Читать книгу Инстинкт Бабы-Яги - Дарья Донцова - Страница 3

– Где? Когда? Почему? – завопила Нора.

– Не знаю, эта Варя положила трубку.

– Немедленно звони еще раз.

Я попытался сопротивляться:

– Нора, клиентка мертва, следовательно, мы свободны от обязательств!

– А вот и нет! Она внесла залог, а я всегда отрабатываю взятые деньги, – с красным от возбуждения лицом заявила Элеонора. – Алена заплатила мне за поиск того, кто хотел ее убить. Значит, я начну немедленно работать.

– Она отдала лишь залог!

– Нет! Мои услуги стоят полтысячи, – заявила Нора.

Так, понятно. Ненормальная дама желает во что бы то ни стало ввязаться в криминальное приключение, она сейчас того и гляди затопает ногами, как капризный ребенок, которому не дали очередную игрушку. Хотя сравнение плохое, потому что ноги совершенно не слушаются Нору.

– Значит, так, Ваня, – понеслась хозяйка, – звони этой Вере, узнавай ее адрес и отправляйся, уточни все детали.

– Мы не имеем права заниматься расследованиями.

– Почему?

– Для такой деятельности требуется лицензия.

Нора фыркнула, подкатила к письменному столу и вытащила из верхнего ящика бумагу.

– На, убедись! Все оформлено по правилам.

Я не поверил своим глазам. Эта сумасшедшая основала агентство и назвала его «НИРО».

– Это тебе, – сообщила хозяйка и протянула темно-красную книжечку. – Документ, удостоверяющий, что являешься детективом, правда, без права ношения оружия.

– Хоть за это спасибо, – ожил я, – боюсь, мне некомфортно было бы с «наганом» в кармане.

– Револьвер носят в кобуре, – сообщила Нора.

– Где вы взяли лицензию?

– Купила, – совершенно спокойно пояснила хозяйка, – поверь, это очень просто, раз-два, и готово.

– Но я вовсе не хочу быть детективом, меня вполне устраивает прежняя должность ответственного секретаря фонда «Милосердие».

– Тебя никто и не спрашивает, – заявила Нора, – давай действуй.

Меня неприятно поразила ее бесцеремонность.

– Нет, извините, но…

– Иван Павлович, – отчеканила Нора, – выбирай: либо ты меня слушаешься, либо мы расстаемся.

Я слегка растерялся. Я работаю у Норы не первый год, привык к ней и, честно говоря, совсем не собирался менять место службы, оно вполне устраивает меня, вот если бы только не Норина идиотская страсть к криминальным приключениям!

Не успел я сообразить, что следует ответить, как зазвонил телефон.

– Пока ты еще мой секретарь, изволь ответить, – сердито рявкнула Элеонора.

Я повиновался и вздрогнул. Из наушника понесся высокий капризный голосок моей маменьки Николетты.

– Ваня!!! Мне срочно нужно к врачу!!! К офтальмологу!

Слушая, как она тарахтит, забыв поинтересоваться о моих делах, я постарался не терять присутствия духа. По голосу Николетте можно дать около тридцати, впрочем, со спины примерно столько же. Вечером, при мягком электрическом освещении, она кажется чуть-чуть старше. И только безжалостно ярким солнечным утром вам станет понятно, что матушка справила пятидесятилетие. Впрочем, если вы вспомните, что мне уже стукнуло сорок и Николетта родила своего единственного ребенка не в юном, двадцатилетнем, возрасте, а значительно позже, то живо сообразите, что и пятьдесят лет – цифра неверная.

– И хочу только к Розенкранцу, ни к кому другому, – закончила трещать матушка, – записалась на завтра, на десять утра. Изволь меня отвезти да прихватить тысячи полторы долларов.

– Зачем так много? – безнадежно спросил я.

– Вава! – возмутилась маменька. – Прием у академика стоит три сотни, потом анализы, линзы, ну и всякое прочее. Знаешь, лучше возьми две. Все, целую, завтра в девять у моего подъезда.

Прочирикав последнюю фразу, Николетта бросила трубку. Она всегда так поступает, скажет то, что считает нужным, и прерывает разговор, не собираясь выслушивать собеседника. Николетту не волнует ни чужое мнение, ни чужие проблемы.

– Матушка требует к ноге? – усмехнулась Нора. – Ты слишком почтительный сын. Как-нибудь пошли ее подальше, вот увидишь, она станет шелковой. Разбаловал ее твой отец до неприличия, а ты собираешь ягодки. Ну так как, увольняешься или продолжаем работать? Если решил уходить, тогда поторопись. Жить-то где станешь? Дома, с Николеттой?

Я почувствовал себя мышью, которую загнали в угол две жирные, нагло улыбающиеся кошки. Нора знакома с моей матерью полжизни и очень хорошо понимает, что оказаться с Николеттой в одной квартире для меня смерти подобно. Матушка способна превратить совместное проживание в ад. Уж на что спокоен и незлобив был мой отец, а и то не выдерживал жену, в четверг вечером обязательно уезжал на дачу, объявив:

– Книгу скоро сдавать, на свежем воздухе лучше работается.

В воскресенье ему, правда, приходилось возвращаться, выслушивать крики, упреки и вручать разъяренной жене подарки. Мой отец старательно откупался от Николетты. Материальных проблем у него не было, а колечко с бриллиантом мигом приводило супругу в хорошее расположение духа, правда, ненадолго, дня на два, но мой папенька радовался любой передышке.

Если Николетта узнает, что я лишился работы, а с ней вместе и немаленького заработка, она придет в ярость, и мне мало не покажется.

– Так как? – всепонимающе улыбнулась Нора. – Звать Ленку и велеть ей снять чемодан с антресолей? Или все-таки поедешь к этой Варе Арсеньевой?

Наверное, самое приятное в богатстве – это собственная независимость. Но я, к сожалению, лишен счета в банке и вынужден частенько заниматься такими делами, к которым абсолютно не расположен ни духовно, ни физически.

Ничего не сказав Норе, я вновь набрал номер и произнес:

– Варя, очень прошу, не бросайте трубку.

Договорившись с Арсеньевой о встрече через два часа, я пошел к выходу.

– Ваняша, – крикнула Нора, – погоди, я вчера купила тебе подарочек, возьми-ка!

Я вернулся и получил из рук хозяйки библиографическую редкость, прижизненное издание Брюсова в тяжелом кожаном переплете с золотой застежкой.

– Нравится? – наклонила голову набок Нора.

– Спасибо, – улыбнулся я, – великолепная книга.

– Вот и хорошо, – расцвела Элеонора, – а теперь бери ноги в руки и топай поскорей.

Я отнес Брюсова к себе и пошел к машине. В отличие от Николетты Элеонора тонко чувствует настроение другого человека. Брюсова она явно приобрела в качестве презента к моему предстоящему дню рождения, но сейчас, «сломав» секретаря, решила подсластить горькую пилюлю.

Варя Арсеньева жила в блочной пятиэтажке, причем на первом этаже. Войдя в маленький, узкий и темный коридор, я стукнулся головой о свисающий с потолка шар из пластмассы. С моим ростом нелегко находиться в таких квартирках. И дело даже не в том, что, вытянувшись почти до двух метров, я начинаю задевать макушкой электроприборы. В хрущевках мне очень душно и начинает бить кашель.

Варя выглядела не лучшим образом. Ростом и фигурой она походила на Алену: такая же невысокая, худенькая, но на этом сходство заканчивалось. Шергина была красавицей, а Арсеньева напоминала мышь, которая по недоразумению попала в стиральную машину, прокрутилась пару циклов в барабане и вот теперь вылезла и сидит на полу, плохо понимая, что с ней стряслось.

На голове у Вари топорщились редкие блекло-серые прядки, постриженные короче некуда. Маленькое личико с мелкими чертами не задерживало на себе взгляда. Впрочем, может, если она, собираясь на выход, воспользуется косметикой, то станет выглядеть намного лучше, на моей памяти несколько раз при помощи туши, губной помады и румян совершалось превращение гадкого утенка в лебедя. Но сейчас Варя стояла передо мной в натуральном виде, с красным носом и сильно припухшими от слез веками.

– Входите, – прошептала она, – ничего, если на кухне посидим?

– Очень люблю это место, – улыбнулся я.

Неожиданно Варя тоже улыбнулась и сказала банальность:

– Путь к сердцу мужчины лежит через желудок.

Я не стал спорить, хотя знаю другую, более короткую дорогу.

Усадив меня за маленький столик, такой крохотный, что я ощутил себя Гулливером в стране лилипутов, Варя засуетилась, готовя чай. К слову сказать, заварила она его хорошо, и я с наслаждением отхлебнул темно-коричневый напиток.

– Что случилось с Аленой? – начал я беседу.

Варя схватила посудное полотенце и прижала к глазам.

– Не знаю, – наконец ответила она.

– Но вы сказали, что…

– Мне позвонили утром, около одиннадцати. Я только-только приехала из командировки, вот чемодан еще не разобрала. – Я проследил глазами за ее рукой и увидел саквояж, на ручке которого болталась бирка «Аэрофлот». – Из больницы, из городка Луковска, – продолжала хозяйка, комкая полотенце, – звонила дежурный врач, а может, медсестра, и сообщила, что Алена умерла, а Илья в тяжелом состоянии.

– Луковск? – удивился я. – Где такой находится?

– В Московской области, – пояснила, шмыгнув носом, Варя, – в принципе не очень далеко, минут пятнадцать от МКАД.

– Но зачем ее туда понесло? – продолжал изумляться я. – Вчера Алена, правда, не сказала, куда поедет.

Варя снова схватилась за посудное полотенце.

– Господи! Я неделю назад отправилась в командировку. Вчера мне вечером, поздно, позвонила Алена и заявила, что переезжает на дачу, сказав: «Не волнуйся, если по телефону не отвечу, сама знаешь, какая у нас зона. Там, возле Луковска, мобильники отвратительно работают, не знаю, в чем дело». Ну почему меня не было? Господи, что же теперь делать?

И она снова залилась слезами.

– Вы не знаете никаких подробностей катастрофы?

– Нет, – пробормотала Варя, – вот собиралась сейчас ехать в Луковск. У Алены же нет никаких родственников, кроме одной провинциалки, мне придется заниматься похоронами. Сейчас такси вызову. А вы, собственно говоря, кем Алене приходитесь? – неожиданно закончила она. – Что-то мы не встречались раньше.

– Я на машине, давайте вас отвезу в Луковск, по дороге и поговорим.

– Да, конечно, – закивала Варя и побежала в комнату. Примерно через полчаса мы вырулили со двора. Госпожа Арсеньева побила все рекорды, собралась меньше чем за десять минут. Впрочем, она не стала краситься, просто тщательно умыла заплаканное лицо и надела довольно симпатичный брючный костюм из темно-зеленого твида. Шубка, накинутая сверху, оказалась новой, Варя производила впечатление преуспевающей особы. Если бы она сменила прическу, отпустив вместо экстремального ежика волосы подлиннее, и воспользовалась косметикой, то, очевидно, могла бы сойти за хорошенькую.

– Вы давно знакомы с Аленой? – спросил я, когда «Жигули» прочно включились в пробку на Брестской улице.

– Учились в институте, в одной группе, – пояснила Варя, – Алена была мне не подругой…

– Да? – поразился я. – Кем же?

– Сестрой, – грустно ответила Варя, – ближе человека в этом мире для меня не существует.

– Вы знали, что ее хотят убить?

Варя кивнула:

– Честно говоря, до недавнего времени я считала все происходящее дурацким совпадением. Впрочем, насчет кастрюли с кислотой и тормозов еще можно поразмышлять, а бабка, которая швыряет тяжести на головы посетителей супермаркета, существует на самом деле. Я сама боюсь туда ходить.

– Вы тоже пользовались этим магазином?

Варя кивнула:

– Мы ведь с Аленой в одном доме живем, только на разных этажах.

– Правда? И познакомились лишь в студенческие годы? В детстве не общались?

– Я с родителями до восемнадцати лет провела в Германии, – пояснила Варя, – мой отец военный, служил там в Группе советских войск. А когда вернулся на Родину, получил эту квартиру, правда, сразу умер, а мама раньше скончалась.

– Ясно, – пробормотал я, помолчал пару секунд и не утерпел: – Я вчера так понял, что отец Алены был крупным художником.

– Да, Шергин, помните, когда-то в каждом учреждении висела картина «Москва, Первомай», такое большое полотно, изображающее демонстрацию. На переднем плане мужчина в серой куртке и кепке держит на плечах хорошенькую пухлощекую девчушку с косичками.

– Что-то припоминаю. У ребенка в одной руке синий шар, а в другой красный флажок.

– Точно. Это Шергин нарисовал, а девочка – Алена в детстве, но такой я ее не знала.

– Странно, однако… Известный художник, а жил в вашем доме. Вы меня извините, конечно, но здание не выглядит элитным.

Варя покачала головой:

– Все не так просто. У Шергина двухкомнатная квартира на последнем этаже. Ему в свое время предложили сменить жилплощадь, но Борис Алексеевич отказался, очень не хотел затевать переезд, лень было, у него огромная библиотека, сотни книг. Вот он и придумал, попросил, чтобы ему разрешили использовать чердачное помещение под мастерскую. Если попадете к Алене в квартиру, просто ахнете, насколько все здорово сделано. Внизу перенесли стены, и получилась огромная кухня-гостиная, просторная прихожая и здоровенная ванная. А из чердака Борис Алексеевич сделал жилое помещение, да таких шикарных апартаментов ни у кого нет!

– Что вы думаете про историю с газом?

Варя нахмурилась:

– Ничего хорошего. Хотите знать мое мнение?

– Конечно, говорите.

– Автор этой затеи Марина Райкова. Уж не знаю, как насчет автомобиля, кастрюли и пакета молока, но газ точно она включила!

– Райкова до такой степени ненавидит Алену?

Варя уставилась в окно, помолчала и ответила:

– Она ее видеть не может. Стойте, мы приехали.

Луковск больше походил на отдаленный район Москвы, чем на самостоятельную административную единицу. Перед глазами расстилался квартал совершенно одинаковых блочных башен.

– Больница здесь, – Варя ткнула пальцем в желтое пятиэтажное здание.

Не успел я спросить, откуда она знает о местонахождении лечебницы, как моя спутница выскочила из машины и побежала ко входу. Я слегка задержался, потому что сначала парковался, а потом запирал «Жигули».