Читать книгу Нечаянный богатырь - Дарья Кожевникова - Страница 6

Где-то через полчаса пути по избушкиным следам я весь взмок: нездоров еще был, да и полуденное солнце нещадно палило мне в самую макушку, игнорируя стройные сосны, пытавшиеся меня защитить.

Где-то через час с небольшим у меня уже дрожали ручки и ножки, призывая опуститься на землю. И, в идеале, поразмыслить там о последствиях неумеренного употребления алкоголя. При этом легонькая метелка уже казалась мне тяжелее весла.

Где-то часа через два я сдался, все-таки плюхнувшись на ковер из опавшей сосновой хвои с мыслью о том, что неплохо было бы на нем и умереть. Но сделать это мне существенно мешала всего одна мелочь: некому было подать традиционно последний стакан воды! Или лучше сразу с десяток стаканов! Пить хотелось так, что ни жизнь, ни смерть для меня в этом мире уже не играли роли. Одна только ЖАЖДА, утолить которую в солнечном сосновом лесу было нечем. А доползти до какого-то другого леса уже не оставалось сил. И, как назло, ни единой живой души поблизости! Ни зверей с гуманоидами и птицами, ни лешего, ответственного за этот участок! В порыве отчаяния я даже почти решил при первой же встрече с Жажилой наябедничать ему на нерадивого лешака. Жажила – он у них, у всех леших, за старшего, хотя у самого во владении вместо леса давно уже сад, лучший в наших краях, с самыми редкими фруктами. Не зря Яга именно к нему кинулась за эксклюзивными золотыми яблочками. А я… нет, если все-таки до него доберусь, то жаловаться точно не буду. В память обо всех тех случаях, когда добрые люди на меня на самого не доносили вышестоящему начальству. А таких случаев, наверное, на целый том бы уже набралось. На фоне этого нерадивость лешака, во владениях которого пытался окочуриться от тяжкого похмелья местный участковый, уже не казалась чересчур преступной. Но, как известно, когда одни пренебрегают своими служебными обязанностями, это ведет к тому, что другим тоже приходится их нарушать. Не желая принимать смерть в солнечном и ароматном сосновом лесу, чтобы потом портить пейзаж случайным прохожим видом своего трупа, я малодушно уставился на метлу. Да, за вождение транспортного средства в таком-то вот состоянии, как у меня, я сам бы любого другого остановил. Но… Интересно, как там ее бабка заводит, эту свою чудо-технику? Я решил только попробовать: оседлал приподнятую метлу. Потом тяжело вздохнул, мечтая вслух:

– Эх, отнесла бы ты меня, родная, в такое место, где мне дали бы холодненькой водички испить!

Если бы я только знал, что этого будет достаточно! Тогда бы хоть подготовился как-то! А так… Я и опомниться не успел, как метла взвилась в воздух, едва не треснув меня при этом по… Ну, в общем, на мое счастье, все-таки не треснула, потому как я инстинктивно успел извернуться, шестым чувством оценив грозящую мне опасность. После этого я какое-то время балансировал на набирающей высоту метелке, удивляясь, как ухитряется летать подобным способом древняя и немощная (с ее собственных слов) старуха. Ну, пусть теперь только попробует заикнуться мне про свою немощь! Уж у меня будет, что в ответ на это ей сказать! Но только, разумеется, не правду о своих сегодняшних приключениях. А правда заключалась в том, что, продержавшись верхом на метле не больше пяти минут, я позорно сполз ей под брюхо… то есть, под рукоятку. И висел под ней весь полет, как мешок, да еще и набитый не самым ценным содержимым, вцепившись в нее руками и ногами, пока она несла меня по нечетко обозначенному мною адресу. О том, чтобы хоть как-то управлять метлой, и речи быть не могло. Нет, все, что мне оставалось, так это молиться, чтобы никто, повстречавшийся мне на пути, не догадался бы голову вверх задрать. А если уж задерет и увидит, что над ним в небе творится, то пусть, по крайней мере, хоть не узнает меня! Бравого парня участкового, беспомощно и некрасиво болтающегося на летящей метле. В который раз оставалось только порадоваться, что я не в форменном мундире. И что в полуденную летнюю жару все наши птицы предпочитают дома сидеть.

Путь наш оборвался внезапно, метла так резко пошла на снижение, что у меня даже мелькнула мысль о том, что ее подбили. Потом, вытряхнув искры из глаз после встречи с некстати подвернувшимся забором, я понял, что это было все-таки приземление. И что всего хуже, сидел я сейчас в чьем-то дворе. Хозяин которого, кто бы он ни был, теперь с полным основанием сможет тешить все население рассказами о том, что именно участковый пытался объездить бабкину метелку. Как это происходило, я думаю, будет передаваться из уст в уста с каждым разом все красочнее. Так что вскоре мне останется только рапорт об увольнении написать, предварительно во всем признавшись бате, чтобы лишних вопросов не задавал. Не потому, что надо мной все начнут ухахатываться, к этому я как раз спокойно отношусь, я и сам над собой иногда не прочь посмеяться, а потому, что у меня после такого пролета никакого авторитета не останется в глазах населения.

– Тройкин, ты ли это?! Вот какое счастье-то мне с неба свалилось!

Этот напевный грудной голосок вначале заставил меня подскочить от неожиданности, а потом облегченно вздохнуть, снова спокойно опуская на землю свой центр тяжести. Тарюша! И как я ее двор сразу не смог узнать? Наверное, потому, что попал в него незнакомым маршрутом. Но как удачно, что метла принесла меня именно к ней! Теперь я мог быть уверен в том, что меня и напоят, и мою тайну не разгласят. Потому что Тарюша была настоящим человеком, одним из немногих, кто никоим образом не станет добивать попавшего в беду. Хотя по рождению она была не гуманоидом, а поросей, но сути дела это нисколечки не меняло. Чувствуя, как успокаивается мое сердцебиение, я сидел на земле, наблюдая за ее приближением. Тарюша у нас даже среди своих сородичей слыла дородной. Меня таких, как она, трое будет. При всем при том, что парень я далеко не хрупкого телосложения.

– Тройкин, дорогой! Какими судьбами? – двигалась эта дама на редкость грациозно. Подошла ко мне вплотную, гремя своими многочисленными цепочками, кулонами и браслетиками, протянула мне свою надушенную, благоухающую розами пухлую ручку. – Поднимайся, давай!

Но вместо того, чтобы принять Тарюшину помощь, я, не вставая с земли, галантно приложился к ее ручке губами. Тарюша везде, где бы ни появлялась, становилась душой компании. Ну а уж те, кто ее знал, бесспорно ее обожали, и я в том числе. Так что, сделав над собой усилие и самостоятельно поднявшись на ноги, я от ручки перебрался к напудренной-надушенной щечке. Чмокнул ее, попутно шепнув:

– Как я рад тебя видеть! – а потом, словно кто меня за язык тянул, не удержался и ляпнул: – Но ты, кажется, снова поправилась, моя радость! – после чего мне свой дурной язык захотелось не просто прикусить, а вообще проглотить, чтобы даже с бодуна всяких гадостей не болтал! Ну поправилась, ну и что?!

Но Тарюша не была бы сама собой, если бы обиделась на треп похмельного дурака. Я еще не успел принести ей извинения с сопутствующим изложением причин своей бестактности, как она расхохоталась:

– Тройкин! Женщина считается толстой тогда, когда ее живот начинает выступать за линию груди! А у меня сиськи – во! – она раскинула руки, демонстрируя мне весь объем своего шикарного бюста. Да, за такой ни один живот не выбьется! Потому что это в принципе невозможно! Как и невозможно любому мужику, глядящему на всю эту роскошь, временно рассудок не потерять. Я, во всяком случае, на время утратил способность соображать, даже про свою страшную жажду как-то забыл. Тарюша, хитро подмигнув, сама мне о ней напомнила:

– Ну, пойдем, Тройкин! Пойдем в дом. А то выглядишь ты в высшей степени пересохшим. И вообще таким, как будто тобой печную трубу прочищали.

– Хуже! – буркнул я, входя за хозяйкой в прихожую. – Мало того, что я с бодуна, так мы еще с бабкиной избой опять характерами не сошлись… Ох, мать моя!!! – это восклицание вырвалось у меня прежде, чем я осознал, что за порогом передо мной внезапно возник не какой-то пригретый Тарюшей монстр, а всего-навсего большое, во всю стену зеркало. В котором отражался всего-навсего я, но зато во всей своей красе, к которой, помимо давешней сажи, добавились еще разбитая при избушечных скачках физиономия и прическа, сотворившаяся во время моего чудо-полета. Когда я все это осмыслил и оценил, у меня остался к Тарюше единственный вопрос: – Радость моя, а ты как меня вообще сегодня сумела узнать?

– Сердцем, Тройкин! Сердцем! – проникновенно шепнула она мне на ушко, нежно щекотнув его своим шелковистым пятачком и одновременно подталкивая меня в сторону ванной. – Вещее оно у меня.

Вещее или нет, но золотое, это точно. Получаса не прошло, как эта прелестная женщина привела меня в относительный порядок. Причем как снаружи, так и изнутри.

– Пиво?! – ахнул я, сделав хороший глоток из поданного мне запотевшего ковшика.

– А ты что думал, я дорогих гостей водой встречать буду? – почти обиделась Тарюша.

– Нда… – я с сожалением посмотрел на плещущуюся в ковше пенную, почти ледяную жидкость, до невозможности аппетитную, особенно в моем состоянии. – Только, видишь ли, дело у меня сейчас. Расследование я веду.

– Веди! – позволила эта мудрая женщина. – Допивай пиво и вперед! Потому что лучше быть чуть поддатым, но живым, чем трезвым, но умирающим. Поверь, что толку от тебя похмелившегося будет гораздо больше.

Аргумент был более чем разумный, другого мне и не требовалось. Получив такое напутствие, я снова приложился к ковшу и уже не отрывался от него до тех пор, пока там не осталось ни капли. Вернул золотой женщине ее посуду и снова чмокнул в нежно-розовую щечку, пока не зная о том, что Тарюша мне еще и свою машину собирается одолжить. Поддатому. Но совершенно секретно. Поскольку нарушать закон в этот злополучный день мне было уже не впервой, пешком я за прошедшие сутки натопался на неделю вперед, а для того, чтобы повторить свой полет на метле, был еще слишком трезвым, я с благодарностью принял Тарюшино великодушное предложение.

Уже садясь за руль ее внедорожника на воздушных колесах, наудачу поинтересовался:

– А скажи, моя радость, спасительница моя, ты сегодня волков, случайно, не видела? А то, пока я тут маюсь в их поисках, может, они давно уже дома дрыхнут, зубастые сволочи?

– Тройчик, вынуждена тебя огорчить. Хлойка с подругами только недавно мимо моего забора проходила и ругала всю вашу компанию на чем свет стоит. Так что нет дома до сих пор твоих сволочей, а ты волчицам на глаза пока что даже не попадайся. Да, слушай, я тут вспомнила! А вчера ведь, когда вы из поселка уже двинулись дальше, вразнос, здесь всех четверых волков мужик какой-то искал. Не наш, не местный, явился из-за Елового поворота, отчего первым делом и вышел на мой двор. Мне он сразу не понравился. Гуманоид, сутулый, на голове капюшон, спадает на пол-лица, только губы его узкие выступают из-под края, едва разжимаясь при разговоре. А когда я ему сказала, что волки загуляли в компании с участковым, он сразу как-то резко погрустнел, что мне тоже совсем не понравилось, и не стал заходить в наш поселок. Так что вот, не знаю, насколько это может быть важно, но ты имей ввиду этого мужика. И Яге при встрече вопросик закинь, пусть погадает на него на блюдечке. Кстати, привет ей от меня с котом. А избе передай, если будет себя плохо вести, то я в гости к Яге заверну и просижу у нее в светелке часа два, не меньше. У избушки после таких моих визитов курьи ножки до-о-олго дрожат от пережитого напряжения, так что на какое-то время присмиреет после этой угрозы.

– Вот за этот совет самое большое спасибо! – просветлел я и, простившись с моей радостью, на ее машине тронулся в путь. Естественно, на заднее сидение закинув метелку.

Несмотря на то, что у Тарюши был очень крутой внедорожник, проехать мне на нем удалось лишь полпути. Дальше пошла совсем уж непроглядная чаща с такими узкими просветами между деревьями, что мне пришлось отправить внушительных размеров машину обратно к хозяйке, на автопилоте пустив ее по старому следу, и продолжить свои странствия уже пешком, с метелкой через плечо. Впрочем, на мое счастье, идти мне пришлось недолго. Избу я повстречал на полпути от Жажилиного сада. Она с мрачным видом брела мне навстречу, и по виду ее правой ставни я сразу понял, что досталось ей на этот раз от бабки оптом за все проделки. Может, даже и авансом, за еще не совершенные. Увидев меня, вредное жилище остановилось, словно раздумывая, то ли впустить меня, то ли из вредности развернуться в обратном направлении и удрать, пока Яга меня из уцелевших окон не заприметила.

– Тарюшу приведу к тебе в гости! – выпалил я, не дожидаясь ее решения.

Подействовало! Изба сразу стала как шелковая. Даже легкий полуоборот совершила, чтобы мне к крылечку было ближе идти! Я и пошел, прямо вместе с метлой – пусть Яга сама решает, куда ее теперь вешать. И уже в самых дверях столкнулся с разгневанной бабкой, спешащей наружу с увесистым дрыном. У меня, честно сказать, при виде такой встречи душа ушла в пятки: думал, бабка на меня за метлу разозлилась и несется по мою душу. А я с женщинами воевать, да еще с пожилыми, совсем не приучен. Но оказалось, что еще не остывшая бабка, ощутив несанкционированную остановку избы, просто спешила на улицу, чтобы там продолжить с ней воспитательную работу. Увидев меня, она резко остановилась и просияла так, что от золотого клыка солнечные зайчики по всему крыльцу разбежались. А потом с воплем: «Тройчик, живой!» – кинулась обниматься, при этом уронив мне свой дрын прямо на ногу. Я с трудом сдержался, чтобы от этого не заорать. На ногах у меня были мягкие мокасины, так что пальцам досталось по полной программе! Но уж очень теплую встречу мне оказывали, так что совестно было ее портить своими воплями. Вот я и не стал. Молча приставил метлу к стене и раскрыл бабке ответные объятия, приплясывая тайком от нее, чтобы хоть капельку унять боль. Она эти мои телодвижения все-таки заметила, истолковала их по-своему и чуть было меня насильно в сортире не заперла, вопя с воплями: «Не надо стесняться»! чуть было меня насильно в сортире не заперевПришлось все-таки рассказать ей про ногу, но приврать, что отбил себе пальцы в пути, потому что правды моя сердобольная бабка могла бы просто не вынести! И так она, выслушав меня, сразу развила бурную деятельность. Затащила меня в светелку, усадила в лучшее кресло, супчика налила – Жажила, оказывается, угостил, потому что бабке самой варить было некогда. Она ж меня, оказывается, почти похоронила! Заметив, как я успел уцепиться за убегающую избу, а потом, остановив дурную, но уже не обнаружив меня на месте, она думала, что изба меня в пути к какой-нибудь коряге успела приложить, после чего из меня и дух вышел вон.

– Если только похмельный, – пробормотал я, наворачивая супчик.

Рассказывать бабке о моих полетах на ее метле совсем не хотелось, равно как и признаваться, что меня уже успели качественно опохмелить. Чего дразнить бабку попусту, да еще и вместе с котом? И потом, она ведь после этого обо всем остальном сама бы уже догадалась. Хорошо хоть, что при помощи своего блюдечка не додумалась меня поискать, за что отдельное спасибо ее похмельному духу и нездоровой панике. Так что я поспешил перевести разговор на другое:

– Ну как Жажила, яблочек дал?

– Конечно! Тройчик! Да разве ж он нам с тобой отказал бы?

– Тогда давай-ка приступим уже к расследованию.

Бесценная моя «дама Яга, работающая пенсионерка»! Если бы не она, на сколько верст больше мне пришлось бы проходить каждый день? В какие дебри залазить, сколько всякой пыли на себя собирать? Сколько пришлось бы опросить лишних и порой не самых приятных свидетелей? Сколько лживых подозреваемых отпустить из-за отсутствия доказательной базы? Подумать страшно! Когда я только начинал работать, меня все это в отчаяние приводило. При всем при том, что, как вы, наверное, уже поняли, шалопай я изрядный и лишней суеты вообще не люблю. Но, на мое счастье, еще на заре моей карьеры мне повстречалась ОНА, моя «дама»! Обратилась она ко мне не с жалобой – ну кто, даже самый крутой в лесу, осмелится Ягу зацепить?! Она же убить не убьет, но такую порчу нашлет, что самому потом жить не захочется! Пришла ко мне бабка с юридическим вопросом насчет официальной регистрации своей бродячей избы. С весьма сложным, надо сказать, вопросом. Но я, тогда еще совсем молодой, зеленый и очень уважающий старшее поколение, перелопатил кучу законов не за страх, а за совесть, поднял тьму всяких сводов и подпараграфов и все-таки смог найти достойное и грамотное решение. После чего Яга заявилась ко мне домой с котом и жбаном, чтобы отблагодарить за хлопоты, и я под черпаки отменного мухоморового винища изливал ей душу до самой зари. Все рассказал, уж не поленился! И про батю своего в генеральском чине, отчаявшегося сделать из меня супермена всех времен и народов, а потому просто сославшего меня сюда на неопределенный срок, на исправительные работы. И про маму… ну, про эту святую женщину, умеющую нас с батей обоих как-то терпеть, не надо много рассказывать, это просто прочувствовать надо. И про свою запретную любовь к прелестной рыси с янтарными глазами, ответившей мне пылкой взаимностью, рассказал. И о том, как все родственники, узнав о наших чувствах, дружно на нас ополчились… это, кстати, тоже повлияло на батино решение о моей ссылке, в то время как Лагуту отправили в какой-то крутой универ за кордоном. Слушая последнюю часть моей ночной исповеди, Яга даже прослезилась – она обожает все романтическое, так что эта любовная история проняла ее до самых душевных недр. Я, находясь под гнетом оживших воспоминаний, тоже был настроен на лирический лад. И вот уже на рассвете, под храп давно отрубившегося кота, мы с Ягой сидели в обнимочку и утешали друг друга, обмениваясь заверениями в вечном уважении и любви. А она меня еще и в том уверяла, что непременно будет в моей будущей жизни большая любовь, которая принесет мне настоящее счастье. Это, типа, она по моей руке нагадала. Я же возьми тогда да и ляпни: «Вот раз ты гадать умеешь, так взялась бы мне делать подсказки в самых сложных моих расследованиях». Просто сказал, без всякой задней мысли. А она… Надо было видеть, как она вся загорелась! Как же! Интересная работа, официальная должность, престиж, и, опять же, какая женщина откажется держать руку на пульсе всех сплетен в поселке? Ну, может, не совсем всех – кое-что, особо сокровенное для отдельно взятых личностей, я все же до нее не доносил, – но практически, причем, с официальной доставкой на дом. Однако кому с нашим обоюдным рабочим договором больше повезло, так это мне, не Яге. Только осознал я это не сразу, а через несколько дней после его вступления в силу. Когда Яга со своими колдовскими штучками, в которые я в то время не верил, избавила меня от множества лишних хлопот. Именно это и заставило меня в конце концов проникнуться всей важностью нашего сотрудничества, научиться верить Яге с ее антинаучными методами и не хвататься за новые дела самому, а вначале нести их «даме» на предварительное обсуждение. После которого на мою долю выпадала хорошо если только половина той работы, которую я был бы вынужден проделывать без своей бесценной помощницы.

Но в этот раз обычно безотказная система впервые за прошедшие годы вдруг дала сбой.

– Это что ж такое? – изумленно ахнула бабка, в то время как я уже рассчитывал услышать от нее, в каком месте я буду вытбивать пыль из шкур своих так называемых друзей за все, что мне сегодня пришлось из-за них пережить. Или нет, лучше задержу всю свору и сразу их сдам волчицам, а те уж с такой задачей справятся куда успешней меня. И пусть потом зубастые только попробуют заикнуться мне о мужской солидарности! Весло им, видишь ли, мое в нюх не убралось!.. Тут только до меня, наконец, дошло, что сегодня что-то идет не так, как обычно.

– Ну что там? – поторопил я Ягу, продолжающую изумленно таращиться в свою магическую посудину.

– Тройчик… ума не приложу! Сам погляди!

Туман! По всему немаленькому блюдцу с трудолюбиво катающимся вдоль каемки яблочком клубился густой-прегустой туман, какого летом даже на рассвете в самых мрачных оврагах не сыщется. А учитывая, что бабкино блюдце передает информацию по запросу в режиме онлайн, а часы давно перевалили за полдень, такого и вовсе быть не могло.

– Может, с яблочком что не так? – озадаченный, я машинально дал щелчка особенно наглому и мрачному туманному завитку, пытающемуся выползти уже за пределы блюдца.

– Да что с ним может быть не так? Товар – высший сорт! Жажила сам выбрал мне три штучки, такие, чтоб вообще придраться не к чему было. Знает ведь, для чего…

Чтобы убедиться, что с яблочками леший-садовод и в самом деле нас не подвел, мы с Ягой попробовали второе, данное про запас, золотое-наливное, отменного качества. И с тем же результатом! Туман по всему посудному донышку! Серый, зловещий! Да еще и на стол пытающийся выползти – явление, которого в принципе быть не должно! Потому что бабка гонит изображение в 3D-качестве, однако строго в пределах блюдца! По сути, его каемочка является защитной границей как раз от таких вот вторжений.

– Так… – заметив это непотребство, Яга резво поймала яблочко, прекращая трансляцию. Безжалостно прихлопнула несколько завитков, все-таки успевших перебраться на столешницу, и даже зажженной свечой обошла это место. Потом помолчала, явно о чем-то думая. Я не мешал – мне до ее мудрости и ума хоть к старости бы дожить, потому что в универах такому не учат. И хитрости тоже! Потому что бабка вдруг затянула свою старую и самую любимую песню:

– Тройчик, а давай-ка мы на тебя сейчас попробуем погадать!

– Ты опять за свое?! – спросил я грозно, уже подозревая, что все технические неполадки в сегодняшнем расследовании были самой же бабкой именно ради этого и спровоцированы.

Но оказалось – нет! Просто, переключившись на что-то совершенно другое, Яга хотела проверить исправность своего оборудования. В котором она была уверена, да. Но… чем черт не шутит? Блюдечки, знаете ли, тоже могут иногда зависать!

– Ладно, давай, валяй, только по-быстрому, – сдался я после таких объяснений.

По необходимости или нет, но Яга взялась за процесс с удовольствием. Правда, вначале мы с ней чуть поспорили, когда она третье яблочко захотела использовать, а я для чистоты эксперимента настаивал на двух предыдущих. Потом сдался, решив, что Яга в этом вопросе разбирается все-таки лучше меня. Она взяла новое яблочко, пошепталась со своим блюдечком, потом надо мной там что-то поколдовала, я в эти ее хитрости уже и не пытаюсь вникать. А потом мы оба склонились к блюдцу, ожидая, как оно будет работать на этот раз.

Заработало отменно! Так что я снова чуть было не заподозрил Ягу в гадательных махинациях. Но она сама так при этом обрадовалась, что развеяла мои сомнения на корню.

– Работает, Тройчик! Работает!!!

– Ладно, давай тогда, это выключай, и возвращаемся к поискам.

– Нет, погоди! – Яга в блюдце разве что своим любопытным носом не уперлась, пользуясь случаем и пытаясь что-то там рассмотреть. Для меня эти все ее гадания выглядели всегда как мое отражение в зеркале, она же вечно ухитрялась выудить из этой картинки кучу дополнительной информации. Вот и сейчас, не успел я на нее рявкнуть, как собирался, чтобы время зря не тянула, как она мне вдруг заявила: – Тройчик, а ведь на тебе приворот!

– Надо же, с каким удивлением ты мне это сообщаешь! – скептически усмехнулся я. – Скажи еще, что не сама его стряпала! И, кстати, опять?!!! Мы же договорились!!! – было уже несколько раз, когда Яга таким вот нехитрым способом пыталась наладить мою личную жизнь, подмешивая мне какие-то приворотные зелья, чтобы я обратил пристальное внимание на очередную «серьезную и достойную девушку. А уж хозяйку и умницу! А уж мастерицу-то! И, наконец, просто красавицу!». И я действительно обращал, поначалу не понимая, в чем дело. Но каждый раз соскакивал с крючка, потому что Яга меня не присушивала, а так, придавала импульс в нужную сторону. А мне почему-то «серьезные мастерицы» были как-то не по нутру. Да и насчет «красавиц» наши с Ягой понятия немного разнились. В общем, ни к чему бабкины усилия не приводили, кроме того, что я на этих девчонок свое личное время тратил впустую и так же впустую отнимал это время у них, отсрочивая серьезные поиски настоящего жениха. А потом кот, когда мы с ним под свеженькие комочки речных плодов пива перебрали на бережку, мне и проговорился насчет подпольной бабкиной деятельности. Мол, он меня уважает и все такое, и вовсе здесь ни при чем. И вообще он, как кот, не понимает гуманоидного стремления к браку, предпочитая вольные отношения. Ну, про его «вольные отношения» я знаю не понаслышке, в качестве участкового слежу за выплатой многочисленных алиментов, которых с каждым годом лишь прибавляется. А вот информацию про бабку взял на вооружение. И не сразу, а чуть попозже, чтобы не выдавать своего осведомителя, устроил бабке хорошую взбучку. Много ей чего рассказал про таких вот свах из подполья! Прищученная мною бабка во время этой нашей беседы металась так, что, наверное, не один новый угол в своей избушке нашла – и пятый, и шестой, и десятый! После чего, заламывая руки, торжественно зареклась ставить на мне свои любовные эксперименты. И вот теперь сообщает мне про очередной приворот с честными глазами вчерашней школьницы! Вынуждая меня в конце концов грозно взреветь:

– Это как понимать?!!!

– Не я, Тройчик! Честно, это не я! – Яга так убедительно замахала руками, что пришлось ей поверить. И озадачиться: неужели в нашем поселке нашлась столь серьезная охотница за женихом, что даже постороннюю колдунью где-то отыскала для этих целей? Раз так, то я боялся даже предположить, что же представляет собой эта охотница. Но тут бабка озадачила меня еще больше, вдруг заявив:

– И не на женщину приворот!

– Чтооо?! – я аж подскочил от подобной новости. Не стал спрашивать, в своем ли бабка уме, потому что про меня такое даже умалишенный никогда не подумает. Так что вырвавшийся из меня рык состоял всего из двух слов:

– Кто он?!!!

Дальше, обретая способность говорить, я быстро и последовательно изложил, что и как я сделаю с этим извращенцем при встрече, наверняка в процессе этого доклада обогатив парой-тройкой новых словечек даже словарный запас видавшей виды Яги. Она меня, надо сказать, не прерывала, с неподдельным интересом выслушала всю мою речь до конца. И лишь когда я, выдохнувшись, остановился, мягко заметила:

– Это не то, что ты подумал, Тройчик! Нет! Приворот был странный: очень сильный, хотя и недолгий, и сделан он был вообще не на человека, а на вещь.

– Уж не на весло ли?! – ахнул я, приходя в чувство. И сразу вспомнил свою необъяснимую тягу к этому предмету, с которым промучился всю ночь, не одну версту в обнимку с ним отмахал. – Это кто ж надумал со мной так изощренненько пошутить, отправляя в подобное путешествие? Не помню, чтобы я кому-то так насолил, напросившись на подобную месть.

– Сейчас попробуем все выяснить, – пообещала Яга, снова нагибаясь над блюдцем. Я терпеливо ждал, наблюдая за всеми ее пассами и привычно стараясь не оказаться у нее за левым плечом, за которое периодически летели плевки. Сегодня – особенно часто. И вообще, не нравился мне внешний вид Яги. Слишком уж она выглядела серьезной, если не сказать – озадаченной. Лишь раз ее лицо просветлело, когда она вдруг выдала мне: – Скоро, Тройчик, скоро! Ты встретишь свою судьбу!

Я хотел ответить на это, что гораздо скорее я все-таки впаяю кому-то выговор, которого этот кто-то по непонятной причине очень боится. Но бабка уже и сама, без моих угроз помрачнела, снова погрузившись взглядом в блюдце. Закончив на меня ворожить, закрыла это окошко и опять попыталась узнать что-нибудь про волков. В ответ на ее попытку туман, еще чернее и гуще прежнего, сразу попер из блюдца с новой силой, на этот раз заставив Ягу даже вскочить, зажечь одним взглядом целую связку свечей, а потом фехтовать ими над столом до тех пор, пока в пламени вокруг погасшего блюдца не был уничтожен последний туманный завиток.

– Дрянь дело, Тройчик, – выдала Яга после долгой паузы, которую я даже не пытался прервать своими вопросами, так и вертящимися на языке.

– Это я и сам уже понял. Ты мне детали лучше сообщи. В каком хоть направлении мне искать этих четверых сволочей? Где они сейчас, валяются в подпольном борделе? Или в одном из вытрезвителей? Только не говори, что еще где-нибудь в соседнем районе, где у меня нет знакомств, а значит, они там напрочь портят мне всю квартальную статистику!

– Да если бы так, то в нашей ситуации это можно было бы счастьем считать! – огорошила меня бабка. – Бывают такие случаи, Тройчик, когда даже испорченная статистика – не самое страшное, что может произойти! В общем, так: волков я на сей раз найти не могу. А все потому, что они не сами собой исчезли. Нет, к этому процессу мой коллега рученьку свою приложил. Маг. Мужчина. Не местный, да еще как бы и не выходец из другого мира, потому что есть признаки параллельного пересечения.

Пересечения? Параллельного?! Мне невольно пришла на ум «квадратура круга» и прочая дребедень, но бабку прерывать я не стал. А она вещала дальше:

– Маг он очень сильный! Черный и злой! А еще очень самоуверенный, – тут бабка гаденько усмехнулась, вселяя в меня надежду, что нам он все же окажется по зубам. Если только удастся его найти! Потому что с этим вопросом как раз было плохо, о чем бабка мне и поведала: – Маскировка у него очень качественная! Ты сам это видел! Я сквозь его туман даже одним глазком заглянуть не смогла! А будь я самоучкой, а не потомственной колдуньей в бессчётном поколении, этот туман и вовсе мог бы нас с тобой сегодня убить. Он, собственно, для этой цели и был создан хозяином – чтобы уничтожать все его следы вместе с теми, кто начнет ими интересоваться. Вот так-то, Тройчик! Хотелось бы тебя новостями порадовать, да не судьба! – тут Яга вздохнула и снова о чем-то задумалась. Я же, предоставленный сам себе, обвел комнату мрачным взглядом.

Хорошенькое дело получается, если моя помощница, при всей ее силе, при средствах и атрибутах, развешанных по стенам, сознается в своем провале. Ну что ж! Значит, придется мне вспомнить прежние времена, когда мы с ней еще не спелись дуэтом, тряхнуть своей врожденной ленью и приступать к расследованию старым дедовским способом: по шажку, по крупиночке, по словечку, выуженному у каждого с трудом найденного свидетеля. А Яга, насколько я ее знаю, еще попытается реабилитироваться, так что ее не стоит скидывать со счетов. Только бы осторожнее была, раз тут такой противник!

Тут мой взгляд упал на стол, на два первых яблочка. И я, в который раз за день, не удержался от очередного словечка из тех, за которые в общественных местах обычно даже штрафую.

– Что, Тройчик? – оторвалась от размышлений Яга.

– Во! Смотри! Оба яблока почернели! Словно обуглились! – я попытался взять одно яблочко в руки, но в последний миг Яга меня резво и крайне невежливо перехватила, только что по затылку не треснула за мое легкомыслие. После чего велела мне в сторону отойти, а сама поколдовала над яблочками и смахнула их в хрустальный короб. Эти два, а после, подумав, и третье следом, тоже начавшее темнеть. И постановила:

– Надо к Жажиле опять разворачиваться, пока далеко не ушли! И не только за новыми яблочками! Он как эксперт-садовод должен поучаствовать в совещании насчет этих. Ты уж прости меня, Тройчик, за грубость, но сам виноват: нельзя к таким вещам руки тянуть!

– Да ладно, – отмахнулся я. – Давай уже избу поворачивать.

Избу долго уговаривать не пришлось, Яга просто вышла и показала ей свой дрын, после чего произнесла почти ласково:

– Снова к Жажилушке! В нормальном темпе и без фокусов!

Вредная изба закачалась на ножках, и в легком скрипе ее деревянных стропил прямо слышалось: «Как же так? Я? И без фокусов?» Но хотел бы я видеть, долго ли она пробежит, если вздумает пуститься в галоп, оставив снаружи не меня, а Ягу! Яга в ярости такими заклинаниями способна швыряться, что потом только сама удивляется полету своей фантазии. И никогда не знает, что ей может прийти на ум при следующей вспышке гнева. У одного городского деляги, например, после ее «благословения» детородный орган вырос на лбу, и этот несчастный долго потом ходил за Ягой, умоляя избавить его от подобного «украшения». К счастью, я бабку в ярости видел всего пару раз. Избушка – наверняка больше, учитывая продолжительность их совместной жизни. Поэтому предпочла все же не напрашиваться на неприятности, особенно после того, как Яга выразительно похлопала дрыном по раскрытой ладошке. Наоборот, присела, чтобы Яге было удобнее подниматься на крыльцо, потом плавно развернулась и ходко затопала по тропинке. Я, глядя в окно, только гадал, во что эта сегодняшняя покладистость выльется в будущем. И как долго нам за нее придется расплачиваться потом, когда на злопамятную избу уже перестанут действовать сегодняшние воспитательные меры, а бабка еще не соберется их повторить? Под эти мысли и под монотонное, очень тихое избушкино «топ-топ-топ» я незаметно для себя и заснул прямо на лавочке. А чему тут было удивляться? Хоть и дело вырисовалось сложное, хоть и за друзей мне было теперь тревожнее прежнего, но толком не спал-то я почти двое суток! И был, опять же, не просто так, а с тяжелого бодуна.