Читать книгу Темные ведьмы не влюбляются - Дарья Гусина - Страница 6

В универсальном магазине «Кроуч и сыновья» я долго выбирала консервы. Душа больше лежала к собачьим. Однако пришлось учесть некоторые особенности повадок мозгогрыза, и я решительно цапнула с полки две банки кошачьего паштета. Очаровательная кошечка с розовым бантом на консервах меня немного смутила, но я подумала, что вряд ли мой мозгогрыз эволюционировал настолько далеко, чтобы различать этикетки.

Здесь же пополнила запасы печенья, пирогов и мармелада. Оставалось поесть самой. Я расположилась в закусочной Билли Рофки, бывшего королевского повара, как гордо гласила табличка над стойкой выдачи, и принялась выбирать ужин. После заточения в Дроудоне мне хотелось всего сразу. Но я выбрала морс и острые куриные крылышки с кашей. Наконец-то поем настоящей каши, а не тот ужас, что готовят у нас в столовой.

Только я уселась у окна, сглатывая слюну, за мой любимый столик напротив плюхнулся Элеан Нойтус собственной персоной. Не то чтобы это испортило мне аппетит, но заставило подвинуть поднос к себе поближе – уж слишком алчно посмотрел на него новый декан.

– Хорошего дня, фра Авенлог.

– И вам. А вы тут… как? – пробормотала я.

– Шел за вами от самой почты, – с откровенностью серийного маньяка сообщил Нойтус. – Решил не приближаться, уж очень голодной и напряженной вы выглядели.

– А теперь зачем приблизились?

– Опасность миновала, – Нойтус кивнул на мой ужин. – Я просто понял, что вы захотите перекусить, а сам пока хороших мест не знаю. В Абрегоне все изменилось. Даже это заведение выглядит совсем по-другому.

– Да, они сменили вывеску и обшили здание деревом. Но…

– Что посоветуете?

Я бы посоветовала вернуться в замок и не пугать людей. На бывшего истребителя, изменившего алому шарфу, но приколовшего значок с эмблемой гильдии на ворот кашемирового пальто, косился весь кабачок.

Некстати вспомнилось, что перед эпичным появлением из коробки мозгогрыз в клочья изгрыз алую ленточку и кожаный «плащик». Видимо, тварь не желала иметь с истребителями ничего общего и, вообще, намекала, что находится по другую сторону баррикад.

Образы Нойтуса и мозгогрыза неумолимо расходились, как корабли в море. Меня это скорее радовало. Если смогу сохранить фамильяра, мне не улыбается каждый день выслушивать от него претензии. Да, говорить по-человечьи он вряд ли научится, но ведь можно выражать мысли взглядом – в этом тварь уже преуспела, как мне начало казаться.

Нойтус принялся разоблачаться. Под пальто оказался тонкий синий свитер, выгодно облепивший широкие плечи декана.

– Представьте, я решил пообедать в столовой школы и не предупредил об этом поваров, – скорбно сообщил Элеан. – Присоединился к студентам за общим столом.

Я представила. Как-то даже без особого злорадства. И осторожно уточнила:

– Но вы ведь учились в Дроудоне. Там всегда так было.

– Надеялся, что некоторые… хм… традиции не столь стойки, – декан подозрительно внимательно вгляделся в мою тарелку с кашей. – Итак, что посоветуете?

– Все, – пожала плечами я. – Здесь готовят вкусно и быстро.

– Отлично! Пойду выберу себе… все!

Несмотря на щедрое обещание, Нойтус взял только запеченную рыбу и овощи. Вернувшись от стойки, он ловко сцапал куриное крылышко с моего блюда. Как знала, что этим дело и закончится! Просто вспомнила Эла в его двадцать два, когда, лежа с повязкой на глазах, он успевал стащить с тарелки в два раза больше печенья, чем я.

– Фтобы не пофафиться шлюной, пока фду факафа, – объяснил декан, работая челюстями.

– Вы сегодня в прекрасном настроении, – буркнула я.

– Да. Все складывается отлично.

К счастью, заказ принесли минут через десять. Билли сделал исключение – притащил поднос прямо на столик. Не каждый день в закусочную заходят истребители.

Нойтус аккуратно отломил вилкой кусочек рыбы и поднес его ко рту. Принюхался (ах да, в Дроудоне по субботам тоже подавали рыбу). Лицо декана посветлело, и он принялся есть, быстро и аккуратно.

– Кстати, о трупах, – продолжил он, заставив меня поперхнуться от неожиданной смены темы. – Мы договаривались осмотреть несчастного Бена Лоури.

Я подтвердила кивком: помню, пойду. И уточнила:

– Фэр Нойтус, простите, а что конкретно вы от меня ожидаете? Чем я смогу помочь вам в покойницкой?

– Хороший некроинженер – счастье в штате, – мечтательно проговорил декан. – Когда-нибудь поднимали мертвых?

– Людей?! – хорошо, что я не взяла себе рыбу. Уже давно подавилась бы костью. – Я занимаюсь квазижизнью!

– От одного к другому – путь небольшой, – философски заметил Нойтус, почти повторив мои недавние слова.

– Нет уж, увольте!

– Не спешите, всегда успеется. Мы поднимем фэра Лоури и заставим его проделать весь предсмертный путь. Как вам?

– Прекрасная тема для обсуждения за едой.

– Простите, не знал, что квазиинженеры бывают такими… чувствительными. Времени до заката всего ничего, луна полная. Сегодня или никогда. Эй, вы куда?

– За десертом.

Предвкушение вдохновило заказать кофе со сливками и булочку с джемом.

Нет гарантии, что в день смерти Лоури побывал в подземелье Дроудона, но чем, как говорится, не шутят бесы?

– У вас есть разрешение на проведение постмортальных процедур? – деловито поинтересовалась я, вернувшись за стол.

– У меня есть все, – декан иронично хмыкнул. – И на случай, что что-то пойдет не так, все, что надо, имеется. Но что может пойти не так у двух опытных преподавателей, верно?

… После ужина мы на несколько часов, оставшихся до темноты, разошлись по апартаментам. Нойтусу предоставили комнаты на втором этаже башни, там же, где он жил во время стажировки.

Мозгогрыз терпеливо ожидал меня в клетке. Ну как терпеливо – квазик надгрыз толстое деревянное дно. Пришлось восстанавливать «домик» руной.

Полоска разрастающейся шерсти влезла на левую лапку нежити до самого сустава. А в остальном это был та же тварь с яростной ненавистью в глазах, к которой добавился подозрительный голодный и хищный интерес.

– Не надо на меня так плотоядно смотреть. Ты не мозгогрыз, они вымерли. Ты вообще квазинежить… пока. Я принесла тебе поесть. Кстати, мы с тетрадкой договаривались на любовь и преданность, – с упреком пробормотала я, осторожно просовывая в клетку миску с кошачьим кормом. – Ну и где они?

Тварь брезгливо обнюхала подачку, уселась на хвост и принялась гипнотизировать меня презрительным взглядом. Я прекрасно поняла, что он означал: «ЭТО жри сама».

По крайней мере, мы почти научились понимать друг друга без слов. Прогресс.

– Нет уж, назвался фамильяром, веди себя как фамильяр. Ешь, что дают. И вообще, нужно придумать тебе имя. Не звать же домашнего любимца тварью. Хотя… Нет-нет, назову тебя Таффи, в честь Тандуса Фрери, – вздохнула я. – Таффи. Таффи, голос! Лежать!

Мозгогрыз и впрямь зарычал, распластавшись как будто для прыжка. Я смогла оценить острые зубы, его еще одно недавнее приобретение. Два передних клыка так и остались снаружи, загнувшись на верхнюю губу.

– Жуть. Маме ты точно понравишься, – сказала я, передернувшись, и пошла готовиться к ночной вылазке.

… Чтобы попасть в старые лаборатории, пришлось пройти через все здание старшего лицея. Нойтус ждал меня в башне. Он запер входную дверь и открыл второй проход. По нему мы спустились в запасное хранилище.

Точечный стазис, как это за ним водится, растекся и погрузил в холод весь этаж. Безмолвный Бенджамин Лоури, накрытый тряпкой, покоился на стальном столе. На его лице застыла уже знакомая мне гримаса: то ли боли, то ли досады.

Мы с Нойтусом облачились в резиновые костюмы и поставили необходимые руны на помещение. Ходячий мертвец это вам не школьный эксперимент. Никогда не знаешь, что ожидать от бездушного тела, помнящего лишь немногие последние действия. И никогда не знаешь, что это были за действия.

На моей памяти дядя Райан поднял мертвеца. Перед смертью от сердечного приступа тот зарубил топором сожительницу и прикопал труп в подвале дома. А ведь лежал потом на диване чистенький и синенький, точь в точь невинная жертва слабого сердца.

Мортальные дознаватели, однако, заподозрили неладное и вызвали дядю на экспертизу. Вот же пришлось тому побегать по мертвецкой от ожившего трупа, помнящего пылкие, но гневные предсмертные чувства к неверной даме сердца! В отличие от младшего брата, моего отца, беспечный дядя Рай никогда не утруждал себя лишними, на его взгляд, рунами.

– Видите это? – Нойтус указал на шрам на щеке покойника, некогда напомнивший мне удар кнута. – Отпечаток какой-то руны. Такие редко, но остаются на теле.

– Ледяной ожог? – уточнила я.

– Возможно.

– Это могла быть руна «стан».

– Думаете, полоска – остаток нижнего вектора? – Нойтус наклонился к лицу трупа.

– Да. Но это маловероятно.

– Просветите меня, почему.

– Во-первых, руна «стан» запрещена.

Эл громко фыркнул.

– Хорошо, хорошо. Наш предполагаемый убийца, конечно же, далек от законопослушности, – с досадой признала я. – Однако руна «стан» сжирает резерв. Да и зачем ранить кого-то ледяной руной? Есть способы проще.

– Какова была стихия Бена Лоури? – спросил Нойтус.

– Черт! Огонь, – мне захотелось провалиться сквозь землю. Вот что значит отсутствие практики общения с мертвыми людьми.

– Вот вам и ответ. Да, фра Авенлог, меня сюда прислали не только за мои красивые глаза, – с довольной миной сообщил мне Эл.

Я собрала всю свою гордость в кулак… и засунула ее куда поглубже.

– Лоури был плохим преподавателем, но неплохим магом. Кто-то напал на него и применил ледяную руну, потому что стихия декана была горячей. Нападавшему удалось на несколько минут нейтрализовать магию Лоури и столкнуть его вниз, – отчеканила я.

– И этот кто-то – из тех, кто хорошо знает Дроудон, – добавил Нойтус, быстро и точно выставляя руны постмортальной «жизни». Одни руны гасли, другие тут же вспыхивали на месте выгоревших. Мне бы такую скорость. – Кто-то, хорошо знавший особенности преподавателей. Вот я, например, не могу с первого взгляда определить стихию мага. Какова ваша стихия, фра Авенлог?

– Вода, – почти не соврала я.

Я всегда любила воду, как моя мама – землю, хотя мы обе не зависели от одной стихии. Вот отец подчинялся воздуху, дядя Райан – эфиру, как и его сестра (и моя тетя) Кристен. Анна тоже была мультимагом, в высшем понимании этого слова, а Ксана совмещала эфир с воздухом.

О том, кто из студентов – мультимаг, а кто, как Ксана, обладает крайне нетривиальными способностями, знал только наш прежний ректор Юден, старый друг рода Фо Амалей. Знал и тщательно скрывал, от беды подальше. Почтенный маг давно отбыл на пенсию. Ректор Броу, насколько я знала, нашими реальными делами не располагала.

Папе очень не хотелось передавать семейные секреты в руки непроверенного человека, и после ухода фэра Юдена он сделал так, что наши папки подменили. С моей папкой сменились и папки моих подруг. На меньшее я была категорически не согласна, и папе пришлось попотеть и раскошелиться. Но, наверное, к концу учебы, мама и папа считали Ксану и Анну членами нашей семьи.

– Вода? – Нойтус выпрямился и удивленно поднял брови над лабораторными очками. – Точно вода? Но ведь…

Я молча уставилась на декана, растерянно хлопая глазами. Неужели вспомнил? Инцидент с петардами, которые на самом деле были усложненными петардами? Огонь. Призрачные «голуби»? Эфир. И много других мелких оплошностей.

Тот, прошлый Элеан, дураком не был и кое о чем догадывался. Во время наших совместных чтений я слегка выдала себя на эмоциях. И как мне реагировать сейчас? Рассказать, что я мультимаг и высший крафтер (*)?

(* маг, который способен строить руны собственного изобретения и обладающий аурой особой силы, способной выдержать соответствующие нагрузки)

Но в этот момент пробудился фэр Лоури.

… Покойный декан сел на столе именно так, как это показывают в синематографе, в кинокартинах о жизни некромантов (полных нереальной чуши и искажающих истинное лицо благородной постмортальной науки) – ровно и вытянув руки вперед. Тряпка, которой он был накрыт, полетела на пол.

Эл Нойтус охнул и нахлобучил на покойника ветхую, заляпанную реагентами «распашонку» – длинную жилетку из тех, что студенты надевают поверх мантий во время лабораторных. Получилось крайне живописно: синий Лоури и пятна всех цветов радуги. При жизни таких бурных расцветок в одежде фэр декан себе не позволял. Зато после смерти мог бы послужить предметом зависти для поклонников абстрактного искусства.

Я была рада деликатности и сообразительности Нойтуса. Мне предстояла нелегкая задача: вытеснить из памяти последнее воспоминание о Лоури в образе мертвого декана. Не хватало еще запомнить его мертвым и голым деканом.

Бен Лоури развернулся и свесил ноги. Пол он нащупал ну совсем, как при жизни – осторожненько, брезгливенько, с опаской. Далее покойник сделал шаг, другой и шустро устремился к выходу.

– Он хорошо знает путь, – шепнул мне Нойтус, вышагивая вслед за поднятым мертвецом.

Я недоуменно развела руками. Налицо была недюжинная осведомленность покойного декана о старых лабораториях. Зачем они ему понадобились? Здесь и реагентов давно нет, и вытяжки не работают, не говоря уже о прочем, более ценном оборудовании.

Но еще больше меня волновал вопрос, каким образом Нойтус проведет покойника по учебным этажам. Я прямо-таки «предвкушала», как какие-нибудь студиозусы, затеявшие очередной обряд посвящения в труднопроизносимое сообщество или вышедшие на охоту за призраками, наткнутся в коридоре на нашу не вполне теплую компанию и в полной мере проникнутся «зловещей сутью Дроудона». Зато впечатлений хватит на все годы учебы… если раньше не сбегут.

Однако все разрешилось само собой. Лоури решил спуститься в подвал. Судя по ошеломленному лицу, Нойтус тоже не знал, что из башни есть тайный проход в подземелье.

А ведь и сомневаться не приходилось, что после пропажи детей он, как и я, как любой студент школы, изучил каждую условную черточку на карте замка. Впрочем, это ничего не меняло. Искатели несомненно побывали под всем Дроудоном.

Лоури замялся у двери. Он переминался босыми сизыми ногами и хлопал себя по бокам. Карманы! Я судорожно вытряхнула ключ, который нашла у тела декана, из кожаного кошелька на поясе и опустила его в карман «распашонки».

Лицо Нойтуса изобразило некое «обсудим это позже», и я опять развела руками, мол, так уж получилось.

Клянусь, на мертвом лице декана, когда он нащупал ключ в кармане накидки, мелькнуло удовлетворение. Раздался громкий скрежет. Замок смазывали, иначе он бы совсем не открылся.

Лоури шагнул в низкую дверь, прошел немного вперед и вдруг, нелепо взмахнув руками, осел у стены, как безвольная кукла.

Нойтус выругался.

– Слепая зона, – пробормотал он, вытаскивая и встряхивая кристалл.

Это был редкий вид магического камня, способного поглощать лунную магию. Именно ради источника этой не исследованной до конца эфирной субстанции шестьсот лет назад лучшие маги Белленхейма решили построить Дроудон в уединенной долине у подножья Морангов.

У меня с этой энергией были особые отношения: лунную магию любила моя мама, ею подпитывалась моя магическая тетрадь. Кстати, мой новый фамильяр – тоже.

– Связь потеряна, – констатировал Нойтус. – Наш любезный мертвый проводник вернулся в свое мертвое состояние.

– И что делать? – поинтересовалась я.

– Найти место, где ничто не мешает свободному прохождению силы, и постараться в дальнейшем обходить пустые участки. Боюсь, когда мы это сделаем, мне придется собственноручно оттащить туда своего покойного коллегу, – сохранись у меня первое впечатление о Нойтусе после его прибытия в замок, я бы от души позлорадствовала. Но я начала привыкать к новому декану и даже извлекала некоторую пользу от его деятельности. – Откуда они берутся, эти мертвые зоны, хотел бы я знать? Что гасит энергию?

Бурча себе под нос, Элеан двинулся дальше. Мы оказались… на свалке Дроудона. Сюда когда-то стащили остатки школьного кукольного театра. В свете потустороннего сияния магического светляка все эти потускневшие, рассохшиеся декорации и сломанные куклы смотрелись в высшей степени жутко. Словно кто-то решил материализовать давний кошмар человека, в детстве начитавшегося книжек про «Зловещего кукловода» – то есть, конкретно меня.