Читать книгу Австралийские хроники - Дарья Светлова - Страница 2

Дашка стояла перед красно-белой табличкой «Wally Weeks Tidal Pool». Нырять нельзя. С собаками нельзя. Бычки и пустые бутылки, плиз, относите в корзину по соседству.

Wally Weeks Tidal Pool, небольшая лужица с океанской водой, была заботливо окружена металлическим заборчиком и для удобства оборудована лестницей с металлическими поручнем. Предполагалось, что в лужице будут плескаться те, кто не отважится залезть в ледяную воду сиднейского пляжа Bondi Beach. Туристы—не—серфингисты, китайские переселенцы, индийские компьютерщики и веселые русские таксисты, лет двадцать назад облюбовавшие этот район и произносящие слово Bondi – Бондай – на русский манер. Бонди Бич, говорили они, и все тут.

Дашку привела на Бонди Бич не судьба-злодейка и не роковая страсть к голым торсам австралийских пловцов. Привело на Бонди Бич вовсе не Дашку, а ее нынешнего мужа, точнее, псевдомужа, поскольку штампа в паспорте у Дашки не было. Талантливый псевдомуж, он же Демидыч, мотался по свету с камерой и фотографировал, как люди живут. Дашке дома тоже не сиделось. Три года назад Монголия, два года назад Китай, год назад Мексика, а вот теперь Австралия. Не рай, конечно, но, по крайней мере, без малярийных комаров, приставучих местных жителей и тропических ливней.

Дашкин взгляд снова сфокусировался на красно-белой табличке. Да, знаю, знаю, сказала она себе. Стою вот. Неизвестно где. Неизвестно зачем. Времени половина одиннадцатого, темно, ветрено и народу кроме меня на пляже полтора человека и одна маленькая собака. Стою тут и думаю, понимаешь…

Полтора человека и одна маленькая собака политкорректно заняли пул по соседству. Презрев красно-белую табличку с аналогичной надписью, собака с удовольствием ныряла в воду за пластиковой бутылкой из-под кока-колы, ловко выпрыгивала на каменный бордюр, отряхивалась, и, с готовностью нырять снова и снова, протягивала улов хозяину. Хозяин, до знакомства с австралийской социальной рекламой «Дом без собаки – это не дом» не имевший о собаках ни малейшего представления, то есть не собачник он вовсе, а так, рядом оказался, улов снова и снова кидал в воду и согласно рекламе радовался, что живет он правильно и счастливо, все у него в порядке и на своих местах.

Поверившим рекламе австралийцам собака жизнь не только скрашивала, но регулировала. С собакой на руках просто так не сорвешься с насиженного места и не уедешь. С собакой нужно гулять два раза в день. Собаку надо кормить, показывать ветеринару, покупать игрушки и прочие собачьи радости. А для этого работать и по сторонам особо не смотреть.

Взамен владелец собаки получал безусловную любовь, популяризуемую психологами в хорошо раскупаемых толстых книжках из серии «Помоги себе сам». И суррогат близких человеческих отношений, завести и сохранить которые с себе подобными в современном мире, по словам тех же психологов—популяризаторов, стало практически невозможно. Радуется человек, что есть у него работа, собака и счастье в жизни. На самом деле упорядочили очередную общественную единицу, привязали к месту жительства, обязали трудовыми отношениями и принялись за следующую.

«О чем это я, – подумала Дашка. – Ах да, австралийцы». Про полтора человека она погорячилась. Пляж был большой и с легкостью вмещал желающих провести весенний вечер вне дома, хостела или меблированных гостиничных апартаментов. Пара влюбленных немцев облюбовала удачное место у кромки воды на стыке луча света от прожектора и кромешной ночной темноты. Непонятный персонаж то ли с металлоискателем, то ли с палкой с металлическим наконечником бродил по песку и искал сокровища. В беседке хихикала и распивала спиртные напитки группа тинэйджеров. У воды стоял одинокий рыбак с удочкой и большим белым ведром для пойманной рыбы. Завершали список два молодых японца; сидя на ступеньках, они пили водку «Smirnoff», закусывая японской едой непонятного цвета, состава и консистенции.

Занесло меня на край света. Неизвестно зачем. Не пора ли домой? Только куда домой? В гостиничный номер с холодным кафельным полом. Или совсем домой, в Москву, в квартиру в доме на перекрестке, окнами на четыре стороны света, куда только вернешься – сразу тянет обратно в пампасы. Нет, в Москву рано, да и делать там было нечего. «Бяша еще повоюет», – Дашка вспомнила летучую фразу в адрес старого коврика из овечьей шкуры. Тем более, что все шло по плану.

Дашкин план состоял из пяти коротких пунктов на страничке маленького блокнотика с конным рыцарем на обложке. Блокнотик предназначался в подарок одному товарищу, но на товарище был поставлен крест, а блокнотик прижился и был наделен ответственностью формулировки пяти главных пунктов и нескольких второстепенных, попроще и к выполнению не совсем обязательных.

Для планов блокнотик оказался не просто подходящим, но и удачным. Зависело ли это от блокнотика или от правильности плана, но два пункта были выполнены, один полностью, а другой, скажем так, в процессе, поскольку процесс оказался длительным, из серии таких, которые собой цель заменяют и превращаются в работу, хобби или способ провождения свободного времени.

В процессе выполнения был и третий пункт, работа по которому вначале ушла не в ту сторону, все из-за Дашкиной привычки бежать впереди паровоза и выдавать желаемое за действительное. Ведь бывает так, что цель себе ставишь и начинаешь торопиться, думать ошибочно, что вот оно, вот. Начинаешь деньги тратить или чего похуже. До настоящего далеко, а хватаешь ты первое, что под руку попадется, второй сорт, так сказать. И убеждаешь себя, что второй сорт он не второй, а вовсе первый.

«То, что тебе предназначено, не орет громким голосом – сюда, сюда! – потянуло Дашку на лирику. – Оно тихо стоит в стороне и еле слышно шепчет – я здесь, поверни голову, простофиля, я здесь. Простофиля не слышит, идет на громкий голос, спотыкается в миллион двухсотый раз и начинает сначала. А всего—то надо было – прислушаться. „Говорил я себе, не иди на эту работу, не женись на этой фурии…“ Нужная работа была-то в двух шагах. А за углом принцесса сидела, стучала пальцами по деревянному столу в нетерпении и ждала, когда за ней придут».

«Что-то принцесса тоже на фурию похожа, – очнулась Дашка. – Настоящая тихо на обочине дороги стояла. Не дождалась, и пошла себе дальше. Прямо как я. Так что у меня там про второй сорт?»

Второго сорта был белый двуспальный матрас, оказавшийся пригодным только для пары фотосессий в домашней фотостудии. Матрас для спанья амур—вдвоем, второй подпункт третьего пункта плана, был бездумно куплен в магазине «Татами», хотя разного рода мелкие пакости к покупке матраса не располагали. Сначала Дашка хотела купить в магазине кровать, но понравившийся вариант был в одном экземпляре и с браком. Затем чуть не купила матрас, служивший выставочным экземпляром в магазине. Все шло хорошо, и охранник даже вызвался матрас запихнуть в багажник, но в последний момент на белом чехле было замечено пятно. Опять брак (или знак!). Наконец, Дашка решительно заказала аналогичный матрас со склада. Матрас привезли, он простоял неделю в коробке в прихожей, потом его переместили в комнату выветриваться. За три месяца матрас так и не выветрился, пах ужасно и так же решительно, как был куплен, был выброшен на помойку. Галка выполнения напротив этого пункта плана была зачеркнута.

«Второй сорт всегда себя проявит, – подумала Дашка. – Рано или поздно покажет свою второсортную сущность, и надо будет искать в себе силы с ним расстаться, иначе настоящее, первосортное, может и не наступить».

Впрочем, матрас не так важен. Третий пункт плана в некотором роде был промежуточный и на треть уже выполненный. Это разминка, подготовка на пути к двум главным пунктам, по которым ни права на ошибку, ни желания получить второй сорт у Дашки не было.

Японцы зашевелились и засобирались домой. По освободившейся лестнице Дашка поднялась на парапет и тоже двинулась по направлению к дому. На главной улице Бондай Бич в работающих допоздна барах сидели местные жители и занимались тем, чем занимаются в свободное от работы вечернее время молодые неженатые люди. Пили пиво, ели картофель фри и общались с противоположным полом. Еще десять минут и по домам. Как не крути, рабочий день начинается в восемь утра, сонный взгляд и заторможенные движения в офисе никто не одобрит.

«Вот даже в барах у них все как-то правильно, в смысле по правилам, – подумала Дашка. – Пришел, выпил в разумных пределах, определенных австралийским здравоохранением, пошел домой». Разумный предел достигался на выбор бутылкой пива, половиной бокала вина или пятьюдесятью граммами чего покрепче. Больше ни-ни. Австралийское здравоохранение предупреждает: не больше одного дринка в день. И обязательно один день без дринков в неделю. А то сопьетесь.

В противовес алкоголю активно пропагандировался здоровый образ жизни. Вечерние прогулки с собаками. Пробежки по побережью. Йога и пилатес. Обезжиренные продукты на ужин и витамины на десерт. Витамины не просто на десерт, а на десерт в обязательном порядке, поскольку обезжиренными продуктами не наешься, а организм своего требует. В Австралии Дашке постоянно хотело есть. Она тосковала по молоку с рынка, а в супермаркете выискивала мясо пожирнее. Масло здесь тоже было неправильное, безвкусное и несытное. Одно утешение – авокадо. Съел половину с солью и перцем и на пару часов заряда топлива хватает.

Для рыночной экономики пропаганда здорового питания была выгодна. Фраза «0% жирности» на этикетке продукта подразумевала дополнительную наценку, ведь производитель о потребителе специально позаботился. Витамины и пищевые добавки распродавались на ура. Процветали дорогие кафе с экологически чистыми бутербродами, генетически не модифицированными салатами и гормонально не стимулированными куриными ножками. Во время ланча в таких кафе сидели улыбчивые, но грустные глазами люди и тщательно пережевывали пищу. Люди типа Дашки, с точки зрения австралийского здравоохранения относящиеся к своему здоровью халатно, на обед предпочитали кебаб с кока-колой или большую порцию мяса с макаронами за $9.95.

Дашка поднялась на второй этаж и открыла дверь. Под вывеской «Апартаменты Бондай Бич» скрывались двадцать однокомнатных квартир на двух этажах кирпичного здания с большими окнами. Владел зданием бывший соотечественник, выходец из Одессы, переехавший в Австралию тридцать лет назад. В Одессе его звали Игорем, в Сиднее он стал Гариком, но одесский говор и любовь к деньгам от перемены мест слагаемых не изменились. Квартиры сдавались понедельно за пятьсот австралийских долларов наличными. В сезон, продолжавшийся девять месяцев из двенадцати, все квартиры были заняты. Гарик ходил в полосатых брюках и сандалиях советского образца, ездил на Хонде Джаз и жаловался на тяжелые трудовые будни.

– Дашенька, если бы Вы видели, на что был похож этот дом, когда мы его купили. Мы же все сделали своими руками. Вот этими руками, – Гарик театрально опускал взгляд вниз на руки, а потом поднимал его вверх на собеседника. – А вы сколько пробудете? У вас только по понедельник оплачено.

Встреча с Гариком и его апартаментами произошла так же случайно, как и многие другие удачные или неудачные случайности в этой поездке. Демидыч по пути в Сидней зашел чаю попить в кафе, услышал русскую речь и брякнул «здрасьте». На «здрасьте» ответили Валя-Валя; первый был мальчиком, вторая девочкой, а вместе они – пожилой семейной парой интеллигентов из Питера или Ленинграда, как Валя его называл по старинке. Валя и Валя работали в кафе, чтобы «штаны не сваливались», но жили в центре города, неподалеку от Сиднейского Харбор-Бридж и главного причала сиднейских паромов.

В прошлой жизни Валя был доктором, а в этой, в свободное от приготовления капучино время, писал по-русски книгу о собаках. Снимать кино о собаках было бы выгоднее, поэтому Валя параллельно искал спонсоров на бюджет в шестьсот тысяч долларов, прекрасно понимая, что ни шестисот, ни тысячи долларов человеку с улицы на телевидении никто не даст. Демидыч, с его связями, оказался для Вали удачной случайностью. Напоив его чаем и вручив карточку постоянного покупателя, Валя пошел ва-банк и сказал, что у него на примете есть отличное жилье. Недорого. И не хостел. И в хорошем месте. И что они завтра поедут на машине в аэропорт и встретят Дашку по-человечески. Чай не чужие люди.

– Мы за вашу первую неделю заплатили, – сказал Валя, открывая дверь апартаментов номер четырнадцать. – Располагайтесь, чувствуйте себя как дома. В субботу давайте встретимся, поговорим, обсудим возможные рабочие планы. Мы с Валей вас приглашаем.

В комнате площадью двадцать квадратных метров стоял диван, круглый стол со стульями, телевизор и откидная кровать, по желанию превращающаяся в шкаф-купе. К комнате прилагалась ванная и маленькая кухня со всем необходимым, кроме еды. В шкафу прятались обогреватель и гладильная доска, причем обогреватель полноценный масляный, что уже радовало и избавляло от необходимости сооружать хитрую конструкцию из вентилятора и тостера, чтобы ночью не околеть.

По российским критериям апартаменты, как и многие другие жилые австралийские помещения, к комфортному проживанию не располагали. Тонкие кирпичные стены, отсутствие системы отопления и кафельный пол любое жилье превращали в склеп вне зависимости от погоды на улице.

Холодные помещения стали такой же австралийской достопримечательностью как кенгуру или аборигены. Считается, что Австралия – жаркая страна, где круглый год лето и, если уж нужно умереть, произойдет это от жары и обезвоживания. Ничего подобного. Австралийской зимой на улице могло быть тепло, в квартирах и домах было не просто холодно, а скверно холодно. Ненормальным, привыкшим к центральному отоплению, предлагалось три варианта обогрева. В гостиницах был кондиционер или вентилятор, работающий на тепло. В квартирах ставили газовые обогреватели, но австралийцы использовали их неохотно, так как за газ нужно платить по счетчику, а сами они к холоду с детства привычные. Поэтому, если ты жил в квартире друзей, была вероятность, что вместо использования обогревателя придется надевать свитер и теплые штаны, чтобы не замерзнуть. Встречались также масляные обогреватели, но электричество выходило дороже, чем газ. Если обогреватель находился в съемной квартире, надо было убедиться, что электричество включено в арендную плату.

Дашка вошла в квартиру. Псевдомуж валялся на диване и морально готовился к предстоящему переезду Сидней-Дарвин. Демидыч был на мотоцикле, а путь был неблизкий.

В России путь можно было бы сократить, договорившись с фурой и дав водителю от силы долларов триста. Здесь же все делалось ответственно и в соответствии с австралийскими законами. Чтобы отправить мотоцикл, его нужно было правильно упаковать, полностью застраховать и поместить в специальное транспортное средство. Такая перевозка выходила в полторы тысячи долларов. Уверения, что мотоцикл с российскими номерами, и что страховка ему не требуется, не действовали. Перевозчики боялись не того, что с мотоциклом что-то случится, а что мотоцикл причинит чему-то ущерб, именно от этого ущерба они и страховали.

Равно как местный знакомый псевдомужа Гарри, который увлекался парапланеризмом и страховал себя не от того, что упадет и разобьется насмерть, а от того, что упадет на кого-то он сам или что-нибудь из его вещей. Полетит Гарри под небесами, вывалится у него из кармана связка ключей или сотовый телефон, упадет на голову прохожему и подаст прохожий на Гарри в суд. Со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Оказаться под следствием никому из транспортных компаний не хотелось, они шли на хитрость и говорили, что страховка, мол, бесплатно, это ящик металлический для перевозки стоит таких больших денег. Стояли насмерть и цену не снижали. Подсчитав, сколько и чего можно купить на сэкономленные полторы тысячи, Демидыч решил ехать завтра утром, а Дашка несколькими днями позже летела самолетом.

В дверь постучали.

– Нет, ну я таки прямо не знаю, что делать, – Гарик сделал большие глаза, что по его представлению должно означать БПС – большую проблемную ситуацию. БПС Гарик начал разыгрывать два дня назад, пытаясь избавиться от непонравившихся постояльцев, которые не платили вовремя.

– Я вот стою здесь и прямо-таки думаю. Приезжает мой постоянный клиент из Москвы, он почти каждый год приезжает, живет здесь по месяцу, потом в Новую Зеландию едет на лыжах кататься. Хороший человек… Так он всегда в этом номере живет… Вы завтра точно уезжаете?

Гарик еще почему разыгрывал БПС, что Демидыч накануне устроил ему неприятную ситуацию, пытаясь, по мнению Гарика, схитрить при оплате апартаментов.

– Я не понимаю, – сказал Демидыч накануне. – Если мы приехали в среду вечером, значит у нас по среду вечер заплачено, и дальше мы должны платить с четверга. То есть за один день.

– Как за один? – опешил Гарик от такой наглости.

– Ну, да, за один. За четверг. Ведь по среду у нас заплачено?

«Так, так, начинается шоу, – усмехнулась Дашка. – Извини, Гарик, но твою сторону я принимать не буду».

Как раз в этот момент Гарик взмолился:

– Дашенька, объясните ему!

– Не—е—т, нет, нет. Лучше вы сами. И вы, это, с веревки сойдите, мне на нее белье вешать.

На веревку Гарик наступил в качестве ответной атаки на противника. Скрытой такой атаки. В Австралии не было принято никакие эмоции, кроме положительных, проявлять открыто. Не то, что было совсем плохо, как в Америке – улыбок, натянутых от уха до уха, на лицах не было. Все общались ровно и с желанием помочь. Друг на друга не кричали, матом не ругались, громко не разговаривали, в затылок не дышали и вообще в личную твою жизнь не лезли. А если и возникала нерадостная ситуация, то внешне тебя уверяли, что в порядке и «абсолютно никаких беспокойств, приятель», но потихоньку пытались мелочно отомстить. На веревку наступить, чтобы испачкать, или штору открыть утром в хостеле, чтобы солнце прямо в глаз и не до сна.

Для общения на бытовые темы существовало два языка, которые усваивались с детства и приезжим поначалу были непонятны. Если ситуация шла со знаком «+», предполагалось, что ты будешь улыбаться, помогать, благодарить за помощь, употреблять незначащие фразы «да-да, погода прекрасная сегодня» и в разумных пределах интересоваться достижениями собеседника «о, у тебя новая работа, молодец». Если ситуация шла со знаком «—», нельзя было требовать жалобную книгу, называть собеседника ослом или лезть в драку. Вслух нужно было произнести «не волнуйся, приятель, нет проблем» и улыбнуться широко и искренне. А жестами или действиями – незаметными для окружающих, но понятными неприятелю, поскольку он этот язык хорошо понимает – показать, как ты зол.

Также не было принято выражать эмоции в сторону противоположного пола. Это могло быть расценено как сексуальное домогательство и преследовалось по закону. Говорить комплименты незнакомкам, приставать к ним на улице, пялиться на грудь или попу и намекать на секс было под огромным запретом. Девушки в Сиднее ходили полуголые, в очень коротких юбках, обтягивающих лосинах и сильно декольтированных топиках, отращивали сексуальные челки и густо красили глаза. Ходи сколько угодно такая красивая по темным и безлюдным улицам. До дома доберешься без приключений.

В результате в общении с женским полом тоже выработался особый язык. Причем не сколько язык, сколько ухищрения мужской половины скинуть накопившуюся сексуальную энергию, но не в спортзале скинуть, а использовать по назначению. Допустимым было улыбнуться понравившейся девушке, поздороваться и спросить, как дела. А дальше, если девушка отвечала приветливо и заинтересованно, наступал момент икс.

– Почему здесь девушки в глаза не смотрят, – спросил псевдомуж.

«Трахнут разом», – мысленно ответила Дашка.

Особый взгляд глаза в глаза, и мавр может уходить. Обе стороны довольны, и все в рамках закона. Если девушка по доброте душевной смотрела в глаза, потому что у нее в стране так принято, момент икс также мог наступить. Мавр уходил, а ты потом пойди докажи, что не верблюд.

С лестничной клетки послышались возгласы «ну вот, я же прав был» и «ну да, теперь я понял». Это означало, что Демидыч наигрался и позволил Гарику решить, что после длительных подсчетов, знакомств с канцелярскими книгами и рассказов о том, как свирепствует здесь налоговая полиция, тот его убедил. Расплачиваться за игру предстояло Дашке. Гарик, приложив руку к сердцу, якобы ему стыдно, но ситуация такая, попросил освободить помещение утром. А поскольку рейс у Дашки вечерний, Гарик снова приложил руку к сердцу и сказал, что Дашка, безусловно, может оставить рюкзак в кладовке.

«Игра несложная», – подумала Дашка, неторопливо уплетая манго, очищая его Гариковским ножиком. Она напросилась в туалет в один из свободных номеров и попутно захватила ножик с кухни. На заднем дворе здания работал туалет для посетителей ресторана на первом этаже. Гарик про него забыл и теперь стоял неподалеку и ждал, когда Дашка закончит, так как ножик оставлять было жалко.

– Гарик, ничего, если я еще полчасика посижу? У меня такси на пять заказано.

– Конечно, конечно, – Гарик забрал ножик и заулыбался согласно правилам. – Я пойду. А вы приезжайте еще раз. Пока-пока!

Жизнь была хороша. На заднем дворе было тихо. Через пятнадцать минут приедет такси. Все собрано, манго съедено. Впереди Дашку ждал Дарвин – конечная точка австралийских хроник.