Читать книгу Проклятые убийцы - Дарья Близнюк - Страница 5

Грущу и счастлив – это значит, что я люблю

– Поль Верлен

Мечтательный романтик Сальери был писателем. Вот уже полгода он трудился над шедевральным романом «Карантин». Молодой парень знал, что из-под его пера выходит сенсация. Что его образный язык покорит читательские сердца, а выбранная тема привлечёт любого.

«Когда во всех городах объявили режим самоизоляции, люди заперлись в квартирах, словно по улицам разгуливали зомби. Люди наращивали панцири. Укладывались в барокамеры. Каждый превращался в человека в футляре», – печатал Сальери.

«Простолюдины выбирались за покупками в одноразовых гигиенических масках, элита же приобретала махровые тканевые повязки, которые было можно постирать и использовать повторно», – печатал Сальери.

«Популярность Бродского возрастала вместе со статистикой заболевших», – печатал Сальери.

«Воздушные поцелуи пугали так же, как воздушные тревоги», – печатал Сальери.

«Казалось, весь мир обработан антисептиком», – печатал Сальери, не замечая своего дешёвого пафоса.

Но Сальери не гнался за популярностью. Он корпел над книгой совершенно по другой, более утончённой причине. Дело в том, что он полностью и бесповоротно влюбился в свою героиню…

Её звали Памелой. Памела ко всему относилась легкомысленно. Она не зависела от предрассудков. Она одна не поддавалась панике и вела себя достойно, словно ничего не происходило. Памела беззаботно бегала по утрам в парке, облачившись в фиолетовую олимпийку и спортивные чёрные шорты. Симпатичный хвостик, просунутый через кепку, забавно болтался из стороны в сторону, а дефис губ растягивался в тире улыбки. Девушка с умилением наблюдала за пушистыми столбиками сусликов, которые выбирались из своих нор погреться на солнышке и поноситься друг за дружкой. С детским восторгом она гонялась за бабочками и любовалась привольными пейзажами. Всё в ней дышало молодостью. Всё в ней наливалось свежестью и задором.

Сальери сутки напролёт следил за своей возлюбленной. Она сама нашёптывала ему нужные слова, которые высвечивались на мониторе. Все события в её жизни случались произвольно. Памела сама управляла Сальери, а не он управлял Памелой. И их нежный терпкий роман был невинней детских шалостей. Их любовь была чище и кристальней капли утренней росы, пронизанной лимонным лучом солнца.

Но Памела не ведала о том, что за ней наблюдают. Она даже не представляла, что уже обаяла одного господина. Её девичье сердце жаждало любить, и потому она, столкнувшись с велосипедистом, с присущей только ей лёгкостью влюбилась в его шутки, высокие скулы и зачёсанные назад волосы. Что ж, Помеле повстречался настоящий Дон Жуан! А несчастному автору оставалось только одно – наблюдать за их свиданиями и читать их пошлые мысли.

И все его любовные муки, густо политые сомнениями о качестве текста, изрядно измотали парня. Он решился подыскать редактора, который смог бы по достоинству оценить работу. И нашёл. Его псевдоним – Моцарт – гладко перекатывался по языку. Этот Моцарт держался инкогнито, но дружелюбно. Он не тянул с проверкой и давал обратную связь.

– Крайне годно, – сообщал Моцарт.

– Весьма впечатляет, – сообщал Моцарт.

– Я восхищён, – сообщал Моцарт, и юный писатель раздувался от гордости.

Он уже предвкушал скорый успех и пританцовывал среди улыбающихся книжных шкафов. Только их улыбки обнажали не зубы, а книжные корешки.

Но после того как первый восторг улёгся, в гениальную голову заползали подозрения. Что если этот Моцарт всем пишет столь лестные отзывы? Что если это всего лишь автоматические ответы? Тогда получалось, что Сальери вовсе не особенный, а типичный писака-нищеброд.

От страха он не мог усидеть на месте и понял, что обязан проверить свою гипотезу. Но как? Сальери стоило заполучить доступ к телефону или к компьютеру этого редактора, чтобы узреть все его переписки. Сальери стал умолять об очной встрече в каком-нибудь кафе вроде «Coffee Milk» или «О Бразилия!», но ленивый помощник отказывался от свиданий. Мол, душевные или даже деловые беседы не входят в его обязанности. Однако Сальери удалось сторговаться до «шапочной» посиделки в обед следующего дня. Он, задыхаясь от волнения, отутюжил светло-коричневые брюки и купил новую рубашку, дабы показаться вежливым и опрятным человеком. Впрочем, прилагательные «вежливым и опрятным» можно опустить.