Читать книгу Грани С… - Дарья Боговина - Страница 6

Это было неожиданно. Вообще в моей голове вероятность того, что Таня может плакать, стремилась к нулю. Я всегда ее побаивалась. То есть, сначала я ее ненавидела. Жизнь познакомила и столкнула нас ненадолго на прежней работе, и я возненавидела ее всей душой. Мне она показалась безумно грубой, слишком прямолинейной, резкой. А мне никогда не хватало смелости отвечать людям на грубости. Такие, как Таня любят доминировать. За счет громкого, «командирского» голоса, они буквально давят морально. Что я могла отвечать? Только закрыться от нее, спрятаться в скорлупу. А через несколько дней она пропала. От коллег я узнала, что она уехала в Москву. Я очень радовалась этой новости и вздохнула полной грудью.

А потом она неожиданно вернулась. То есть не так. Она вернулась и неожиданно позвонила именно мне. Она искала в свой новый проект людей и хотела пригласить меня в команду.

Я не знаю, почему я тогда пошла на ту встречу. И чувства у меня были самые противоречивые. С одной стороны, у меня было очень мало желания ее видеть, с другой, мне льстило, что она мне позвонила. Ну и была третья сторона: любопытство. Вышла я с той встречи с совсем другими эмоциями.

Меня поразила ее хватка. Я поняла, что Таня – настоящий бультерьер в делах, если она вцепится во что-то, то будет держать до последнего и не отпустит. Она вызывала во мне уважение. Мы стали работать вместе. Сняли маленький офис и сидели там целыми днями, искали новых клиентов. Дела не шли. Она не сдавалась. Она могла не спать ночами, придумывая новые пути развития, рисуя сайты, делая смс-рассылки. Мы ходили по улицам холодными октябрьскими вечерами и рисовали на асфальте рекламу. И люди шли за ней. И это было прекрасно. А потом я узнала, что она живет с ней. Не просто живет. Спит, любит.

Как я отреагировала? Никак. Тогда, 10 лет назад, у меня просто не было никакого мнения на этот счет. Если честно, определенного мнения у меня нет и сейчас. В моей семье никогда не заводили подобных разговоров, и я не сталкивалась с проявлениями гомофобии своих друзей. Меня как-то так воспитала жизнь, что мне было абсолютно по фиг на то, кто с кем спит, если это была не я сама. Это то же самое, что у вас кто-то спросит: как ты относишься к тому, что Петрович из соседнего дома спит с продавщицей из «Пятерочки»? А вы такие: «А кто это? Я понятий не имею. Что значит, как я к этому отношусь? У меня что, своих проблем мало?». И вы не терзаете себя мыслями в плане: «Наверное, Петровичу плохо, очень сложно. А как это все у них? А что же дальше?» Да вам просто по фиг. Вот и мне. Таня тогда не была близким мне человеком, и мне было абсолютно всё равно на то, с кем она живет. Иногда я могла себе позволить диванно порассуждать на тему того, как живется лесби-сообществу в России, но мои рассуждения не выходили за рамки общих стереотипов.

Когда она плакала тогда, в офисе, у меня в голове была моя влюбленность и чужие слезы мне были ни к чему. Я всегда говорила, что у меня напрочь отсутствует ген жалости к людям. Я просто тупею, если передо мной кто-то плачет. Не могу подобрать слов, не могу сделать сочувствующее выражение лица. Мне кажется это все неестественным. Но то, что Таня была тогда такой беззащитной, поразило меня. Тогда я просто села рядом и, молча, слушала ее. Потом сходила за еще одной бутылкой. Она много рассказывала про нее. Про связь, про глаза. Про тот момент, когда как обухом по голове. Потом про прошлое.