Читать книгу Курятник в пентхаусе - Дарья Донцова, Darja Dontsova - Страница 4

– Родную маму я плохо помню, мне о ней рассказывал один раз отец, – начала гостья, – где служил Илья Петрович Листов, так звали папу, я не знаю. Он с юных лет был сиротой, сам кое-как в жизни пробивался. Мать мою звали Тамарой Владимировной Ефимовой, у нее в двадцать лет случилась нежелательная беременность. Тамара слышала об абортах, но то, что его можно сделать только до двенадцати недель, понятия не имела, пошла в женскую консультацию на пятом месяце. Ей там высказали все, что думали о безответственной девушке. Пришлось папе на ней жениться. В загс они отправились за пару дней до родов. Сотрудники покосились на большой живот невесты, но ничего не сказали, паре поставили печати в паспорта. Началась у родителей семейная жизнь. На свет появилась я. Бытовые условия были не ах. Барак. У молодых одна десятиметровая комната. Туалет и колодец во дворе. Городского телефона не было, газ на общей кухне в баллоне. Дом находился в Подмосковье на перекрестке. Направо поворот на село Совино, налево на Москву. Папа ездил в столицу на службу, постоянно опаздывал, потому что рейсовый автобус ходил как придется. Мама сидела со мной дома, а потом…

Инесса заложила за ухо прядь волос.

– Мне трудно осуждать ее. Она была тогда совсем юной, никто ей не помогал. Где были ее родители? Понятия не имею, дедушку с бабушкой я никогда не видела. Папа – сирота. Где его отец и мать? Один раз я поинтересовалась и услышала:

– Я рос в приюте. Я подкидыш.

Отец был старше мамы всего на год. Ни квартиры, ни денег, ни связей, ни кого-либо в помощь не было. Вот зачем ребенка рожать? Можете ответить?

– Они просто не подумали, что младенец появится на свет, – предположила Ада Марковна.

Инесса кивнула:

– Возможно, вы правы. Та же мысль и мне приходила в голову. Беспросветно нищую жизнь Тамара терпела не один год. Дни рождения они с папой не отмечали. Денег даже на вафельный тортик не было.

Риччи подняла руку.

– Вопросик. Вы не помните маму?

– Нет, – подтвердила гостья.

– Но знаете, что родители оставались без праздника и торта. Вам кто-то рассказал о том, как они жили в бараке? – нараспев произнесла блондинка.

– Да, потом объясню кто, – кивнула Инесса. – А вот как я жила в приюте, уже сама помню. От меня папа, Илья Петрович, не отказался, но ему предложили новую службу с хорошим окладом и ненормированным рабочим днем. Поэтому я оказалась в интернате и прожила там год. Папа мне сказал: «Скоро за тобой вернусь, поживешь тут недолго. Назови свое имя». Я ответила: «Несси», отец меня похвалил: «Умница. Тебе два года. Меня зовут Илья Листов. Не забывай это. Тебе два года. Илья Листов. И помни, что непременно уедешь домой».

– Два года? – повторила Дюдюня. – Совсем крошка. Но, похоже, отец вас взрослой считал.

– Принято думать, что дети в таком возрасте еще глупые, быстро все забывают, а вот я помню, – заявила Инесса, – никто меня там и пальцем не тронул. Отдельная спальня, кормили вкусно, игрушек было много разных, всякие занятия. Там еще несколько девочек жили, четыре-пять, может, шесть. Я оказалась умнее всех, остальные почти не говорили, одеваться не умели. А я ловко все проделывала. Меня всегда хвалили, но, несмотря на замечательные условия, я постоянно слезы лила. Домой хотела.

– В барак? – удивилась Риччи.

– Странно, да? – усмехнулась посетительница. – Живу в прекрасной комнате, ем вкусно, а рвусь в нищету. Я хотела к папе. Примирил меня с приютом Новый год. В своей группе я была самая высокая, умная, скучала с другими детьми, хоровод под елкой мне разрешили водить вместе с ребятами постарше. Дед Мороз подарил мне домик с набором мебели и куклами. Потом нас угостили лимонадом, тортом. А с января меня перевели заниматься с детьми, с которыми я праздник отмечала. У меня появились приятели. Но все равно, когда папа приехал, я обрадовалась так, что слов нет. Но были и неприятные моменты: меня звали – Инной. Фамилию тоже коверкали – Леснова.

– У вас интересная память, – удивилась Дюдюня, – внешность матери вы забыли, но помните о бараке и интернате.

– Верно, – подтвердила клиентка, – даже название приюта могу назвать: «Луч света».

– Дети в два года, как правило, еще не знают свою фамилию, – не утихла Ада.

– Со мной было иначе, – возразила гостья, – первое время я поправляла воспитателей, говорила: «Я Инесса Листова, можете звать меня – Несси. А они опять – Инна Леснова. Ну и через какое-то время я перестала возражать, стала на Инну отзываться. Да, память у меня редкая. Слова отца при расставании до сих пор помню:

– В бараке жить плохо. Я уеду на Север. Вернусь и заберу тебя. Запомни, Несси, интернат не навсегда. Ты снова окажешься дома.

Я ждала папу, и он приехал. Правда, сначала я не узнала его.

Рассказчица засмеялась.

– Он похудел, бороду отпустил. Я думала, что у него голубые глаза, а оказалось, карие. Сначала я даже не побежала к нему. Но он произнес: «Нессинька, цветочек, лучший мой дружочек, больше всех ее люблю, чаще всех ее хвалю». И я поняла: это папа, он для меня сам этот стишок сочинил. Сразу на шею ему кинулась. Помню, как в машине ехали, в дом вошли, папочка дверь открыл, а за ней квартира бесконечная! Я, наверное, неделю путалась в коридорах, иду на кухню, а оказываюсь около спальни. И самый яркий момент: отец открывает створку розового цвета со словами:

– Несси, это твоя спальня.

Огромный зал, кровать под балдахином, шкафы с книгами, игрушками, мягкий ковер. Своя ванная. Гардеробная, набитая новыми вещами. Я неделю это богатство изучала. Привыкла, что у меня три платья: два домашних, а одно для выхода из приюта, например к врачу. Из обуви: парусиновые туфли, осенние ботинки и валенки. У меня после интерната осталась привычка скромно одеваться.

– Вы хвалили приют, а сейчас говорите о скудном количестве нарядов, – удивилась я.

Инесса улыбнулась.

– Меня привезли в интернат из барака, там у нас была одна комната, туалет во дворе, для меня горшок. Ванны не имелось, на табуретку ставили таз. Холодно зверски было! А в детском доме своя спаленка, душ. Потом, когда я вспоминала интернат, поняла, что там было чисто, хорошо, ребятам, которые в муниципальных учреждениях живут, такая красота и не снилась. Но по сравнению с апартаментами, куда меня папа привез, приют убогим казался. А насчет одежды… Воспитатели часто говорили:

– Человеку не надо жадничать. Зачем ему сто пар туфель? Если есть лишние деньги, лучше потратить их на помощь тем, кто заработать не может, отдать пожилым, больным, нищим.

Небольшое количество платьев – воспитательный прием.

Гостья засмеялась.

– Жизнь прекрасная началась! Папа не женился, мачеху не привел. Я пошла в частный садик. Еще у меня появилась няня Лена. Елена Николаевна Волобуева. Она мне стала настоящей мамой.

Рассказчица замолчала, потом вдруг неожиданно сменила тему.

– Я владелица детского центра, там есть всякие занятия по интересам. «Волшебный поезд» популярен. Почему такое название? Наш слоган «Едем за знаниями». Я не замужем, еще молодая, не хочу пока вешать на шею брачный хомут. Но у меня есть Вадим.

Инесса опустила голову.

– Извините, я тяну время, чтобы не сказать: «Папа умер». Илья Петрович скончался в тот год, когда я готовилась к школе. Инсульт у него случился неожиданно для всех. Отец никогда не жаловался на здоровье. И он был молодой, сорока не исполнилось. Я хорошо тот день помню. Елена…

Инесса на секунду умолкла, потом продолжила:

– Елена Николаевна очень хорошая. У Волобуевой нет ни мужа, ни детей, ни родственников. Она меня считает дочерью, а я к ней отношусь, как к матери.

– Значит, вы совсем не помните ту, кто вас на свет родила? – спросила Риччи.

– Нет, – коротко ответила гостья и добавила: – Совсем не помню. Знала, что она умерла, поэтому я оказалась в интернате, когда отец уехал на Север. Но саму мать начисто забыла. После похорон папы няня сказала:

– Несси, я тебя люблю. Откладывала свою зарплату, тратить ее не на что. Живу здесь на всем готовом. У меня есть неплохой запас, сейчас его распечатаю, и все у нас будет отлично. Никогда от тебя не уйду, ты моя любимая девочка.

Посетительница посмотрела на меня:

– Можно водички?

– Конечно, – ответил Никита, взял одну из бутылок, стоявших на столе, открыл ее и подал гостье полный стакан.

Та быстро его осушила.

– Когда папа меня из приюта вернул, я была маленькой. Елена Николаевна меня на пороге новой квартиры встретила, через короткое время я стала ее мамой называть. Когда отца похоронили, всеми делами занялся Виктор Маркович Шикин, для меня дядя Витя, лучший друг семьи. Он в доме появился через пару месяцев после похорон папы. Елена Николаевна его очень радостно встретила. Он мне подарок принес, обнял и сказал:

– Давай знакомиться. Я лучший друг твоего отца. Жил не в Москве, поэтому в гости не приезжал. Лена мне сообщила о кончине Илюши, я бросил все и примчался. Постараюсь стать тебе дядей, родным человеком.

Отец оставил завещание, Шикина он назначил управляющим всего своего бизнеса. Я не интересуюсь финансовыми вопросами, дядя Витя мне был как папа. Все шло хорошо.

Инесса налила себе еще воды из бутылки.

– Со дня кончины папы не один год миновал, я стала взрослой. И вдруг! Появилась Тамара Владимировна Ефимова! Был вечер, мы с Вадиком собирались в театр, настроение было прекрасное, смеялись, шутили. Я прическу сделала, макияж, платье новое приготовила. После спектакля мы планировали в ресторане посидеть. Время было около шести, спектакль начинался в семь тридцать, мы в холле одевались. Раздался звонок в дверь. Я посмотрела на экран и увидела незнакомую женщину.

Инесса отодвинула пустой стакан.

– Наш дом малоэтажный, один подъезд, всего пять квартир. Закрытая территория, посторонний туда зайти не может. А эта дама уже стояла на лестнице. Значит, ее кто-то из наших впустил, гостья перепутала квартиры. Не думая ни о чем дурном, я осведомилась:

– Вы к кому?

От ответа мороз по коже побежал.

– Хочу с Ильей Петровичем поговорить.

Я онемела, спасибо, Вадюша на помощь пришел, безо всяких экивоков осведомился:

– Вы кто?

Второй ответ и Вадима из колеи выбил, я ему про себя все рассказала, а дама по-прежнему безо всякой нервозности пояснила:

– Его жена, Тамара Владимировна Ефимова.

Мы в ступор впали, в холл вышла мама. Я имею в виду Елену Николаевну, она поинтересовалась:

– Вы кого-то в гости ждете?

– Ее точно нет, – ответила я, – на лестничной клетке стоит Тамара Владимировна, жена папы.

Мама брови домиком поставила.

– Надо ее впустить, поговорить с ней.

Я молчу, а Вадик рассердился.

– Если она жива, то где все это время находилась?

Мама голову опустила и ничего не ответила.

Я стою, слов тоже нет. Зато у Вадика их много нашлось.

– Ребенка мадам кинула, когда он очень в матери нуждался. Из-за того, что кукушка улетела, девочка в приют попала, хорошо, что у Ильи Петровича дела в гору пошли, он дочку оттуда забрал. Слава богу, что вы в семью пришли, мамой ей стали. А если бы нет? Никогда Несси Тамару не волновала, она ни разу о дочке не вспомнила, с днем рождения, с Новым годом не поздравляла, вычеркнула ее из своей жизни. Скомкала, как использованную бумагу, и выбросила. А сейчас явилась. Тетя Лена, вы слишком добрая, «Может, у нее беда стряслась». Не может, а точно она в какое-то дерьмо угодила, и ей деньги понадобились. Гнать надо такую в шею! Надеюсь, Илья Петрович догадался развод оформить!

– Вадюша, если машина по луже на скорости проехала и тебя фонтаном облила, ты за ней бежишь, ругаешься, швыряешь в автомобиль камни? – спросила Елена.

– Конечно, нет, – фыркнул Вадим, – я же не идиот.

– А если кто-то поступил подло с тобой или с теми, кого ты любишь, это не значит, что ты должен ответить тем же, – продолжала Лена, – я ее до того, как в дом Ильи пришла, не знала. Муж сказал: Тамара умерла. Естественно, я ему поверила. И женщина никогда не появлялась. О дочке не беспокоилась. Давайте выслушаем ее, разберемся, с какой целью она пришла.

Инесса отвернулась к окну.