Читать книгу Проклятие дара - Дарья Пойманова - Страница 1

Я иду по знакомой и родной мне тропинке. На улице дует теплый, но не жаркий ветер, солнце скоро уже сядет. Ещё час и будет закат. Если идти прямо и до самого конца, туда, где садиться солнце, можно выйти к обрыву, откуда открывается потрясающий вид на океан. А посередине стоит старая ива. Там же можно провожать одни из самых прекрасных закатов в твоей жизни.

Если пройти метров двадцать и свернуть направо, то я выйду прямиком к бабушкиному дому, который располагается немного за чертой небольшого городишки, расположенного на острове Астара. Мы с мамой живем недалеко, как раз возле границы города и леса, скрывавшего нас от сильных ветров осенью и зимой, и палящего солнца летом.

Боясь упасть, смотрю себе под ноги, и в удивлении замечаю, что на мне нет обуви. Но при этом я не чувствую боли. Странно, ведь мама бы вряд ли отпустила меня гулять по лесу без обуви.

Не успеваю я сделать ещё один шаг, как передо мной появляется слепящая белая вспышка. От неожиданности я теряю равновесие и падаю на землю.

Не смотря на то, что в глазах до сих пор всё плывет, я начинаю различать голос и некоторые фигуры. С каждой секундой они становиться всё громче и четче, и из всего множества звуков, могу различить один голос, который выделяется из всех. Это голос матери. Точнее крик.

Когда зрение приходит в норму, моему взору предстает картина, которую я пыталась забыть на протяжении всей своей жизни.

Я на обрыве. Моя бабушка стоит и плачет, а маму держат какие-то мужчины, а та, издавая нечеловеческие крики, пытается вырваться. Через силу я заставляю себя посмотреть в сторону, куда так отчаянно рвётся мать – там возле старой, как мир, ивы лежит маленькая девочка. Она бес сознания. И как только я вижу её окровавленные руки, на которых и места живого нет, до меня доходит, что это я.

В этот момент мои руки начинают печь, словно их сунули в открытый огонь. Когда я поднимаю ладони к лицу, что бы проверить в чём дело, то они вспыхивают и начинают гореть. Огонь медленно расползается от рук и дальше к моему животу. Жгучая боль пронизывает всё моё тело. Дыхание сбилось, и я чувствую, что задыхаюсь. В глазах начинает темнеть, и я проваливаюсь в темноту.

***

Открыв глаза, мне требуется ещё пару секунд, чтобы проснуться. Но резкий запах навоза и мочи делает своё дело, и я сразу же прихожу в себя. Это не в первый раз, когда мне сняться подобные сны. Они всегда начинаются по-разному, но конец один и тот же.

Сидевший рядом со мной парень, которого до этого рвало весь день, наконец, уснул. Но я всё равно отодвигаюсь подальше, насколько это вообще возможно – в трюме, битком набитым людьми. Не хочу подцепить от него заразу и умереть, так и не доплыв до пункта нашего назначения. Хотя, может, умереть было бы лучшей идеей. Но мне не хотелось, что бы мои останки потом выбросили в море, словно ненужный груз, как это делали с другими, которые не смогли выдержать и пары дней.

В трюме до сих пор темно, а значит, утро ещё не наступило. Я не уверена, но думаю, мы плывем уже около пяти дней. И это было бы отличное морское путешествие, не будь в этом одном маленьком помещение почти сотни людей. А точнее будущих рабов.

Воздуха, а вернее свежего воздуха, катастрофически не хватает. Но чем дольше мы плывём, тем людей становиться все меньше. В таких условиях, я удивлена, что сама до сих пор не отдала свою душу богине смерти. Кормят нас всего лишь один раз в сутки (если черствый кусок хлеба можно считать за полноценный прием пищи), возможно для того, что бы нечасто ходили в туалет, ибо отдельного помещения для подобных нужд у них, к сожалению, не предоставляют. Обслуживание тоже оставляет желать лучшего, но после того, как один из перевозчиков у нас на глазах перерезал горло мужчине, который просто заступился за ребёнка, я уяснила одну простую вещь. Никогда не поднимать голову, не смотреть в глаза, и не говорить. Но дышать нам всё же разрешили, ведь так у них не останется ничего на продажу, а значит и денег они не получат.

Когда нас грузили в трюм, словно товар, я немного смогла рассмотреть это помещение. Сначала оно мне показалось довольно просторным, но после того как туда поместили почти две сотни людей, я поняла, что очень сильно ошибалась.

По началу люди будто озверели. Начали долбить в двери, умолять, чтобы их отпустили. И те, кто пытался усмирить особо буйных, получали по морде.

А после этого доставалось не только драчунам, но и тем, кто сидел тихо. Но простой дракой всё это не заканчивалось. Люди начинали бить один другого, и из-за того, что все мы сидели почти, что на головах друг друга, доставалось всем. В наказание всех лиши даже тех крох, что нам давали каждый день, и в итоге после нескольких дней без еды и воды, а так же от полученных травм, умерло почти половина.

Из-за постоянной темноты, я не могла хорошо рассмотреть остальных людей. И поэтому мне пришлось напрягать другие органы чувств, что бы оценить обстановку вокруг себя. Конечно, в данном случае обоняние лишь мешало, но вот слух помог определить, что возможно в другом конце трюма сидит больная женщина, а значит лучше отсесть от неё и её соседей подальше. Это не значит, что я не хотела ей помочь. Уверена, что даже смогла бы оказать ей необходимую помощь, но здесь и сейчас – каждый сам за себя. У каждого человека находившегося здесь была лишь одна цель – выжить. А это значит, что в первую очередь ты должен думать о себе. Ведь если ты заболеешь во время перевозки, лечить тебя никто не станет.

Нам ни разу не сказали, куда именно плывет корабль, но думаю, что догадываюсь о его направлении. Это остров в юго-восточной стороне страны – остров Кселес. Никто не говорит о нём, и никто не знает, что именно там происходит, ведь если ты не богатый человек, то те, кого увезли на тот остров, больше никогда оттуда не возвращались. Этот остров ещё называли островом рабов. По слухам туда привозят людей и продают их чиновникам или богатым купцам.

Самым «ходовым товаром» были молодые девушки и женщины. Пожилых женщин и мужчин старались не брать, ведь они плохо переносили переправу, и большинство умирало по пути, и это было не выгодно. Но если уже и выживали, то обычно их делали служанками или поварихами в постоялые дворы, а мужчин – на конюшни или выполнять еще какую-нибудь грязную работу. Если это была девушка, желательно не старше пятнадцати лет, и обладающая красивой внешностью, у неё была возможность попасть в приличный дом и стать там прислугой. Вот только это с виду был приличный дом, а на самом деле, девушек туда брали исключительно для того, что бы сделать из неё игрушку, для удовлетворения утех её хозяина.

Когда нас грузили, я смогла заметить дюжину молоденьких девушек, почти что детей. И зная, какая участь их ждёт, мне стало противно. Ведь я даже помочь им никак не могу.

Мне подобная участь не грозила. Мне было уже двадцать, и на истинную красавицу я тоже не тянула. Конечно, и уродиной я не была, но для таких девушек обязательным было ещё одно условие. Она не должна была на своём теле иметь ни одного изъяна – шрамы, родинки или еще какие-либо пятна. Её кожа должна быть идеальной.

Взглянув на свои руки, прикрытые кожаными перчатками, я невольно вздрагиваю, потому что знаю, что именно находиться под ними. Люди, видевшие хоть раз мои руки, говорили, будто это сам дьявол проклял их.

Мои руки, а точнее ладони и немного запястье, были покрыты шрамами. Выглядело это жутко, но именно они и могут меня спасти от страшной участи, которая поджидает молодую девушку, попавшуюся перевозчикам. Никто в здравом уме не станет брать к себе в услужение девушку, хоть и симпатичную, но «отмеченную дьяволом».

Мои надежды на то, что я смогу ещё немного поспать были разрушены мужчиной, который уже сутки страдает от боли в суставах. Сегодня ночью ему стало хуже, и, судя по тому, что я смогла мельком увидеть, он вряд ли дотянет до острова. После его очередного стона, от которого всё внутри сжималось, я больно стискиваю кулаки, борясь с желанием подойти к нему. Но я держалась все пять суток, и должна продержаться ещё, что бы выжить. Когда мужчина, наконец, замолкает, я пытаюсь разжать руки, которые уже начали болеть. Боюсь, что если продолжу их сжимать с такой силой и дальше, то с лёгкостью проткну ногтями кожаные перчатки и расцарапаю руку до крови. А с открытой раной мне будет легче подцепить инфекцию.

Пытаюсь предпринять ещё одну попытку заснуть, но как только закрываю глаза, то слева от себя слышу чей-то голос.

– Эй!

Продолжаю сидеть с закрытыми глазами, в надежде на то, что кто бы это ни был, поймёт, что я не имею ни малейшего желания вести светские беседы. Но сегодня явно не мой день.

– Эй!

Я открываю глаза и резко поворачиваю голову в сторону звука. Теперь я вижу, что звала меня девушка. Выглядела она плохо, как и все здесь. Не пойму, какого цвета её волосы, единственное, что могу сказать, так это то, что они довольно длинные. Сидя, они доходят почти до пола. Черты лица у неё приятные, но из-за сильной худобы, вся её красота теряется. Глаза у девушки очень большие и пронзительные, цвета темного изумруда. Когда долго смотришь прямо ей в глаза, то складывается впечатление, что она может заглянуть тебе в душу.

– Что? – Сквозь зубы шепчу я.

Девушка, ничуть не обиделась, а даже наоборот. На её лице сразу появилась улыбка, и она придвинулась ближе ко мне. Я немного испугалась такого резкого действия, и даже не успела отодвинуться от неё, как меня поймали в плен её большие и, даже в этой тьме, яркие глаза.

– Я знала, что ты не спишь! – Девушка продолжает улыбаться, а я смотреть на неё с удивленными глазами.

– Что?

Повторяю я более настойчивей, в надежде на то, что она отцепиться от меня.

– Как думаешь, что с тем мужчиной? – Незнакомка глазами показывает в сторону мужчины с суставами, который начал стонать ещё громче.

– Не знаю. Это не моё дело, – как можно коротко и сухо отвечаю я.

– Он меня пугает! – Девушка будто не слышит моего недовольства и придвигается ко мне еще ближе.

Я раздраженно вздыхаю, но не отодвигаюсь, потому что мне просто некуда бежать от неё.

– Тогда не слушай.

– Но как? – Слишком громко вздыхает незнакомка, чем привлекает к себе лишнее внимание.

Я недовольно шикаю на неё, говоря, что бы замолчала, пока из-за неё не получила и я. Большеглазая тут же осекается и виновато опускает глаза. А я чувствую себя родителем, отругавшим своего ребенка. Но думаю, что если нас поставить рядом, то мы и правда будем выглядеть как мать и дочка.

Встряхнув головой, отворачиваюсь и снова закрываю глаза, не теряя надежды поспать ещё часик. Минут пять было всё спокойно, если не брать в расчет стонущего мужчину. И я уж было подумала, что господь сжалился надо мной, и я смогу немного отдохнуть до рассвета. Но буквально через секунду возле своего уха я вновь слышу голос той девчонки.

– Меня Рори зовут. А тебя? – Она легонько дергает меня за руку, но я тут же убрала их и складываю на груди.

– Ненавижу, когда меня трогают за руки, – все так же с закрытыми глазами говорю я.

– Ох, прости, прости, – ответила мне Рори, и придвинулась ещё ближе.

Теперь мои глаза открыты настолько сильно, насколько это только возможно. Что с этой девчонкой не так? Да она точно ненормальная!

– Ты так и не ответила, как тебя зовут. – Теперь она практически пожирает меня взглядом, и ей-богу, кажется её глаза стали ещё больше.

Мне стало немого некомфортно от такого поведения девушки, ведь мне раньше никогда не уделяли столько много внимания. Имеется в виду хорошего внимания, а не перешептывания и оскорблений в мою сторону. Прочистив горло, снова проигнорировав вопрос Рори, закрываю глаза, и пытаюсь сделать вид, что её не существует.

– Хм, если не хочешь называть мне своего имени, то я сама тебе его придумаю, – Рори тихо засмеялась, и теперь я точно уверена, что так просто отвязаться от неё у меня не получиться. – Может твое имя Гвендолин? Или Эми? Или Пози?

– Что? – Я с возмущением в глазах поворачиваюсь к Рори. – Это ещё что за имя?

– А что? – Девушка немного испугалась моего резкого движения, но ненадолго. – Нормальное имя. У меня так одну знакомую звали. Такая была странная особа. Там, в общем, такая история была, она …

– Хватит. – Слишком резким голосом произношу я. Рори опешила и уставилась на меня своими огромными глазами. – Зачем тебе мое имя?

– Ну … я … просто хотела подружиться. – Неуверенным и заикающимся голосом произнесла девушка.

– Подружиться? Зачем? Не знаешь, куда нас везут?

– Знаю, но …

– Нас собираются продать, словно кусок мяса. А если не удастся продать, то могут и убить. После этого острова мы вряд ли ещё когда-нибудь встретимся. Если не хочешь себе проблем, будь тихой и возможно тебя продадут в приличный дом.

После моих слов, Рори ещё пару минут смотрела на меня, и потом я заметила, как слёзы медленно начинают стекать по её худой щеке. Я мысленно выругала себя за то, что не смогла сдержать язык за зубами. Она ещё ребенок, а я даже не смогла её утешить. Но то, что я сказала – правда. И было бы глупо надеяться на сказку или чудо, ведь для таких людей, как мы его не существует.

Пару раз открываю и закрываю рот, не зная, что должна сказать. Ее слезы застали меня врасплох. Она хоть и пыталась сдерживаться, однако получалось у нее плохо и уже через пару минут на нас начали обращать внимание. Даже несколько мужчин шикнули в нашу сторону, а затем еще и полился поток доброй брани. Я застыла в растерянности, но все же легонько прикоснулась к ней.

– Прости, – шёпотом проговорила я. – Я Таяна. Тебе сколько?

После того как я назвала своё имя и первый раз задала ей вопрос, на лице девушки появилась небольшая улыбка.

– Мне шестнадцать. – Я немного с удивлением посмотрела на неё, ведь выглядела она моложе. Может это всё из-за её чрезмерной худобы.

– Рори, – девушка подняла на меня взгляд и там я увидела, что, скорее всего, читалось у всех нас, и это – страх. Но она смело скрывала это, натягивая улыбку. – Послушай меня. Знаю, ты напугана, но я сказала тебе правду. Просто…

Я ненадолго запнулась, потому что мне очень хотелось помочь этой девушке, спасти её от подобной участи, но я не могла. И теперь мне нужно подобрать правильные слова, что бы хоть немного придать ей сил.

Наконец собравшись с духом, я подаю голос:

– Неважно, какие трудности ты встретишь на своем пути, неважно насколько трудно тебе будет, не смей сдаваться. У тебя нет права сдаваться! Нет ничего невозможного. Ни для тебя, ни для меня. Но пообещай мне, что ты будешь жить, несмотря ни на что, ты будешь жить. Пообещай мне! – На моих глазах тоже начинают появляться слезы, ведь чем ближе мы подплываем к тому проклятому острову, тем страшнее становиться просыпаться каждый день.

Рори тоже уже плачет и после моих слов начинает лихорадочно качать головой в знак согласия. Я ей слабо улыбаюсь, и вытираю большим пальцем слёзы на ее щеках.

Мы ещё немного поговорили, и потом она уснула на моем плече. Мой сон покинул меня окончательно, и я так и просидела до самого рассвета, смотря в одну точку. Когда я заметила первые лучи солнца, пробивавшиеся через небольшие трещины в деревянном люке трюма, поняла, что стоны мужчины прекратились. От осознания, что он, скорее всего, тоже уснул, только в отличие от нас, он больше не сможет проснуться, на глаза сразу же наворачиваются слёзы.

Через час слышу, как крышка трюма открывается. Внутри сразу становиться слишком светло, от чего глаза больно режет, и мне надо пару секунд, что бы начать, что-то видеть.

– Дьявол! Рик, ещё минус один. – Слышу голос одного из перевозчиков. Он говорит со своим другом, но их лиц я не вижу. – Что-то в этот раз товар бракованный.

После его слов прилагаю не дюжие усилия, чтобы не подорваться и не дать ему в лицо. В этот же момент чувствую чьи-то руки на своих, и от этого меня немного передергивает. Я поворачиваю голову в сторону Рори, она мотает головой, говоря, что бы я ничего не делала. Я киваю ей, в знак того, что со мной всё в порядке, и она отпускает мою руку. От не привычки, я несколько раз сжимаю и разжимаю ладони.

Еще через час люк снова открывают, но для того чтобы дать нам еду. Конечно, это и едой назвать нельзя – маленький кусок черствого хлеба, которым мало насытиться будет даже ребенку. Кажется, даже дворовые собаки питаются лучше.

После того, как крышка трюма закрылась, я облегчённо выдыхаю. Рори подает мне сухую корку хлеба, которую нам принесли на завтрак и я с благодарностью принимаю её.

Прикрываю ненадолго глаза и прислушиваюсь к разговорам и шагам на палубе. Рори все так же сидела подле меня и иногда прижималась ближе, когда с ее стороны огромный мужик начинал засыпать и практически падать на нее. Мне приходилось пару раз толкать его в бок, чтобы эта махина ненароком не упала и не раздавила бедную девушку.

Ночью все стихло, только изредка слышались шаги возле люка в трюм, скорее всего надзор. Они проходили раз в час, и, судя по всему, ходило всего два человека. Первый был довольно увесистым, потому что от его шагов содрогалась почти вся палуба. И когда он подходил к люку то очень громко харкал, от чего меня передергивало, и к горлу подступала тошнота. Второй же был меньше, шаги его были аккуратны и даже небрежны. И если не знать, что он здесь делает, можно было подумать, что он просто решил выйти на ночную прогулку по палубе. Какой романтик!

Сегодня мне удалось поспать несколько часов. Но под утро где-то в глубине трюма кто-то начал напевать старые баллады. Судя по голосу, это был пожилой мужчина. Слова в ней были мне не знакомы, но звучала она довольно зловеще и пугающе. Мое любопытство взяло вверх, и я решила попробовать рассмотреть поющего старика. Но как только я начала обшаривать глазами трюм, меня, словно в ловушку поймали яркие серые глаза, что уже были покрыты пеленой. И я была уверена в том, что это поющий старик.

И он вонзил свой меч прямой

В распластанное тело.

И сердце вырвал он

Потехи ради…

Дальше слова было не разобрать, однако концовку он буквально прорычал в мою сторону.

Поглотит ли тьма ее

Одаре́нную богиней

Спасет ли свет ее

Или же обратит тот в пепел ее …

Не знаю, был ли это конец, но его начал душить кашель, а рядом сидящие люди стали отползать от него подальше. Рори, которая все это время спала на моем плече, подскочила и прижалась к стене. Ближе к обеду кашель старика приутих, и было слышно лишь его хриплое дыхание, но как бы я не старалась больше не могла разглядеть его.

На следующий день его не стало.

Весь последующий день, как бы я не хотела, не могла выбросить из головы слова старика.

Спасет ли свет ее

Или же обратит тот в пепел ее…

Нет. Скорее всего, у него уже давно была лихорадка, и возможно ему мерещилось всякое. Я здесь ни при чем.

Судя по звукам, пару раз мы пришвартовывались близ нескольких островов, и всегда после дня остановки трюм пополнялся несколькими людьми. Я старалась почти все время спать, чтобы скопить достаточно сил, Рори тоже больше не приставала с вопросами. Однако меня начинало беспокоить ее состояние. Поэтому я стала отдавать ей свою порцию хлеба. Поначалу она отказывалась, однако я упертая и ей все же пришлось согласиться.

Весь следующий день на палубе было слишком шумно. Все кричали, бегали и проверяли нас чаще, чем обычно. Ближе к вечеру мне удалось подслушать разговор двух пьяных перевозчиков.

Мы подплываем.