Читать книгу Сказки для Яна - Дарья Эпштейн - Страница 9

Когда-то, когда на свете были высокие замки, и в замках жили короли и принцессы, а по дорогам странствовали отважные рыцари, когда в дремучих лесах жили лихие разбойники, а в озерах – русалки, когда высоко в небе парили гордые и благородные драконы, тогда случилась эта странная история. И началась она с крика.

Кричал младенец. Он только что появился на свет, и не мог понять, почему вокруг так много воздуха и света. Он кричал в королевской спальне, ранним апрельским утром, а за дверью спальни его счастливый отец, король, поднял в его честь кубок.

– Это мой сын! – гордо произнес он.

Кроме него, здесь был еще один человек, очень похожий на короля. Он тоже поднял свой кубок и произнес:

– Не спеши. Это может быть дочь.

И тут раздался второй крик. Он был громче первого, требовательнее, будто тот, кто кричал, даже не сомневался, что получит желаемое. Кубок дрогнул в руке короля.

– Что же, еще один?..

Он совсем растерялся.

– А что тебя удивляет? – спросил его собеседник. – Ведь и мы родились близнецами.

Через несколько минут дверь распахнулась, и к ним вышла повитуха.

– У вас двойня, ваше величество, – произнесла она. – Мальчик и девочка.

– Охо-хо…

Король рухнул в кресло, расплескав вино, и принялся тереть лоб под короной. Он всегда так делал, когда был взволнован и озадачен.

– Двойня, двойня… – бормотал король. – То есть, я очень рад, дети – это прекрасно, и я их уже люблю, но ведь они же вырастут, а когда вырастут – начнут ссориться, и мне придется делить королевство пополам…

– Но мы же не перессорились, – возразил его брат.

– Да, да, конечно, может, и не перессорятся… Но ведь они вырастут, и девочку придется отдать замуж, а это значит – приданое, и ведь снова придется делить королевство! Бедные, бедные мои подданные…

Его брат в соседнем кресле спокойно пил свое вино. Он казался старше своего близнеца.

– И ты снова спешишь, Лютер, – сказал он. – Позволь, брат, я предложу тебе одну идею…

И они долго говорили. А потом долго говорили с королевой. И снова говорили. А когда разговоры кончились, брат короля взял корзину, в которой лежал один из близнецов, и увез в свой замок. Брат короля некогда отказался от своей половины королевства, уехал подальше от столицы и женился на лесной разбойнице. Это была веселая и счастливая семья, вот только детей у них не было. В народе говорили, это потому, что брат короля был колдуном, но сам король в это не верил.

И вот, брат короля поднялся по ступеням в свой замок, где его встретила жена. Она только что стреляла из лука и еще не успела переодеться к приезду мужа.

– Кого это ты привез в корзине, Вальтер? – спросила она. – Котенка?

– Нет. – усмехнулся Вальтер. – Я привез маленькую принцессу.

Тогда его жена пробежала через двор, сбросила перчатки прямо в пыль и отвернула край пеленки, который прикрывал лицо девочки. Прозрачные голубые глаза бывшей разбойницы встретились с черными, как безлунная ночь, глазами младенца.

– Принцессу? – расхохоталась женщина. – Маленькую принцесску? Поверь мне, ты даже не знаешь, кого ты привез, родной…

Далеко-далеко, в глубокой пещере, раздался писк. Пищал новорожденный дракон. Он только что пробил скорлупу и неловко выполз из яйца. Удивительно, но это случилось именно в тот момент, когда в королевской спальне закричал первый младенец.

У стены пещеры, покрытой драгоценными кристаллами, открыл глаза огромный дракон. Его шкура была темно-зеленой, а глаза искрились золотом. Он нежно улыбнулся и шепнул своей сонной жене:

– Это наш сын.

Она подняла голову и посмотрела на ковыляющего к ним детеныша. Потом развернула крыло и придвинула малыша к себе. И вгляделась в него.

– Не спеши, родной. Почему ты думаешь, что это не дочь, а?

И тут в темноте пещеры раздался второй писк. А в королевской спальне в это время закричал второй младенец.

Драконица улыбнулась.

– Ну вот. Теперь все в порядке, – сказала она и оглядела свою семью глазами, черными, как безлунная ночь…

Прошло почти восемнадцать лет. Стали выше деревья во дворах обоих замков, в волосах королевы-матери появилась первая седина, а бывшая разбойница впервые в жизни промахнулась на охоте.

Король шел по коридору замка и на ходу читал письмо от брата. Письмо было длинным и очень интересным, и король то и дело забывал смотреть по сторонам и под ноги и натыкался то на стены, то на вазы, то на своих слуг. Те кланялись или делали реверансы, король взмахивал рукой, не обращая ни на кого внимания, и шел дальше. У толстой дубовой двери он, наконец, остановился и опустил письмо. Из-за двери раздавалось бульканье, потом что-то взорвалось. Король вздохнул и постучал. Потом, не получив ответа, позвал:

– Вольдемар!

– Да, пап, заходи! Уже можно! – крикнули из комнаты.

Король вошел. Его сын выбирался из-под стола, на котором дымились остатки глиняной миски. Стол стоял в центре маленькой лаборатории, местами он обгорел, а местами был изъеден какими-то веществами.

– Слишком много синего порошка, – пояснил принц, отряхиваясь. – В прошлый раз было слишком мало. Никак не найду нужную порцию.

Он снял защитные очки и посмотрел на отца.

– Что-то случилось?

Король тоже посмотрел на сына. Принц был настоящим принцем – отважным, умным, красивым, все еще по-мальчишески угловатым, так ведь с возрастом это пройдет… Но, чтобы разглядеть все это, нужно было сперва выманить его из лаборатории и уговорить сменить рабочий халат и весы на камзол и парадный меч. Его величество вздохнул. Он бы предпочел чаще видеть сына во дворе, на тренировках. Но разве можно спорить, когда на тебя смотрят такие глаза? Черные, как безлунная ночь…

– Ничего не случилось. Письмо от дяди получил. Он напомнил мне об одном обычае… Знаешь ли… Когда наследник престола достигает совершеннолетия, король должен устроить бал, и пригласить на него…

– … всех девушек королевства, – закончил принц. – Да, я знаю, пап. И что, я должен буду выбрать себе невесту?

Король беспомощно махнул письмом.

– Ну, это совсем не обязательно… Просто традиция. Хотя мы с твоей мамой так и познакомились. И мои родители, и ее родители…

– Ага, и родители ее родителей… и родители твоих родителей… И вообще все родители всех родителей. Неужели ни с кем из них не произошло чего-нибудь поинтереснее?

– Э-э-э… – король замялся, но принц уже отвернулся и принялся наводить порядок на столе.

– Хотя, какая разница, – сказал принц. – Традиция так традиция. Мне же не обязательно жениться на ком-то сразу после бала?

– Нет, конечно нет, – сказал король и принялся тереть лоб под короной. – Хотя, мы с твоей мамой…

– Да, папа, я помню.

Его величество покачал головой. Ну что ж, по крайней мере, он не против бала, так? Это уже хорошо. Вальтеру пришлось значительно хуже. Король шел в столовую, и его единственной мыслью было: «Дети! Ох, дети…». Он усиленно тер лоб.

А юный принц, закончив уборку, достал из шкафа засаленную тетрадку, уселся на хромой стул и начал писать. Он вел дневник уже несколько лет. Даже принцам приходят мысли, которые некому рассказать. Конечно, у него были и отец, и мать, и друзья, но чего-то не хватало. И он писал, так, как пишут письма. И каждая запись в его тетради начиналась со слов: «Дорогая сестра…»

Лук чуть подрагивал. Девушка опустила его и снова подняла, на этот раз твердо. Пальцы тянули тетиву.

– Какой… еще… бал? – спросила она и выстрелила.

Стрела попала точно в середину мишени. Вальтер, брат короля, стоял возле своей приемной дочери, заложив руки за спину. Когда стрела вонзилась в доску, он кивнул. Этот лук девушка сделала сама, под чутким руководством его жены. И теперь обстреливала его во дворе.

– Это традиция, – ответил Вальтер. – Там должны быть все девушки королевства.

– Ох, но мне-то зачем там быть? Я же не могу быть невестой – я сестра принца.

При этих словах Вальтер чуть заметно вздрогнул и поправил дочь:

– Двоюродная сестра.

– Это ничего не меняет.

– Да уж… – пробормотал Вальтер себе под нос.

Он был рад, что у него такая дочь, правда, рад. Она и не могла вырасти другой, с матерью-разбойницей и отцом-колдуном. Но иногда ему хотелось, чтобы она больше времени проводила за чем-то более мирным, например, вышиванием. И чаще носила платье. Он вспомнил, как привез ее сюда, маленькую принцессу в плетеной корзинке. И как рассмеялась его жена, впервые взглянув в эти черные, черные глаза.

– Понимаешь, Виринея… Я брат короля. А это обязывает нас быть на балу. Если мы не приедем, поползут слухи, сплетни… Ты знаешь, как я это не люблю.

– Вот сам и поезжай! С мамой. А я тут побуду. Присмотрю за замком и все такое.

Вальтер вздохнул. Иногда быть отцом – очень тяжело. Тогда он решил действовать по другому. Он произнес:

– Понимаю, тебе будет неуютно на балу… Ты не привыкла к платью…

– Вот и нет! – возразила Виринея.

– Ты думаешь, что будешь выглядеть нелепо…

– Нет!

– Боишься, что не выдержишь…

– Ничего я не боюсь! – воскликнула принцесса, и ее черные глаза засверкали. – Хорошо. Твоя взяла. Мы поедем на этот бал, только…

– Только что?

– Только я возьму с собой охотничий костюм. И меч.

Вальтер сдался:

– Как скажешь.

Виринея кивнула. Через час, довольная своим новым луком и самой собой, она вошла в свою спальню и вытащила из-под кровати толстую тетрадь – свой дневник. Потом улеглась прямо на медвежью шкуру, разостланную на полу, и принялась писать. «Дорогой брат, – выводила ее рука, – если бы ты только видел…»

Бал был назначен на субботу, и в этот день столица превратилась в огромный бальный зал. На каждой площади, на каждой улочке играл оркестр, дома были украшены цветами и гирляндами, а мужчины и женщины надели свои лучшие платья. Тут и там пестрели палатки торговцев, в небо взлетали воздушные шарики и хлопушечный серпантин. Юные девушки королевства вплетали в косы яркие ленты, а кто победнее – просто цветы, и сердца их были полны надежд. По традиции, в этот день принц выходил из дворца танцевать на улице, как простой горожанин. Он менял роскошный камзол на одежду мастерового, чтобы его никто не узнал, и любая девушка могла в этот вечер танцевать с наследником престола, даже не зная об этом. А вместе с принцем выходили все остальные: король, королева, их свита, бароны и баронессы, герцоги и герцогини. Этим вечером они оставляли титулы и драгоценности в стенах замка, чтобы отдохнуть и побыть кем-то другим. И важная серьезная герцогиня становилась веселой румяной кухаркой, а ее краснолицый и надменный муж – садовником. Это было время, когда могло произойти все, что угодно, и многое действительно происходило.

Но сначала был прием в королевском замке, и туда съезжалась вся знать королевства. С раннего утра ворота замка были распахнуты настежь, и туда одна за другой прибывали кареты. Взмыленные конюхи и слуги носились по двору. В кухне было шумно и жарко, кто-то все время кричал. Коридоры дворца превратились в реки, по которым тек людской поток, задерживаясь в залах и гостиных. Гости были везде.

Принц Вольдемар стоял на лестнице и встречал новоприбывших. Он был здесь уже несколько часов, устал, и ему очень хотелось есть. Негнущийся от вышивки камзол давил на плечи, как доспех, и двигаться в нем было очень неудобно. А гости все не кончались.

Но вот в самом низу лестницы появилось знакомое лицо, почти такое же, как у его отца. Это было в некотором роде подарком. Приехал дядя Вальтер. Рядом с ним шла его жена, Анна. Даже в тяжелом платье она выглядела так, будто готова вскочить на коня и отправиться в лес. Вольдемар знал, что его тетка была когда-то разбойницей. А про дядю говорили, что он был колдуном… Вот дядя оглянулся, словно ища кого-то, Вольдемар проследил за его взглядом и увидел девушку, их дочь, его двоюродную сестру. Принц слышал о ней, но еще никогда не видел. И сейчас, когда он посмотрел на нее, она откинула с лица вуаль и посмотрела на него. И взгляд черных глаз встретил взгляд черных глаз…

– Ох! – прошептала Анна прямо в ухо мужу. – Разумно ли мы поступаем? Они не просто похожи, они одинаковые!

– Не волнуйся, – ответил Вальтер, – Никто не поймет. И они не поймут. Мы с Лютером тоже одинаковые. Ничего странного, что у нас похожие дети.

Они достигли верха лестницы, и принц протянул им руки.

– Дядя, тетя. Как же я вам рад! – сказал принц. Он говорил это всем, но на этот раз это прозвучало от чистого сердца.

Вальтер крепко пожал ему руку, а Анна улыбнулась:

– Привет, твое высочество. А это… – она обернулась и выпихнула вперед дочь – …Виринея. Твоя сестра. Двоюродная.

Виринея честно попыталась сделать подобие реверанса, поняла, что не получилось, посмотрела в лицо брату и по-мужски протянула ему руку:

– Привет. Приятно познакомиться.

– И мне, – сказал принц, на минуту оставив этикет и пожимая руку. – Очень рад.

Они стояли и разглядывали друг друга, а сзади напирали гости. Вальтер вежливо кашлянул, и дети вернулись к реальности.

– Да. Кхм, – сказал Вольдемар – Заходите, пожалуйста.

Они проследовали в зал. Сестра, проходя мимо него, шепнула: «Держись! Их немного осталось».

В главном зале было довольно душно и шумно. Вдоль стен стояли столы, а на столах – всевозможные кушанья и напитки. Отдельно, на возвышении, восседала королевская чета. Третий трон рядом с ними пустовал, и, пока принц встречал гостей, никто не притрагивался к еде. Гости подходили выразить свое почтение королю и королеве, а после расходились по залу, собираясь небольшими группами по интересам и обмениваясь новостями. Брат короля и его семья приблизилась к трону. Вальтер поклонился, Анна сделала реверанс, а Виринея воскликнула:

– Привет, тетя Лана! То есть… Здравствуйте, ваше величество.

И она исполнила ужасающий реверанс.

– Здравствуй, дитя мое, – ласково сказала королева. Она говорила это всем гостьям, но сейчас ее голос дрогнул.

Король просто улыбнулся. Его жена часто ездила навещать дочь, а он сегодня увидел ее в первый раз. И ему казалось, что он смотрит на своего сына, почему-то отрастившего волосы и надевшего платье. Когда они отошли в сторону, король наклонился и шепнул королеве:

– Мы все сделали правильно. Дети счастливы. И королевство будет в порядке.

Королева кивнула в ответ. Она знала, она видела, что король прав, но на сердце у нее было неспокойно. Она ждала беды.

А прием шел своим чередом. Вскоре в зал вошел принц, гости расселись по местам, зазвучали хвалебные речи и поздравления. Принц благодарил и улыбался в ответ. Но мысленно он был в своей лаборатории. «А ведь если добавить туда толченый рог, ничего не взорвется, – думал принц. – Можно даже не уменьшать дозу синего порошка… Надо будет попробовать, когда бал закончится. Ох уж эти традиции…»

«Ох уж эти традиции…» – думала Виринея. Справа от нее сидел молодой человек, сын то ли барона, то ли герцога, и долго и нудно рассказывал ей историю своих подвигов.

– … и тут я, конечно, не растерялся, да и с чего бы мне растеряться, это же совсем не логично, логично, когда ты сначала головой думаешь, соображаешь, что к чему, а когда сообразил, уже и не растеряешься совсем, никогда, ни в какой ситуации, я так всегда говорю! Да, так о чем это я? Ах, верно, не растерялся…

Юноша все говорил и говорил, а девушка была далеко, в своем лесу. «А ведь если сделать наконечник легче, стрела полетит дальше, – думала она. – Только из чего? В древности их делали из кости, но разве это легче? Надо попробовать, когда бал закончится. И мы вернемся домой». Она рассеянно посмотрела в сторону тронов, и в тот же момент принц повернулся и посмотрел на нее. Оба прочитали на лице другого собственные мысли. Вольдемар поднял свой бокал, салютуя сестре, и Виринея подняла свой.

А за стенами королевского замка, в праздничном, гудящем весельем городе, по наводненным народом улицам шло существо. Оно шло без цели, просто прогуливаясь. Золотые глаза существа жадно разглядывали дома, людей, флаги и гирлянды. Существо было здесь впервые. Если честно, оно вообще было впервые в городе. На нем был длинный, темно-зеленый плащ с капюшоном, в тени которого скрывалось лицо. Из-под плаща выглядывали мягкие замшевые сапожки. Существо остановилось у лотка с мороженым и купило вафельный рожок. Оно было очень похоже на человека. Но это был не человек.

Вечер заявлял права на город. Солнце покорно опускалось все ниже, чтобы уступить место своей холодной сестре – луне. По улицам и переулкам разливались тени, постепенно густея, как колдовское зелье. В замке зажгли огни и открыли окна, и музыка, засидевшаяся в четырех стенах, выплеснулась на улицу. Скоро, очень скоро вслед за ней из замка выйдет сам принц и его свита, и все остальные, переодетые, чтобы неузнанными танцевать в городе. А пока…

…Пока принц старался вспомнить, со всеми ли девушками он сегодня танцевал. Их было много, и все были красивы, каждая на свой лад, и умны, каждая на свой лад, и принц, возможно, смог бы разглядеть в каждой что-то особенное. Но это был длинный день, и ему пришлось выслушать слишком много комплиментов и поздравлений, столько, что они все перестали отличаться друг от друга, как и те, кто их произносил. Принц устал. Он с нетерпением ждал, когда, наконец, можно будет выйти в город и перестать быть принцем. И вот, когда закончился очередной танец и принц оказался в компании герцогини Блюмс и ее дочери, и они тут же начали что-то ему рассказывать… он не выдержал.

– Прошу меня простить, я на минуту, – сказал Вольдемар, отвернулся и почти побежал.

Он не знал, куда именно шел, ему просто хотелось немного передохнуть. На другом конце зала Виринея точно так же убегала от герцогов, баронов и необходимости их слушать.

Ровно на середине брат и сестра столкнулись. Они посмотрели друг на друга.

– Сбежим? – предложила Виринея.

– Нельзя, – покачал головой Вольдемар.

– Тогда что?

Вольдемар огляделся. Оркестр завел вальс, и вокруг начинали кружиться пары.

– Вон там есть балкон, – сказал он. – Можно на нем спрятаться. Хотя бы не надолго.

– Отлично! Давай до него дотанцуем.

Это был самый странный и самый целеустремленный вальс за всю историю вальсов. Они шагали так быстро, что почти скакали, но каким-то чудом попадали в ритм. Оказавшись на балконе, Вольдемар опустил занавеску, и теперь их нельзя было разглядеть из зала. Он сел прямо на парапет и с удовольствием вдохнул свежий воздух. Виринея подобрала платье и уселась напротив. Они молчали и слушали город. На крышу замка, прямо над ними, сел соловей, и стал осторожно пробовать голос. Потом, чем-то недовольный, вспорхнул и скрылся в сумерках.

– Вот, именно этого мне не хватало весь день, – сказала Виринея.

– Соловья?

– Да. И тишины.

И она рассказала ему о своем лесе, и о новом луке, и о том, как это, лететь на коне по недавно скошенному полю, а он слушал. И потом рассказал ей о своей лаборатории, о библиотеке, и о том, как это, когда опыт наконец удается, а она слушала. И оба поняли, кому на самом деле они писали свои дневники.

Прямо напротив балкона рос огромный дуб, почти такой же древний, как замок. И в самом сердце его густой кроны мерцали золотом глаза существа, которое тоже слушало…