Читать книгу Теория выбора и случайностей. Часть 2. «Кто есть кто, или Долой маски!» - Дарья Быстрицкая - Страница 8

Тишина давила на Максимилиана со всех сторон. Она давила на его мозг, давила на лёгкие, не давая вдохнуть полной грудью. От этой густой тяжёлой тишины звенело в ушах. Звенело так сильно, что он даже не слышал биения собственного сердца. В такт назойливому звону в мозге пульсировала боль.

Ахмедов откинул голову на спинку дивана и прикрыл глаза. Чтобы отвлечься от боли, он попробовал сосредоточиться на какой-нибудь мысли, но все они ускользали от него. Пытаться поймать хоть одну из них было так же безнадёжно, как и поймать птицу за хвост. Впрочем, были в его голове мысли, имеющие отношение к одному эпизоду, которые ловить не нужно было: они лежали совсем рядом – стоит только протянуть руку. Но Максимилиан делать этого не хотел, как раз от этих мыслей он старался отвязаться. Но как только он пытался поймать какие-нибудь другие мысли, он натыкался на эти и отдёргивал своё сознание от них, словно руку от горячего предмета.

Вот уже несколько часов он боролся со своим сознанием, которое так и норовило обратиться к неприятным для него мыслям. Борьба эта была изматывающая, и силы Макса, в конце концов, закончились. С тихим стоном, застрявшим где-то в горле, он сдался и утонул в этих мыслях.

Перед своими вампирами он делал вид, что вчерашний разговор с Ангелой и Волком его не трогает, и те ему верили. Лишь немногие из них чувствовали, что это не так, а Влад знал точно. Он видел друга насквозь, и высокомерное и равнодушное лицо того не могло его обмануть. Но помочь он не мог по той простой причине, что Ахмедов эту помощь отвергал. Отвергал из гордости, граничившей с глупостью.

Макс и сам понимал, что это есть глупость, но не желал никому показывать свои чувства, считая, что со всеми проблемами нужно справляться в одиночку. Иное, по его мнению, является слабостью. Он даже не догадывался, что и это его убеждение есть очередная глупость.

Максимилиан боялся того дня, когда правда о его происхождении вылезет наружу. Он и хотел, чтобы это произошло, как можно скорее, и не хотел этого, желал оттянуть момент. Но, независимо ни от чего, всё выяснилось.

Он и не подозревал, что это вновь разворотит всю его душу. Впрочем, успокоилась она не так уж и давно. Поначалу Ангела, Волк, Федя, Лёва, Миша своим присутствием мучили его. Они напоминали ему о том, кто он есть. Он был и рад общаться с ними, узнавать что-то об Обществе Дьявола и не рад, потому что в их рассказах непременно фигурировал Дьявол, его отец.

Душа Максимилиана была разделена надвое: одна её часть ненавидела отца, была обижена на него за то, что он бросил его мать и его самого, а другая – мечтала о нём. Мечтала всё детство. Она надеялась, что он опомнится, найдёт их с матерью, и все они будут счастливы. Эта часть нуждалась в отце и никогда не теряла надежду обрести его.

Решение приехать в Сибирск принадлежало обеим частям души Ахмедова. Одна из них хотела позлить отца, помозолить ему глаза и показать, каким он стал, продемонстрировать, на что способен. Другая же надеялась, что отец узнает о нём, одумается и, быть может, будет… гордиться. Да, он надеялся, что отец станет гордиться им. Глупо, конечно, но любовь, к несчастью, не всегда разумна.

Так он и не дождался ничего, кроме единственного телефонного звонка. Мысли мужчины медленно поплыли в эту сторону, но он вновь стал сопротивляться. Вспоминать этот разговор ему не хотелось. Поэтому, хоть и не без труда, он перекинул своё сознание на вчерашний разговор.

Разговор был весьма неприятный, как показалось Максу. Реакция Ангелы и Волка оказалась не такой, какой он ожидал. Хотя… он боялся быть отвергнутым ими, но его страх не сбылся. Может, всё вышло не так уж и плохо?.. Но радоваться Ахмедов не мог: как только он вспоминал, с каким усердием они защищали Алексея Чернова, в нём закипала злость. Во-первых, он не верил ни в доброту своего «младшего брата», ни в его наивность, ни в его искренность, ни в его неосведомлённость в вопросе их родства, а во-вторых, он ужасно, невыносимо ревновал. Максимилиан ревновал к Алексею Чернову Волка.

Андрей Туманов вызывал у него восхищение, и он ничего не мог с этим поделать. Например, ему нравилось отношение Волка к женщинам. Макс уважал свою мать, он уважал всех её подруг, коллег, но это уважение распространялось только на тех женщин, которые на возрастной лестнице стояли с его матерью на одной ступени или же выше. Всех женщин, что находились ниже, он уважал или не уважал, исходя из своих отношений с ними. Редко какую женщину он искренне уважал. Большинством он пользовался. Однако следует упомянуть, что так было до знакомства с Волком.

Максимилиану нравилось спать с женщинами и это всё, что его интересовало. Он думал, что женщины сопротивляются близости из чистого упрямства или же из желания разжечь больший к себе интерес. «Мне приятно, тебе приятно – что же тут плохого?», – думал он, искренне не понимая, зачем женщины всё время сопротивляются. Теперь же, после знакомства с Волком и Ангелой, он начал понимать, что многим женщинам нужен повод вступить в подобные отношения и повод такой: любовь. Его это удивляло, но он принимал это.

Андрей Туманов, по всей видимости, о женщинах это всегда знал и потому так оберегал Ангелу, зная, что и она такая же. А Ахмедову нравился секс, нравился процесс соблазнения, «охота», и на всё остальное он плевал. Ему это нравилось, и о чувствах соблазняемой он не думал. Прежде не думал, но стал думать теперь: он начал, наконец, замечать, что все женщины разные и что у каждой из них есть свой внутренний мир. Макс стал немного в них разбираться и мог теперь определить, внутренний мир какой женщины подобные отношения приемлет, а какой – нет. И Ангела совершенно точно принадлежала к последним, и Волк в отличие от Максимилиана это знал так же, как знал о наличии внутреннего мира у каждой женщины. Он уважал этот мир, он с ним считался, а за ним стал пытаться делать так же и Ахмедов.

Андрей хорошо относился к женщинам, всегда был с ними вежлив и, как подозревал Макс, не способен был оскорбить хоть одну из них, даже если его довести. Это умение держать себя в руках, быть корректным и вежливым в любой ситуации восхищало Максимилиана. Он же мог сказать женщине всё, что он о ней думает, не выбирая выражений, под влиянием минутной ярости. Так же он мог обойтись и со всеми остальными. Его вспыльчивость всегда должна была получить выход, и чужие чувства, эмоции здесь не учитывались. Он мог насмехаться над кем угодно, если имел на то повод, он был способен на издёвку и не важно, кто перед ним: мужчина или женщина.

Ещё в Волке Ахмедову нравилось безразличие к мужской солидарности. Он защищал Ангелу, потому что она – его друг, потому что её пытались обмануть, а она по своей доверчивости и наивности не понимала этого. Он плевал на то, что весь процесс соблазнения на обмане и строится, плевал на солидарность – ему важна была лишь справедливость. Интересы своих друзей он защищал независимо от их пола. Для него имели значение только его принципы. И Макс был ему благодарен за то, что он уберёг его от ошибки.

Дружба с Ангелой ему была очень полезна, и потерять её ему бы не хотелось. Конечно, в последнее время он стал сомневаться в том, что им нужна дружба, решил, что это могла быть «судьба», как он ей говорил, но она ловко всё расставила по своим местам. А разрешения поцеловать он потом просил из чистой вредности и был рад, что она не позволила. Под влиянием минутной слабости он мог возжелать её, но на холодный рассудок понимал, что это неприемлемо. Целоваться с другом – чистое сумасшествие, и мудрая Ангела сумела этого сумасшествия избежать.

В Волке так же Максимилиана восхищало равнодушное отношение к собственной внешности. Макс знал, что он красив, он сознавал это каждую минуту и мог этим воспользоваться при случае. Андрей же следил за своей внешностью, но словно частенько забывал обо всех её достоинствах. Он никогда ею не пользовался, и, похоже, всё, что его беспокоило, – это чтобы окружающим не было неприятно на него смотреть.

И вот этот Волк, чьё одобрение и преданную дружбу Ахмедов мечтал заслужить, защищал до хрипоты Алексея Чернова! Чем, интересно, сын Дьявола сумел заслужить такую преданность и такое доверие к себе? Как он умудрился сделать так, что сам Волк им восхищался? Эти вопросы сводили Максимилиана с ума. Он чувствовал себя, как обиженный ребёнок, у которого выхватили из рук его игрушку. Он мечтал, чтобы когда-нибудь Волк мог так же поручиться за него, что он – хороший.

Макс глубоко и тяжело вздохнул. Что бы ни говорили Ангела и Волк, он не верил, что Алексей Чернов ничего не знает. Пожалуй, его это не сильно беспокоило: в брате он не нуждался. Он и не видел его почти: так, издалека и мельком, а потому никаких братских чувств к этому мужчине не испытывал.

Мысли Ахмедова снова стали путаться, теперь они переплелись в тугой комок, в котором ничего нельзя было разобрать. Единственное, что мужчина чувствовал, так это горечь. Горечь эта осталась от разговора с друзьями. Главной причиной её появления был тот факт, что Ангела и Волк оказались на стороне Алексея Чернова, а не на его. От этого было обидно.

Максимилиан обхватил голову руками и сел, поставив локти на колени. В комнате ему опять слышалась звенящая тишина. Через пару минут её нарушил тихий стук в дверь. Он оглянулся. В дверном проёме стояла Света.

– Здравствуй, Макс.

– Привет.

– Можно войти? Я понимаю, что, наверное, не вовремя…

– Ты всегда приходишь вовремя, – возразил мужчина с едва заметной улыбкой. Она от его слов приободрилась и продолжила:

– Я слышала о вчерашнем разговоре с Ангелой и Волком… Я хочу, чтобы ты знал: я всегда буду на твоей стороне, даже если ты не прав. Я могу тебе помочь?

Тёмно-карие глаза долго на женщину смотрели, а потом губы всё-таки шевельнулись и тихо произнесли три заветных слова:

– Посиди со мной.

Красноволосая вампирша с облегчением улыбнулась и, затворив за собой дверь, вошла в комнату. Она села рядом с Ахмедовым на диван и обняла его. Он положил голову ей на грудь и прикрыл глаза. Её руки крепко и вместе с тем ласково обнимали его. Её губы поцеловали его в макушку. Поцеловали по-матерински. Теперь тишина казалась Максимилиану доброй, уютной и спокойной.

Связывали ли когда-нибудь этих двоих иные отношения, кроме дружеских? Нет. Никогда. Было время, когда Макс желал Светлану, но оно прошло, а желанию этому он выхода не дал. Для него Света всегда была чем-то святым. Он не хотел осквернять её своими прикосновениями и ни разу не позволил себе ничего лишнего. Она напоминала ему его мать, и он уважал её, как не уважал ни одну женщину, кроме своей матери. Их отношения в какой-то мере напоминали отношения родителя и ребёнка. Роли же частенько менялись: то он был отцом, а она – дочерью, то наоборот. Эти двое были связаны крепкой дружбой, они понимали друг друга без слов.

Света всегда хорошо относилась к Максимилиану, она любила его, как брата, которого у неё никогда не было. Они просто общались, но никогда не делились друг с другом ни тайнами, ни мыслями. А потом вдруг их отношения изменились, хотя они по-прежнему не обсуждали друг с другом ничего сокровенного. Это случилось после года знакомства. С бизнесом у Макса тогда возникла проблема, но он решал эту проблему в одиночку. Как-то раз Света вошла в его кабинет – кажется, пыль протереть – и не заметила, что он там сидит на диване. Она попятилась потом, уйти хотела, а он, не поворачивая головы, тихо сказал:

– Не уходи, Света. Посиди со мной.

Она не понимала тогда, какой ему от этого толк, но послушно посидела с ним рядом. С тех пор он часто её об этом просил. Она же вскоре догадалась, что ему требуется поддержка, которую он чувствовал от неё. Потому что мысленно она всегда его поддерживала и хотела помочь.

Сначала она просто сидела рядом с ним, потом начала брать его за руку, а постепенно стала обнимать его и гладить по голове, как сына. Это была их маленькая традиция.

Максимилиан один нёс за всё ответственность, и порой ему становилось тяжело от этого груза, но делить его с кем-то он не желал. Макс не говорил со Светой о своих проблемах – лишь просил её побыть с ним немного.

Теперь, рядом с ней, всё перестало казаться таким уж страшным. Мысли распутались, и голова больше не болела. И он мог почти равнодушно вспомнить единственный в жизни разговор с отцом.

Ахмедову тогда было года двадцать три или двадцать четыре. Он сидел в комнате, которая заменяла ему кабинет. Был очень занят, разбирался с какими-то бумагами, и тут зазвонил телефон. Он поспешно взял трубку.

– Ахмедов. Слушаю вас.

– Ну, здравствуй, Максимилиан.

Макс рылся в бумагах, его мысли были заняты другим, поэтому он раздражённо ответил:

– Здравствуйте-здравствуйте. Говорите – я слушаю вас.

– Не узнаёшь?

– Нет, – с досадой сказал вампир. – Кто это?

– Владимир Чернов.

Вот тут-то Максимилиан замер. Сначала его бросило в жар, а потом сразу в холод. Его рука с силой вцепилась в телефонную трубку, он медленно встал со стула. И хотя ему хотелось в ужасе вскричать: «Кто?!», он надел на себя маску и медленно пропел:

– Владимир Чернов… Владимир Чернов… Нет, боюсь, это имя мне ни о чём не говорит. Мы знакомы? Напомните мне, пожалуйста.

На том конце провода раздался тихий смех.

– Поздравляю. Неплохой спектакль, сынок. Молодец.

– Ну, спасибо за оценку, папочка. Что-то нужно от меня?

– Зачем ты приехал в Сибирск?

– Приехал, да и приехал – тебе какое дело? – холодно осведомился Ахмедов.

– Уезжай.

– Это что – приказ?

– Да, приказ.

– Кто ты такой, чтобы мне приказывать?

– Твой отец.

Макс ядовито рассмеялся:

– Неужели? Свои отцовские права, дорогой Владимир Петрович, надо было раньше качать – теперь поздновато. И уезжать отсюда я не собираюсь. Мне нравится этот город. Вдвойне он мне нравится от того, что именно здесь вы заделали меня моей матери.

– Ах, ты…

– Отличный город! – со смехом воскликнул вампир, не давая собеседнику выругаться. – Я в восхищении. Больше вопросов ко мне нет?

– Заносчивый ублюдок, – прошипели ему в ухо.

– А ты – похотливый козёл!

Он тогда с яростью бросил трубку и без сил рухнул на стул. Ему было и больно, и обидно. Он обхватил голову руками и сам себе вполголоса сказал:

– Ты – идиот, Максимилиан! Какой же ты всё-таки идиот!..

Все его мечты и надежды рухнули, с грохотом разбились о жестокую реальность. В тот момент ему даже хотелось рыдать от обиды, как ребёнку. Ему больше не на что было надеяться. По крайней мере, так казалось Максимилиану тогда. Но не зря говорят, что надежда умирает последней: вскоре неприятное впечатление от этого разговора изгладилось в памяти, и он снова стал надеяться.

Однако в тот день он не догадывался о том, что надежда позже вспыхнет вновь, и лишь сидел, обхватив голову руками, и страдал. Но даже боль и обида не лишили его отличного слуха, а потому он отчётливо расслышал, как скрипнула половица под ногами того, кто пытался незаметно отойти от двери. Ахмедова прошиб пот, но, несмотря на это, он сумел твёрдым голосом произнести:

– Влад, зайди.

Звук повторился: стоявший за дверью парень надеялся уйти. Он, видимо, решил, что Макс называет имя наугад, не зная ничего наверняка, и хотел удалиться, чтобы оставить впечатление, что за дверью никого нет и не было. Но глава Общества не гадал – он знал точно – и повторил громче:

– Зайди, Влад!

Рудаков стремительно вошёл в комнату и, глядя в бумаги, стал что-то говорить. Он усердно объяснял Максимилиану какие-то вещи, связанные с бумагами, и, как понял Ахмедов, пытался сделать вид, что подошёл к двери только под конец разговора. Или же был так увлечён содержанием бумаг, что ничего не услышал из разговора. Но Макса провести ему не удалось.

Вампир не слушал то, что говорил ему друг, не смотрел в бумаги, которые тот просил его подписать – он глядел ему в лицо и с каждой минутой всё больше убеждался в том, что слышал тот много. Потому что первый раз в жизни эти всегда спокойные голубые глаза избегали на него смотреть.

– Как много ты слышал? – тихо спросил Максимилиан, перебивая собеседника.

Однако тот вопрос проигнорировал и договорил всё, что собирался, после чего в который раз протянул бумаги со словами:

– Подпиши, пожалуйста. Я с Васькой их отправлю.

Ахмедов вырвал бумаги у Владимира из рук и швырнул их на стол. Глаза его по-прежнему смотрели на друга.

– Влад, сделай одолжение: посмотри мне в глаза. Я здесь стою, а не на полу валяюсь, куда ты смотришь.

Рудаков поднял глаза. Чувствовалось, что ему так и хочется их опустить. Макс смотрел на него твёрдо, но твёрдости внутри не ощущал: ему было страшно. Он боялся до ужаса. Боялся, что друг его отвергнет. Боялся его реакции. Боялся потерять друга.

– Как много ты слышал? – повторил глава Общества.

Влад снова опустил глаза, но ответил честно:

– Начиная с того, как ты спросил: «Кто это?».

– То есть… – выдохнул Максимилиан, – … ты слышал всё.

Он опустился на стул, чувствуя, как страх пожирает его изнутри. Теперь уже он избегал смотреть на Владимира.

– Ну и что ты обо всём этом думаешь?

– Ты – сын Дьявола. Я правильно понял?

– Да, верно.

– И он просил тебя уехать из города?

– Да.

– Вот же сволочь. А что ещё он сказал?

– Назвал меня заносчивым ублюдком.

– А ты его похотливым козлом? – улыбнулся Рудаков.

– Верно, – улыбаясь в ответ, сказал Макс. – И ещё он похвалил мой спектакль.

– Когда ты притворился, что тебе не знакомо его имя и он сам? – смеялся уже в открытую зам. – Это действительно было забавно. По-моему, получилось довольно натурально.

– Правда? Спасибо.

Друзья смотрели друг на друга и улыбались. Былое напряжение сдуло как тучу ветром.

– Значит, ты приехал сюда из-за отца? – осведомился Влад.

– Да, хотел его позлить.

– Неправда. Ты приехал не только позлить. Надеялся на что-то, да?

– Я – идиот? Впрочем, я и сам знаю, что идиот.

– Нет, ты не идиот, Макс. Знаешь, даже я иногда надеюсь, что родители мне позвонят, хотя и знаю, что они никогда этого не сделают.

– Серьёзно?

– Да. Бывает такое со мной. Правда, редко. А что ты теперь делать собираешься?

– Ничего. Уезжать из Сибирска я не намерен, да и невозможно это теперь. А ты… не обижаешься на меня?

– За что? – удивился Владимир. – За то, что ты родился тем, кем родился?

Ахмедов горько рассмеялся.

– Ну, да. За это и за то, что я тебе ничего не говорил.

– Твоё право. Кстати, а мне тоже никому об этом говорить нельзя?

– Да, пожалуйста, не говори.

– Хорошо. Как скажешь.

С тех пор это была их общая тайна. А потом из Общества ушёл Ваня Куликов вместе с несколькими вампирами, и Максимилиан принял решение рассказать о своём родстве с Дьяволом всем членам Общества. И никто, как ни странно, не предъявил ему никаких претензий, никто не был возмущён или оскорблён – все ему только сочувствовали и были на его стороне…

Макс поднял голову и посмотрел Свете в глаза.

– Как думаешь: они ещё придут?

– Ангела и Волк? Думаю, да. А почему нет? Что такого произошло? Вряд ли они перестанут с тобой общаться из-за того, что ты – тоже сын Дьявола. Они могут обидеться на тебя за Чернова-младшего, но это не повод совсем прекращать общение.

– Верно, – согласился мужчина. – Ты права. Ты права.

* * *

Вечером того же дня Лика и Андрей пришли домой к вампирам. Они могли бы отложить визит до следующей недели, но им хотелось обговорить всё произошедшее, разрешить вопросы, затронутые накануне, чтобы закрыть тему совсем.

Ведьма была в мрачном расположении духа, несмотря на попытки друга приободрить её. Оптимистический настрой Волка к вечеру тоже испарился, и внутри него опять стала тлеть ярость. Эта ярость была направлена на Владимира Петровича и Максимилиана.

Двое друзей вошли в дом. В молчании они двигались по комнатам, изредка здороваясь с встречающимися на пути вампирами. Наконец, они вступили в гостиную. В то же мгновение там наступила гробовая тишина. Ахмедов, стоявший у окна, повернул к ним лицо и замер. Его тёмные глаза были прикованы к вошедшим.

– Всем привет, – сказал Туманов.

– Привет, ребята, – вполголоса произнесла Анжелика.

Вампиры вразнобой ответили. Макс повернулся и тихо поприветствовал друзей:

– Привет.

Члены Общества Дьявола прошли к свободному дивану. Мужчины пожимали вожаку руку.

– Разрешите? – с улыбкой кивнул Андрей на диван.

– Конечно, – улыбнулся Максимилиан и тоже сел, покинув своё место у окна. Влад устроился рядом с ним. – Отчего такие мрачные?

Ангела и Волк переглянулись.

– Да… – начал было мужчина, но запнулся. Наложенная магия не давала ему произнести то, что он хотел. Стараясь сохранять спокойствие, он ответил, изменив задуманную фразу: – Да Дьявол нам его немного попортил с утра.

– Дьявол? – удивился Ахмедов. – А зачем вы к нему сегодня ходили? Ведь не просто поболтать?

– Нет, – вздохнула Нестерова. – О-о-о… какая же я дура!

– Ты что, Ангела?! – воскликнул Юра.

– Мы ходили к Владимиру Петровичу поговорить о тебе, Макс, и спросить разрешения говорить с Лёшей!

– Чья это была идея? – поинтересовался Саша.

– Моя! – вскричала девушка с досадой.

– И вы получили отказ? – предположил Коля.

– Не совсем, – ответил Андрей. – Мы получили предупреждение.

– Какое?

Вожак стаи посмотрел на подругу. Он произнести это вслух не мог.

– Если мы заикнёмся об этом кому-нибудь, а особенно – Лёше, то вылетим из Общества, – пояснила Лика. – А ты, Макс, вместе со своим Обществом – из города.

– Вот как? – протянул Ахмедов.

– Да. И, кстати, Лёше Владимир Петрович ничего не говорил. Он сам в этом признался.

– Да ну?

– Да, Макс.

– Ты мог бы познакомиться с Лёшей сам, – заметил Туманов. – Хотя ты можешь побояться вылететь из города вместе со своим Обществом, но, мне кажется, на это нет оснований: угроза имеет отношение к нам и нашему участию в вопросе вашего знакомства. Мы ничего не можем сказать Лёше, но ты – можешь.

– Волк, ну не смеши! – презрительно усмехнулся Максимилиан. – Можно подумать ему это нужно! Да и не верю я, что Дьявол ничего не сказал своему сыночку.

– Макс, но он ведь сам так сказал! – воскликнула ведьма.

– О! А я должен ему верить? С какой стати?

– Макс… – протянул Волк. – Ты – осёл. Честное слово. Характером ты точно не в мамочку пошёл.

– Это ещё почему?

– Потому что ты такой же упрямый баран и такой же эгоист, как и… Вы оба только о себе и думаете, а на Лёшу – плевали. В чём только Лёха провинился, я никак не пойму?!

– Да не верю я, что он ничего не знает!

– А я не верю, что знает!

Мужчины уставились друг на друга. Они сверлили друг друга гневными взглядами. Но из двоих умнее был Андрей, а потому он первый и прекратил это бессмысленное занятие, громко вздохнув и откинувшись на спинку дивана.

– Знаешь, что меня больше всего бесит в этой ситуации? – тихо спросил он.

– Нет.

– Что, в конце концов, больше всех пострадает Лёха! Потому что отец всю жизнь ему врал, а ты не пожелал иметь с ним ничего общего! О-о-о… – Вожак постарался успокоиться. – Ты вряд ли уже приобретёшь отца, но брата ты мог бы иметь. И какого! Лёха бы тебя обожал и тоже всё бы тебе прощал. Когда мы сказали ему, что вам нужно познакомиться, он решил, то у нас с Ликой какие-то проблемы. Он ничего не понимает, Макс. И ты… вроде умный мужик, а ведёшь себя… глупо, по-детски.

– Конечно! – разозлившись, воскликнул Ахмедов и вскочил с дивана. – Ваш Лёха – идеальный, а я – кусок дерьма!

И круто развернувшись, мужчина в бешенстве покинул гостиную. Туманов зажмурился и тихонько застонал.

– Лика… – еле слышно прошептал он.

Она всё поняла без слов и тоже вскочила с дивана. На выходе из гостиной пара вампиров попробовала её остановить, но она умоляюще вскричала:

– Отойдите, пожалуйста!

Мужчины тут же расступились, и девушка выбежала в коридор. Макс был уже практически в конце. Она окликнула его, но он не остановился – лишь сбавил темп ходьбы. В итоге, догнала его Анжелика уже на втором этаже.

– Стой, Макс! – воскликнула она, упираясь руками в его плечи.

– Да я уже всё понял! – Он пытался вывернуться, пройти.

Нестерова поняла, что он очень обижен, и обняла его, несмотря на сопротивление. Она желала его утешить и смягчить нанесённую ему обиду.

– Да не надо меня трогать! – кричал мужчина, но вскоре всё-таки перестал вырываться.

Ведьма гладила его по голове и ласково приговаривала что-то, успокаивая, словно ребёнка. Когда она подняла голову, то увидела, что Максимилиан хмурится. С такой гримасой на лице он и вправду был похож на обиженного ребёнка. Их глаза встретились.

– Волк не хотел тебя обидеть, Макс. Он просто зол из-за того, что Владимир Петрович наложил на него магию. И на него, и на Федю, и на Мишу, и на Лёву – больше мы никому ничего не успели сказать. Знаешь, всё это было очень неприятно.

– Что? – агрессивно осведомился вампир.

– Разговор с Владимиром Петровичем. Не твоё родство с ним, конечно! Мы тебя любим, Макс. Ты неправ, и это всё, что мы хотели тебе сказать. Это не значит, что мы перестанем тебя любить. Мы любим тебя по-прежнему. Ты нам дорог. Мы не хотели тебя оскорбить. Пожалуйста, вернись в гостиную.

– Вряд ли Волк сожалеет.

– Сожалеет, Макс. Вот увидишь. Пойдём.

Ангела потянула его за руку. Нехотя он всё же подался и пошёл за ней.

– И за Люцифера Волку обидно, – продолжила девушка. – И мне – тоже. Я не упрекаю тебя – ты не думай, но ты многое теряешь, лишая себя общения с ним. Он бы тебе понравился. Такие, как он, тебе всегда нравятся: положительные, правильные, потому что сам ты любишь правила нарушать. А Люцифер – правильный. Добрый, положительный, вежливый. Ты, наверное, его стал бы защищать.

– От кого?

– От Владимира Петровича. Да, – задумчиво подтвердила она, – от Владимира Петровича.

Они вошли в гостиную. Там было очень тихо, и лишь редкие вампиры коротко переговаривались между собой. Андрей сидел, склонив голову и упершись локтями в колени. Глаза его были закрыты. Лика и Макс проследовали к диванам. Когда сидение под ведьмой прогнулось, вожак тут же это почувствовал и поднял голову. Взгляды мужчин перекрестились.

– Извини, Макс, – твёрдо сказал Туманов. – Оскорбить тебя я не хотел. Похоже, я перестарался.

Максимилиан кивнул, по-прежнему глядя Волку в глаза. Тот также взгляда не отводил. Анжелика переводила глаза с одного на другого. Наконец, Ахмедов улыбнулся, прищурившись как-то хитро. Волк тихо рассмеялся.

– Но это не значит, что я отказываюсь от своего мнения, – заметил Андрей. – Я лишь извиняюсь за оскорбление.

– Другого я от тебя и не ожидал, – усмехнулся вампир.

– Знаешь, Макс, ты можешь упрямствовать, сколько тебе угодно, но подумай, пожалуйста, что ты почувствуешь, если вдруг окажется поздно что-то менять. Если с Лёшей что-то случится, а ты потом узнаешь, что был не прав. Будешь ли ты жалеть? По-моему, нет ничего ужаснее сожалений в конце жизни о том, что ты чего-то не сделал. Но это твоё дело, конечно. Думай сам…

После этого разговоры в комнате возобновились. Нестерова и Туманов немного поспрашивали своего друга о его единственном разговоре с отцом, о том, как он создавал своё Общество, об отношении его матери к этому, а потом оставили эти темы и перешли к обыкновенным в таких случаях разговорам. Когда через полтора-два часа гости прощались с хозяевами, вожак стаи крепко пожал Максимилиану руку, а ведьма сказала:

– Доброй ночи, Мефистофель.

Макса это развеселило, и, когда они уходили, он улыбался. А двое друзей покинули здание и сели в машину в каком-то странном настроении. Оба молчали. Машину водитель на заводил.

– Спасибо, Лика, – еле слышно произнёс Волк и положил голову на руки, покоящиеся на руле.

– Что с тобой, Волк? – воскликнула Лика.

Он помотал головой:

– Ничего. Просто… всё это плохо кончится.

Девушка погладила друга по кудрявой голове и ласково ему улыбнулась, когда он на неё посмотрел.

– Странно слышать такие пессимистичные речи от тебя, Волк. Ты просто устал. Завтра утром встанешь, и всё покажется не таким уж и страшным.

Андрей весело рассмеялся.

– Забавно, что ты меня утешаешь.

– А почему бы нет?

– Не знаю, – он пожал плечами. – Пожалуй, я и вправду немного устал. От всего устал.

– От чего «всего»? – удивилась ведьма.

– От борьбы с собой.

– А по какому поводу ты с собой борешься?

Туманов усмехнулся, помотал головой и завёл машину.

– Наверное, мне весь день хочется набить кому-нибудь морду. И я никак не могу решить, кому больше: Владимиру Петровичу или Максу.

Друзья расхохотались и уже в лучшем настроении поехали домой.