Читать книгу Генри Фокс и два часа до рассвета - Дарья Юдина - Страница 2

Лисса с наслаждением потянулась и открыла глаза. Да, кажется, это все – она выспалась. Сколько там времени? До рассвета еще почти два часа, как обычно.

По давно заведенной привычке Лисса начала перебирать в уме все те приятные занятия, которые ожидают ее сегодня – сначала чудесный освежающий душ, потом крепкий ароматный кофе… Потом проснется муж, и она сварит кофе для него. Лисса представила, как Генри будет сосредоточенно собираться на свою важную утреннюю встречу, а она станет нарочно отвлекать его легкомысленной болтовней. Он несколько раз рассеянно что-то ответит, а потом обреченно вздохнет, подойдет и скажет: «Вот что мне с тобой делать?..» Но Генри и так знает что, поэтому Лисса только улыбнется, а он обнимет ее – крепко-крепко! – и будет так держать несколько минут…

Это была очень приятная мысль. Лисса решила задержаться на ней и еще немного полежать в постели. К тому же она может понадобиться Генри…

Лисса повернулась на правый бок и вгляделась в лицо своего мужа. Он хмурился во сне. Ничего необычного, но по тому, как едва заметно подрагивали его плотно сомкнутые тонкие губы, Лисса могла заключить, что сон, который снился сейчас Генри, был страшным кошмаром. Вдруг он вздрогнул всем телом и еле слышно застонал. «Ох, бедный мой», – подумала Лисса и аккуратно придвинулась вплотную, крепко обняла, тихонько прошептала:

– Все хорошо… Все хорошо…

Нужно было действовать очень осторожно, чтобы не разбудить спящего. Тогда он сможет соскользнуть в другой сон и не вспомнит свой кошмар, когда проснется потом. С Генри такое случалось с завидной регулярностью, и Лисса уже мастерски научилась справляться с этим. Конечно, Питер сказал бы, что папе надо поработать с психотерапевтом, что постоянные кошмары – это не дело, но… Какому специалисту, пусть даже самому опытному, сможет доверить Генри все то, что сидит в его голове?

«Ничего, я рядом, я смогу его защитить…» – в очередной раз решила Лисса. Генри в ее руках уже успокоился, она чувствовала, как выровнялось и стало почти неслышным его дыхание. Лисса снова устроилась на своей подушке.

Вот теперь на его лице была настоящая безмятежность. Лисса залюбовалась своей работой и не сдержала улыбки. Ну до чего же миленький! Складки между бровями, почти никогда не пропадающие, когда Генри бодрствует, разгладились, морщинки вокруг глаз и около уголков рта скрадываются сумраком… Он как никогда похож сейчас на того мальчишку, на которого заглядывались все девчонки в школе! И если не всматриваться, почти незаметно, как ввалилось внутрь пустой глазницы правое веко…

Лисса посильней прищурилась. Эх, если бы она не видела так хорошо в темноте, ей было бы легко убедить себя, что перед ней семнадцатилетний Генри. Конечно, фигура у ее мужа уже совсем не юношеская («И это скорее плюс», – мысленно отметила Лисса), но лицо, лицо – то самое!

***

Сколько ей было лет, когда она впервые осознала, что влюбилась в Генри Фокса? Наверное, тринадцать. Значит, самому Генри и ее брату было по пятнадцать? Нет, все-таки раньше – двенадцать и четырнадцать, это больше похоже на правду. Или все же тринадцать?..

Они дружили с самого детства. Когда, в какой момент точно к детской привязанности добавилось что-то еще, что-то новое и взрослое, сказать невозможно. Но Лисса хорошо помнит, что вскоре после своего четырнадцатого дня рождения брат начал встречаться с Луизой. И именно с тех пор в их компании все стало чуточку сложнее. Куда-то пропала часть той искренности, что всегда была между ними. Мальчишки стали молчаливей, Лисса догадывалась, что они больше не делятся с ней абсолютно всем, что приходит им в голову, как это бывало прежде. У Рейна на лице появлялась мечтательная улыбка, когда он думал о своей девушке, а Генри, наоборот, начал хмуриться. Лисса иногда не знала, о чем говорить с ними.

За брата она была рада, он казался счастливым. А вот взрослеющий Генри вызывал у Лиссы неоднозначные чувства. Конечно, здорово было бы подурачиться с ним как раньше, а с другой стороны… Она ведь тоже уже была не ребенок, и в глубине души ей хотелось, чтобы Генри смотрел на нее по-особенному.

Но кто в своем уме влюбится в рыжую девчонку?.. Лисса всего лишь младшая сестра его лучшего друга, какие у нее могут быть шансы? Посмотрите на нее – второй год ходит в одном и том же платье и даже косметикой пользоваться толком не умеет!.. Но кто мог бы ее научить? Ведь не Рейн же…

Да, в школе Лисса была очень невысокого мнения о самой себе – слишком уж много было этого насмешливого фырканья за ее спиной в школьных коридорах. Рейн всегда говорил ей, какая она красивая, но ведь это Рейн, он ее брат – что он может понимать? Он ее очень любил и никогда не сказал бы дурного слова, даже если бы она надела на себя грязный мешок вместо обычной одежды. А Генри все молчал. Лисса совсем запуталась и уже не понимала, кто она все-таки для него – друг или просто сестра друга? Как он относится к ней?

Однажды она не выдержала и спросила об этом брата. Рейн посмеялся и сказал: «Глупенькая, мы же все такие же друзья! Почему ты думаешь, что что-то изменилось?» Дурак, сам на свидания ходит каждый день, а не понимает…

Ну и ладно, ну и не надо! Друг – тоже хорошо, даже лучше. С девушками потом расстаются, а друг – это на всю жизнь. Друг – это значит, как раньше. Но так, как раньше, тоже не получалось…

«Генри, почему ты опять куришь? Ты же говорил, что не хочешь быть, как твой отец?..»

Но он не отвечал, хмурился только и отходил в сторону, чтобы спокойно докурить свою сигарету…

Лисса догадывалась, что у Генри было что-то с девчонками из его параллели. Высокими, красивыми, взрослыми… Не настоящие отношения, как у ее брата и Луизы, а так, на один раз. Ни Рейн, ни сам Генри об этом никогда не говорили, и Лиссе от этого было только обидней. Подумаешь, какие тайны! Если уж она для Генри друг, мог бы и упомянуть.

***

Лисса вздохнула и аккуратно поправила светлую прядку, свесившуюся на лоб Генри. У него такие мягкие волосы, Лисса просто обожает запускать в них пальцы. Особенно когда они с мужем вот так лежат напротив друг друга и ей не приходится вставать на цыпочки, чтобы дотянуться до его макушки. Но не сейчас, конечно, пусть спит. Лисса лучше еще полежит и поиграет с этой упорно соскальзывающей вниз прядкой.

В школе у Генри всегда была короткая стрижка. Это потом у него появилась гениальная идея, что, отрастив волосы немного длиннее, можно одним быстрым движением сбросить их на лицо и избежать таким образом неловкой ситуации, если кто-то случайно застанет его без повязки. Наверное, сейчас его бы уже не смутило такое, но Генри привык к своей прическе, и Лисса подозревала, что он не сменит ее теперь до самой смерти. И хорошо, ему очень идет… Ну а в школе ему еще не нужно было ничего прятать, с его прекрасными голубыми глазами все было в порядке.

Все-таки?.. Нет, все-таки поцеловал он ее первый раз еще до того, как с ним это случилось. Хоть Лиссе и казалось иногда, что все только приснилось ей, но она упорно гнала эту мысль. Нет, у Генри Фокса были чувства к ней прежде, чем он лишился глаза и его самооценка резко ухнула на самое дно. Потому что иначе было бы слишком обидно…

***

Это случилось уже во время Тьмы.

Генри и Рейн как раз окончили школу, им было, получается, по восемнадцать, и тут это – недели, месяцы без солнечного света. Просто Тьма…

Сначала, когда еще с домом все было в порядке, было только тревожно. После того как пропал дядя Райт и к ним забрались мародеры, стало уже страшно.

Очень страшно. Лисса сидела одна в их маленьком подвальчике и боялась. Рейн надолго уходил к Луизе, Генри без него появлялся очень редко. Одиночество было хуже всего. Наплевать бы и на постоянную темноту за окном, смешавшую в одну кашу дни и ночи, и на скудные, грозившие скоро закончиться, запасы еды, и на неизвестность впереди… Если бы только кто-то был рядом.

Своих родителей Лисса не помнила, и Рейн всегда был с ней, когда Лиссе это было нужно. Ей хватало его любви и заботы, она почти не чувствовала себя сиротой – ведь Рейн так крепко обнимал ее и так убедительно шептал, что все будет хорошо… Но вот у него теперь была Луиза, теперь он шептал эти слова ей. Лисса изо всех сил старалась простить брата за это, но ей было так плохо, так одиноко, так страшно…

Однажды – кажется, это были еще только первые недели Тьмы – она сидела в подвальчике и плакала. Ей овладело такое отчаяние, что сдерживаться было невозможно. Лисса даже не заметила, как в подвал кто-то спустился.

– Лисса? – это был Генри. Он стоял на нижней ступеньке и встревоженно смотрел на нее.

Вместо ответа Лисса только сильней заплакала. И вот тогда он подошел к ней, решительно обхватил за плечи и прижал к себе… Потом, Лисса точно не помнит почему, она подняла на него свое лицо, Генри быстро поцеловал ее в губы, а мгновение спустя ее нос уже снова утыкался в его рубашку. Щекой она чувствовала, как бешено стучит его сердце.

Все тут же вылетело у нее из головы. Лисса, кажется, даже забыла о том, кто она и где находится. Если Генри что-то говорил ей, она не слышала. Только это частое глухое «тук-тук-тук-тук!» под его рубашкой и одна единственная мысль в голове: «Неужели мне не показалось? Неужели Генри Фокс сам поцеловал меня?!» Это совсем не по-дружески и даже не по-братски! Только не испорти все, Лисса!..

Но они просто еще немного постояли так, а потом он ушел, так и не сказав ничего толком.

После того случая Генри надолго пропал, она не видела его несколько недель и не знала, что с ним. Лисса стеснялась спрашивать Рейна, она боялась узнать, что Генри больше не приходит из-за нее. «Глупая дурочка, навоображала тут себе!» – думала она.

Время от времени Рейн брал Лиссу с собой к Луизе – у него были напряженные отношения с ее мамой, а Лиссе удавалось смягчить сердце этой строгой женщины. Иногда Рейн оставлял девушек вдвоем, а сам отправлялся по своим делам – чтобы прокормить себя и сестру Рейну приходилось искать работу. С этим в те времена было особенно сложно…

Лисса и Луиза были вежливо дружелюбны друг с другом, но сойтись по-настоящему не могли. Лиссу тяготила компания хрупкой, всегда немного нездоровой Луизы. У нее был мечтательный взгляд, она любила говорить о книгах, которые недавно прочитала, а Лиссе даже их названия были незнакомы. Чтобы не сидеть постоянно с этим странным существом в одной комнате, Лисса вызывалась помочь им с матерью по дому или сходить куда-нибудь по их поручению. Все это было намного лучше, чем дрожать одной в своем подвале.

Но с некоторых пор Рейн вдруг стал запрещать сестре покидать их дом.

Опять было страшно, опять было одиноко… Как-то Лисса не вытерпела и взмолилась:

– Рейн, ну пожалуйста! Можно я пойду к Луизе? Я тут с ума схожу, разреши мне выйти!

– Нет! – резко ответил брат. – Это слишком опасно!

– Опасно? Ты все боишься, что кто-нибудь нападет на меня? Но, Рейн!..

– Да, боюсь!

– Пожалуйста!

– Нет! Я сказал! Вот Генри… – он вдруг осекся.

– Что «Генри»? – у Лиссы нехорошо екнуло в груди. – Рейн, что с ним?

Рейн виновато взглянул на нее исподлобья.

– Его сильно поранили, Лисса. Я же говорю тебе, что на улицах сейчас очень опасно…

– Ох!.. Но почему ты мне раньше не рассказал?! Как он?

– Уже лучше. Прости, сестренка, я не хотел, чтобы ты переживала…

Бедный, бедный Генри! Проклятая Тьма, проклятые сошедшие с ума люди, проклятый бездушный город… Пока Лисса сидела в безопасности, предаваясь мечтам о любви, как героиня какого-нибудь дурацкого Луизиного романа, Генри было плохо и больно. Какая разница, поцеловал он ее тогда или нет и будут ли они когда-либо встречаться?! Главное то, что он, ее друг и один из самых близких людей, страдал где-то там, в своей квартире, а Лисса даже не знала об этом! Что, если бы он погиб? О нет, только не это!..

Потом Рейн привел его к ним в подвал, и Лисса так была рада видеть Генри, что, забыв о том, как ей было неловко последние пару лет прикасаться к нему (потому что это вдруг стало значить очень много), кинулась ему на шею и едва удержалась, чтобы не заплакать. Генри неловко обнял ее, он, казалось, был обескуражен такой бурей эмоций.

Лисса жадно всматривалась в его лицо, перевязанное широкой некрасивой повязкой. Лисса едва замечала ее, мельком только подумала: «Надо будет сделать для него что-нибудь посимпатичней» и все пыталась понять, что у Генри на уме. Он смотрел настороженно и часто отводил взгляд.

О чем они тогда говорили? Сейчас уже и не вспомнить…

Вдруг Генри смущенно улыбнулся и достал из кармана небольшой мешочек.

– Вот, мама где-то раздобыла, – сказал он. – Угощайтесь.

– Ого, орехи! Вот это да! – поразился Рейн, запуская руку в мешочек.

Лисса тоже зачерпнула горстку. Тогда это было чем-то невероятным, лакомством, которое невозможно больше достать – продовольственный кризис был уже в самом разгаре.

Они грызли орешки, переглядывались, улыбаясь, и болтали так безмятежно, будто ничего плохого не произошло. Все трое, они соскучились по своей компании и были рады снова оказаться вместе.

Лисса отметила про себя, что Генри изменился. Он казался не таким уверенным, как раньше, его движения были скованными, голос – тихим. «Переживает из-за своей внешности», – поняла Лисса. Потом понаблюдала за ним еще и заключила: «Ну и дурак. Подумаешь, повязка. Он же все равно красивый…»

– Последний орешек остался, – сказал Рейн, кивая на раскрытый мешочек, лежавший на столе перед ними. – Генри, это тебе, мы и так с Лиссой все съели!

Генри усмехнулся и потянулся к мешочку, но промахнулся, и его пальцы ткнулись в лакированное дерево старого стола.

Лисса не сообразила сразу, что произошло. Генри резко отдернул руку и спрятал ее в карман, сердито нахмурился. Лисса удивленно моргнула и хотела спросить, что с ним, но Рейн ее опередил.