Читать книгу Живой проект. Том 2 - Дарья Викторовна Еремина - Страница 3

Было около полудня. Машины президента Live Project Inc. выехали с территории офиса в город для встречи с Ивановым, представляющим самого крупного акционера LPI после вдовы профессора Королева. Михаила не удивляло ни время, ни место встречи – желание Иванова показать кто здесь главный, промариновав Михаила в пробке, было слишком очевидно. Игнорируя возможность добраться до ресторана, где была назначена встреча, на вертолете, Михаил разбирал ночную корреспонденцию. Рядом сидела Юлия Владимировна и потирала озябшие ладошки. Михаил не чувствовал холода. Он вообще ничего не чувствовал.

– Вася, сделайте, пожалуйста, потеплее, – наклонилась юрист вперед к телохранителю. – Спасибо.

Через минут сорок пути Вася вскинулся:

– Липа, останови!

Машина аккуратно съезжала на обочину, Михаил оторвался от работы и ждал объяснений.

– Смотрите, Михаил Юрьевич!

Пришлось наклониться вперед, чтобы разглядеть рекламный щит, на который указывал телохранитель.

– И?

– Сейчас, подождите…

Михаил ждал. Юлия Владимировна тоже с интересом смотрела в окошко. Когда изображение на рекламном щите в очередной раз сменилось, все ожидавшие этого увидели афишу. Обычная афиша мирового турне одной из звезд шоу-бизнеса Фио Калоре. Звезда собиралась навестить москвичей на Рождество. Все бы ничего, но полуголая фигура непонятно какого пола звезды была закована в ошейник, от которого тянулась цепь. Название мирового турне однозначно кричало кровью: «НЕТ РАБСТВУ!». Внизу, словно предупреждение на его пачке сигарет, было четко отпечатано: «в поддержку закона о человеческих и гражданских правах живых проектов».

Михаил вышел из машины.

– Черт, – выругался Вася, выскакивая следом.

От второй машины бежали клоны. Михаил закурил.

– Михаил Юрьевич, сядьте, пожалуйста, в машину… – попросил Вася.

После продолжительной паузы Михаил спросил:

– C кем ты работал до меня?

– С Джоффри.

– У Джоффри нет телохранителя.

– Я шесть лет работал с его дочкой.

Михаил засмеялся. Изо рта вырывались белые клубы дыма и пара.

– Ты был нянькой дочки Джоффри и Григорий приставил тебя ко мне? Тогда понятно.

– Компаньон-телохранитель.

Рекламный щит снова остановился на афише, и Михаил задержал на нем взгляд.

– Почему тебя перевели?

Хотя клоны и были уже рядом с Михаилом, Вася поглядывал по сторонам, останавливая взгляд то на одной, то на другой машине.

– Когда тринадцатилетняя девочка в разговоре с отцом употребляет слово «классный» в описании телохранителя, у которого у самого дочка того же возраста, стоит его сменить.

– Понятно.

Михаил выкинул окурок и снова закурил. Щит снова переключился на афишу. Припечатывающим движением Михаил указал на него двумя пальцами, с зажатой сигаретой.

– Он столько сделал за этот год… больше, чем я за пять лет президентства! Но вот это, – он снова указал на щит, – самое правильное. И игрушки их…

Михаил посмотрел на вылезающую из машины Юлию Владимировну. Достав тонкую сигаретку, она наклонилась к лодочке из его ладоней.

– Хлеба и зрелищ? – усмехнулась просто.

– Свобода, равенство и братство, Юлия Владимировна.

– Ох, Мишенька, когда же это кончится…

Вася непонимающе смотрел на шефа и юриста. Поймав его озадаченный взгляд, Михаил рассмеялся и охотно пояснил.

– Вася, мы все та же толпа крепостных. Для того чтобы воспитать в обществе ответственность за свою жизнь, иллюзии свободы недостаточно. Без барских подачек мы начинаем открывать глаза и звереть. А когда они иссякают, долго игнорировать требования: «Дайте хлеба!» – становится опасным. Но хлеб нельзя просто дать. Его нужно посеять, вырастить, уберечь, собрать, высушить и защитить, смолоть, испечь, развезти и продать! Хлеб – это работа. Если в него не вложить деньги, время, силы и ответственность, его не будет! Буханка хлеба – это эквивалент огромных совместных усилий и принципов. Хлеб – это честность. Если от этапа «посеять» до этапа «продать» подворовывать хоть по чуть каждому звену, хлеба не состоится! Хлеб нельзя «дать», потому что тогда сеять будет не на что и некому. Самое адекватное мерило морали страны – это хлеб. И у нас своего хлеба уже давно нет… – Михаил затянулся, глядя на афишу Фио Калоре. – А теперь представь ту же толпу, но с лидером, радеющим за «Свободу, равенство и братство!» Знакомая история? Что ж, этот вопрос выгоднее подогревать, чем хлебный. Только дополни: «Нет рабству! Права живым проектам!» И они, – Михаил ткнул в небо, – собираются в ресторане, куда мы сейчас едем, пьют, закусывают, болтают, потом едут в баню и снимают девочек, а на следующий день выходит закон о свободе… равенстве… и братстве! И к толпе орущей «дайте хлеба» прибавляется еще полтора миллиона клонов, которых я кормил и ни у кого не просил помощи. Это вопрос одной строки, Вася. Это не работа, не труд, не принципы и не мораль. Это просто – закон. Усилия на выполнение первого требования обратно пропорциональны усилиям на выполнение второго. Но зато теперь они, – Михаил обвел сигаретой поток машин, – получили, что просили, и на какое-то время заткнуться. Ведь нельзя орать беспрерывно!

– Слишком быстро, – заметила Юлия Владимировна. – Еще бы год-два… в самый раз.

– Но ведь это только у нас… – попытался обнадежить Вася.

– Да ладно? – усмехнулся Михаил. – Ты видел когда-нибудь конкурсы красоты? Мисс мира, мисс вселенная, мисс галактика, мисс на хрен все на свете? Чего хотят эти девушки? Чего положено желать на мировой эфир самым дорогим блядям планеты?

– Миша… – побранила мужчину юрист.

– Простите, Юлия Владимировна.

– Не знаю.

– Мир во всем мире, Вася! И у них так же, как у нас, на эту мразь пойдет толпа дебилов-идеалистов, ох извини – ныне пользователей, в прошлом – избирателей, не имеющих понятия, что они тоже жрут чужой хлеб!

Михаил выкинул окурок и спрятал руки в карманах пальто.

– Знаешь, как сейчас определить, осталась ли в стране мораль? Посмотри, где разрешено использование живых проектов. Посмотри на карту у меня в кабинете, и ты поймешь по какой линии делать лоботомию.

Михаил увидел полицейскую машину одновременно с живыми проектами. Олег открыл дверь машины и взглядом попросил президента сесть. И Михаил, и Вася и Юлия Владимировна прекрасно знали, что даже при наличии нарушения, любого нарушения… полиция извинится и уедет сразу после считывания паспортного чипа.

Когда сканирование паспортных чипов «не сработало», Вася напрягся. Взгляды живых проектов неотрывно следили за лицом президента, ожидая любого сигнала к действиям. Михаил пытался понять, чей это заказ, то есть, насколько сильно стоит опасаться. Двое полицейских перед ним были безоружны. У них не было даже дубинок. Это явно указывало на то, что они кристально ясно понимали к кому их подослали. Когда не выдержал Вася и обогрел своей щекой капот машины, Михаил по-прежнему отрицательно покачал головой. Клоны послушно наблюдали, Юлия Владимировна не понимала, что происходит, ведь все было оговорено!

– Пройдите в нашу машину, Михаил Юрьевич, – попросил старший сержант.

– Вы точно не обознались, ребят?

– Будем считать это отказом.

Михаил встретил скулой капот своей машины, и тогда не выдержала уже Юлия Владимировна:

– Вы что, сдурели? Вы же завтра БОМЖами станете!

Полицейские переглянулись, и когда старший отрицательно покачал головой, наконец, и руководитель юридического департамента поняла, что вопрос более серьезный и угрожать бессмысленно.

В отделении Михаил узнал, что задержан по подозрению в даче взятки государственному служащему. Юлия Владимировна уже поняла, что шеф снова вне закона, но теперь уже с другой стороны, и лишь для проформы диктовала, что и где дописывать в протоколах. Когда президента Live Project Inc. оформили и оставили в КПЗ, Михаил сел на лавку, вытянул ноги и захохотал.

Две сидящие в камере девушки переглянулись. Они смотрели на сокамерника, покатывающегося со смеху, и постепенно сами начали улыбаться. Через минуту смеялись все трое. Глядя на них Михаилу стало еще труднее успокоиться. Вскоре он уже и забыл из-за чего начал смеяться. Лишь спустя минут десять, потирая гудящие щеки и живот, он снова вспомнил свое недоумение и пророческое предупреждение дублера:

– Да зачем меня сейчас сажать, Дэнис?

– В назидание.

Михаил разглядывал девушек напротив так же пристально, как и они его. Когда он снова заржал, они уже были не в силах поддержать его смех. На этот раз он вспомнил другой разговор, состоявшийся в баре «На холме» полтора года назад:

– Ты знаешь, что все проститутки мира ненавидят тебя?

– Что я им сделал?

– Прошел слушок, что ты готовишь миллион профессиональных проституток, и настоящие боятся остаться без работы.

Он решил проверить слова Лиды и спросил девушек:

– Вы знаете, кто я?

– Парень из рекламы, – тут же ответила одна из них.

Михаил понимающе кивнул. Да… иногда неплохо быть и просто «парнем из рекламы».

– Михаил, – у решетки стоял Григорий. – Двадцать четыре часа и я ничего не могу сделать. И лучше не пытаться.

– Объясните?

– Вы с кем-то не поделились и, цитирую: не слушаетесь.

Михаил потер висок.

– Сигареты есть?

Григорий достал две пачки, зажигалку и просунул сквозь прутья. Михаил закурил и поделился с мгновенно оказавшимися возле решетки девушками.

– Григорий, вы же…

– Михаил, давайте уже на «ты»…

Глава LPI остановил взгляд на собеседнике и благодарно улыбнулся:

– Хорошо, спасибо… и что будет после этих суток?

– Решение, что взятки не было, а сообщение о ней – результат оговора. Может, напишут, что факт вручения денег имел место, но это не взятка, как сейчас ошибочно указано в первичных материалах, а возвращение долга, дача взаймы или другие правомерные действия.

– Ну, хорошо, я уже здесь. Почему не выпустить меня под залог или подписку? Есть же закон.

– Миша, – Григорий запнулся, но вскоре продолжил, – много лет назад мой коллега… он никогда не был моим другом, – зачем-то добавил глава СБ, – так вот он сказал: Гриша, пока мы на этой стороне, читай закон, как хочешь, хоть задом наперед, хоть вверх тормашками. Так вот, Миш… пока ты на той стороне, закон для тебя – ноказ. И сейчас лучше забудь и о деньгах и о связях и о тех, кто может взять эту халупу штурмом. Если решишь бузить, до обвинения могут накинуть еще сутки… а потом еще одни. На пресечение не надейся, не выпустят.

– Я же две недели назад ездил к президенту.

– Да не бери ты так высоко. Тут все проще, злее и печальнее, Миш. Никто не вмешается. Это всем выгодно. Считай, что тебя поставили в угол. На двадцать четыре часа.

– Ты их знаешь?

– Конечно, знаю.

– И я могу их достать?

– Только если собираешься покинуть официальную территорию «Руси», сменить чип, лицо, пальцы, глаза, голосовые связки и никогда и нигде не оставлять свою ДНК.

– Ясно. Ну, ладно… что-то еще?

– Не исключено, что это время ты проведешь в компании.

– Ну, это понятно.

– Ты бывал за решеткой? – удивился Григорий.

– Да, в Париже… лет в двадцать. Тогда я оказался единственным белым в камере с шестью неграми, которые до этого приставали на улице к проводнику. Я полез защищать свою собственность, – Михаил усмехнулся, вспоминая, и продолжил: – Петьке пришлось напасть на офицера, чтобы его запихнули ко мне. Еле отбились. Он все же позвонил отцу…

Григорий усмехнулся.

– Ладно. Но почему на обочине? Я же ехал на встречу с Ивановым.

Григорий помолчал, разглядывая девушек, внимательно подслушивающих разговор.

– Вероятно, планировали на встрече или после нее. Не в офисе же…

– Если в планах меня унизить, почему нет?

– Потому что в офисе чуть больше, чем три клона и Вася. Никто не знает, что от тебя ждать, а простые люди хотят жить.

Михаил пару минут задумчиво разглядывал пол.

– Пришли потом кого-нибудь с сигаретами.

Григорий засмеялся.

– Я тебе поесть пришлю, Миш.

Кивнув на прощание, Михаил направился обратно к лавке.

– Ты встречался с президентом? – девушка напротив жадно докурила первую сигарету и, прикурив от нее вторую, принялась за нее более вдумчиво. Михаил молча наблюдал за ней, сев на лавку и запахнув пальто, которое сразу же снова раскрылась.

– Ничего костюмчик, – похвалила девушка.

– А твоя подруга всегда такая молчаливая?

– Она вспоминает, где еще тебя видела.

– Вы телепатки что ли?

– Мы сестры.

В этот момент вторая девушка откинула голову назад, ударилась затылком, выругалась, потерла затылок и потянулась к сигарете сестры. Затянувшись, она что-то начала шептать той на ухо и по удивлению на лице его собеседницы Михаил предположил, что сестра вспомнила что-то приближенное к истине.

– Охренеть! Чувак! Хочешь минет? Прям ща! Бесплатно!

Михаил снова запахнул пальто и отвернулся. Двадцать четыре часа…