Читать книгу Пульсар. Сборник рассказов и стихов - Дарья Dee Happy Счастливая - Страница 3

ТРЕТЬЯ МИРОВАЯ

Приходит Третья Мировая,

Такая теплая, родная.

Кровавая резня добра.

Но разве в мире мало Зла?

Да бред какой – его полно!

Все люди смотрятся в окно,

Ведь зеркала давно разбиты,

А в зазеркалье все убиты.

Там крах наступит чуть быстрей,

Чем Смерть пройдет под гладь морей,

Чем потушить свечу успеешь,

Чем смрад почуять ты сумеешь.

Гниенье душ, вонь мертвых тел.

О мир, ты этого хотел?!

Взамен свободы только плен.

Ума, сознанья, жизни тлен.

Разве миру ты желал

Столь ничтожнейший провал?

А сейчас, взгляни в окно,

Там все теперь погребено.

За Мир войну мы поднимали.

Ну как же мы не понимали,

Что мир зависит лишь от Мира.

Ох, как достала эта лира!

И что теперь? Ты видишь пепел.

Еще вчера Мир был так светел.

Но сам себя он погубил,

Надежды нитку разрубил.

Прошу вас, люди, оглянитесь!!!

И – да! – противно удивитесь.

Вокруг вас жуткие творенья:

Слепых, немых столпотворенья.

Но вновь врывается Война,

И, к сожаленью, не одна.

С ней страх придет и гибель наций,

И тишина пустынных станций.

С ней крик на улицах придет.

Война всю Жизнь твою взорвет!

И ужас снов, и действ смятенье.

Так что же? Есть еще сомненья?

Планета рухнет в тот же час,

Как люди выполнят приказ.

И вот в наш Мир вошла война.

Мы отпеваем лишь себя…

8,01,2008

МЕРТВЫЙ ХЛЕБ

Я родился в день снятия осады с нашего города. Жаль только, что произошло это за 5 лет до того… Сейчас мне 14. На дворе лето. Мы с ребятами собираемся на пляж в Солнечное – плавать и загорать. Как обычно сбежим на весь день из детдома. Я люблю пляж. Мне все еще не хватает тепла. Я как ненормальный каждый солнечный день пытаюсь насытиться светом, только бы растопить зиму 44-ого.

Я решил записать все это, потому что начал забывать. Наша нянечка Глафира Иванна говорит, что когда мне будет 60 – я все буду помнить очень хорошо, а сейчас мне лучше все-таки забыть о тех годах, когда мы боялись спать, когда мы постоянно хотели есть, когда делали то, о чем сейчас наверно уже не жалеют…

Первое мое воспоминание, которое всплывает в голове, очень яркое – бомбежка. Грохот, крики, визги, штукатурка с потолка, мел в легких. Нету света – даже расплавленные свечи замерзли намертво. Наши руки и ноги тоже окоченели, но страх… страх заставляет кровь бурлить. Она почти кипит. Я помню, как в тот день мне было жарко, как плохо от пыли в горле… и как я боялся, что потолок рухнет прямо на меня… и моего брата…

Он все время говорил, что мы одинаковые, потому что близнецы. Я очень любил его. А как иначе? Он был единственным родным мне человеком на всем белом свете – родителей нет. Наверно убили. Однако мы не были так уж похожи внутри. Спустя столько лет я начал принимать то, что мой брат не был хорошим. Об этом говорят его поступки. Тогда мне и в голову не могло прийти, что забирать съестное из пустых домов – это плохо. Правда я не мог есть «мертвый хлеб» – так мы называли еду, которую умершие держали в своих руках. А брат ел. Сейчас мне кажется, что это не только погубило его, «мертвый хлеб» изменил его.

Нам вот-вот должно было исполниться 5. Это мы знали – у меня была бумажка о рождении: имя и дата. Но она была порванной. Имени брата не было, и он выбрал его сам. Я всегда сомневался: а может имя там было его? Но он твердо знал, что оно мое. И я ему верил. До сих пор никак не могу понять – почему мы с братом отделились от других? Наверное, я просто слепо шел за ним и думал, что он меня спасет. Такой уверенный в себе. Слишком взрослый в свои 4 года.

А я? Я постоянно боялся… что небо обрушится на нас во время атаки, что от этих бомб от города не останется камня на камне, что даже если все кончится, и мы останемся живы, нам просто будет негде жить. Но несмотря на это любой заброшенный дом с толстыми стенами был для меня целым миром, крепостью и тюрьмой.

Нам слабо верилось, что мы доживем до победы. С каждым днем надежды становилось все меньше. Однако тот день вышел почти спокойным. Нам удалось найти убежище в полуразрушенной квартире в одном из таких почти развалившихся домов. Там никого не было, дверь открыта, потому что сломана. Брат говорил: два раза в одно место палить не будут, смысла нет стрелять по трупам.

Я помню, как ночью мы стояли у окна, перетянутого белым бумажным крестом. Еды не было, нам с трудом удалось отыскать хотя бы одеяло, а еще скатерть – она тоже пошла в дело. И вот мы, укутанные во все это, греющие руки дыханием, стоим у окна. Пусть на дворе ночь, но полдня шел снег и все было белым. Почти не тронутым. Было так красиво, что я позволил себе на миг позабыть о войне. Я просто засыпал от подобия тепла и тишины…

Мы решили лечь. Правда лег только я… брату опять было плохо. Его черные синяки под глазами стали только ярче. Он стал плохо выглядеть почти сразу как начал есть «мертвый хлеб», и с каждым новым «куском» ему было только хуже. Казалось, еда приносила насыщение всего на пару минут, а потом приходило осознание, что возможно это последняя еда и хотелось еще, но больше не было… Приходилось искать… хоть что-то…

Помню, как проснулся от жуткой боли в животе – снова очень сильно хотелось есть. Я был готов облизывать собственные пальцы, чтобы почувствовать соленый привкус на языке. Я сел, подышал и только тогда понял, что за окном рассветает, а брата рядом нет. Паника просто обрушилась на меня. Я подскочил и начал его звать. Ответа не было. Я рванул к окну, оглядывая улицу – пустота. В тот миг… такая ужасная, звенящая предрассветная тишина давила на виски и горло, заставляла глаза слезиться… А потом… я увидел движение – это он, мой брат. Он вышел на снег.

Корка хлеба в его руках пульсировала перед моими глазами, но я знал – этот хлеб «мертвый». А он просто шел через улицу и жевал его наскоро. Наверное, чтобы я не знал. А я не сказал бы, что видел. Не стал бы уличать его в воровстве и лжи. Я очень его любил, не смотря на плохие поступки, на вранье, на жадность… хорошо, что именно эта мысль осталась со мной навсегда, потому что она была последней. И это был последний миг, когда я видел его живым…

Дальше был свист, шум, меня тряхнуло в сторону, и я упал со стула на пол. Окна вдребезги разлетелись по комнате. Крест не помог… слишком близко. Меня спасло лишь одеяло, в которое я был укутан. Оглушенный, потерянный, испуганный, я кое-как встал. Но, кажется, это было не сразу. Я снова поставил стул у окна. И пусть он шатался, пусть уже был сломан – меня выдержал, я маленький.

Молчание – вот все, что я смог сказать. Все, что я смог прокричать – гробовое молчание. Звон в ушах кружил голову, но я до сих пор отчетливо помню завесу дыма, пепла и вещи людей из соседнего дома. Все на снегу. Теперь он грязный. В тот миг я понял, что потерял его… что мой брат под завалами – под упавшим небом… И с этим небом рухнул и мой мир тоже.

Я не помню сколько времени я плакал. Думал так и умру там от голода, тоски и отчаяния. Но меня нашли… Увели с собой, успокоили, накормили. А что было потом я не очень помню. Кажется, в себя пришел, когда все радостно кричали – блокаду сняли, прорвали кольцо. Меня забрали в детсад, а после победы в детдом. Я здесь до сих пор. Как и мой брат до сих пор в моем сердце. Моя темная безымянная половина. Я ведь ни разу не назвал его имя. Но это и была причина моей записи… я его забыл… только душа моя не забыла той боли, тех шаркающих шагов детских ножек. Он был стариком в теле маленького мальчика. Он был зол на весь мир. Мне остается лишь надеяться, что эту злость он унес с собой на небеса, и что в моем сердце для этого чувства больше не осталось места… в нем есть место только для моего братика.

27,01 – 30,01,2015

МАТЕРИ

Когда-то я витал в своих воспоминаниях,

Когда-то я мечтал о мире для людей.

Но прибыл я с гигантским опозданием,

Я видел слезы падших матерей.

Они стенали, били криком в стену,

А я не смел и слова проронить.

Они молили, утирая пену,

Что изо рта не прекращала бить.

А я не знал, как поступить при этом.

Я во главе их войска не стоял.

Но все сыны теперь покрыты пеплом,

И души их найдут себе удел.

А что до женщин, то они смирятся,

Со временем утихнет плач сердец.

Но матери с сынами не простятся,

Они последуют за ними под венец.

9,05,2010

БЫТЬ ГЕРОЕМ НЕ ЖАЛЬ

Цивилизация распалась на части.

И нам не будет ни мира, ни счастья.

За окном слышны лишь выстрелы, крики,

Вместо ветра и солнца – сирены да блики.

Война не приходит, она врывается в жизнь.

И каждый шаг осторожен средь закопанных мин.

Ты не знаешь решения, и выбор не твой.

По пустынным проспектам разливается вой.

Он густой, он молочный, как туман в пустоте.

Убивая людей, себя хоронишь во тьме.

Быть героем не жаль! Только смысл ли есть?

На войне нет вождей – там лишь горе и смерть!

Потому что бессмысленно биться за мир.

Нет ни песен, ни слов – только музыка лир.

Они будут оплакивать падших солдат,

Половина из них все равно пойдут в ад…

Выбор делают люди? Все решают за них.

И свирепствует буря… Голос разума стих!

В том молчанье молитвы, стенания, плачь.

Уже поздно раскаяться – в поле вышел палач.

Ангел Смерти и Дьявол идут за тобой,

Потому что сегодня твой решающий бой.

Выбор сделать не сложно, если честь сохранить.

Есть последний вариант: можно всех победить!

2015

ОДНАЖДЫ НА ВОЙНЕ

Обычным людям не понять, что такое война. Они редко добровольно приходят на поле боя. От нее люди ждут смерти, и лишь не многие надеются на победу. И я здесь только потому, что меня призвали. Я не хотел славы и почета, я всего лишь хотел выжить.

Всегда боялся убивать, но пришлось перебороть этот страх и взять волю в кулак. Оказалось, это не сложно, это почти невозможно. Выстрел на поражение убивает тебя самого. Лишь горстка из вменяемых возвращаются домой, остальные же душой и мыслями остаются в этом аду.

Война меняет людей, выворачивает их наизнанку. Но приходит время, и ты понимаешь, что больше не можешь без этого жить. Тебе нужен адреналин, необходима опасность, чтобы здраво мыслить, чтобы просто существовать. Воздух перестает быть чистым, если в нем нет запаха крови и пороха. Все теряет смысл, если никто не отдает тебе приказ. Мало кто из воинов умеет делать что-либо еще. Нам не хватает мрака, состояние мира уже не по нам. А по ночам нас мучают кошмары.

Я прошел множество битв. Мы побеждали и терпели поражение одновременно. С каждым новым ударом, после каждого выстрела, наши души прирастали к земле, что была пропитана кровью наших братьев. На войне нет смотрящих, только свои и враги. Я думал, что видел достаточно, но однажды понял, что был не прав.

В тот день лил дождь. Земля была усыпана телами ее же детей. Сама природа рыдала над этим абсурдом. Люди давно наплевали на естественный отбор, теперь они вершат судьбу других сами.

На исходе второго дня, когда каждый из нас был уже на последнем издыхании, пришли они. Их видели единицы, лишь те, кто уже стоял на границе жизни и смерти, кто был на пороге безумия и отчаяния. Мы потеряли надежду, мы потеряли веру, захлебнулись в своей же крови.

Время будто застыло, воцарилась гробовая тишина. А эти двое беззвучно ступали по мягкой, влажной земле, взглядом выискивая свои жертвы. На вид эти существа были бесполы. Они не из нашего мира. Мы боялись даже дышать, лишь бы нас не заметили. Фигура в белом подходила к каждому павшему. На ее лице виднелся отголосок надежды. Но как только она дотрагивалась рукой до их груди, ее взгляд менялся. Она понуро опускала голову и направлялась к следующему солдату. И так каждый раз.

А фигура в черном просто стояла и ухмылялась своей победе. Он знал, что каждый павший уже мертв, а значит это его добыча. Существо в белом смахнуло слезу со своих ресниц и осталось стоять в стороне. Темный же подошел к первой жертве, вытянул руку вперед и всего за пару мгновений втянул его душу внутрь своего естества.

Мое сознание взорвалось ужасом и страхом. Пришло понимание, что все мы останемся здесь навсегда. Второй, третий, пятый: темный забрал почти всех. Он уже собрался уходить, но внезапно обернулся на «пирамиду» из остывающих трупов. Уверенный шаг вперед и… он падает на землю рядом с остальными. Его толкнул светлый, что словно обезумевший несся на почти угасшее дыхание. Фигура в белом упала на колени, судорожно пытаясь отыскать нужное тело. То был солдат в самом основании мертвой «пирамиды». На поверхности виднелась лишь рука. Темный резко вскочил на ноги, все еще надеясь опередить второго. Но светлый крепко держал воина за руку, и взгляд его стал щитом для тьмы. Фигуре в черном ничего не оставалось, как отступить – этого бойца он не получит. Темный растворился в каплях дождя.

– Ты только дыши, – прошептал светлый. – Просто дыши.

Фигура в белом обернулась, глядя мне прямо в душу. В ее глазах мольба о помощи. И я не смог остаться в стороне. Перевесив ружье за спину, я посмотрел на своих братьев, на тех, кто еще был жив. Один из них кивнул в знак согласия и дал знак остальным, чтоб меня прикрыли. Я ринулся на поле.

Каждый шаг давался мне с трудом, но я бежал на звук дыхания. В тот миг мне было плевать свой это или враг. Это был человек. А значит, он был одним из нас. Спустя всего несколько секунд я был на месте, и уже судорожно разгребал гору тел. А светлый так и держал беднягу за руку, что-то беззвучно нашептывая. Еще миг, и я схватился за вторую руку бойца, вытягивая его на свет божий. Перехват, я держал его за плечи, волоча тело на своей спине. На границе окопов ко мне подбежали двое наших и помогли затащить его в убежище. Напоследок я кинул взгляд на фигуру в белом, что так и осталась стоять посреди нового кладбища.

Фигура улыбалась.

С тех пор прошло 10 лет. С тем бойцом мы стали друзьями. Он оказался отличным парнем, и не раз спасал мне жизнь. Для нас война закончилась. И мне не снятся кошмары, мне снится фигура в белом.

13,06,2012

ВАЛЬХАЛЛА

Мы были героями, сами были войной.

Мы слышали крики и слышали вой.

Мы видели трупы достойных из нас,

Но слепо стреляли, выполняя приказ.

А были и трусы, что бежали назад,

Бросая на гибель свой родимый отряд.

Вины в этом нет, лишь обидно слегка…

Они заплатили – смерть находит всегда.

Мы помнили битвы, звук гулкой тиши.

Кричали «спасите!», кричали «беги!».

Война неотступно идет по пятам.

Война нам супруга, могила и храм.

Спасибо за память, почет, ордена.

Спасибо, что каждого ждали бойца.

Но хочется в поле, в родные края…

У каждого воина Вальхалла своя…

30,04,2015