Читать книгу Праздник тайфуна - Дарья Потапенко - Страница 5

Тринадцать лет назад классная комната пахла мелом, собачьей шерстью и аллергической пыльцой – солнечным предвестием лета, но чихать в ней запрещалось. Располневшая Катерина Ивановна разрешала только слушать.

Четырнадцатилетняя Дуняша облизывала губы и морщилась от вкуса мела на языке, ждала пару минут и облизывала снова. Половое созревание, заметный недостаток кальция и голос располневшей Катерины, всегда выкарабкивающийся из поскрипывания в конце записи, как маленький черт из незакрытой двери преисподней, возбуждали смутное желание подавиться меловой пылью.

– Слышите? – загадочно поскрипывала Катерина Ивановна и обводила комнату взглядом. – Дуня, что вы слышите? Сколько ворон насчитали, Дуня? Вы думаете, вас никогда отсюда не отчислят? А вы что слышите, Тимур? Выньте жвачку изо рта, вы же не корова, коровы не изучают музыку в школе.

Дуняша облизала губы.

– Это гнев Электры, жаждущей отмщения. Страсть, вы слышите ее страсть? И царственность, величие, а почему, Арсений? Она дочь своего отца, дочь Агамемнона. Что случилось с Агамемноном, Дуня? Мы слушаем Штрауса, а не ворон, Дуня. Агамемнон убит, убит подлым Эгистом, любовником Клитемнестры. И для дочери Агамемнона не будет успокоения, пока она не отомстит за смерть отца. Вот эту ярость, вы ее слышите?

Дуняша подумала, что не прочь разгрызть маленький кусочек мела. В четырнадцать она уже знала, как поступать, когда это желание становится нестерпимым.

– Катерина Ивановна, можно выйти?

Располневшая Катерина поморщилась так, будто Дуняша, по меньшей мере, чихнула.

В коридоре она спокойно развернула лимонные леденцы и отправила в рот целую горсть слипшихся конфет. Плохо для зубов, но все же лучше, чем курить. В школе курили только неудачники, поэтому Дуняша не могла себе позволить такую роскошь.

Захвати она тетради по китайскому, можно было бы заняться прописью иероглифов в пустой рекреации. Дуняша с ума сходила от Японии и несколько лет убеждала родителей, что ей нужны уроки японского, но те и слышать не хотели о такой бесполезной трате времени. В ходе военных действий Дуня провалила один из школьных экзаменов, что заставило родителей признать необходимость альтернативного пути – на случай, если музыкальная карьера девочки случайно свернет не туда. Сошлись на китайском.

Дуняша была готова отыскать пустой класс и начать прописывать иероглифы мелом на доске, но что-то иное отвлекло ее внимание.

Пустые коридоры темнели и сужались к туалетам. Дуняша поднялась на этаж выше и свернула в левое крыло, как голодный студент на запах неизвестной столовой, неуверенно следуя шумному диктатору внутри своей головы, который голосом Катерины Ивановны скрипел ей: «Слушай».

Нюх вел Дуняшу к будущему.

Мимо масленого голоса толстого лектора, мимо струнников, мимо тишины, в самый конец коридора, в котором из-за затянувшегося ремонта никогда не проводили занятий. Фортепианная соната за плотно закрытой дверью звучала знакомо и не очень хорошо. Дуняша знала музыку – Кабалевский, третья соната, которую она разучивала три года назад, но так и не закончила, потому что подвернулось что-то поинтереснее. Она остановилась рядом и прислушалась, не решаясь открыть дверь. Она узнавала каждую ноту и не понимала, что с ними не так. Инструмент рождал неправильный звук.

Музыка резко оборвалась, и Дуняша чуть не подавилась собственным сердцем, зашедшимся с непристойной скоростью.

Ученица провела ладонью по двери, шершаво прокрашенной школьной голубой краской, малодушно допуская две возможности: в одной за фортепиано сидел не человек, в другой человек сидел не за фортепиано. Снисходительная любовь преподавателей, обескураживающее всех чувство музыки, надежды мамы, папы и российского искусства, если немного притянуть за уши. Дуня не могла угадать инструмент и боялась увидеть в проклятом классе подтверждение своим страхам – зеленого тролля, играющего на заросших мхом камнях, или покойницу, шлепающую саваном по воде. Тринадцать лет ее жизни уйдут на попытки объяснить себе, чем руководствовался Бог, подыгравший такому стечению обстоятельств? Лучше бы она вышла покурить за угол с троечниками-валторнистами. С тех пор Дуняша предпочитала курить перед тем, как открывать незнакомые двери. Но в полдень 18 апреля 2003 года в солнечном коридоре школы что-то потянуло ее зайти в закрытый на ремонт класс, хотя тревожное чувство подсказывало, что за дверью ее ожидает разочарование.