Читать книгу Остров, где восходит солнце - Дарья Светлова - Страница 3

Ошалевшая после поездки в такси по пыльной шумной улице, полной людей, мотоциклов, микролетов2, грузовиков и больших белых машин с надписью UN, Дашка сидела на веранде хостела для бэкпекеров. Перед Дашкой стояла тарелка с жареным рисом с курицей, в котором курицы было в разы меньше, чем риса, и большой бокал с манговым соком. На соке не экономили, поскольку манговое дерево росло во дворе отеля.

– Что, деточка моя, – посочувствовал Демидыч. – Примите мои неискренние соболезнования за искренние. В ближайшие полгода питаться тебе предстоит именно этим.

– О! О! О-о-о!

Чтобы вызвать восторженные возгласы менеджера Риты, Демидыч встал в сторонке, и Рита заметила его не сразу. А заметив, побежала обниматься и радостно заверещала:

– О! Демидыч! Я знала, что ты вернешься! О! О! О! Ты со своей девушкой?! О! И тебе тоже привет!

Хостел «Ист Тимор Бэкпекерс» и бар «Смоук Хауз» принадлежали Генри, веселому пятидесятилетнему электрику из Австралии, осевшему в Тиморе семь лет назад и оставившего дома трех жен и пятерых взрослых детей. В прошлый приезд в Тимор Демидыч нашел хостел случайно. Место показалось подходящим – дешевая по тиморским меркам комната с окном и относительно чистым кондиционером, внутренний дворик для перекуров и куча уличных торговцев сигаретами и водой. Алкоголиков и наркоманов нет, в постояльцах молодежь с рюкзаками, предпочитающая работе в офисе покорение новых земель. То, что владелец отеля австралиец, было плюсом. В Дили работал еще один гестхауз, принадлежавший тиморцу. На момент опроса Дашке была предложена грязная комната без кондиционера с двумя кроватями за десять долларов – все пригодные для жилья номера оказались пожизненно заняты пожилыми бангладешцами. Встречающий местный парубок, по слухам сын хозяйки, доверия не вызвал, либо потому, что многие тиморцы были рады любым способом белых надурить, либо из-за своего типично-похотливого для местной молодежи мужского пола взгляда. Да и место было так себе, ворота выходят на пыльную дорогу, рядом куча лавок, через дорогу канализационный канал, охраны нет, по двору бегают плешивые собаки, жить долго там нельзя.

В хостеле Рита работала менеджером со дня основания, и была на пятьдесят процентов радушной хозяйкой. Пятьдесят процентов включались, если Генри был неподалеку или если Рита к тебе имела иные чувства, кроме коммерческих. Другой половине Риты и хостел, и постояльцы были интересны лишь до определенного момента – пока они платили деньги и не создавали проблем. У Риты своих забот хватало – маленький ребенок, неустроенная личная жизнь, куча родственников на шее и личный комплексный план «I wanna be rich», что означало желание разбогатеть без каких-либо определенных планов на этот счет. Хостел был единственным, но довольно надежным источником Ритиного дохода. Сиди за стойкой, раздавай ключи, в случае пожара звони 01, и правильно распоряжайся приходом денежных средств – чтобы и Генри было хорошо, и самой неплохо. Генри такое положение вещей, похоже, устраивало.

В хостеле у Риты была своя комната в здании мастерской Генри. В комнате без окон помещались кровать, шкаф и прикроватный столик. Стены были розовые, постельное белье тоже, потолок в потеках, воздух в комнате охлаждал кондиционер и сыро было как в склепе. В соседнем помещении стояли двухэтажные кровати, на которых спали девочки из обслуживающего персонала отеля и индийского ресторана.

– Конечно, – сказала Рита, включив для Демидыча лучшую свою сторону, ведь в прошлый приезд Демидыч не только платил исправно, но и пару раз прокатил Риту на мотоцикле. – Конечно, комната есть. Нет проблем. Но почему вы не позвонили. Вы ведь сначала позвонили и сказали, что приедете. А потом сказали, что не приедете. У нас все остальные комнаты заняты. Так много людей сейчас здесь. Single room на двоих двадцать долларов в день, за тридцать дней получается шестьсот.

Сингл за двадцать долларов в месяц для Юго-Восточной Азии звучало как раков свист. Только выбора особо не было. В других отелях цены на номера от сорока долларов и выше. Маленькая комнатка с кондиционером и собственной ванной. Готовить нельзя, цены в ресторане как в даунтауне в Сиднее. Прожить неделю можно. Жить несколько месяцев – тяжело, будет необходимость в дополнительном жизненном пространстве, даже если это внутренний дворик или общая кухня. В хостеле Генри за двадцать долларов места предлагалось много, до интернета было близко, поговорить, если уж очень надо, было с кем, скутер можно арендовать или получить, не отходя от кассы, жареного риса с курицей в исполнении местного персонала за два доллара пятьдесят центов.

После долгих торгов, хитрых словесных манипуляций и обиженных жестов комната была сдана за четыреста пятьдесят долларов плюс два дня бесплатного пользования скутером. Главной по комнате, то бишь по жилому помещению 4х4 метра с кроватью, столом, шкафом и тумбочкой, была мышь серая одна. Обычно мышь жила под кроватью, но на время заселения квартирантов с временной регистрацией она вежливо помещение освобождала и заходила время от времени, проверить, все ли в порядке.

– Располагайся, – сказал Демидыч. – Надо в магазин до темноты съездить, не рис же жрать на ужин.

В списке запрещенных к употреблению продуктов Демидыча рис занимал почетное второе место. Питаться рисом в ближайшие полгода Демидыч в отличие от Дашки не собирался, поэтому первая его лекция из серии «Дили – город контрастов» состояла из перечня местных продуктовых супермаркетов.

Демидыч завел дребезжащую и отфыркивающуюся арендованную мотодрыжку и поехал показывать Дашке окрестности. Супермаркеты в окрестностях были разбросаны по всей длине главной улицы – авениде с меняющимися названиями в честь тиморских героев.

В супермаркете «Лита», расположенном на одном конце улицы недалеко от статуи Христа, можно было найти полный набор австралийских продуктов с огромной наценкой, дешевые индонезийские рис, печенье, молоко и сопутку и кое-что из товаров тиморского производства – хлеб, печенье, плюшки. В «Лэндмарк Плаза» на другом конце улицы предлагали замороженные куриные ноги, баранину и свинину. В «Лидер» неподалеку от Плазы был лучший выбор товаров для дома, и можно было поймать свежее мясо и курицу—гриль. На рынке местные продавали манго, папайю, бананы, мелкие помидоры, картошку и другие овощи и даже мясо – если вы осмелитесь предложить своей пищеварительной системе залежалые кусочки, с которых мальчик пальмовым листом сгонял надоедливых мух.

Альтернативой мясу служила курица. В любой стране мира в ближайшем продуктовом супермаркете (восемь из десяти, что владеть им будут китайцы) за три доллара пятьдесят центов вы можете купить девятисотграммовую замороженную курицу производства неожиданной страны типа Бразилии, плотно упакованную в красно-белый полиэтиленовый пакет. Восточнотиморская курица была настолько глобализована, что на упаковке среди прочих оказалась надпись на русском языке. Купи куру, снабди ее рисом и почувствуй, что ты снова дома.

Разнообразить меню ресторана в хостеле, состоящее из риса с приправами, спагетти с соусом из банки и картофеля-фри, можно было в индийской едальне, арендовавшей часть помещений в том же дворе – еда на первый взгляд выглядела дешево и съедобно и предлагала собой питаться. Ровно до того момента, пока Дашка не увидела, как на кухне девочки моют посуду, перекидывая тарелки из таза с мыльной водой в таз с немыльной водой с целью ополоснуть. Демидыч прошелся по мелким забегаловкам, принадлежащим индонезийцам или вьетнамцам – на свой страх и риск, ведь. если вы отравитесь на пятый день вашего путешествия, зная, что на седьмой вам домой, поесть там можно. А если самолет вам не светит, а печень свою вы любите, лучше перечислить забегаловки в интернет-отчете и про них забыть.

Самым известным из мест «только для белых» был популярный ресторан с соответствующими ценами напротив статуи Фатимы. Позже Демидыч нашел отличный ресторан на набережной не в центре города, но до этого они с Дашкой успели вкусить жирного бекона, обозначенного в меню как «pork steak» и удивиться, почему все супы одинаковы на вкус, уж не потому что их на скорую руку делают на одном и том же порошковом бульоне.

Было еще одно особенное место – заправка «Тайгер Фьюел» с ночным магазином и пиццерией. Товары там продавались по сверхнаглым для Тимора, но привычным для австралийской глубинки ценам. Бонус для владельцев достигался тем, что цены были не в австралийских, а американских долларах – официальной тиморской валюте – при текущем курсе 0.65 не в пользу Австралии. Малюсенький пакетик чипсов $1.75, пакет печенья $4, бутылка витаминной воды $4.75. Интернет—кафе при заправке не отставал и предлагал связь стандартного «high—speed» качества за шесть долларов в противовес стандартным двум. За четыре экстра-доллара пользователь получал кондей и желтую занавеску, отгораживающую кабинку с компьютером. Privacy, мистер, извольте заплатить.

Дашка предпочла затариваться в супермаркете впрок и готовить самостоятельно. Она отвоевала себе стеллаж и забила полки продуктами так, что случись в Тиморе очередной политический переворот, в комнате можно было просидеть безвылазно две недели. Демидыч посмеивался, но не спорил. Ежевечерняя сковородка свежеприготовленной еды, состоящая из куриных ног, единственного мяса, признаваемого Демидычем правильным, картошки или макарон и овощей, с фруктовым салатом и плюшкой на десерт, убедят любого мужчину в том, что стеллаж с едой это сакральное место.

Несакральным стеллаж посчитали только мыши. Хвостатая бестия проговорилась и в комнату стали прибегать с визитом ее друзья и подруги.

– Ты пропустила шоу вечером, – пожаловалась Дашка соседке-австралийке. – Мышь заползла ко мне в кровать.

У Дианы было типичное англоговорящее чувство юмора, и ответ было легко предсказать.

– И это как раз то, что надо, – сказала она, от души хохотнув местом, спрятанным под пышной грудью. – И ко мне мышка заглянула. С дружеским визитом.

– Одна? Жди пополнения. Я обнаружила в кладовке на кухне маленькую мышку-малышку. Они успешно размножаются.

Мыши проигнорировали и генеральную уборку кладовки от Дашки, и мышеловку с сыром от Генри. Ешьте сами, сказали они. Ставить мышеловку в комнату Дашка отказалась. Слишком жестоко.

– А что вы хотите, – ухмыльнулся Демидыч. – Если бы я был мышь. А в доме был бы хлеб. Я бы не просто вежливо откусил. Я бы утащил с собой всю пачку!

Передислокация продуктового запаса в свежеубранную кладовку не помогла. Мыши приходили ночью и развлекались тем, что лазили по пустым стеллажным полкам, оставляя после себя мелкие черные какашки. Генри пообещал хитрую липкую бумагу производства Индонезии, к которой мыши бы прилипли, но за бумагой нужно было ехать, и это было свыше Генриных сил. Тиморский климат не располагал к активным действиям.

– Так что жди в гости всю мышиную семью, – сказала Дашка австралийке. – И купи игрушек каких, чтобы детям не скучно было.

Последняя фраза была в духе англоговорящего юмора.

Диана хохотнула еще раз и решительно отправилась к Рите за мышиным ядом.

– Ты видела? Ночью кто—то мышь завалил, – принес благую весть Демидыч.

Дашке утром было ни до благих вестей, ни до вестей вообще. Как только Демидыч уходил ковыряться в мотоцикле, у нее появлялась возможность поспать как полагается – поперек кровати, широко раскинув руки и ноги. Ночью ей отводилась меньшая половина кровати около стены. Спать на ней можно было только солдатиком.

– Так это она яду съела, – не подумав, сообщила Дашка.

– Какого яду?

– К соседке нашей, Диане, тоже мыши приходили. Она корм с ядом под кровать положила.

– А яд откуда?

– Так Рита дала.

– Дураки вы все, – обиделся Демидыч и, хлопнув дверью, вышел из комнаты.

Мышиный конфликт перерастал в гендерный. Против мыши и за чистоту выступали Дашка, Диана и лучшая часть Риты. За мышь и против насилия были Демидыч и неясного рода занятий старикашка из комнаты рядом с баром. К старикашке мыши не заходили, поскольку из еды у него были только макароны рамен быстрого приготовления. Владелец отеля Генри был среди колеблющихся, он умом понимал, что мыши не есть хорошо, но делать что-то было очень сильно лень.

Потеряв одну товарку, мыши на время затаились. Одна из них перебралась из-под кровати в мужскую половину комнаты, где Демидыч хранил всякий хлам – от собственных шмоток до мотоциклетных шин. Вторая упорхнула на кухню и испытывала терпение антимышино настроенных граждан тем, что их глазах перебегала с одной стороны стола на другую, а оттуда ныряла под газовые баллоны. Мышиный мировой рекорд или акция отмщения за подругу были не за горами.

Кроме мышей территорию отеля делили огромный таракан – он выходил погулять вечером, два больших черных жука – они облетали территорию днем, комары, муравьи всех цветов и размеров и собака Бузи. Территорию собаки периодически населяли блохи и клещи – до тех пор, пока Генри не начинала мучить совесть, и он не устраивал Бузи комплексную дезинсекцию. В остальном Бузи был приветливым, воспитанным и умным псом. Ответственно сторожил территорию отеля по ночам, лаял только на избранных, а личных слабостей у него было две. Стоило проверенному, приятному Бузи человеку, погладить его по морде и почесать макушку, Бузи таял, терся головой об любимую руку, зажмуривал глаза и замирал. Сам он первым никогда не подходил, а также хорошо понимал, кому его приятно гладить, а кто делает это так, по привычке. От последних он не убегал, но глаза не жмурил, не радовался, просто позволял до себя дотронуться. Второй слабостью было местное мусорное ведро на кухне. Каждый вечер Бузи посещал мусорное ведро, чтобы подкрепиться остатками еды.

– Эй, эй! Это что такое!

Новенький на камбузе, итальянец по имени Джорджио, в татухах и с дредами, пытаясь произвести на Дашку положительное впечатление с прицелом на будущую вероятность ну—мало—ли—чего, драил кухонную мойку и решил использовать ситуацию с Бузи для добавления нескольких плюсов в список положительных сторон.

– А ну-ка иди отсюда, нехороший пес.

Пес был знаком с правилами поведения на кухне гораздо лучше, чем Джорджио. Правила гласили, что псу Бузи не возбраняется по вечерам выуживать из мусорки лакомые кусочки.

Бузи сделал два шага назад, посмотрел внимательно на Джорджио и сказал:

– Извините, пожалуйста, но я собираюсь съесть остатки курицы из помойки.

Курица под соусом карри была любимым деликатесом. Бузи сел и подождал, когда Джорджио уйдет. Встал. Посмотрел на Дашку. Аккуратно подошел к ведру, достал курицу и также аккуратно, без единого лишнего движения ушел во двор.

Сейчас из мусорного ведра, впервые укомплектованного пакетом для мусора, доносились странные звуки. Что-то попало внутрь и отчаянно шуршало, пытаясь выбраться наружу. Маленький мышонок прыгал вверх, но снова и снова сползал на дно по скользкому целлофану.

– Ой, там мышь! Мыы—шшшь!

На кухне околачивался тощий, розовощекий и лопоухий американец предпенсионного возраста. Американец путешествовал автостопом и в Восточном Тиморе отсыпался перед следующим марш-броском.

– Вытащи пакет с мышью, – жестами показал он Дашке. – И отнеси подальше от кухни.

Дашка посмотрела на пакет. Возиться было неохота.

– А вдруг она укусит?

Американец подтянул трусы-боксеры до уровня грудной клетки, сгреб пакет и на вытянутой руке потащил его к воротам. Мышь судорожно засучила лапками, но притихла.

– Я рад, что смог помочь, – корректно сказал американец. – Мышонок теперь в новом большом мире. Мышином мире.

– Огромное спасибо, – ответила Дашка. – Преогромнейшее.

– Надо бы назвать как-то мышонка, – продолжил разговор американец.

Мышь в мусорном ведре. Чем не повод для знакомства.

– У меня были коты, – задумалась Дашка. – Джордж и Люси. Но как мышей называть?

– Назовем его Микки. Микки – простое и хорошее имя для мышонка.

Микки так Микки. Главное, одной мышью стало меньше.

Дашка открыла холодильник, видавший лучшие годы. Морозильное отделение было покрыто толстым слоем льда, оставляя маленькую норку посередине. В норку можно было поместить одну курицу или три бутылки пива. Сейчас норка была занята огромной рыбьей головой, остатками аутентичной трапезы корейца-велосипедиста. Перед тем, как вмерзнуть в лед намертво, из головы успела пролиться кровь на единственную оставшуюся в живых полку и покрыть ее тонким слоем красной изморози. «Итак, – решила Дашка, – вот чем я займусь сегодня». Она пошла к Рите и спросила, не будет ли многоуважаемая Рита против, если Дашка отключит холодильник. Рита сделала озабоченно—хозяйственный вид и для приличия поохала:

– Да, какой ужас! Конечно, надо разморозить. Я давно Бетти говорила.

Это «давно» тянулось с момента первого пришествия Демидыча на тиморскую землю год назад. Тогда в отеле работала вовсе не Бетти.

Рита волевым жестом выдернула шнур из розетки и для пущей убедительности взяла тряпку и протерла столик с газовой плиткой. Дашка вытащила продукты на стол и поставила внутрь холодильника кастрюлю с кипятком. Через час лед начал медленно таять.

– О! – раздался удивленный возглас Демидыча. – Знакомая банка.

Во льду показались очертания жестяной банки с тушенкой.

– Так это ж я оставил год назад.

Дашка взяла нож и начала откалывать лед. Вслед за банкой показался пакет с чем-то желтым и мягким, его удалось вытащить. Это была первая маленькая победа. Корейская рыба не таяла и затрудняла процесс.

– О—о—о—о! – на кухне появился владелец рыбьей головы. Велосипедист из Южной Кореи следовал по маршруту «Владивосток—Австралия». Протяжным «о—о—о—о» он показывал крайнюю степень изумления.

– О—о—о—о! Чья это идея – разморозить холодильник?

– Моя идея, – сказала Дашка, подкапываясь под рыбу.

– О—о—о—о! Это очень хорошо-о-о-о.

Кореец по—английски говорил плохо. В моменты радости или изумления он забывал английские слова и переходил на «о—о—о—о», прикладывая руки к груди и от души смеясь. О—о—о—о, какие в России девушки. Некоторые – ха—ха—ха – очень и очень красивые. О—о—о—о, как ловко Демидыч чинит мотоцикл. Ха—ха—ха, я так похудел, совсем без сил, мне надо отъедаться перед Австралией. В Австралии – о—о—о—о – очень дорого, там хорошо не поешь.

Рыба, спровоцировавшая разморозку холодильника, была куплена на местном рынке для приготовления сашими. В бэепекерсе рыба начала попахивать, поэтому вместо сашими ее пришлось deep fry – пожарить в масле. Голова осталась не у дел. Кореец было сделал попытку сбагрить ее Дашке, но та вежливо отказалась. Только не хватало отравиться по новой. Демидыч провел в туалете двое суток, обвинив любителей травить мышей ядом. Виноваты, скорее всего, были не мыши, а откачка канализации, тропический дождь или неполадки в водопроводной системе, в результате чего вечером из крана на кухне вода лила грязная и пахла странно. Доктора, когда рекомендуют в странах третьего мира чистить зубы водой из бутылки, не шутят.

Лед таял медленно. Дашка вернулась в комнату, поменяла постельное белье, подмела пол и решила постирать. Стиралка стояла на кухне индийского ресторана. За доллар тебе от души наливали воды из шланга, дальше все стиралось самостоятельно. Сушили белье на раскаленной крыше из рифленого железа. За полчаса все не только высыхало, но и дезинфицировалось, что было особенно важно. У большей половины местных жителей, вне зависимости от социального статуса, был педикулез. В других странах женщины сдруживались за совместной готовкой. В Дили объединяющим процессом служил поиск друг у друга вшей. Не то, что тиморцы были нечистоплотные. Напротив, они стирали без устали, во дворе каждого дома на веревке в три ряда висела одежда. И мылись не один раз в день. Только для изгнания вшей этого было недостаточно. В аптеках средства против вшей (а также клещей и клопов) Дашка не видела, и даже если железной рукой выкинуть из домов старые матрасы, тюфяки, подушки и постельное белье, где взять деньги на новое. Да и за детьми не уследишь, в какой мусорное куче и с кем в компании они роются. Так или иначе, педикулез был национальной проблемой, которую – за невозможностью или нежеланием решать – проблемой не считали.

Во дворе отеля сидела Бетти, маленькая помощница по хозяйству из Мальяны. Она готовила, стирала, убирала и в отсутствие Риты отпускала напитки в баре. Маленькая она была не по возрасту, а по росту – от силы полтора метра. Бетти было лет двадцать; и она была из тех женщин, которые внешне формируются рано и уже в юном возрасте понятно, какими они будут до конца жизни. У Бетти были длинные волосы, расфокусированный взгляд, заторможенные движения и мягкая хватка как у кошки. Ходила она чуть шаркая, широко ставя ноги и опираясь на внешнюю часть ступни. При ходьбе оглядывалась назад и вглядывалась в предметы, как будто пытаясь сообразить, что это такое. При этом, если ей что-то не нравилось, она вполне могла стукнуть рукой по столу и резко прикрикнуть – вот именно таким образом она будет поддерживать порядок в доме, когда выйдет замуж и родит детей.

По вечерам к Бетти приходил модно одетый дружок, который ходил за ней по пятам и нежно брал за руку. Для дружка была припасена томная походка с медленным поворотом головы и приглашающим взглядом, обещающим одновременно все и ничего. Если дружок оставался на ночь – а спали они на веранде отеля – на следующий день Бетти при любой возможности увиливала подремать. По вечерам Бетти любила смотреть индонезийские сериалы, главные герои которых большей частью страдали и плакали. Если в отеле не было Генри, Бетти садилась на высокий стул перед барной стойкой и часами смотрела на вымышленную жизнь чужих людей. Люди жили в просторных, богато убранных домах, ездили на дорогих машинах и, если не плакали, плели интриги, устраивали разборки, дрались и выясняли отношения. Куда интереснее, чем перспектива выйти замуж и родить шестерых детей, один из которых может умереть в младенчестве, а еще один в возрасте до пяти лет. Такой happy end предполагался для среднестатистической тиморской деревенской женщины годам к тридцати.

К Дашке Бетти поначалу отнеслась настороженно. Смотрела исподлобья и изучала. Лед был растоплен, когда Дашка сама вымыла тарелку из-под приготовленного ей риса с курицей. Бетти в первый раз улыбнулась и сказала спасибо. Второй шаг навстречу был сделан, когда бэкпекерская молодежь решила самостоятельно приготовить рыбу, покрыв рыбьей чешуей пол, стены и столы кухни. Дашка сходила за Бетти и жестом показала, что свинство, конечно, с их стороны, но надо бы убраться сейчас, так как другие тоже хотят ужинать. Бетти оценивающе посмотрела на кухню и взялась за тряпку. Дашка взялась помогать. Так они с Бетти подружились.

Перед Бетти стояла тарелка с обедом – рис, овощи и красноватый острый соус. Она привычно предложила Дашке попробовать. Так было принято. Если ты ешь, наверняка рядом окажется голодный родственник или знакомый, с ним надо поделиться. Как-то раз Бетти зашла на кухню посмотреть, как Дашка готовит. На сковородке тушилась курица с макаронами.

– Хочешь попробовать? – спросила Дашка.

Бетти заулыбалась, обняла Дашку за талию и обрадовано сказала:

– Да, пожалуйста! Я хочу немного курицы. Сейчас принесу маленькую тарелочку.

Маленькая тарелочка оказалась розеткой для соуса. Дашка отложила несколько кусочков и предложила еще макарон. Тиморцы макароны не жаловали. Только лапшу быстрого приготовления, и то в суп. Бетти взяла тарелочку, прижала к груди, искренне сказала:

– Спасибо! Большое спасибо! – и убежала.

– Бетти, – сказала Дашка. – Я постирать хочу. Только ты доешь сначала.

Бетти помахала рукой, встала и пошла с Дашкой к стиралке. Обе машины были заняты.

– Оставь, – жестом показала Бетти. – Достирается, я твое положу.

Другие постояльцы отдавали белье Бетти и ждали результата. Результат, полученный местными, в восьмидесяти процентах случаев оценивался по местным же стандартам. Если ты хотел своего результата, процесс надо было контролировать. В последний раз Дашка не уследила, Бетти залила слишком много воды, стиралка дала сбой и белье не отжала. Бетти все как есть вывалила на крышу, белье не только не высохло, но оказалось в грязных подтеках. Хочешь что-то сделать хорошо, сделай это сам.

– Не, давай я подойду попозже. Может еще чего принесу. Красивая майка, кстати.

На Бетти был новый ярко-зеленый топ. Она улыбнулась и смущенно сказала спасибо. Топов у Бетти было много. Не так много, как у Риты, но много. Достаточно, чтобы менять каждый день и пару недель не повторяться.

С одеждой в Дили дела обстояли как со всем другим. Не очень хорошо. Самые модные и продвинутые тиморцы, в число которых входила Рита, покупали одежду в Индонезии или заказывали в Малайзии по каталогу. Обычные мальчики и девочки ходили в ярких майках и прорезиненных джинсах китайского производства. Модная одежда продавалась на крытом рынке, где торговыми точками и поставками заправляли китайцы. Там же покупали обувь, сумки и нарядные платья с рюшами для особого случая. Тиморцам победнее предлагалась гуманитарная помощь – одежда second-hand. Одежду распределяли по желающим, которые далее продавали ее за один—два доллара под тентами вдоль дороги. В секонд-хенде можно было отыскать потрепанный винтаж от известных дизайнеров. Он спросом не пользовался.

– Когда ты выбросишь эту юбку? – Дашкина юбка отслужила свое и активно не нравилась Демидычу. Для Тимора юбка была еще и короче, чем нужно.

– А что я носить буду? Джинсы? В них до магазина дойдешь и тепловой удар.

– Давай я сошью тебе юбку. Купи саронг, можно из него.

Дашка сама могла сшить. И не только юбку. За двухдолларовыми саронгами нужно было ехать на дальний рынок, куда из неместных отваживались ходить единицы. Страшного ничего на рынке не было. Овощной ряд, хозтовары, секонд-хенд и обычная одежда. Рынок был большой, находился на окраине города, и даже таксисты просили доллар пятьдесят против обычного доллара. Ехать на рынок было лень. Организм давно перешел в режим самосохранения, работал в вполсилы и на все предложения сделать что-нибудь, не являющееся жизненно необходимым, отвечал вежливым отказом. На пятый день в Дили Дашка поймала себя на том, что она второй час лежит в кровати под кондиционером и никуда не торопится.

– Вот и до тебя тропикоз добрался, – подытожил Демидыч. – Слабаки.

Он тоже лег на кровать, посмотрел на Дашку печальными глазами какающей собаки и скомандовал:

– Полчаса меня не трогать.

Полчаса у Демидыча плавно перерастали в полноценный дневной сон с храпом, обматыванием вокруг себя спальника и перекатыванием на Дашкину половину кровати. Демаркационная линия в виде шва на простыни касалась только Дашки. Да и что может сделать шов на ткани супротив мужского тела в 190 см х 110 кг.

Дашка положила белье сушиться на крышу. Стирать нужно было в первой половине дня, чтобы успело высохнуть. Начался сезон дождей, что означало ливень во второй половине дня ближе к вечеру. За продуктами тоже надо было идти утром – с двенадцати до трех магазин закрывали на сиесту.

Время с двенадцати до трех в Дили считалось обеденным перерывом. Никто не работал. Во дворе отеля Рита делала педикюр, Бетти залегла на кушетку, постояльцы разбежались под кондиционер, пес Бузи выбрал наиболее прохладное место и дрых, подергивая лапами. Даже музыку и ту выключили. Можно было сесть и спокойно попить чаю.

Во двор зашел торговец всякой всячиной. Связки манго, пакеты с овощами, ананасы, бананы.

– Помидоры есть? – спросила Дашка с надеждой.

Помидоры местные не жаловали, и их у торговца не было.

Рита, не вынимая ног из ведра с водой, взяла манго.

– Для сока, – сказала она. Мангопад с собственного мангового дерева закончился, а постояльцы свежеприготовленный сок употребляли с удовольствием.

– Два доллара, – закатила глаза Рита. – Как дорого!

Подход к ценообразованию у торговцев предполагал две цены – для местных и для белых мистеров. Если ты мистер или по дилийским представлениям богатый, плати, пожалуйста, в два раза больше и катись – ибо настоящую цену тебе никто не скажет.

Во двор вылез сонный Демидыч и первым делом полез в Дашкин ноутбук с проверкой.

– Это что?! Ты это написала что ли? «Помидоры есть? – спросила Дашка с надеждой». Да—а. Литераторы из вас… Литературоеды. Напишу вот путеводитель для охломонов в жарких странах, вы все и…

– Посочувствуете?

– Откинетесь как воблы! На дуршлаг с калиброванными дырками. Захочу – заплачете, захочу – засмеетесь, захочу – будете сочувствовать.

В ответ на подколы Демидыч разговаривал метафорами и аналогиями. Его книга застряла на описании индийского беспредела. Текст и правда был хороший. Правда, тема убогая. Последние полгода Дашка изредка пыталась заставить Демидыча продолжить. Но никакие убеждения, вплоть до предложения начитать текст на диктофон, не работали.

– А чего ж не пишешь?

– Не до этого! То неохота, то мотодрыжки эти…

Уже вторую неделю Демидыч чинил мотоцикл Генри, чтобы Дашке было на чем ехать на другой конец острова. То, что мотоцикл сначала нужно было научиться водить, Демидычу в голову не приходило. Он искренне верил, что люди рождаются механиками, а в средней школе становятся пилотами. Захочешь – научишься, сказал Демидыч. Куда, мол, ты денешься. Коза.

Во двор вошли двое мужчин с большой коробкой. Местные девочки завизжали. Бетти схватила коробку и прижала ее к груди. Девочки взвизгнули еще раз. На имя Риты пришла посылка с одеждой из Малайзии. Девочки открыли коробку, и Бетти примерила одну из кофточек. Полосатая кофточка с коротким рукавом «фонариком» сидела отлично. Бетти распустила волосы и повздыхала перед зеркалом. Она и другие девочки покупали одежду у местных торговцев. Но ничего особо не делали, чтобы устроить свою жизнь. Учиться не хотели, лучшую работу не искали, о перспективах не думали. Девочки аккуратно закрыли коробку и переместились ближе к телевизору. Наступало время вечерних телесериалов.

Дашка одним глазом смотрела в компьютер, а другим на экран телевизора. В самый ответственный момент, когда bad girl сталкивала good girl в овраг – причем bad girl как обычно была одета по европейской моде, а good girl согласно мусульманской традиции – из кухни выскочил Демидыч в состоянии легкого ажиотажа.

– Я это… – начал он. – Там в шкафу мышь, я ее шугнул, она залезла в трубку от фольги в углу и там сидит. Я трубку закрыл крышкой. Чего дальше делать?

Навыки ловли мышей у взрослых и сильных духом и телом мужчин никогда не входили в программу обязательного школьного образования.

– Пошли, – Дашка поднялась из-за стола. – Надо ее прямо в фольге за ворота вынести.

Демидыч побежал вперед в предвкушении удачной серии мультфильма Том и Джерри.

– Так, а чем закрыть второй конец? – От сильного душевного волнения Демидыч начал думать вслух.

– Можно взять вторую крыш…

– Ага, второй такой же крышкой.

Крышку аккуратно засунули между стенкой и другим концом трубы. Демидыч взял в руки сложную конструкцию и с видом завоевателя вышел во двор.

– Мышь там, – гордо говорил он. – Mouse.

Ради такого случая можно было заговорить по-английски.

Пес Бузи заинтересовался происходящим, начал скакать вокруг Демидыча и громко лаять. Демидыч вышел за ворота, огляделся еще раз и спросил растерянно:

– Куда ее теперь?

– Давай к соседям выпустим, в соседские ворота.

Не выбрасывать же мышку на проезжую часть.

Демидыч, мышь и Бузи сделали четыре шага вперед. Только Демидыч нагнулся, чтобы вытряхнуть мышь перед воротами, как вдруг замер. За воротами, также замерев, сидела группа тиморцев и силилась понять, чего собирается делать этот большой белый мистер с трубкой в руках и оголтелым псом, наступающим ему на пятки.

– Блин, – сказала Дашка.

Тиморцы моргнули.

– Мышь, – сказал Демидыч.

Тиморцы моргнули еще раз.

Демидыч потряс трубу, и оттуда как шарик из пневматического ружья выстрелила мышь, плавно приземлилась около канавки с водой и прыжками – прыжками – умчалась в ночь. За мышью прыжками умчался пес Бузи. Мышиную историю можно было считать завершенной.