Читать книгу Аритмия - Дарья Вебер - Страница 2

как уложить свою жизнь в коробки и два больших чемодана —

я могу тебя научить,

знаю, накопил за спиной много хлама,

выкидывай, не стоит с собой тащить;

жизнь – не драма, и ты не «квин», даже не «кинг»,

собирай только два чемодана,

да в рюкзак закинь пару книг;

ты накопишь ещё сполна, и не меньше предашь забвению, поверь;

собирайся, выходи да закрывай за собой дверь;

не мальчик уже, сам за себя постоишь стеной

и прикроешь за спиной,

режь же на куски свой нелепый костюм,

что так долго прикидывался тобой.

растекайся нектаром под лопухом,

звучи планомерно, не давись кадыком,

мы все когда-нибудь умрём – и поделом!

смерть – лишь часть жизни, конечная точка пути,

уйдём, чтобы вновь сюда прийти,

положить себя на плаху,

застегнуть земную рубаху

и снова плыть по течению реки;

а ты себя береги,

следи за собой, как за сетью следят рыбаки…

может и ты в этой жизни рыбак,

живёшь так и сяк,

да и жизнь твоя пустяк —

пусть так! ты только живи,

не сжигай своё нутро заживо,

а красиво и плавно гори изнутри.

что ж ты мечешься, грусть моя,

не сидится спокойно тебе у меня в голове,

что ж ты давишься внутри меня,

выходи, дорогая, больше тебя не держу,

больше не стыжусь того, что в открытую тебя покажу,

отравляющую собой, истекающую горьким ядом боли и немоты,

уходи, родная, теперь уж чужая ты;

отправляйся вслед за обидами, сожалениями,

неоправданными ожиданиями —

они уже давно волочатся вне меня стаями,

воют, лаем диким изводясь,

навести их там, у других людей, да поведай затем,

ко мне возвратясь,

как им там, вне меня и моих сетей,

передай им, что без них стало легче дышать,

не скучаю и не буду скучать;

на пути обратно захвати с собой

радости рой и душевный покой.

слова толкаются,

роем кружатся у меня в голове,

рифмуются:

сцепиться друг с другом крючками пытаются —

так стих рождается;

превращается в улей пчёл,

и жалит желанием, чтобы кто-нибудь его прочёл.

келья и клеть – полторы твоей комнаты,

вид из окна – вовнутрь двора,

архитектура – декорации,

три революции, три названия —

всего лишь история;

а что было здесь до сотворения города?

крепость, болота, река.

смотри:

опять рыдать и плакать нет причин;

в замочной скважине – ключи,

поворачивай и иди,

шагами измеряя улицы города,

в окна гляди, там огни,

(снаружи и внутри),

революции было три и названия – три;

помни – нет страшнее холода, чем пустота души;

я во сне пройду по крышам домов беленьких

как по мажорным клавишам;

и зазвучит музыка,

и защебечут птицы,

затрепещет сердце девичье

как от любви мальчика;

я пойду по кромке у воды:

на реке – снега и льды,

от труб вьётся дым вдали,

будто что-то он говорит,

и рисует в пейзаже ночном пред рассветом,

растворяясь в тумане, сливаясь с фонарным светом;

зазвучат по поверхностям дождя капельки

и застучат поцелуями по моему лицу;

ветер освежит объятиями,

поиграем в переулках в прятки с ним;

сменю улицу, зайду в дом:

тишина, старина, история – всё в нём!

я во сне пройдусь по крышам домов:

прогуляюсь по улицам, поглажу котов —

завсегдатаев питерских дворов;

поздним утром проснусь, и в свой сон вернусь:

выйдя из квартиры,

в город окунусь.

у каждой медали только две стороны,

а тебе, человек, разные даны дороги:

постой и посмотри, куда ведут пути,

затем шагай туда, куда идут ноги!

если затянет в трясину болот,

или зальёт дождями по самую шею,

ты не сдавайся, а наоборот,

греби руками до изнеможения!

оставляя за собой следы,

проложи тропу в самую густую чащу,

и тогда ты сможешь найти,

поляну свою, под названием счастье!

одиночество застряло внутри комом в горле

и поселилось во мне будто в доме,

и я в нём как в коме;

а оно во мне скользит и проникает в мои прожилки-вены,

создавая узелки,

сплетает как узоры на окне стихи;

одиночество, творчество, давайте я их объединяю

и песню сочиню, и затем её спою,

про то как иногда так жизненно необходимо и полезно,

и приятно просто побыть одному;

в этом бездольном краю, ощущая себя как в раю,

я стою и пою,

про одиночество песню свою;

её закончу и новую речь заведу:

про любовь обязательно тоже и стихи напишу,

и песни спою.

холодный тяжёлый камень

вековых крепостных стен,

сколько видел ты,

сколько знаешь?

скольким ты был плен,

скольким ты был тыл?

кого ты прятал,

кто за тобой жил?

чьей ты был Меккой?

для кого был непреодолим?

кому ты оградой служил?

преградой кому был?

камень на камень

на возвышенности у рва,

стоят крепостные стены

и служат людям века.

зачем мне чужая молва

и знать, о чём бормочет толпа,

когда у меня в голове

есть свои собственные слова;

зачем мне лететь на свет

как какая-то мошкара,

когда я сама себе

и фонарь и лампочка;

зачем мельтешить в толпе

и бежать на перегонки,

когда мне в просторе и пустоте

своим темпом легко идти;

зачем ломать себя на куски,

переделывать и лепить по-новой,

если можно просто быть в опции

изначально природой заданной.

ночь прячет фигуру полночного седока;

он так же тих и тёмен, и только его рука,

бледнеющая протянутой вниз паутиной

из-под материи шерстяного рукава,

качается как лист на дереве,

слабеющий под гнётом времени,

стремится опуститься у воды

в колыбель течения реки;

он шепчет неразборчиво слова:

то ли молитва, то ли бредни, ерунда —

у сумасшедшего всё об одном,

неведомом никому, кроме как ему самому,

и мы не подпоём: ни молитву, ни ерунду,

не подхватим его напев;

мы же не слышим, не понимаем нот,

да и о чём он бормочет? чёрт его разберёт!

но как же красиво поёт!

люди всегда селились у реки,

ставили у больших берегов маяки,

чтобы заблудшие в крупных водах корабли

могли к суше отыскать пути;

для любых морей всегда найдутся моряки

готовые бороздить тугие волны и пересекать неприступные льды,

к каждому айсбергу подступить находились смельчаки,

карты составляли путешественники,

у каждого материка есть путники,

у планет астрономы обнаруживают спутники,

а рукотворные отправляют кружить вокруг Земли,

изучают звёзды, прочь стремятся рвануть с планеты,

где люди всегда селились у реки,

потому что жизнь не существует без воды.

воздух с улицы заходит – холоден и свеж,

у весны в погодной сводке наступил рубеж:

засияла ярким солнцем, сдвинув облака,

залепила мокрым снегом в реки и дома;

может на прощанье, иль из вредности своей,

наградила холодами майский первый день;

пошутила что ли – следом обдала дождём;

и манит прогноз погоды будущими теплом.

позволь себе костром побыть,

пылать, сжигая ярость,

сгорая, растворяясь,

летать искрой и пеплом

с ветром над землёй;

побудь рекой,

волной

в бескрайних водах океана

и впадиной морской,

и силой действующей в приливах и отливах;

пари, как птица над землёй,

кружи над облаками,

со вдохом/выдохом

взлетая ввысь,

соединяясь с небесами;

вернёшься,

до земли коснёшься —

улыбнись!

и жар, и сила, и лёгкость бытия

внутри тебя!

если я буду не такой, как все,

стану ли я собой?

или смешаюсь с не таких как все толпой?

кто я здесь, кто я там?

кто я есть, кем была?

есть вопросы, нет ответа;

да и знать зачем мне это?

я чураюсь чётких рамок,

установок сторонюсь,

если указать мне место,

разве я остановлюсь?

я взбунтую, это точно,

захочу прорваться дальше,

направление я знаю,

без инструкций продержусь,

у меня внутри есть компас,

буду следовать ему,

а вопросы эти, что же,

пусть висят как дань уму.

в сердцах заштопаны

раны рваные ножнами;

мы ношены,

брошены

душами нашими,

просто прожиты,

мимо пролиты,

скошены, сглажены, сложены…

сложно ли отпустить?

можно ли заново всё прожить?..

наше море за нас волнуется,

ветер прядь сдувает со лба,

что ж мы хмуримся в улицы лицами,

что ж мы топчемся много и зря;

наше море внутри тревожное,

волны плещут острым хлыстом,

ветер не свежесть приносит к берегу,

а холодный воздух с дождём;

море у нас неспокойное,

оно буйное, бурное, бурое,

его бы солнце прогрело знойное,

чтобы снять напряжение хмурое;

морю тоже хочется нежности,

его надо лишь обучить,

и отплатит тогда оно тем же нам,

не придётся даже просить.

и пока звуки голоса моего не затихли,

заряд и запал в душе не утихли,

я буду писать стихи,

я буду читать стихи!

и покуда я здесь стою,

живая: во снах или наяву,

я пела и я пою…

и буду петь и впредь!

лета зелёный цвет,

город в негу одет,

сияющий свет,

образ и силуэт;

от заката и до зари

сон пробуждает в груди:

любовь у тебя внутри,

впитывай и свети;

канал плывёт водой,

небо над головой,

пылает солнечный зной,

в зареве полосой.

библиотека из свежих снов —

тексты сотканы про любовь,

в книгах лентами письма из букв,

вьются мифы испытанных мук

про касания нежных рук,

шёпот ветра и трель соловья;

остро жалят пчёлы-слова

поцелуем терпким в уста,

звёзды сеют собой небеса;

негой пламенной небо в янтарь

превращает солнце-золотарь,

утром свежим брызжет рассвет,

почти снов простыл уже след:

отголосок и силуэт,

день сквозь зарево хлещет в ответ

реверансы и пируэт.

автор тебя зовёт

совершить совместный полёт

в ослепительный дивный мир:

два сознания объединив

в безграничный фантазийный поток,

вы совершаете волшебство,

что приводит в движение

силу воображения —

ваше сотворчество создаёт сотворение!

у тебя в груди свет —

энергия далёких планет;

сила у тебя внутри,

почувствуй её, прими;

свет из твоей груди

рассеивай и дари

любовь, что живёт внутри;

принимай, отпускай – свети!

кем бы ты ни был – продолжай идти!

мечты сбываются, а ты не сбивайся с пути!

преодолевая преграды по мере движения,

твори и действуй для достижения

цели, что стоит впереди;

сбавляя темп, по сторонам смотри,

но не сдавайся, не теряй ориентир;

как бы там ни было – не сходи с пути!

дерьмо случается, но ты продолжай идти!

я не горю в аду,

я танцую здесь с Сатаной,

его черти стоят вокруг,

грешный дым парит надо мной;

дьявол жарит свои костры,

распыляя всюду пожар;

темнота у меня внутри —

не проклятье, а ценный дар!

это сильнейшее в мире искусство —

улыбаться, когда грустно,

и смеяться, когда болит;

ты ведь живой человек,

не бесчувственный инвалид;

и внутри у тебя свербит,

в голове твоей – динамит:

поджигаешь, и он дымит, горит,

взрывает эмоции, будоражит чувства…

быть живым – величайшее наше искусство!

бездна раскрывает свою пасть:

я уже из последних сил держусь —

лишь бы не упасть,

не разбиться вдребезги о каменистые скалы,

в бушующих водах не утонуть,

я стою над обрывом и судорожно пытаюсь вдохнуть;

сижу на привязи взаперти:

стены смыкаются, давят, не дают уйти;

я пытаюсь ползти,

открываю глаза – темнота, я не вижу, куда идти;

(у движения нет продолжения),

упираюсь в стену,

давлюсь от волнения,

пытаюсь скинуть оковы оцепенения

(растёт напряжение);

не достаёт воздуха,

не хватает пространства,

и у этой агонии есть претензия

на постоянство.

проснулся в восемь и уже с ног валюсь

(всю ночь отмечал стихами грусть);

осень, как и полагается ей,

врывается в душу, вышибая с ноги дверь;

как мне отогреться теперь, друг?

чем занять свои мысли?

как замечать красоту вокруг?

где мой спасательный круг?

вся поверхность покрыта льдом;

я не знаю, куда идти,

где мой дом?

я всё время в пути,

я ищу,

нет, я пытаюсь найти

на каждом клочке земли,

то, что остановит, задержит,

заставит свернуть с дороги,