Читать книгу Лайки вместо цветов - Дарья Сойфер - Страница 8

В кабинете Минаева пахло чесноком и вчерашней футболкой. Ясно было, что человек на работе живёт. Несмотря на отталкивающую внешность, шеф-редактор программы «Гражданское слово» Матвею импонировал. Как, в общем, и всякий, кто умеет целиком отдаваться любимому делу.

Голова Минаева походила на гладкий морской камешек. То ли высокий лоб, то ли низкая лысина… Словом, волосы в такой стрессовой обстановке задерживаться не стали. И Матвей невольно пригладил собственную шевелюру – хорошо бы, ему с вечной рабочей нервотрёпкой сохранить скальп от посторонних взглядов.

– Добрый день, я – Матвей Соломатин, мой PR-директор назначила встречу…

Павел Павлович коротко посмотрел на посетителя, неопределённо кивнул и указал на свободное кресло. Этой секунды Матвею было достаточно, чтобы прочувствовать правоту Эллы: одно увольнение – и у «Соло Инвест» появились враги в «Останкино».

Нет, в открытую Минаев не проявил агрессии или чего-то подобного. Но Матвей достаточно общался с людьми, чтобы мгновенно ощутить, как сгустился воздух в тесном, немного неряшливом кабинете.

– Я хотел обсудить увольнение вашего сотрудника. – Соломатин опустился в кресло и посмотрел Минаеву в глаза: – Гинзбурга.

– Кажется, тут обсуждать больше нечего. Вы добились, чего хотели, разве нет? – Минаев промокнул верхнюю губу и потянул за узел галстука.

– Видите ли, произошло недоразумение. – Матвей терпеть не мог оправдываться. – И я считаю, что Гинзбург пострадал незаслуженно.

– Недоразумение – это когда вы в магазине попросили булочку с корицей, а вам дали с маком. Увольнение человека – чуть другая история.

– Я знаю, что не нравлюсь вам. И прекрасно понимаю почему. Но поверьте, я пришел сюда, чтобы всё исправить.

– И как вы себе это представляете?

– Я готов лично поговорить с Гинзбургом. Объясниться. Возможно, принести извинения, если выяснится, что тот сюжет – его личная инициатива.

Минаев изумлённо округлил глаза, а потом вдруг расхохотался.

– Вы нашли изящный способ всё исправить, – выдавил он, утирая слёзы. – Приходите, намекаете, что мой сотрудник работал по заказу… Слушайте, господин Соломатин…

– Можно просто Матвей.

– Господин Соломатин, – с нажимом повторил Минаев. – Возможно, у вас и есть связи с моим начальством. Но я не собираюсь унижаться, доказывая что-то. Гинзбург… Один из лучших репортёров, чтобы вы понимали.

– Тогда давайте восстановим его в должности! Но прежде я бы хотел лично поговорить и убедиться…

– Я не думаю, что вас станут слушать. Мне можете говорить что угодно. Меня, если честно, мало интересует история с особняком. А для моего сотрудника эти сто собак значили много. И Гинзбург не из тех, кто пойдёт на сделку с совестью. Вопреки всем предрассудкам о журналистах.

– Да не предлагаю я никого подкупать! – Матвей стремительно терял терпение. Вот так всегда: хочешь поступить правильно, самому же будет хуже! – Я хотел честно и открыто объяснить всё тет-а-тет. Не играть в испорченный телефон, а…

– Разве вы не для этого сегодня пойдёте на ток-шоу?

– Его назначили без меня! – Матвей понял, что заговорил слишком громко, и медленно выдохнул, чтобы вернуться в дипломатическое русло. – Я не собираюсь перекладывать вину за увольнение Гинзбурга на кого-то. Это мой поступок, и я сам хотел бы его исправить. Я выступаю за чистые деловые отношения. За открытость и легитимность. И хотел бы сам следовать собственным принципам. Как видите, не всегда получается.