Читать книгу Женихи воскресают по пятницам - Дарья Донцова - Страница 8

Грубые слова из уст подчеркнуто вежливого мужчины, облаченного даже ночью в костюм, поразили меня до глубины души. Я быстро вошла в комнату, поинтересовавшись:

– Что случилось?

Феликс, наклонившийся над креслом, где, развалясь, сидел Глеб Львович, выпрямился и заявил:

– Вам сюда нельзя.

– Это же моя комната! – поразилась я. – Вообще-то мне спать уже хочется.

– Пожалуйста, покиньте помещение, – решительно произнес управляющий и вытащил телефон. – Игорь Николаевич, немедленно выйдите в коридор, я вас встречу. У нас повторение ситуации. Да, именно так.

Я сделала пару шагов, но Феликс схватил меня за руку и бесцеремонно попытался развернуть лицом к двери.

– Немедленно прекратите! – взвилась я. – Что вы себе позволяете? Утром…

Продолжение фразы застряло в горле – я увидела Глеба Львовича, лицо которого было заляпано красной краской. А через секунду поняла: это не краска вовсе, а кровь.

Феликс потащил меня прочь. С трудом передвигая ноги, я вышла в галерею и прижалась спиной к стене.

– Можете постоять тут пару секунд? – спросил управляющий.

Я кивнула. Он исчез, но вернулся назад почти сразу, причем в сопровождении тех же двух незнакомцев, якобы инженеров из техподдержки.

– Она кто? – поинтересовался один из них.

Феликс наклонился и что-то прошептал ему на ухо.

– Русик, глянь, – велел старший мужчина своему младшему спутнику. Тот исчез в спальне, а я услышала вопрос:

– Что у вас случилось?

– Ничего, – прошептала я.

Дверь в спальню приоткрылась, высунулся Русик.

– Игорь Николаевич, ноль пять!

Я не поняла, что он имеет в виду, но Игорь Николаевич явно сообразил, о чем идет речь, и, почти навалившись на меня, стал задавать вопросы.

– Что вы делали в течение последнего часа?

– Ходила в библиотеку, – соврала я. – Заблудилась, встретилась с Феликсом…

– Решили почитать на ночь Достоевского? – сердито перебил меня Игорь Николаевич. – Интересненькое кино!

– Пришел Глеб Львович, и я убежала, – призналась я, – спряталась в гостиной с кальянами.

Мужчина вопросительно посмотрел на Феликса, и тот пояснил:

– Вторая дверь за синим холлом.

– Дальше, – потребовал Игорь Николаевич.

– Легла на диван, – зашептала я, – но вдруг появилась собачка, у нее во рту были человеческие зубы. Затем притопала старуха в бриллиантах.

– Это Роза Игнатьевна, мать Глеба Львовича, – вклинился в разговор Феликс, – у нее есть шпиц.

– Бабка выдрала у песика челюсти, – объясняла я, – не помыв, сунула их себе в рот, и они ушли. А я подошла к окну, увидела мини-вэн, вас с чемоданом и подумала: «Духи привезли». Захотелось хоть одним глазком глянуть на флакон.

– Она съела салат из мухоморов? – усмехнулся Игорь Николаевич, поворачиваясь к Феликсу. – В особенности меня впечатлил рассказ про зубы, которые престарелая дама ампутировала у шпица.

Я хотела сказать, что зубы не ампутируют, а удаляют, но внезапно перестала слышать и видеть. Голову словно окутало плотным туманом, извне доносились лишь отдельные слова.

– …стакан… дезинфицирующий раствор… Ляля крадет у вдовы… презентация аромата…

Потом потолок и пол поменялись местами, я попыталась ухватиться руками за стену и начала проваливаться в вязкое болото.

– Вот черт! – громко произнес Игорь Николаевич. – Феликс, помоги.

Меня перевернуло вниз головой, и стало темно.

– Тяпа, очнись! – сказал голос Белки. – Ну пожалуйста!

Я села с закрытыми глазами на постели и быстро спросила:

– Бабуля, какой у нас день недели, число, месяц? Куда я сегодня улетаю? Или я в Москве? Где мой ежедневник?

Белка издала странный звук, я разлепила веки и увидела Инну Станиславовну, облаченную в темно-синее платье.

Память моментально прояснилась.

– Что с Глебом Львовичем? – воскликнула я.

Инна Станиславовна села на матрац.

– Тяпа, как ты себя чувствуешь?

– Как кошка, которой удалось выползти из-под асфальтового катка, – призналась я. – Голова болит, и состояние, как с похмелья, хотя я совсем не пила.

– Неудивительно, это последствия стресса, – поставила диагноз Инна Станиславовна. – Тебе пришлось сильно понервничать вчера днем, вечером, да и ночь выдалась не простая. Пожалуйста, выслушай меня внимательно.

– До завтрака осталось полчаса, – произнес голос Романа Глебовича.

Я осторожно повернула гудящую башку и увидела олигарха, который сидел в кресле у окна.

– Доброе утро, Тяпа, – спокойно произнес хозяин нашей фирмы. – У нас мало времени, а надо многое обсудить. Для начала – извини, что так получилось с регистрацией брака. Антон перепутал паспорта.

– Он не нарочно, – мгновенно вступилась за любимого сыночка Инна Станиславовна, – и сейчас очень расстроен.

– Ну да, понятно, – усмехнулся Роман. – Ухаживаешь за девушкой, а она, бац, становится твоей бабушкой, и ты сам заварил эту кашу.

– Ошибиться может каждый, – моментально отреагировала Инна Станиславовна.

– Согласен, – кивнул Роман. – Но некоторые люди никогда не тратятся на дрова для камина, а топят его ручками сломанных грабель. Наступают на них, они щелкают их по чугунному лбу, и, упс, получите груду деревяшек. Очень удобно и экономично, поленья-то дорогие. Хотя что в наши времена дешево?

Я поплотнее закуталась в одеяло. Похоже, Звягин считает меня почти своим человеком – он впервые в моем присутствии позволил себе критиковать пасынка.

– Давай отложим обсуждение Тоши и займемся более насущными проблемами, – чуть более громко, чем всегда, произнесла Инна Станиславовна.

Я задержала дыхание. Не все, однако, благополучно в их королевстве. Надеюсь, супруги не затеют скандала. Очень не люблю присутствовать при чужих ссорах, мне делается ужасно неловко, и я парадоксальным образом всегда чувствую себя виноватой, когда слышу диалог типа: «Ваня, ты дурак! Ненавижу! Уезжаю к маме!» – «Таня, сама дура! Катись к чертовой матери, то есть к моей теще».

– Обмен любезностями завершен, – объявил Роман. – Тяпа, мы все из-за Антона попали в идиотское положение.

Инна Станиславовна вскочила.

– Нет, дорогой! Все началось, когда Глеб Львович решил жениться. Антоша просто принес не тот документ.

Роман показал на меня пальцем:

– И теперь Тяпа не только моя мачеха, но еще и…

– Милый, остановись! – воскликнула жена.

– Шила в мешке не утаишь, – неожиданно произнес Роман. Затем схватил с небольшого столика стакан с какой-то темной жидкостью, похожей на вишневый сок, сделал глоток и закашлялся.

Только сейчас я сообразила, что нахожусь не в спальне, отведенной Гончаровой, а в какой-то другой комнате.

Инна живо вскочила, подошла к мужу, но не успела отнять у него бокал, только толкнула, отчего Роман пролил напиток на свою рубашку. Он тут же поставил стакан назад, скинул сорочку и остался в одних брюках.

Ну и ну! Оказывается, у олигарха на плече большая темно-синяя татуировка – какие-то монстры, замок, еще вроде дракон с крыльями… Наверное, в юности бизнесмен увлекался фэнтези. И, похоже, он живет в фитнес-зале, «кубикам» на его животе может позавидовать любой бодибилдер.

Инна поймала мой взгляд, сбегала в ванную, вернулась с большим махровым полотенцем, накинула его мужу на плечи и тихо сказала:

– У нас проблема. Глеб Львович умер.

Я вцепилась пальцами в одеяло.

– Как?!

– Инфаркт, – быстро ответила хозяйка. – Печально, но, учитывая образ жизни, который вел тесть, это неудивительно.

На беду, у меня отличная зрительная память, и передо мной мгновенно возникло испачканное красными потеками лицо старика. А язык сам собой произнес:

– Сердечный приступ навряд ли вызовет обильное внешнее кровотечение. Думаю, Глеба Львовича стукнули чем-то тяжелым. В спальне, которую мне отвели, много всяких статуэток, ламп, других интерьерных украшений, полагаю, одним из них и нанесли удар.

Супруга бизнесмена поджала губы.

– А не надо считать окружающих кретинами, – укорил ее Роман. – Говорил тебе: Тяпа умная, внимательная девочка, лучше открыть ей правду.

– И она разнесет новость по всему свету. Оцени последствия! – воскликнула Инна. – Хорошо Глебу, он умер, а нам придется расхлебывать кашу.

Я рискнула уточнить:

– Правильно ли я вас поняла? Отец Романа Глебовича скончался?

– Точно, – без особой грусти подтвердил сын усопшего.

– Ужас! – прошептала я. – Его убили?

Инна Станиславовна села на диван.

– Пока ничего не известно. У пожилых людей подчас кружится голова, Глеб мог потерять равновесие, упасть, стукнуться лбом о край столика и скончаться.

– А потом встать и сесть в кресло, – пробормотала я.

Звягин сбросил с плеч полотенце.

– Говорил же, Тяпа не идиотка.

– Ты простудишься, – резко сменила тему разговора жена.

– Здесь тепло, – отмахнулся олигарх.

– Тебе лучше одеться. Хотя бы прикройся! – звенящим голосом велела Инна.

– Мне жарко, – возразил Роман.

– Немедленно! – топнула ногой жена.

– Какая муха тебя укусила? – удивился он.

– Не хочу, чтобы всякие девчонки пялились на моего мужа! – взвизгнула Инна Станиславовна. – Степанида, немедленно перестань!

Роман Глебович вытаращил глаза, жена всхлипнула, закрыла рукой рот и кинулась вон из комнаты.

– Я вовсе не пялилась на вас, – залепетала я, – извините, загляделась на татуировку, она необычная. Простите за любопытство, я не хотела рассердить Инну Станиславовну, тем более вызвать у нее приступ ревности. Я не охочусь на чужих мужей.

– Инна никогда не скандалит, – виновато произнес Роман, – у нее просто расшатались нервы. Не обижайся.

– Мне в голову не придет дуться, – заверила я, – отлично понимаю, какие эмоции испытывает сейчас ваша жена.

Хозяин положил ногу на ногу.

– Попытаюсь ввести тебя в курс дела. Каждая семья похожа на айсберг: есть надводная, всем видная часть, и та, что скрыта под водой, вот она-то самая интересная. Чего там только нет!

Роман дернул плечами, потом все-таки накинул на себя полотенце.

– Я заговорил об айсберге и замерз. Не буду долго повествовать о наших взаимоотношениях с отцом. Они были разными, и не всегда хорошими, душевной близости между нами не существовало.

Я рискнула перебить его:

– Но вы так заботились о нем, баловали его. Глеб Львович жил вместе с вашей семьей, не нуждался в деньгах, мог удовлетворить любой свой каприз.

– Новогодняя елка – радужное зрелище, – вздохнул Роман. – Но когда с нее снимают яркие игрушки, гирлянды, «дождь» из фольги, что остается? Плешивая, с осыпавшимися иголками палка, и часто люди используют искусственное деревце, ставят в доме имитацию и счастливы. Понимаешь?

Я не успела ответить, Роман продолжил:

– Много лет назад мой приятель Семен жил в спальном районе Москвы, снимал однокомнатную квартиру в блочной башне на девятом этаже под самой крышей. Окна «однушки» выходили во двор, а вход в подъезд был с улицы. Отвратительный дом, населенный алкоголиками, кругом грязь, смрад. Друг тогда поклялся, что вылезет из трущобы и более никогда в нее не вернется. Единственным светлым пятном во дворе была клумба. Приятель смотрел на нее с высоты и восхищался яркими цветами, которые росли среди развалин детской площадки и останков лавочек, разломанных местными пьяницами. Семена радовало, что вконец опустившиеся люди не тронули цветы, значит, все же в их душах сохранилось нечто светлое. Прошло лето, настала осень, а клумба не поблекла. В октябре зарядили дожди, растения не изменились вопреки смене сезона. Сене это показалось странным, и однажды он пошел во двор. В дом друг вселился в мае и до того дня не удосужился разглядеть клумбу вблизи.

Роман усмехнулся.

– Знаешь, почему цветы не облетели под натиском осени? Это оказалась вовсе не клумба, а помойка. Жильцы вываливали на нее разные отходы в пакетах, и Сеня принял издали груды разномастных упаковок за розы, пионы, ромашки.

Я почесала нос. Но к чему он рассказал эту историю? Роман дает мне понять, что его семья смахивает на оголенную елку или на груду отбросов?

– Не стану описывать, как мы жили, – продолжал олигарх. – Дети обязаны любить и пестовать родителей. Я старался, как мог. Ценил ли отец мои усилия? Любил ли он меня? Был советчиком, протягивал в нужный момент мне руку помощи? Давай оставим эти вопросы без ответов. К сожалению, Глебу Львовичу был свойственен детский эгоизм, слово «надо» он произносить не научился, зато «хочу» говорил часто.

Роман хлопнул себя ладонью по колену.

– Ладно! Буду откровенен, отброшу всю мишуру. Не следует мусорную кучу маскировать под клумбу. Отец был неисправимым бабником, моя мать скончалась от инфаркта. Однажды он сказал ей, что уезжает в командировку, мама сложила ему чемодан, поцеловала его, пожелала удачной дороги и занялась домашними делами. Вечером отец позвонил и сказал: «Долетел благополучно. Все в порядке». А на следующий день у мамы стало плохо с сердцем. Она очень ревновала мужа, наверное, подумала, что он вдали от дома ей изменяет, разволновалась, вот и… Между нами говоря, мать часто устраивала шумные скандалы.

– Наверное, Глеб Львович любил жену, – вздохнула я, – раз все-таки не уходил от нее. Многие мужчины не могут жить рядом с истеричной особой, быстро разводятся.

Роман отвернулся к окну.

– Ты едва застала советские годы. Развод тогда среди партийных бонз, дипломатов и т. д. не поощрялся, хотя и был разрешен. Но чиновника, скинувшего брачные узы, называли морально неустойчивым, его тормозили в карьере. Глеб Львович боялся за свое продвижение по служебной лестнице, мою мать он не особо любил. Полагаю, что и женился отец все из тех же карьерных амбиций. Маму всякий раз успокаивала свекровь. Роза Игнатьевна очень семейный человек и умела утешить невестку. Но после одного мощного стресса мать умерла. Отец получил статус вдовца и более к загсу не приближался, долгие годы жил, как хотел, на новый брак согласился лишь сейчас. Думаю, он на могиле первой супруги понял: плевать на продвижение по службе, лучше быть просто счастливым.

Роман посмотрел на меня.

– Вчера кто-то ударил папу по голове.

– Его убили! – вздрогнула я. – Так я и подумала.