Читать книгу Завещание рождественской утки - Дарья Донцова - Страница 2

В большой комнате на полу лежал молодой мужчина. Около него на коленях стояла женщина лет шестидесяти.

– Боже, Иосиф… – ахнула Вера. – Что с ним, Тома?

– Приступ эпилепсии, – ответила Рогова. – Но не сильный, думаю, он регулярно лекарство принимает. Нужно вызвать «Скорую», необходимо понаблюдать за больным после припадка.

Мужчина открыл глаза и попытался сесть, Тамара Геннадьевна удержала его за плечи:

– Иосиф Петрович, вам лучше не двигаться.

– Порядок, – тихо ответил тот, – это не падучая.

Рогова прищурилась.

– Да? Вы уверены?

Он вытянул вперед руки.

– Помогите мне сесть. Извините, что напугал. У меня вегетососудистая дистония.

Петрова ойкнула и шарахнулась в сторону.

– Это не заразно, – сказала Тамара.

– Верно, – подтвердил Иосиф. – Года два как началось – руки-ноги немеют, и я падаю. Еще раз прошу прощения, отмените приезд докторов. Я сам имею медобразование, правда среднее, но хорошо знаю: бригада «Скорой» ничем в моей ситуации не поможет.

– Пойдемте ко мне, – засуетилась Верочка. – Полежите на диване, попьете чаю… Аня, сбегай в столовую. Иосиф Петрович, вам надо подкрепиться. Петрова, помоги нашему любимому автору.

– Я сам, – сердито произнес Иосиф.

Затем он довольно резко поднялся и пошатнулся. Но был подхвачен под руки Аней и незнакомой мне, молча стоявшей у стены девушкой, а потом под предводительством Филипповой уведен из кабинета. Мы с Роговой остались одни.

– Жаль парня, – вздохнула Тамара, – с эпилепсией жить не просто. Он молодец, сразу после припадка встал, хотя это практически невозможно, делает вид, что ничего не случилось. Такие сильные люди могут подчинить себе болезнь, контролировать ее. Думаю, он принимает правильные лекарства.

– Иосиф говорил о дистонии, – прервала я Рогову.

Тамара Геннадьевна села в кресло.

– Вилочка, многие больные скрывают свой недуг. Видела, как глупая Аня от него даже при словах «вегетососудистая дистония» шарахнулась? Дремучесть населения поражает, Петрова испугалась заразы. Многие полагают, что от эпилептика надо держаться подальше, а то, не дай бог, подцепишь падучую. Наверное, Иосиф сталкивался с дураками, отсюда и лукавство. Ну и еще он не хочет ставить издательство в известность о своих проблемах со здоровьем. Нам предстоит подписать с ним контракт на пять лет, будем его раскручивать. Небось бедняга опасается, что издательство побоится вкладывать деньги в человека, страдающего эпилепсией, решит не связываться с хроником. Некоторый резон в его страхе есть. В прошлом году мы собирались масштабно выводить на рынок Ольгу Соломину, прекрасного повара, написавшую замечательную кулинарную книгу. «Элефант» выстроил стратегию развития бренда, намеревался отправить Олю в тур по России, ей предстояло давать мастер-классы, обучать желающих жарке-варке. И вдруг выяснилось, что у нее СПИД – ей во время кесарева сечения переливали кровь, а та оказалась от зараженного донора. Проект умер, не родившись.

– Да, мало найдется желающих обучаться кулинарному искусству под руководством носителя вируса иммунодефицита, но у Иосифа Петровича другой случай, – заспорила я. – Эпилепсией, даже если порежешь палец, никого не заразишь, и воздушно-капельным путем она не передается.

– Еще раз вспомни Аню, – напомнила Тамара Геннадьевна.

– А что Иосиф Петрович пишет? – полюбопытствовала я.

– Варламов – замечательный массажист и хиропрактик, – пустилась в объяснения Рогова. – Да, у него за плечами не институт, а всего лишь медучилище, однако, я уверена, не все дипломированные врачи знают столько, сколько Иосиф, и не относятся к больным так трепетно, как он. Его откопал наш главный редактор. У Юры беда с шеей приключилась, он постоянно болеутоляющее пил, головокружениями страдал, собирался в Германии операцию делать по замене одного из позвонков на искусственный. И тут ему кто-то посоветовал Варламова. Спустя три месяца Юрий о болезни забыл, а Иосиф стал всех наших лечить. Он не просто делает массаж, а меняет стиль жизни больного: составляет особый рацион питания, рекомендует специальные упражнения, следит, как пациент себя ведет. И постоянно остается на связи с подопечным, ему можно позвонить в любое время – днем, ночью, в праздник. Уникальный человек, врач от бога! Я не оговорилась, называя Иосифа врачом, хотя терпеть не могу тех, кто, не имея специального образования, лечит людей. Кстати, знаешь, что один известный телелекарь не имеет ни малейшего отношения к медицине? Он слесарь, учился в ПТУ. Юрий попросил Иосифа написать книгу, и мы ее выпустили под названием «Жизнь в радость». Тираж зашкалил, планов у издательства образовалось громадье. Варламов очень работоспособный человек, успевает писать и больными заниматься. А еще он мне нашел замечательного переводчика. Понимаешь, переводчика для художественного произведения отыскать не так уж и трудно, а вот с научной литературой в этом плане сложнее, надо хорошо знать специальные термины. Иосиф предложил мне поработать с неким Павлом Олеговичем. Это его пациент, лежачий больной, спинальник, из дома не выходит. Так ты не поверишь, каким тот прекрасным профессионалом оказался. Варламов очень добрый человек! Ведь мог и не помогать клиенту, а он позаботился о нем. И сейчас возит ему заказы от меня и доставляет в издательство готовую работу, является представителем Павла. Переводчик массажисту генеральную доверенность на ведение всех своих дел написал. Много ты знаешь людей, которые так о постороннем заботиться станут? Да большинству народа и до близких-то родственников нет дела!

Тамара Геннадьевна вдруг осеклась. Затем встала, подошла ко мне, взяла за руку и проникновенно сказала:

– Вилка, знаю, ты не болтлива и совсем не вредный человек, но все равно прошу: пожалуйста, не говори никому, что у Варламова эпилепсия. Я могу ошибаться, да и не ставят диагноз на основании беглого осмотра. Иосиф говорил про дистонию? Что ж, ему лучше знать, чем он страдает.

– Не стоит волноваться, – успокоила я Рогову. – Мне известно, что падучая не имеет ничего общего с душевным заболеванием и ею страдали гениальные люди, например Цезарь, эрцгерцог Карл, папа Пий Девятый, Достоевский, Флобер. Скорее всего, у Иосифа действительно вегетативная система шалит. Ну все, мне пора бежать.

– Спасибо, – кивнула Тамара Геннадьевна.

Я помахала Роговой рукой, вышла в коридор и сразу наткнулась на Веру.

– Так ты точно приедешь в девять ко мне? – сразу продолжила та прерванную приходом Петровой беседу.

Меня немного удивила настойчивость Филипповой – обычно она не бывает настырной, ей не свойственна роль «штучки-липучки». Сколько раз я говорила Вере: «Извини, сегодня не могу приехать, занята», и она всегда отвечала: «О’кей, перенесем беседу на другой день». А сейчас едет на меня танком.

– Не забудешь? – настаивала Вера.

– Конечно нет, – успокоила я ее. – Как только двинусь в твою сторону, сразу позвоню. Надеюсь, господин Зарецкий меня не задержит.

– Веруня! – закричали из дальнего конца коридора.

Мы обе повернули голову на зов и увидели Настю, личного секретаря Реброва.

– Привет, Вилка, – поздоровалась она. – Вера, где фото?

– Какое? – заморгала Филиппова.

– На доску почета! – отчеканила Настюша.

– Опять забыла, – смутилась пиарщица.

Анастасия уперла руки в боки.

– Значит, так! Или ты завтра вручаешь мне свой снимок, или я велю нашему Диме тебя щелкнуть и не стану слушать твои стоны о том, что издательский фотограф криворукий и косоглазый.

– Ладно, ладно, – забормотала Вера, – завтра фото принесу непременно. Гарик на месте?

– Нет, Елена потащила его на склад, хочет там новых книг для своего дома престарелых набрать, – ответила Настя и убежала.

Я постаралась не рассмеяться. У Гарика есть младшая, нежно им любимая сестра Леночка, врач по образованию и мать Тереза по состоянию души. Пару лет назад она стала заведующей самого обычного муниципального дома престарелых и моментально принялась его ремонтировать и перестраивать. Денег от доброго государства Лена не получила, одинокие больные старики никому не нужны, им со стола дотаций достаются крохи, дом престарелых фактически содержит Гарик. Он богатый человек и ни в чем не может отказать сестре. Думаю, сегодня одними книгами дело не обойдется, они небось приедут к подопечным Елены вместе со стеллажами и картинами для украшения библиотеки.

– Надо бы записать где-то про фото… – пробормотала Вера.

– Доска почета меняет дизайн? – улыбнулась я.

– Нет, – поморщилась Филиппова, – кто-то содрал мой снимок. Давно, еще летом. Настя просила новый из дома принести, а у меня в голове дырка. Декабрь на дворе, скоро Новый год, вот у Анастасии терпение и лопнуло.

– Кто-то украл твое фото? – удивилась я. – Похоже, в «Элефанте» работает тайно влюбленный в тебя мужчина.

– Скорей, завистливая баба, – хмыкнула Вера и посмотрела на часы. – Ой! Тебе пора срочно выезжать на встречу с Иваном Николаевичем!

Из моей груди вырвался тяжелый вздох.

– Уже спешу в паркинг.

* * *

Для беседы со мной Зарецкий выбрал один из самых пафосных и дорогих ресторанов Москвы. То ли банкир посчитал, что меня неприлично звать в скромную «Чаеманию», то ли является завсегдатаем места, где чашечка кофе стоит как золотое кольцо.

Едва войдя в зал, я услышала зычный голос:

– Виола Ленинидовна!

Статный мужчина в дорогом костюме бросился мне навстречу, чуть не сбив с ног официанта.

– Как я рад вас видеть! До последнего не верил, что придете.

– Добрая волшебница никогда не обманывает, – улыбнулась я. – Извините, слегка опоздала: сказочный единорог, на котором я скакала, попал в небольшую пробку.

– Виола Ленинидовна, звезда вашего ранга не опаздывает, а задерживается, – произнес Иван Николаевич. – Антон! И где букет?

– Несу, – откликнулся густой бас.

Я повернула голову на звук и оторопела. По огромному залу плыла клумба из роз. По краям размещались цветы бежево-кремового цвета, а в середине пламенели выложенные из темно-бордовых роз буквы «АВ».

– Нравится? – осведомился Зарецкий.

Вообще-то я не люблю срезанные цветы, грустно видеть, как они умирают в вазах, поэтому, если хотите сделать мне приятное, подарите горшок с геранью. А еще лучше вручите коробку шоколадных конфет – я заслуженный мастер спорта по их поеданию. Но сейчас я, стараясь улыбаться как можно шире, вежливо ответила:

– Очень.

– Композицию делал лучший флорист Европы, – похвастался банкир, – розы сегодня утром прибыли из Голландии. Разрешите Антону отнести букетик в вашу машину?

– У меня малолитражка, – смутилась я, – боюсь, он в нее не влезет.

Иван Николаевич чуть приподнял бровь.

– Тогда мои ребята доставят композицию вам на дом. О’кей?

Я начала рыться в сумке.

– Не ищите визитку, – остановил меня фанат, – мне известно, где вы живете. Садитесь, пожалуйста. Предпочитаете рыбу, ведь верно? С овощами на пару.

– Съем с удовольствием, – согласилась я, мысленно ругая про себя Филиппову.

Три года назад Вере пришло в голову, что я должна стать пропагандисткой здорового образа жизни.

– Поверь мне, так надо, – сладко журчала пиарщица. – Сегодня наши соотечественники курят, жрут картошку с мясом, чураются спортивных занятий, но я чую носом перемены. Вот увидишь, очень скоро к нам придет мировая мода на правильное питание, фитнес и отказ от сигарет. Ты будешь первой, кто начнет внушать людям, как следует жить. Расскажешь, чем питаешься сама…

– Обожаю бутерброды с докторской колбасой, – испугалась я. – И не хочу от них отказываться! От пирожных, кстати, тоже!

– И не нужно, – хихикнула Вера. – Однако в интервью журналистам отныне будешь говорить, что обожаешь рыбку и овощи на пару, а лучшим отдыхом считаешь пробежку с гантелями по спортзалу. Писатель обязан подавать хороший пример.

Мне стало смешно.

– А как насчет того, что алкоголизм является профессиональной болезнью большинства литераторов?

Филиппова округлила глаза:

– Ты же не пьешь!

– Верно, – согласилась я. – Но люблю сосиски с жареной картошкой.

Мы поспорили еще немного, и мне, как обычно, пришлось капитулировать. Вера умеет добиваться своего. И вот результат акции Филипповой – где бы ни появилась Арина Виолова, ей сразу говорят: «Знаем, знаем, вы адепт правильного образа жизни!» – и тащат паровую рыбу с брокколи. Боюсь, у меня скоро плавники с жабрами отрастут.

– Лосося и капусту брокколи сейчас приготовят, – пообещал официант, одетый в красный кафтан с золотым шитьем.

– Э, нет! – взвился банкир. – Так нельзя! Любезный, тушка откуда?

– Из Шотландии, – объяснил парень.

Зарецкий побарабанил пальцами по столу.

– Общие сведения. Конкретно, название местности?

– Река Деверон, – не замедлил с ответом молодой человек.

– Рыба дикая или выращенная? – не успокаивался Зарецкий.

– Появилась на свет в естественных условиях, – торжественно объявил служащий ресторана.

Иван Николаевич открыл кошелек, выудил оттуда сто долларов и продолжил:

– Как тебя величать, любезный?

– Сергей, – представился официант.

– Так вот, Сережа, – нежно пробасил мой фанат, – я-то могу слопать любую еду, не особенно искушен в деликатесах, более всего жареную картошечку на постном масле уважаю. А вот дама! Она великая писательница, властительница дум миллионов людей…

Я почувствовала, как мои щеки начинают гореть, а Зарецкий продолжал петь осанну:

– Достоевский и все Толстые рядом с Виолой Ленинидовной просто пшик. Можно ли ей подать лосося, которого выловили в луже у нефтеперерабатывающего завода ловкорукие гастарбайтеры?

– Никак нет, – прошептал Сергей, живо пряча банкноту. – Возьмите лучше чилийский сибас.

– Отлично, – обрадовался Иван. – А брокколи? Она как?

– От всей души не советую, – еле слышно ответил парень. – Закажите рыбу в соли, она без гарнира.

– Дорогая Виола Ленинидовна, – торжественно завел Зарецкий, когда официант испарился, – вы слышали фамилию Кузьмичев?

– Лично с ним не знакома, но знаю, что он берет у «Элефанта» очень много изданий, поскольку является крупнейшим оптовиком не только в России, но и за рубежом, – ответила я. – И давайте обойдемся без отчества, мне будет приятно, если вы станете называть меня просто Виола.

– Спасибо! – обрадовался Иван Николаевич. – Для меня это большая честь! О чем я толковал? Ах да, Кузьмичев. Я сегодня купил его бизнес и теперь сам буду распространять ваши книги. Уж поверьте, в России не останется уголка, куда бы их не доставили. Виолова будет повсюду: в аэропортах, на вокзалах, в деревенских лавках, учреждениях, больницах, на автозаправках, даже в космосе.

– Может, не надо? – ошарашенно пропищала я.

– Надо! – сверкнул глазами банкир и отныне книготорговец.

– Давайте обсудим ваш праздник, – ловко переключилась я на другую тему. – Хотите, чтобы я написала сценарий?

Зарецкий привстал.

– Никогда не посмею просить вас о подобном! Мне нужен дружеский совет. Несколько поездок совместно со мной в агентство, и все!

– Отлично, – кивнула я, – можем начать прямо завтра.

Собеседник прикрыл глаза ладонью.

– Восхищен. Потрясен. Спасибо. В два часа дня вам не рано? Успеете проснуться?

– Обычно я встаю в шесть, – пробормотала я.

– Понял, – кивнул Зарецкий. – Вы молодец, ведете здоровый образ жизни. С утра фитнес, массаж, потом спа-салон.

На меня напал кашель. Ну не рассказывать же Ивану Николаевичу правду? А правда заключается в том, что в начале седьмого я, выпив три чашки крепкого и до крайности сладкого кофе со сгущенкой, усаживаюсь за рукопись. Вместо спортивных занятий предпочитаю бег по магазинам, а в мою диету включены бутерброды с колбаской, булочки, пирожные…

Иван Николаевич положил на стол черную визитку, щедро украшенную золотыми вензелями.

– Вот адрес. Во сколько прикажете подать лимузин?

– Большое спасибо, – забубнила я, взяв карточку, – я доберусь сама.

Взгляд пробежал по тексту, напечатанному выпуклыми витиеватыми буквами: «“Пентхаус в раю”. Агентство счастливых погребений».

– Это что? – опешила я. – Иван Николаевич, вы перепутали визитки.

– Неужели? – засуетился Зарецкий. – Нет, нет, все правильно. Я провел тщательный маркетинг и выяснил, что «Пентхаус в раю» лучшие на рынке ритуальных услуг.

Я снова закашлялась. На сей раз справилась с кашлем за пару секунд, а вот изумление скрыть не сумела.

– Ваш день рождения будет организовывать гробовщик?

Банкир округлил глаза.

– Именины? Терпеть их не могу! Отвратительный день. Что отмечать? Приближение кончины? Нет, мне нужен совет по организации достойных, красивых, интеллигентных похорон.