Читать книгу Знак ответа. Часть 1 - Дарья Ивановна Шмидт - Страница 2

ГЛАВА 1

На дворе стояла темная июльская ночь. Пара фонарей освещали главную улицу небольшого поселка «Старый Заречный». Немногочисленные дома, расположившиеся по обе ее стороны, были погружены в сон, и только в двух из них горел свет. Издалека они были похожи на две маленькие свечки, ярко сияющие далеко друг от друга, по диагонали. Между ними еще два маленьких огонька – фонари. Все четыре точки расположились на одной прямой, и создавалось впечатление, будто один огонек прокладывает путь к другому.

Один из этих домов прятался от остальных за небольшим перелеском. Его стеклянная конусная крыша резко контрастировала на фоне неба и леса.

Балконная дверь на втором этаже была не заперта, и с улицы в помещение тянулся теплый, но бодрящий ветерок. В комнате, в плетеном кресле, закинув пятки на деревянный подоконник, сидела девушка, с бледным лицом и нерасчёсанными, пушистыми волосами цвета темной меди. Ее округлившиеся серо-зеленые глаза, не моргая изучали какую-то невидимую точку, а губы медленно шевелились. Она шептала:

«Жди меня, и я вернусь.

Только очень жди.

Жди, когда наводят грусть

Желтые дожди.

Жди, когда снега метут.

Жди, когда жара.

Жди…»*

Она четко проговаривала строчки этих великих стихов, но вкладывала в них какой-то свой смысл. Неизвестно, о чем были мысли, но голос постепенно становился громче, слова звучали резче, и в какой-то момент девушка вспылила.

– Жди… Жди… Черт!

Последовал очень тяжелый вздох, а следом обреченное:

– Чего ждать-то?

Она потерла усталое лицо ладонями и те камнями упали на подлокотники.

Внимательно изучив отражение компьютерного монитора в отражении оконного стекла, она глубоко вздохнула и, чуть улыбнувшись, устроилась поудобнее.

Чему она улыбалась? Цифрам. Маленьким цифрам в нижнем углу монитора «00:06».

«Наступило время рыжей совы» – так всегда говорила или думала она, когда электронный циферблат обнулялся или стрелки настенных часов переваливали за полночь. Она любила ночь. Если днем ей редко удавалось избавиться от зевоты, то темнота за окном дарила ей бодрость. Ночью она гуляла, ночью рисовала, читала и просто думала. Гоняла «тараканов» в своей голове, в чем была не одинока – на первом этаже, в гостиной, тем же самым занималась ее мама.

Иногда интенсивности этих гонений способствовала кошка – маленькое, пушистое, теплое существо, которое,

*Стихи Константина Симонова (июль-август 1941г)

**Экслибрис (от лат. exlibris – «из книги») – книжный знак, удостоверяющий владельца книги

когда ему изливали душу, не сводило с хозяйки своих каре-

желтых глазок и внимательно слушало. Вот и сейчас киска запрыгнула к девушке на колени, свернулась клубком – так, что не различишь, где хвост, где лапы, только голова с ушами торчит, – и на хозяйку взглянула, мол, рассказывай.

Девушка тоже на нее посмотрела и вопрос задала.

– Может, ты знаешь, чего ждать, а, Ириска?

Животное встряхнулось, словно на вопрос ответила, и вновь на хозяйку взгляд направило. Понятно, совпадение, но интересно.

Девушка усмехнулась и пригладила выбившуюся шерстку.

– Знаешь, порой складывается ощущение, что только ты меня и понимаешь, только тебе и могу рассказать все о своих проблемах и мыслях. А главное, что ты будешь хранить мои тайны, да, маленькое чудовище?

Котенок коротко мяргнул, спрыгнул на пол и, помахивая конусообразным хвостиком, залез под письменный стол. Видимо слово «чудовище» тронуло кошачье самолюбие.

– Ну, я же не со зла, – попыталась оправдаться девушка, но котенок не вернулся.

– Вероника! – послышался негромкий крик снаружи. – Вероничка!

Убрав ноги с подоконника, девушка прислушалась. Догадаться, кто ее кличет, было не сложно, но выглядывать, все же, не спешила – притаилась, с улыбкой ожидая продолжения. И оно последовало.

– Ве-ро-ни-ка!

Каждый произносимый слог звучал своей ноткой – ми, ля, ре, соль. И нова – ми, ля, ре, соль. С каждым новым зовом девушка улыбалась все шире и выглядывать не хотелось. Хотелось еще послушать, ибо звали ее красиво так, мелодично, и фальши в нотках не было, но…

– Веро-нии-каа! Ника, твою мать!

…зовущий не отличался терпеливостью, и пришлось-таки выйти из укрытия.

– Тебе сны страшные снятся что ли? – вопросила она, показавшись на балконе. – Чего тут делаешь?

Под окном стоял высоких, худощавый молодой человек и маячил над головой какой-то темной бутылкой.

Разглядеть что-либо было трудно, но ей было известно, что тот улыбается. Их дружба длилась уже довольно долго, и настроение друг друга они чувствовали физически. В данный момент Вероника ощущала эмоциональный подъем.

– Время рыжих сов пришло! – весело возвестил парень в ответ.

Девушка прыснула.

– Ты не рыжая сова.

– Я нет, а ты – да. Я являюсь добрым самаритянином, не дающим сходить с ума редким рыжим совам от замкнутого пространства и одиночества. Так что назови меня ангелом и выпорхни в окошко, будь добра.

– Да, ты редкий экземпляр, – вновь хохотнули сверху. – Я обязательно выпорхну, когда кто-нибудь подарит мне крылья, а сейчас мне нужно закончить кое-что. Подождешь минут десять?

– Давай быстрее, я под «Зонтиком».

Темная фигура стала удаляться, а Ника зашла в комнату, закрыла балкон, но все же расслышала:

– Гитару не забудь!

Перейдя комнату по диагонали Ника подошла к шкафу, открыла и сняла с вешалки длинный, черный кардиган, накинула его и перехватила толстым плетеным ремнем на талии. Последние полторы недели она много работала, так что была рада вырваться из своей «пирамиды» на свежий воздух.

Экслибрис был почти готов, новый заказ только намечался, а этот должен был быть сдан только через три дня. Времени предостаточно, так почему бы не прогуляться?

Сложив в аккуратную стопку листы с эскизами, собрав перья и кисти в стакан, она закинула на плечо чехол с гитарой и вышла из комнаты. Спустилась по лестнице и свернула в ванную. Поставив стакан с инструментами на раковину, последовала к выходу, мимо ходом крикнув:

– Мам, я пойду прогуляюсь!

– Да уж поняла, – донесся тягучий, низкий голос из полумрака гостиной, – слышала уличного запевалу.

Среднего роста темноволосая женщина поднялась с дивана и вышла на свет. Даже изящные очки, красовавшиеся у нее на носу, не скрывали усталости, поселившейся в глазах. Видимо день выдался не из легких. Она остановилась в дверном проеме, оперлась плечом о косяк и, следя за действиями дочери, спросила:

– Надолго?

– Не знаю.

– Так до какого часа мне тебя ждать-то?

– Зачем ждать? – как обычно недоумевала Ника. – Ложись спать, ключ у меня есть.

Женщина прикрыла глаза и устало вздохнула, пробормотав под нос «опять та же пластинка», потом развернулась и, вновь подойдя к дивану, сказала через плечо:

– Ты обязательно меня поймешь, когда твоя дочь будет уходить так поздно из дома.

В ответ веский довод.

– Мам, я ведь уже не маленькая…

– Я знаю, – женщина присела и взяла в руки книгу, – но это не имеет значения. Ты это узнаешь. Позже. А теперь иди.

Вероника надела сандалии и пока зашнуровывала с подозрением косилась на мать. Потом спросила:

– Ты злишься?

– Нет, – спокойный ответ.

– Обижаешься?

– Нет, дорогая, – вздохнула мама с тенью улыбки. – Просто привыкаю к тому, что мой ребенок уже вырос. Сколько лет уже привыкаю, но, похоже, это процесс длинною в целую жизнь, – усмехнулась грустно и взгляд на дочь поверх серебряной оправы очков направила. – Это трудно, но… терпимо. Иди. Смотри только, чтобы все хорошо было. Илье привет передавай.

– Хорошо передам. Не переживай, я ненадолго.

– Ну, это у тебя понятие растяжимое.

Прозвучало так – «плавали, знаем». Вероника не смогла не улыбнуться, так как и самой было об этом прекрасно известно, но она, правда, старалась. Просто, когда происходит что-то хорошее, разве хочется, чтобы оно быстро закончилось? Ответ сам на язык просится. Именно поэтому Ника часто теряла чувство времени и плыла по его течению, забывая о том, что мама постоянно за нее волнуется. Само собой, она приносила извинения, но этого было мало, чтобы компенсировать бессонные ночи. Понимание этого брезжило в мозгу, но что-то сделать было очень трудно. Вот и сейчас, послав маме воздушный поцелуй, девушка попросила ее не беспокоиться, себе пообещала, что вернется раньше обычного и вышла за дверь.