Читать книгу Рождение императора - Дарья Викторовна Еремина - Страница 4

Я не мог подойти к книге весь день. Просто не мог. Поднимаясь наверх, я наблюдал за тучами. Проверил, действительно ли теперь вся пыль скапливается на чердаке – действительно. Прошелся по саду. Впервые за последние годы я не бегал с утра. К обеду из комнаты с порталом послышался звонок. Я поднял взгляд к иллюзору, но он молчал. Через минуту в комнату вошла Целесс. Я смотрел на подругу без улыбки. Ланитка же лишь хмыкнула.

Ее долгий пронзительный взгляд выводил из себя.

– Хочешь, я сотру из ее памяти эту ночь? – прошептала она, подсаживаясь ко мне на кровать. Я вздрогнул, поднимая взгляд.

Ты ведь все знаешь? И все можешь? Ты просто смеялась, когда я распылил кошку в своем первом опыте. Живое существо!

Я сомневался, глядя на подругу.

– Я не хочу причинять ей боль, – сказал я, сам себе не веря.

В какой-то момент мне стало жаль Тайрен. Целесс в голос засмеялась.

– Скажи лишь слово и Тайрен забудет твою маленькую тайну, – прошептала она, наклоняясь ближе. Не знай я Целесс всю жизнь, я бы испугался. Но это была моя Целесс: подруга, часть меня, часть всей моей жизни…

– Ненадо. Пусть знает. Так… интереснее, – решил я, улыбнувшись подруге. Ее пронзительно-голубые глаза оказались так близко, что кружилась голова. На меня тоже действовала ее ланитская натура, хоть мы и сидели на одном горшке. Целесс прикоснулась ладошкой к моей щеке и обняла, прижимаясь к груди. – Она назвала меня теленком! – вспомнил я, смеясь.

Целесс тоже засмеялась, отодвигаясь.

– Ну, в этом я с ней согласна. Маги, в массе своей, несколько тщедушные существа. А ты…

– А я большой, тупой бык…

– Вот! – улыбнулась она, вставая к окну. – Ну, и как?

Целесс обернулась, и в тот же миг в голове пронеслось несколько воспоминаний.

– Целесс! – воскликнул я в смущении.

Она засмеялась, возвращаясь от окна. Ей были безразличны любые запреты, если они касались меня. Если она хотела что-то узнать, она просто всеми силами выводила меня из себя, чтобы я открылся. Я знал это. Но что бы так грубо и бесцеремонно рыться в моих воспоминаниях…

– Познакомишься с каким-нибудь красавчиком-ланитом – узнаешь! – буркнул я.

– Хочу узнать от тебя! – она вернулась на кровать, хитро улыбаясь.

– Смотри, если хочешь. Наглости тебе не занимать.

Она замотала головой:

– Расскажи!

– Ты ненормальна! – я поднялся и устроился у окна, подальше от нее. Вспомнив, как сел на мокрый подоконник, не сдержал улыбки. Вздрогнул, заметив улыбку Целесс.

– Перестань, – попросил уже с раздражением.

– Почему, мне нравится!

– Перестань!

Она начинала выводить из себя. Смотрела, не отрывая взгляда, упрямая и хитрая. Иногда я боялся ее. Очень часто я боялся ее! Лишь когда я вытворял с ней какую-нибудь гадость, вроде песка в голове, и она становилась похожа на жалкую злую кошку, я чувствовал, что она – не сильнее. А сейчас, когда эта маленькая, сверкающая небесными глазами бестия, смотрела на меня в упор, и я знал что у нее на уме – я боялся ее. Поскорее бы она нашла себе пару.

Она поднялась, не отрывая взгляда. Я сглотнул, поднялся с подоконника сам. Когда после четырех быстрых шагов подруга оказалась рядом, я уже развернулся к окну и зажмурил глаза. Почувствовав, как она обвила меня руками, выдохнул. Она такая родная и необыкновенно, сумасшедше красивая…

Целесс прижалась щекой к моей спине и опустила руку. Поймав ее ладошку, я сжал ее в руке.

– Не мучай меня, Целесс, – сдался я, и голос даже мне показался жалким. – Тебе пятнадцать. Подумай о том, что будет с нами, когда тебе будет двадцать, тридцать. Когда ты познакомишься со своими сверстниками – ланитами.

– Мне никто не нужен.

– Чушь! Ты просто никого больше не знаешь! Не хочешь знать! Не надо проверять на мне твое ланитское очарование. Я не каменный и мне больно!

– Андрес…

– Ты знаешь, как я к тебе отношусь. У меня нет никого ближе мне, чем ты. Но ты же прекрасно знаешь, что кроме дружбы между нами ничего быть не может!

– Ты знаешь меня всю жизнь и так и не научился доверять, – Целесс оторвалась от моей спины и обошла, протискиваясь между мной и подоконником. – Мне не нужен и никогда не будет нужен никто, кроме тебя, – раздельно проговорила ланитка, и я сглотнул, глядя в ее раскрытые глаза сверху вниз.

Не надо… для тебя это ничто. Для меня – вся жизнь. Ты – ланит, я – человек. И проигравшим тут буду я. Ты слишком маленькая, чтобы понять это. Для тебя это всего лишь игра.

– Поцелуй меня… – подняла она взгляд, игнорируя все мои мысли. – Как Тайрен на этом месте несколько часов назад.

Я сглотнул, чувствуя неумолимо нарастающее возбуждение. «Никогда, ни при каких условиях, даже в шутку, даже играя…» – вспоминал я слова и родителей и Тулиса. Они будто знали, что предстоит мне, взрослея рядом с Целесс. Я не помнил времени, когда ее не было рядом. Казалось, мы родились в один день. Никогда, ни при каких условиях, даже в шутку…

Я собрал остатки своего разума, растворившегося в комнате в эти минуты. Сделал твердый, уверенный шаг от окна. Потом еще один, вырываясь из ее тонких, цепких ладошек. Я люблю тебя, немыслимо люблю! Но ты ланит, а я человек. Ты подруга мне, почти сестра. Нельзя! – молили мои глаза, и я надеялся, что она понимает. Целесс опустила взгляд, отворачиваясь.

Сев на кровать, я обхватил голову руками. В эти мгновения я чувствовал себя на сто лет старше нее. Скорее бы она отправилась в школу, познакомилась с ланитами, влюбилась в кого угодно!

– Пойдем! – поднявшись, я взял ее за руку и повел в кабинет.

Оглядев помещение, вспомнил, что у меня всегда был один табурет. Оглянувшись на Целесс, зашторил окна. Посадил ее на стол. Она, расстроенная и тихая, слушалась как голодный котенок.

Сев на табурет, я перелистнул страницу. Посмотрел в записи, что делал всю неделю до этого. Начал вспоминать код.

Воздух. Преобразование и защита от ветра. Вода… дождь. Я обернулся к Целесс и легонько улыбнулся. Стихия за стихией, преобразование за преобразованием, воспоминания сами собой выстраивались друг за другом. Я лишь претворял их в жизнь. Через несколько минут на ладони над книгой вертелся маленький стихийный шарик. Подмигнув подруге, я запустил программу и встал. Целесс вздрогнула, когда комнату заполнили иллюзии. Сев рядом с ней на стол, накрыл ее ладошку своей. Она смотрела вокруг, впитывая историю одной великой жизни. Я же смотрел на нее.

– Здесь есть поток, который я не могу уловить, – признался я тихо. Целесс легонько кивнула и начала говорить…

* * *

Я чувствовал свободу, будто не Тулис уехал из поместья, а я вырвался из клетки. Возможно, я стал еще более молчалив, чему всегда препятствовал гувернер.

С опасением я ожидал возвращения отца; боялся, что он заговорит о Тайрен. Но этого не произошло. Возможно, Тайрен меня защищала. Я не думал о ней. И никто не вспоминал о той ночи.

Шифр ко второй странице упрямо ускользал от моего понимания. Это заводило и бесило. Загадка пещеры не поддавалась разгадке.

Я собирался зайти в лавку Клау, отнести шкатулку. За день до этого я оставил ее на столике в спальне, чтобы не забыть. Подарок на свадьбу Императора так же покоился у меня на столике. В кабинете я держал только вещи, требующие работы. Проснувшись от светящих в лицо солнечных лучей, я вздрогнул. На подоконнике сидела мама.

Солнце светило в глаза и я не видел ее лица. Но что-то определенно было не так. Я огляделся и чуть не вскрикнул, увидев сферу. Стремительным взмахом скинув ее с тумбы, я сел на кровати.

Мама была очень слабым телекинетиком, но выровнять сферу ей удалось. Шар подкатился к ее ногам. На солнце засияла тонкая женская фигура. Кто это – мы оба знали. Медленно подойдя к кровати, мама поставила шар в подставку. И ударила… раз, второй, третий…Она била меня по щекам, а я видел лишь слезы, льющиеся из ее глаз.

– Мама…

Я поймал ее руки, тонкие и хрупкие, как крылья бабочки. Целовал ногти, пальцы, ладони, запястья. Мама плакала. Молча, беспомощно… просто плакала. Потом она ушла.

Мы не разговаривали до самой школы, и я не мог смотреть ей в глаза. За день до отъезда я пошел к Клау.

Лето вернулось в свои права, на улице стояла жара. Не смея создать настоящий ураган на улице (это было запрещено в Зальцестере), под легким ветром я взмок на пути к лавке. Зайти в темное прохладное помещение магазина оказалось просто спасением, но я вжался в дверь, подумав, что попал не туда. По лесенке спускалась совершенно чужая женщина.

– Добрый день, молодой человек!

– Ты – не Клау, – сказал я, всматриваясь в незнакомку.

– Верно подмечено! – улыбнулась она. – Я определенно – не Клау.

Я растерянно молчал, глядя на женщину. Она казалась до боли знакомой! Она могла бы быть сестрой маме, будь у нее сестра.

– Я брал у Клау шкатулку… – объяснил я. – Я маг. Иногда я беру у нее… а ты кто?

– Я новая хозяйка этой лавки, – снова приветливо улыбнулась женщина. – Точнее, я старая хозяйка этой лавки. Меня не было… – она посмотрела на потолок, будто подсчитывая, – пятнадцать лет.

Я выдохнул: невообразимо похожа на маму и такая… Может ли такое быть? Я отлип от двери и развернул сверток со шкатулкой. Подошел к женщине, протягивая. Она смотрела очень странно и не собиралась ее забирать. Я оторопел, не зная, что делать.

– А где Клау? – спросил я, спасаясь от ее странного взгляда.

– Она улетела домой. Ведь, я вернулась!

– Ты…?

– Андра.

Я внутренне собрался. Значит Андра.

– Андрес, – представился я, протянув ей руку, как делал обычно отец. Она засмеялась в голос, чем еще больше смутила меня, и ее горячие пальчики дотронулись до моих пальцев.

– Я поставлю на место, – обронил я, скрываясь в соседнем зале. Андра проследовала за мной и замерла в дверном проеме. Поставив шкатулку, я поднял взгляд. Такие же каштановые локоны, спадающие на плечи. Глаза не зеленые, но черные и затягивающие, как трясина. Невысокая и бледная…

– Ты хотел что-то купить?

– Только отдать. Завтра я отправляюсь в школу магов при Турхемской резиденции.

– О! – оживилась она. – Школа магов! Помню это прекрасное время. Тебе там понравится, я уверена.

– Ты…?

– Да, я тоже когда-то там училась.

Я сглотнул, направляясь к выходу. Андра не двинулась с места. Глаза ее блестели, на лице застыла сводящая с ума улыбочка. Протискиваясь между ней и дверным косяком, я почувствовал ее тепло.

– Я пойду.

– Заходи еще, буду рада!

Не оборачиваясь, я вышел из лавки и направился прочь…

На следующее утро я воспользовался порталом до Турхема. Оттуда до резиденции Гильдии и находящейся при ней школы нас, завтрашних школяров, доставил дирижабль.

Зайдя в свою маленькую келью, я расстроился. Здесь бы не поместился даже мой рабочий стол!

Вечером было приветствие декана и главы гильдии. На следующее утро начинались занятия. Первый день я присутствовал на всех уроках.

Уткнувшись вечером во вторую страницу, я лег спать лишь к утру. Занятия я проспал. Проснувшись же, пробежал вокруг трех корпусов и продолжил с места, где остановился.

Еще неделю администрация терпела мои прогулы. Потом в дверь постучал сам декан. Он задумчиво прошел в комнату, ища на что сесть. В первый же день я выкинул из комнаты стул, оставив для себя лишь удобный табурет у стола. В полоборота наблюдая за ним, я ждал.

– Андрес, мы понимаем, что многое из преподаваемого нашими учителями… – он осекся, посмотрев мне в глаза. Мы были знакомы несколько лет. Иногда он подкидывал мне разработку новых практических занятий для первых курсов. – Чего ты хочешь, мой мальчик?

Я молча пододвинул в его сторону книгу, способную вызвать благоговение у любого мага.

– Нам нужно решить с дисциплиной…

– Я могу ходить на практические занятия, которые требуются для выставления отметок, – предложил я безразлично. Написать ответы на задания, часть из которых я сам и написал – несколько минут времени.

– Физическая культура, практика защиты и нападения, щиты…

Я просто смотрел на декана снизу вверх, и он сам все понимал.

– Давай пока так и договоримся. Я зайду на следующей неделе, – он поспешно вышел и я вернулся к книге.

Декан центральной школы магии пытался со мной договориться. Где это видано? Через неделю я зашел к старшему нашего курса.

– Мне надо отлучиться домой на два дня, – предупредил я, глядя поверх его плеча в стену.

– По маме с папой соскучился? – усмехнулся белобрысый недобро, и я перевел взгляд на него.

– Да, очень сильно, – ответил тихо. – А свадьба Императора – хороший повод повидать их.

Медленно развернувшись, я вышел. Реакции старшего я не видел, но предполагал.

* * *

Приоткрыв дверь родительской спальни, я замер. Мама была в светло-сером сверкающем платье, точеная и изящная. Подняв взгляд в зеркале, она обернулась, и радость осветила ее лицо.

– Сынок!

Я обнял ее, остро понимая, как соскучился.

– Захвати сферу, отец сейчас подойдет! Одежда на кровати, – улыбнулась она и крикнула вдогонку: – Надень, наконец, обувь!

Я направился в свою комнату. Сфера с того неприятного момента так и стояла на прикроватной тумбе. Надеюсь, мама забыла о том утре. Или хотя бы не думала об этом. Переодевшись в праздничную одежду, я кинул ненавистный балахон на кровать. Взяв приготовленный подарок, направился к комнате с порталом. Отец обнял меня и похлопал по плечу. Через пять минут мы все уже шли по широкому коридору к Главной зале Императорского дворца. Вокруг мельтешила масса народу.

Ощутив знакомую улыбку и прикосновение, я начал озираться по сторонам, но не нашел ни Целесс, ни ее родителей. Прямо перед нами я увидел седовласую голову главы гильдии магов.

Лишь когда мы вошли в Главную залу с шикарными столами, расставленными по периметру, я улыбнулся. Ведущие сверху лестницы были устланы бирюзовыми коврами, колышущимися от шагов ступающих по ним. Казалось, что само море струится по двум лестницам Главного зала, так совершенны и прозрачны они были. По правой лестнице не торопясь спускались Арханцель и Тальцус. За ними шла Целесс. Замерев, она остановила на мне взгляд, и я улыбнулся еще шире, махая ей рукой.

Определенно, Целесс с родителями присутствовала на самой церемонии. Спустившись, глава гильдии с мужем приветливо кивали окружающим. Для Зальцестера эта пара была олицетворением красоты и могущества.. Для меня – просто родителями Целесс. Я не помнил времени, когда не знал их. И Арханцель и Тальцус всегда были где-то рядом с нами. Пожалуй, я был единственным человеком, с кем Целесс дружила с младенчества. Даже на Днях ее рождения я был единственным человеком. Не знаю, как ко мне относились близкие им ланиты, но для Арханцель с Тальцусом я был неотделимой частью жизни их дочери. Это читалось в их взглядах. Они доверяли мне.

Родители поздоровались с главой гильдии и Тальцусом, я поцеловал Целес в бровь или в глаз… не знаю, куда угодил на радости. Как же я соскучился по ней! Мы уселись за один стол Императора и Кларисс.

– Ты никогда не задавался вопросом, что думают сидящие за другими столами о нас – делящих стол с Императором? – прошептала Целесс, наклонившись ко мне.

Я не думал. Вообще не приходило в голову думать об этом. Какая разница, где кто сидит?

– Глупый ты, Андрес, – усмехнулась подруга мне на ухо, и я возмущенно обернулся. Она и ждала лишь этого, щелкнув меня по носу и рассмеявшись. Обидевшись, я отвернулся. Поумнее многих здесь буду!

В зале был невыносимо душно. Я обернулся на окна. Выходящие на балконы ставни были распахнуты все до единой. Опустив глаза, я собрался с мыслями.

– Не смей! – остановила меня Целесс. – Нельзя постороннюю магию. Охрана следит и летуны… нельзя в общем. Терпи.

Я вздохнул.

Обернувшись к маме, я вспомнил, что родители ни разу не упоминали о своей свадьбе.

– А какая у вас была свадьба?

Откинувшись на спинку стула, мама открыла обзор к отцу. Папа не расслышал вопроса и заинтересованно посмотрел на меня. Тем временем, пожав плечами, мама улыбнулась:

– У нас не было.

– Как это?

– Вы о чем? – чуть наклонился отец.

– О нашей свадьбе, – засмеялась мама. Отец вскинул брови и тоже пожал плечами.

– Сначала не до этого было, а потом как-то не собрались…

Я снова вспомнил подслушанный разговор годовалой давности. Тогда я не придал этому значения, но теперь все встало на свои места. Точно… отец предлагал, но мама отказывала из-за «интрижек отца». Я нахмурился, отворачиваясь.

Через несколько минут появился Император и Кларисс. Я обмер, привстав. Это была не Кларисс.

Нет, это была Кларисс! Но она была такая… это была не она.

Зал поднялся в оглушительном крике, свисте, аплодисментах. Ранцесс и полукровка медленно, с застывшими улыбками на лицах, спускались по левой лестнице в море ковра. Я во все глаза смотрел, пытаясь понять. Я знал ее всю жизнь…

– Это колье!

– А? – Целесс обернулась ко мне, не переставая улыбаться.

– Колье! – крикнул я ей на ухо.

– Что колье? – не поняла она. Я мотнул головой.

Крики заглушила музыка. В головах присутствующих (я был уверен, что во всех Объединенных Землях) пронеслась счастливая улыбка Императора, его приветствие и благодарность. Наверное, я что-то пропустил, через треть залы пытаясь мысленно дотянутся до колье Кларисс.

– Андрес… – осекла меня Целесс, и я обернулся. Духота сводила с ума, я казался себе рыбой, выброшенной на берег. – Пойдем на балкон, если хочешь.

Я быстро кивнул и поднялся, но вместо того, чтобы пойти за Целесс, направился к Кларисс.

– Это колье… – проговорил я, краснея. Кларисс обратила на меня сверкающий взгляд и улыбку.

– Андрес! – воскликнул Император. Я был готов провалиться сквозь этот императорский пол. Выудив из себя какие-то поздравления, я улыбался, краснея и бледнея одновременно.

– Дашь? – нашел я единственно слово, оставшееся в памяти. Кларисс засмеялась так звонко, что заложило уши. Я почувствовал руку на плече и обернулся. Это была Целесс.

– Дам, Андрес. Напомни только, – улыбалась наша новая императрица, сегодня абсолютно не похожая на кузнечика.

Целесс тянула куда-то назад, и я сдался.

– Ты неисправим! – ругалась она, когда мы остались одни в сравнительной тишине и прохладе. За перилами в сумерках таился яблоневый сад, где мы провели немало дней в детстве. Я обернулся к подруге.

– Это колье! – сказал я уверенно.

– Ну, пусть, колье! – согласилась она. – Зачем сейчас об этом?

– Ты представляешь, сколько всего там накручено, если простой креацин делает из страшной полукровки полноценную ланитку?

Целесс подняла брови. «Страшная полукровка» – вот что ты думаешь о Кларисс на самом деле – говорили ее смеющиеся глаза. Я и сам засмеялся.

Душно там – невыносимо. Сквозь стекло я наблюдал за пирующей залой. Целесс облокотилась на перила рядом. Я нашел за столом спины мамы с отцом. Целесс пристально наблюдала за мной, и я обернулся:

– Что?

– Ты ненормальный.

Ненавижу это! Терпеть не могу, когда обзывают ненормальным, сумасшедшим, глупым! Я сжал челюсти, промолчав.

– Это свадьба Императора, Андрес, – начала пояснять Целесс. – Люди радуются за них, празднуют, пьют, едят, общаются. Кто-то решает политические вопросы, кто-то подлизывается к старшим. Что делаешь ты? Разбираешь программу летунов над потолком и колье у Кларисс на шее.

Я обернулся к подруге.

– И не смотри на меня так! В чем я не права?

– Я тебя держу, Целесс? Иди, общайся, радуйся и пей! Решай свои вопросы…

Наверно, это прозвучало слишком зло. Целесс отвернулась. Слишком часто мы начали ссориться в последнее время. Мне это не нравилось.

– Я хочу, чтобы это делал ты.

– Я такой, какой есть! – процедил я. – Если тебе не нравится, можешь со мной больше не общаться!

Задержав на секунду взгляд, Целесс опустила глаза. Мне стало стыдно. Но я был прав!

– Как отец съездил в пустыню? – перевела тему подруга. Наверняка она хотела узнать, проговорилась ли Тайрен. Но она узнала бы об этом намного раньше, больше месяца прошло. Значит, она хотела напомнить мне…

Я развернулся к саду, облокачиваясь на высокие перила. Зачем отвечать, если ответ и так известен? Целесс последовала моему примеру, отвернувшись от залы. Я хотел уйти от нее. Вот что. Просто уйти сейчас. Но куда? Она давила на меня всем своим маленьким существом, своим знанием, своей силой. Мы встретились взглядами и одновременно посмотрели в зал.

«Знает ли твой отец, что творится в твоей голове?» – спрашивали ее глаза, рождая искренний страх. Она улыбнулась. Я отвернулся. Целесс оттолкнулась от перил и развернулась к зале. Я попытался схватить ее за руку, но в ладони оказался лишь воздух. Когда? Когда она научилась этому? Я стремглав забежал в залу, догоняя подругу. Когда я подошел, она смеялась с моими родителями. Ухватив ее тонкое плечико, я сжал ладонь. Целесс обернулась, в глазах читался вызов.

– Жарко – невыносимо! – воскликнула она моему отцу и я вздрогнул. В следующее мгновение я понял, что она направляется обратно на балкон.

– Испугался? – смеялась она, когда мы снова остались наедине. Я буравил ее взглядом: да, испугался. И ты знаешь это наверняка. – Видишь, ты совершенно мне не доверяешь, Андрес. Я могу обидеться.

Я понимал ее игру. Как месяц назад стала очевидной игра Тайрен, так сейчас, с той же ясностью я понимал уловки подруги. Но это же была Целесс! Моя Целесс!

– Не играй со мной, Целесс, – попросил я. Не умею я этого. Не умею и не хочу уметь.

– Глупый ты… – проговорила она, и я распрямился.

Челюсти сжались непроизвольно. Уж кто-кто, но Целесс знала, как я ненавижу, когда кто-то называет меня глупым. Ланитка обернулась и смерила меня надменным взглядом. Развернувшись, я взялся за ручку двери.

– Если ты уйдешь… – процедила подруга сквозь зубы, и я удивленно обернулся. Что с ней? Что творится с ней последнее время?

– Что тогда?

– Я покажу, о чем ты думаешь твоим родителям. В деталях.

Я отпустил ручку.

– И ночь с Тайрен тоже…

Я выдохнул, чувствуя, как мало воздуха стало вокруг.

– Попробуй только… – я не знал, что сделаю, но страх и беспомощность заставили произнести именно это.

– Что тогда? – Целесс усмехнулась незнакомой усмешкой.

– Ты больше никогда меня не увидишь, – прошептал я. Кроме себя, мне нечем было ей пригрозить. Это могло показаться смешным, однако Целесс опустила глаза. Потом и вовсе сжалась, будто от холода. Мне стало жаль ее, захотелось обнять. Но ее угроза не могла выветриться из памяти так скоро. Я стоял у двери, наблюдая за подругой.

Что же с ней твориться? Все же подойдя к ней, обнял за плечи. Вспомнил день после ночи с Тайрен. Ну не могло это быть серьезно. Она же ребенок. У нее сотни лет впереди! На ладонь упала слезинка, и я удивленно наклонился. Целесс плакала.

Я сглотнул мгновенно вставший посреди горла ком. Девочка моя… никогда не мог терпеть ее слезы. Это она в детстве доводила меня до рыданий, но никак не наоборот. Я что угодно был готов сделать, лишь бы она прекратила плакать.

– Целесс…

Она шмыгнула носом.

– Ну что с тобой? Что я могу сделать? – я прижал ее к груди, гладя по голове. Самое прекрасное и невинное существо на этой подыхающей земле страдало в моих объятьях, и этого нельзя было допускать! – Все пройдет. У тебя века впереди, Целесс.

– Дурак, – сказала она, всхлипнув. Ну вот, опять обзывается.

– Хорошо, пусть дурак. Только не плачь, – согласился я, проводя по шелковым волосам. Целесс засмеялась сквозь слезы. Я и сам улыбнулся. Случайно обернувшись в зал, я уперся в глаза Арханцель. Миниатюрная властительница Зальцестера смотрела в упор сквозь людей и расстояние. Знала ли она, что твориться с ее дочерью? Я чувствовал лишь ее взгляд и никакого другого вмешательства.

– Твои родители знают, что твориться у тебя в голове? – усмехнулся я, платя ее же монетой. Целесс подняла лицо.

– Знают.

Я онемел, еще раз обернувшись к Арханцель, но не нашел ее.

– Прости меня, Андрес. Я сама не своя…

Я отошел на шаг от подруги. Целесс утирала слезы. Лучше молчи, подруга… Я отвернулся. Целесс взяла меня за плечо, но я скинул руку.

– Ты думала обо мне хоть секунду? – крикнул зло. Она отшатнулась. – Ты ланит, Целесс! Ланит! Для тебя это игра, опыт, флирт – что угодно. Я же – человек! Для меня связь с тобой – это на всю жизнь!

Она отрицательно замотала головой.

– Я знаю тебя с рождения. Кроме родителей… у меня никого нет роднее тебя. Неужели ты можешь так легко разрушить мою жизнь своей простой прихотью?

– Простой прихотью? – Целесс отошла еще на шаг. – Жизнь твоя… у тебя не будет никого кроме меня! – усмехнулась она сквозь слезы.

Я взглянул на бушующий за стеклом зал и перемахнул через перила балкона в сад.

– Андрес!!!

Я ушел в невидимость, шаг за шагом вдыхая свежий и сладкий запах яблоневого сада.

Присел под яблоней недалеко от тропинки. Набрав несколько яблок, вспоминал, как играл тут в детстве. Как Целесс набирала полный подол яблок, и мы прятались в шалаше у западной стены и устраивали настоящий пир. Не было ничего вкуснее яблок Императорского сада.

Сладкий сок наполнил рот. Я осмотрелся. Никакая невидимость не спасет, Целесс найдет меня по хрусту. Как жаль, что все это прошло и мы повзрослели…

– Поделишься? – Целесс подкралась сбоку и обняла яблоню. Я поднялся, выходя из невидимости. Какой прок от нее, если видоки видят, а псионики – чувствуют?

Развернув надкушенное яблоко, я поднес его ко рту Целесс. Она откусила, смеясь, как кусала тысячу раз до этого. Развернувшись спиной к стволу, она блаженно вздохнула. Я доел яблоко и запустил огрызок за спину.

– Ничто и никогда не изменит этого, Андрес, – говорила она тем временем. Я встал перед ней. Не верю.

– Ты никогда мне не верил. Людям свойственно недоверять ланитам в силу вашей природной слабости.

Природной слабости? Я хмыкнул.

– Именно поэтому существуют жесткие законы и физическая защита. Ты знаешь.

Да, я знаю. Целесс протянула руку к моей щеке одновременно с тем, как я прикоснулся к ее. Как прикасался тысячу раз до этого, как ласкал без задних мыслей, успокаивая или… просто любя. Я не верил себе. Не верил, что сдался, что подчинился, что преступаю запреты. Медленно, еще надеясь одуматься, я наклонился к подруге. Она была такой маленькой, даже ниже чем мама.

В одно мгновение я вспомнил наше детство, наши игры, наши тайны, наше общее взросление. У нас все было наше, кроме магии. И всю нашу жизнь я понимал, что Целесс – лишь моя. Хоть и были вокруг нее десятки подруг и друзей, а у меня – наоборот – никого кроме нее.