз побывавший в таких ситуациях. Даже не жди, что я куда-то пойду. Я ни за что не поддамся твоему добродушию, – заявил он, гордо складывая руки на груди.

***

Прошло десять минут с того момента. Кен сидел на лавочке вместе с уже очнувшимся Сатоши, а позади них стоял надутый Аято с полупустой бутылкой воды в руке.

– Я чокнусь с этим парнем, – разочарованно выдохнул Такимура, закатывая глаза с присущим ему раздражением.

Сатоши совсем недавно пришёл в себя и всё ещё боялся смотреть в сторону парней. Нос и щека сильно побаливали, а потому нарцисс сидел, понурив голову вниз и приложив руку к скуле. Кен положил свою ладонь на плечо одноклассника, заставив того немного вздрогнуть, и виновато заговорил.

– Прости. Не рассчитал.

В глубине души Кен понимал, что у него были причины на то, чтобы ударить Сатоши. Но чувство стыда и вины охватили его всецело, заставляя искренне извиниться перед парнем.

– Не рассчитал он, – хохотнул Аято. – А как же, – саркастично произнёс блондин, откручивая крышку бутылки, чтобы попить воды.

В горле пересохло безумно, но Такимура всё равно не упускал шанса подшутить над человеком, чей альтруизм, по его мнению, не имел предела. Однако Кен, совершенно спокойно проигнорировав шутки Аято, как ни в чём ни бывало, продолжил извиняться перед Сатоши.

– Надеюсь, я тебе ничего не повредил, – сказал Судзуки, тщательно осмотрев лицо одноклассника.

Внезапно, Сатоши, всё это время хранивший молчание, поднял свою голову на Кена и, как гром среди ясного неба, спросил:

– Так вы…встречаетесь?

Аято только успел набрать в рот воды, как тут же выплюнул её так, что капли разлетелись метра на три вперёд. Но даже это не могло полностью показать степень его шока от такого неожиданного вопроса. Растерянность пробивает сознание блондина и вот он уже глазами быстро изучает округу. Со стороны кажется, словно Аято подыскивает место, куда спрятаться самому или же куда можно будет запрятать тело Сатоши в случае, если нарцисс не умолкнет. И только Богу известно, о чём подумал Такимура в этот момент.

– В каком смысле? Кто встречается? – с опаской уточняет вопрос Кен, тем самым нарушая повисшую в воздухе неловкость.

– Ты с Юрико, – отвечает Сатоши голосом, полным непонимания и испуга. Реакция братьев на, как ему казалось, обычный вопрос, привела нарцисса в ступор.

Аято с Кеном одновременно выдохнули, давая себе мысленную оплеуху за разведение ложной паники.

– Так ты об этом, – облегчённо улыбнулся Судзуки. – Я уже было подумал…, – начал он, но быстро оборвал предложение, поймав на себе испепеляющий взгляд Аято. – Нет. Мы с ней не встречаемся. Ты видимо перепутал меня с кем-то другим, – сделал умозаключение Кен.

Сатоши всегда был любителем всякого рода сплетен, а потому такая тема для разговора его очень даже устроила. Нарцисс склонил свою голову на бок и хитро прищурившись, задал плавно вытекающий из всего разговора вопрос:

– У тебя уже кто-то есть? – подмигнул Сатоши Кену, предвкушая интересный диалог.

На пару минут Аято показалось, что о его существование здесь позабыли напрочь. А новый вопрос Сатоши вызвал у блондина очередной прилив возмущения и негодования. Но Такимуре и в голову прийти не могло, что же сейчас ответит его возлюбленный.

– Ну, вообще…, – несколько замялся по началу Судзуки. – На самом деле я уже пару недель встречаюсь с одной симпатичной блондинкой, – неожиданно выдаёт Кен, при этом удовлетворённо ухмыляясь и смотря на Аято, который застыл на одном месте с лицом, полным разъяренности и обиды.

Старший явно не оценил шутку парня, а тот в свою очередь решил продолжить говорить, тем самым подкрепляя любопытство Сатоши.

– …Она нахальная, самоуверенная, безответственная и совершенно невыносимая…, – начал перечислять Кен, с улыбкой поворачивая голову на Аято. – Но она мне безумно нравится, – договорил Судзуки, показывая свои ямочки на щеках.

Последние слова кареглазого заставили Такимуру покраснеть всем лицом. Он трепетно улыбнулся Кену, и на несколько секунд парни зависли друг на друге. Но, быстро осознав, как подозрительно они смотрятся со стороны, Аято кашлянул в кулак и резко обратился к Сатоши.

– Я надеюсь, ты усёк, что лучше не нарываться. Теперь тебя не только я в отключку отправить могу, – гордо произнёс Такимура, подходя ближе к скамейке и кладя руку на плечо Кена.

– Лучше бы ты, – выдохнул Сатоши, но тут же рефлекторно дёрнулся, когда Аято поднял кулак над головой нарцисса.

***

По приходе домой, парни закрылись в комнате, плюхаясь без сил на свои постели. Пролежав так от силы минут пять, они решили несколько изменить их времяпровождение, соединив две кровати в одну. Они часто делали это еще с самого детства, правда, однажды по неосторожности поцарапали пол. Госпожа Судзуки не стала рассказывать отцу об этой оплошности, а потому мальчишкам всё сошло с рук.

Вот и сейчас Кен с Аято лежали, скрепив свои руки и повернув головы друг к другу. Они то тихо любовались заботливым взглядом напротив, то ни с того ни с сего заливались безудержным смехом, то просто размышляли о разном, но за целые пол часа в их спальне не было произнесено ни единого слова.

Наконец, Кен решил прервать идиллию, задавая Аято недавно назревший вопрос.

– Ты появился за моей спиной сразу же после того, как Сатоши толкнул меня. И я что-то очень сомневаюсь, что это было лишь удачным стечением обстоятельств. Как ты узнал, что происходит?

– Ничего сверхъестественного на самом-то деле, – хрипло ответил Аято, тут же кашлянув в кулак. – Окна выходили на ту сторону. Я просто увидел, что этот самовлюблённый цветок тебя к себе подозвал и решил оставить вторую половину пола грязной, – усмехнулся блондин, поднимая глаза в потолок.

А Кен улыбнулся краешком рта и прищурил свои глаза, как бы намекая на то, что он не верит, что Аято выбежал лишь по этой причине. И Такимура понял посыл своего парня, неуверенно прикусывая губу. Он закрыл глаза и решил договорить одну небольшую, но важную деталь.

– Ну, вообще-то было ещё кое-что, – неуверенно начал Аято. – Я приревновал тебя вроде как, – произнёс он несколько пристыжённо.

– Серьёзно? К Сатоши что ли? – удивлённо раскрыл глаза Кен, быстро приподнимаясь на локтях.

Аято посмотрел на младшего нерешительным взглядом и, вздохнув, начал тихо говорить.

– Конечно к нему, – сказал он голосом, полным тяжести и сожаления. – Красивый, обаятельный, при деньгах и связях. Со мной и сравнивать нечего. Итак ясно, что я в полном пролёте по всем параметрам, – выдохнул блондин, встречаясь с растерянным взглядом Кена. – Понимаешь, я всё время прожил с ярлыками, въевшимися под кожу. Сирота. Странный. Хладнокровный. Бесчувственный. Психопат. Это всегда давило на меня, казалось, что из-за этих самых ярлыков никто не хотел иметь со мной дело. Я считал себя лишним, изгоем во всех компаниях. Самооценка ни к чёрту, да и поводы, впрочем, были. Но потом, в один момент я понял, что есть человек, который принимает все мои заморочки. В тот день, после драки у гаражей, я понял, что ты слишком дорог мне, чтобы наши дороги разошлись. Тогда я уже знал, что ты будешь самым близким человеком из тех, кто когда-либо был близок ко мне. Я понимал, что ты спасаешь мою никчёмную жизнь, придавая ей хоть какой-то смысл. Хватался за тебя, как за последнюю надежду стать счастливым, потому что был уверен, что ты не бросишь такого морального урода, как я. Без тебя я никто. Без тебя мне не достичь ничего. Хотя бы просто потому что не смогу выжить, зная, что ты не подашь мне руку, когда я оступлюсь.

Аято закончил говорить, и в комнате повисла тяжёлая тишина.

Погодя полминуты, Кен пришёл в себя и, совершенно внезапно, отвесил Такимуре хороший подзатыльник. Аято схватился рукой за голову и ошарашено посмотрел на Кена. А тот его к себе за шиворот притянул и сказал прямо в губы:

– Ты совсем с ума сошёл? – возмущённо всплеснул руками Судзуки. – Достань свою голову с чердака и верни её на место. Как ты можешь говорить, что ничего не добьёшься без моей помощи, когда сам же спасаешь меня из любых проблем. Это не страшно, если ты чувствуешь, что без меня не проживёшь. Я думаю точно так же. Но поэтому мы и вместе, хорошо? – уже спокойным голосом спросил Кен, приподнимая лицо блондина за подбородок.

– Да, конечно. Мы вместе, – слегка улыбнулся Аято, сверкнув своими голубыми глазами. – Хоть и иногда мне безумно трудно поверить в это.

– Если не веришь себе, то доверься мне, а я знаю наверняка! – громко ответил Судзуки, садясь на колени к Аято и закидывая на того свои руки. – Со мной ты можешь быть настоящим. Смущаться и чувствовать себя беззащитным. Но никогда, слышишь, никогда я не позволю тебе считать себя ничтожеством, – поставил точку Кен, прижимая парня к себе.

– С тобой я не беззащитен, – пробурчал Аято в шею младшего.

Такимура поднял голову и оставил влажный поцелуй на пухлых губах Кена. Блондин запустил свою руку в волосы Судзуки и уверенно сказал.

– И вообще-то я никогда не смущался перед тобой.

– Неужели? – саркастично вопросил Кен, изгибая одну из бровей. – Ну, это слишком легко опровергнуть, – усмехнулся он.

– Неправда, – игриво начал отпираться Такимура, тем самым лишь раззадоривая младшего.

– А я попробую доказать, – хитро подмигнул Кен, поднимаясь с кровати и закусывая нижнюю губу.

Аято с непониманием и интересом наблюдал за медленными действиями младшего, а тот в свою очередь встал прямо перед ним и потянул руки к воротнику белой рубашки. Не спеша расстегнув первые пару пуговиц, Кен поймал на себе сверкнувшие глаза Такимуры. Старший нервно сглотнул, понимая, что от Судзуки можно было ожидать чего угодно. Но он лишь продолжил обездвижено сидеть на кровати и наблюдать за тем, как пальцы Кена начинают расстёгивать остальные пуговицы. Прошло несколько секунд, и кареглазый полностью разделывается с рубашкой, снимая её с себя и швыряя на стул.

– Кен, что ты задумал? – испуганно спрашивает Аято и получает хитрую усмешку в качестве ответа на свой вопрос. От этого внутри блондина смешивается буря эмоций и чувств, не дающих покоя и развивающих панику.

“Твою мать. Как же он красив. Широкие плечи, плавно переходящие на выпирающие ключицы, его сильные руки, крепкая грудь, оголённый торс. Интересно, и когда он успел накачать такой пресс, не вылезая из учебников?”

Жадно бегая глазами по телу Кена, Аято не понял, как начал краснеть от собственных мыслей. А Судзуки тем временем заметил румянец на щеках блондина и, улыбнувшись, подошёл ещё ближе к парню, опуская руки на ремень своих брюк. Он медленно начал стягивать их с себя, и сердце Аято участило удары. Блондин до одури хотел продолжения и одновременно с этим надеялся, что Кен остановиться. Когда Судзуки кинул брюки на тот же стул, где уже висела рубашка, Аято смущенно опустил голову вниз, прикрывая лицо ладонью. Кен ухмыльнулся и убрал руку Аято, заставляя того посмотреть на себя. Такимура пересилил смущение и, сглотнув, продолжил наблюдать за младшим. Но его крепких нервов хватило ровно до того момента, когда Судзуки потянулся к нижнему белью, начиная оттягивать резинку своих боксёрок.

Аято моментально прекратил его действия, хватая за руку и не давая закончить начатое.

– Пожалуйста, не нужно, – прохрипел блондин, поднимая на Кена щенячьи глаза.

Шатен приблизился к лицу Аято, который уже был доведён до предела, и сексуальным голосом прошептал:

– Что, и сейчас не стесняешься?

Такимура подавился воздухом, а всё его тело словно онемело, намертво прицепившись к кровати. Он собрал остатки своего рассудка и ответил:

– О да, передо мной стоит полуголый парень, а я, как ни в чём не бывало, должен сохранять спокойствие. Ты с чего это начал раздеваться, Кен?

– Просто решил доказать тебе свою правоту. Признай же, что стесняешься меня, Такимура. В обратном случае, можешь раздеться сам, – тихо сказал Кен, опуская руку на торс Аято.

Младший начал приподнимать край черной футболки парня, слегка касаясь пальцами низа его живота. Такие манипуляции вызвали табун мурашек у блондина.

– Кен, прекрати! – резко выкрикнул старший, отталкивая брата от себя и спрыгивая с постели. Не успел Кен и глазом моргнуть, как Аято, словно ошпаренный, выбежал из спальни, громко захлопнув дверь.

Такимура скрылся в ванной комнате и подошёл к раковине, упираясь в неё руками. Он сам бы не нашел обоснования своим действиям, но штаны стали до одури узкие, а в районе ширинки выпирал заметный бугорок.

“Сбежал. Так позорно” – усмехнулся Такимура, смотря в своё отражение в зеркале. – “А меня и вправду можно смутить, как маленькую девчонку. Чёрт. Я так облажался”

Этим временем, Кен, всё также в одних боксёрках, подошёл к ванной комнате, медленно заходя в неё. Услышав шаги парня, Аято смущённо посмотрел на Судзуки, пытаясь избежать контакта глазами

– Прости, это была лишь шутка, – виновато сказал Кен. – Я не собирался соблазнять тебя, – попытался отшутиться кареглазый.

– Очень смешно, – саркастично выдохнул Аято, отходя от раковины и прислоняясь спиной к холодной стене. – Хотя, это ты извини, я, наверное, глупо выглядел.

– Нет, нет, не беспокойся об этом, – убедительно выставил ладони вперёд Кен. – Я увидел твою настоящую реакцию. Ты был собой. А это самое главное, – Судзуки как можно ближе подошёл к блондину. – Ты так умело справляешься со своими бесчувственными масками на людях. Но при мне забудь о них. И о своих ярлыках тоже забудь, – договорил он, хватаясь рукой за запястье старшего.

Аято почувствовал, как по телу вновь прошлись мурашки, а возбуждение нахлынуло с новой силой, как только Кен приблизился к нему. Только в этот раз Такимура захотел поцеловать младшего, вкладывая в этот поцелуй все свои эмоции и ощущения. Однако он быстро передумал делать это, ведь дверь в ванную комнату была открыта. Аято вздохнул, поднимая свои голубые глаза на Кена. Но тот, в свою очередь, заметил некое беспокойство и печаль во взгляде напротив, а потому решил задать блондину вопрос.

– Тебя что-то волнует? Не молчи об этом, прошу, – трепетно произнёс Кен.

– Нет, не волнует. То есть, это скорее заставляет задуматься над многим, – еле слышно ответил Аято. – И эти мысли иногда вызывают у меня и грусть, и ярость, и обиду одновременно. Ведь, не смотря на твои слова, ярлыки с меня никуда не денутся. Я одиночка с кучей проблем и нервной нестабильностью в придачу. Я знаю, что ты любишь меня таким, и я тоже люблю тебя по гроб своей жизни, но, видишь ли, именно поэтому мне так хочется стать лучше для тебя. Достойнее что ли. Я всё изменить готов и на всё пойти. Но дело в том, что я, правда, не знаю, кто я. Без понятия, как мне вообще удаётся распутывать свои многочисленные ошибки, оставаясь целым и невредимым. Но даже если я и смогу поменять себя снаружи, то в душе останусь всё таким же грязным и испорченным, – грустно выдохнул он. – Если бы я только знал, кто я такой, то непременно бы изменился. Но как мне стереть своё такое неправильное Я, – к последнему слову голос Аято совсем притих.

Внезапно, блондин подходит к зеркалу над раковиной и, злостно смотря в своё отражение, кричит:

– Кто, чёрт возьми, ты такой? Кто?!

Кен испуганно срывается с места и разворачивает Аято к себе лицом. Младший прижимает блондина к своей груди и, нежно поглаживая по спине, говорит:

– Тише, тише. Всё хорошо, – пытается успокоить парня Судзуки. – Кто ты такой? – переспрашивает он. – Ты симпатичный парень, прекрасный музыкант, любитель истерик с низкой самооценкой, но зато хорошими навыками в драках. Ты мой любимый человек, которому я готов доверить всю свою жизнь. Роднее тебя у меня никого нет, ты ведь знаешь об этом? Да, мы совершенно разные, но это не значит, что кто-то из нас лучше. Во всяком случае, я полюбил тебя именно потому, что ты тот, кто ты есть. Со всеми своими достоинствами и недостатками. Не будь чего-то одного, и ты бы перестал быть собой. А потерять тебя для меня бы оказалось наихудшим исходом. Поэтому Аято, помни, что мне ты необходим настоящим. И, если ты ещё не до конца узнал себя, то мы сделаем это вместе. Во всяком случае, принял тебя таким и никогда не пожалею об этом.

– Знаешь, только ты единственный. Но спасибо, – прошептал Такимура, нехотя вырываясь из тёплых объятий. – Я слышал, как входная дверь открылась. Нам надо выходить из ванной. А кое-кому ещё и приодеться, – усмехнулся блондин, вновь жадным взглядом осматривая тело Кена.

– Я, наверное, приму душ, – сказал Судзуки, наблюдая за тем, как Аято застыл на месте, неотрывно прожигая младшего взглядом. – Хочешь остаться со мной? – шутливо спросил кареглазый, начиная стягивать с себя последний атрибут одежды.

Аято мгновенно пришёл в себя и в доли секунды выбежал из ванной комнаты, оставляя Кена хохотать с его реакции.

Такимура зашёл в спальню и, отдышавшись, плюхнулся на кровать, скрывая свои покрасневшие щёки в подушке и мысленно возмущаясь с таких неприемлемых шуток Кена.