Читать книгу Поцелуй в подарок - Даша Art - Страница 4

POV Ася

Почему я сейчас напоминаю мышонка Джерри? Я тихо и медленно открываю дверь своей норки. В прихожей пусто. Я кидаю быстрый взгляд на лестницу, ведущую на второй этаж. Никого.

Фуф, позволяю себе расслабить спину. Из кухни доносится звук закипающего чайника. Я делаю два шага назад, но потом напоминаю себе, что не сделала ничего плохого. Лёша ведь сам предложил мне переночевать здесь, я не напрашивалась. Но всё-таки тому парню, завалившемуся ночью со своей подружкой, моё присутствие здесь пришлось не по вкусу. Ну, что ж, меня ведь не надо есть, так что…

На кухне только Лёша. Он стоит ко мне спиной, тщательно орудуя ложкой в небольшой миске.

– Доброе утро, – здороваюсь я.

Кухня в разы отличается от той, что у нас с мамой. Первое, что я отмечаю, – это отсутствие стола. Вместо него посередине круговая барная стойка, с отверстием в центре – непонятно для чего. Стена, находящаяся напротив входной двери и стена, прилегающая к ней справа, заняты встроенным, кухонным гарнитуром. Красивый чёрный глянец. Как по мне, так слишком темно, но, надо, признать, что выглядит очень дорого. Хотя, наверняка, не только выглядит, но и стоит.

Я окинула комнату взглядом. Из техники здесь есть всё: холодильник невозможным размеров, варочная панель, духовка, микроволновка, тостер, соковыжималка, блендер, кофемашина и ещё куча всякой неизвестной фигни, которым я не знала ни названия, ни предназначения.

– О, уже проснулась, – Леша обернулся, чтобы улыбнуться мне. – Доброе утро. Не спится?

Да уж, поспишь тут. Не могу сказать, спала ли я после того, как вся честная компания удалилась из комнаты. Я слышала, как Леша что-то объяснял незнакомому парню, и как тот в ответ фыркал. Когда голоса стихли, я просто прислушивалась к каждому шороху, ожидая, что всё повторится.

Я немного поспала, когда начало светать. Но уже в шесть утра мой мозг пробудился, отказываясь признавать, что ещё слишком рано.

– Да, – киваю я, – что-то не хочется. Что ты делаешь?

– Хочу приготовить сырники, – Лёша шевелит ложкой, показывая, что дела идут не очень хорошо.

Я подошла к нему, встала рядом, чтобы заглянуть в миску, стараясь не обращать внимания на внезапно затрепетавшие ноздри, уловившие приятный хвойный мужской аромат.

– Жидко слишком, – говорю я, протягивая руку к ложке. – Дай мне.

– Ты умеешь? – удивляется Лёша.

– Конечно, – робко улыбаюсь я, потупив взгляд под его мягким взором. – Лучше всё-таки получаются оладушки или панкейки, но и сырники выходят сносные. Давай я приготовлю.

Лёша отпускает столовый прибор, отступая назад, освобождая мне доступ. Я беру ложку в руку – ого, горячая какая.

– Сильно же ты взбил творог, – против воли усмехаюсь я.

– А что не надо было? – хмурится он.

– Это же не блины. Творог не взбивают, достаточно просто размять комочки вилкой.

– Да? Чёрт!

Я подсыпала муки, снова перемешала. Достаточно.

– Можешь поставить сковороду на плиту, налить немного масла?

– А, – Лёша почесал макушку, видимо, вспоминая, где у него находятся сковородки, – сейчас.

Он выполнил мою просьбу. Я насыпала немного муки на разделочную доску, принялась катать творожные шарики, затем обваливать их в муке, придавливая, после чего уже опускать на скворчащую сковороду.

– Почему ты встал так рано? – спрашиваю я. – Тоже не спится?

– Нет, – хмыкает он, – я бы с удовольствием поспал. Но ещё неделю работаю, а потом снова за учёбу.

– Работал на каникулах вместо того, чтобы отдыхать?

Я почему-то думала, что обеспеченным парням, живущим в столице, не нужно работать. Они только и делают, что тусуются. Но Леша явно не такой – Кире повезло.

– Ну, мои родители не такие лояльные. Отец хочет, чтобы я сам понял, как зарабатываются деньги.

Я удивленно поднимаю брови, Леша смеется.

– Нет, не то, что ты подумала. Они меня обеспечивают, но и работать я должен.

Сложно все, и я даже не собираюсь в это вникать.

– И ты решил приготовить сырники перед тем, как уйти на работу?

– Ага, – улыбнулся Лёша, – хотел сделать Кире приятное.

Где-то глубоко внутри кольнуло. Блин, нельзя завидовать! Это нехорошо! И никакой пользы от этого чувства нет – оно только разъедает сознание. Ненароком можно свернуть не на ту тропу, двигаясь за кем-то, повторяя его движения. Я верю, что у каждого своя судьба и каждому уготована своя безумная любовь, поэтому нельзя смотреть на чужого мужчину, пусть он и красив, и добр, и умен.

– Ой, извини, я испортила твой сюрприз. – Я виновато поджимаю губы.

– М-м-м, – протянул Лёша, – как вкусно пахнет. Если бы не ты, то эта смесь отправилась бы в мусорку. У меня бы не получилось. А так хоть сырники все-таки окажутся на столе.

Я заботливо перевернула каждый сырничек. Они не успели сильно поджариться, но уже позолотели. Теперь у меня на сковородке шесть маленьких солнышек – отличное начало дня…

– Лёха, только не говори, что сегодня пятница! Твои кулинарные эксперименты вновь воняют на всю квартиру!

Беру свои слова обратно, это не отличное начало, и день, похоже, будет и того хуже. На кухню вразвалочку входит высокий парень. Вчера я плохо его рассмотрела, помешал испуг. И хотя при виде него я невольно сжалась, все же смогла ненавязчиво окинуть его взглядом.

Он выше Леши сантиметров на пятнадцать – не меньше. Сейчас на голове полный беспорядок, хотя я почти уверена, что его прическа называется Гитлерюген. Бока короткие, а основная масса волос должна быть зачесана вверх, набок, назад – тут уж кому как больше нравится. Сейчас же вся копна падает на его лицо. Но даже так можно увидеть, что глаза у него темно-карие, почти чёрные. Он недовольно взирает ими на меня и Лёшу.

У его носа вогнутая спинка и крупный закруглённый кончик. Его он сейчас очень усердно морщит, словно аромат сырников вызывает у него рвотные позывы. Подвижные брови и губы скорчены в гримасе неприязни.

– О, пардон, Леха, – парень останавливается, замечая меня у плиты, – ты ещё кто?

– Яр! – резко отвечает Леша. – Не прикидывайся! Я ведь знаю, что ты вчера не был пьян, поэтому всё прекрасно помнишь!

– А, так это твоя заморская принцесса? – Он сделал в воздухе кавычки. – Не ожидал от тебя, брат, не ожидал.

– Это не Кира, – выдохнул Лёша. – Это Ася, её подруга. Не заставляй меня повторять, Яр. Я тебе вчера уже объяснил ситуацию Аси. Отнесись к этому с пониманием. Хотя бы раз подумай не только о себе.

– А, – продолжает ехидничать Яр, садясь на барный стул, – так это она? Ну мало ли, может, пока я спал, ты успел ещё кого-то подобрать? Лёх, честное слово, ты меня удивляешь. Я терпеливо относился, когда ты приносил котят там или щенят. Но девушек… мы ведь не можем налить ей молока, пока выставляем объявление о том, что она ищет новый дом?

– Что? Это я бездомная? – вспыхиваю я, затем бледнею.

– Яр, твою мать, что с тобой? – рычит Лёша. – Ася, не обращай на него внимания! У него кретинизм обострился! Яр! Чтобы больше я такого не слышал!

– И что ты сделаешь? А? – хмыкает он, ничуть не раскаиваясь. – Позвонишь моим родителям? Ага, давай. Потом не забудь рассказать, что в этой квартире теперь обитают две деревенские девушки.

Он так довольно скалится, будто победил. Я испуганно посмотрела на Лёшу. У него будут проблемы из-за меня? Я открыла рот, чтобы спросить об этом и сказать, что сегодня же исчезну.

– Даже не думай, – обращается он ко мне, видимо, прочитав всё по моему лицу. – Мне пора на работу. Но я хочу видеть тебя здесь, когда вернусь. Дождись меня, хорошо? А его не слушай. Вот. – Он протянул мне ключи, лежавшие на столешнице. – Можете погулять немного с Кирой, посмотреть город. Только не уходи никуда. Договорились?

Я киваю, а Лёша еще раз бросает строгий взгляд на Яра, получая в ответ лишь кривую ухмылку, разворачивается и движется к выходу.

– Во сколько? – спрашиваю я, быстро выбежав за ним в прихожую. – Во сколько ты придёшь с работы?

– В шесть. Дождись.

– Хорошо.

Мне приходится вернуться на кухню, чтобы дожарить сырники. Я беру один из тех, что уже немного стыли, откусываю. М-м-м, совсем неплохо. И творог вкусный, хотя жуётся он с трудом из-за кома в горле.

– Хочешь? – спрашиваю я парня, дрожащим голосом. Мама учила меня быть вежливой даже с теми, кто выказывает явное недоброжелательство.

– Я не завтракаю, – кривится Яр, смотря на тарелку с сырниками. – Кофе мне налей.

Я сжимаю зубы, проглатывая раздражение. Мне ведь нужно с ним поладить – кто знает, сколько я здесь пробуду? Я беру чашку, наливаю кофе из кофемашинки.

– Какая услужливая, – фыркает он. – Даже не думай подмазываться ко мне. Я тебе не добренький Лёшик, понятно?

Я вновь поворачиваюсь к сковороде, закусываю губу, чувствуя, как глаза уже щиплют слёзы.

– Вот только не надо строить из себя оскорблённую невинность! – начинает злиться Яр. – Приехала тут! Что? Все должны встречать тебя с распростёртыми объятиями? Здесь таких деревенских клуш навалом.

Ничего другого я и не ожидала от богатенького мальчика-мажора. Обидно не то слово. Я чаще моргаю, чтобы удержаться и не пасть в его глазах ещё ниже.

Я быстро скидываю последний сырник со сковородки, ставлю её в раковину, не обращая внимания на клубы пара, появившиеся от столкновения горячего металла и холодной воды.

– Сумасшедшая, что ли? – Рычит возле моего уха Яр, выхватывая шипящую сковороду из моих рук. – Я не собираюсь отвечать за твои травмы! У нас есть посудомоечная машина!

Он отталкивает меня, чтобы добраться до техники, встроенной в нижний шкаф, открывает машинку, закидывает туда сковородку, после чего со всей силы захлопывает. Я наблюдаю за ним сквозь пелену непролитых слёз. Как только он вновь смотрит на меня, поворачиваюсь, быстро обхожу островок барных стоек, чтобы скрыться в комнате.

Я плачу словно маленький ребёнок, размазывая сопли по лицу. Прошли всего сутки после того, как я с радостью выпорхнула из родительского гнезда, и уже была бы не против вернуться обратно.

– Нет! – хриплю я. – Нет! Я не буду звонить маме!

Рассказать маме, попросив у неё помощи – это равносильно признанию того, что сама я ничего не могу. Мама не станет мне помогать, она просто заберёт меня домой. И навсегда останусь под её мягким крылышком. Осознание этого не даёт мне сдаться – я отбрасываю от себя телефон, затем делаю глубокий вдох, вытирая слёзы ладошками.

Ася Баброва не сдастся!

Папа всегда говорил, что бобры не только добры, но ещё и сильны!

И никакие слова мажорчика меня больше не зацепят!