Читать книгу Спасти душу человеческую - Давид Ибрагимов - Страница 5

В доме было темно и ужасно холодно в тот памятный зимний вечер, электричество отключили. Я сидел облокотившись на стенку и наблюдал бездумно за секундной стрелкой кварцевых часов. Мама, как обычно, возилась за кухонным столом, маленькая свеча на столе горела так, будто вот-вот погаснет… Ринат играл со шнурками своих ботинок, ему тогда было годика два, и это было его любимое занятие… Вдруг кто-то громко постучал. Все уставились на дверь, так как у нас была только одна комната.

Постучали еще раз… Мама быстро подошла к двери и, даже не спросив, кто к нам пришел, сорвала дверной крючок (видимо, она почувствовала).

Дверь открылась, в комнату вначале влетели хлопья снега, отчего стало еще холодней. Затем вошел отец. Правою рукой держа фонарик и направляя его лучи на своё лицо, он с улыбкой «шесть на девять» громко и радостно произнес:

– Добрый вечер!

Мама немного опешила от увиденного, но все равно нежным голосом сказала:

– Дорогой, ты вернулся!

Родители крепко обнялись.

Я тогда подумал – опять подвыпивший, приперся и стоит, улыбается… Отец вскоре подошел ко мне, сел на корточки, опустил свои руки мне на плечи, посмотрел на меня. Наверное, он заметил мой недовольный взгляд, но все равно произнес радостно:

– Сынок, теперь мы будем богатыми.

Я посмотрел на него вопросительно, тут и мама подошла со словами:

– Что?

А братик наблюдал за нами беззаботно, как это и положено у малышей.

…Вскоре мы узнали, что отец познакомился с одним человеком, который предложил ему работу водителя-дальнобойщика в Соединенных Штатах Америки.

Помню, мать долго уговаривала отца остаться с нами. Но он был непоколебим. В день отлета мы все, конечно, оказались в аэропорту. Все были грустны, предчувствуя долгую разлуку. Посмотрев на меня перед отлетом, папа улыбнулся и сказал:

– Сынок, не обижайся за тот удар. Я туда поеду и куплю все, что нужно: мопед, лучшую одежду… Все, что ты хочешь, куплю!

Отец заглядывал мне в глаза в надежде, что я его прощу… В глубине души я и сам чувствовал, что виноват, обозвав его сиротой, но вида по-прежнему не показывал. Я просто стоял, как вкопанный. Было заметно по глазам папы, что он прячет за улыбкой свою грусть. Наверное, от тяжелого сиротского детства и непростой взрослой жизни, да и я все время канючил: «Хочу то, хочу это, почему мы бедные?»

Вот только я тогда этого не понимал. А отец не мог себя простить, что ударил меня, ведь когда-то он дал себе обещание в детском доме, что никогда не будет бить своих детей.

Папа, в последний раз заглянув мне в глаза, прослезился и обнял сильно… Затем, похлопав меня по плечу, он сказал:

– Прощай, сынок, береги маму!

И стало мне в тот момент не по себе от сказанных слов…

Вдруг мама приблизилась с братиком на руках, мы обнялись вчетвером… Объявили посадку, отец собрался с силами, повернулся и пошел… Мы долго смотрели ему вслед, но мама не выдержала и побежала за ним с маленьким Ринатом на руках… Папа словно почувствовал и обернулся весь в слезах. Они крепко обнялись, – у меня даже потекли слезы…

Отец начал присылать деньги уже спустя месяц после отъезда в США. Конечно же, мы радовались, что теперь будем жить в достатке, он писал трогательные письма матери (обычно он называл ее «дорогая», а когда сердился, то звал официально по имени – Лейла):

«Дорогая моя! Я знаю, что никогда не забуду наш последний вечер… Я сильно скучаю…, Извини, что мы иногда ругались, ведь это перестройка во всем виновата, она раздавила наши чувства. Оказывается, быт съедает многое, но я люблю тебя, несмотря ни на что.

Спасибо, тебе за все, дорогая, за то, что ты переносишь со мной тягости жизни! Ты та, ради которой я преодолевал бы любые жизненные преграды…

Как Ринатик, как у него здоровье? Чем занимается? Тебя слушает? Вырос, наверное, уже? Как там Давид, не обижается на меня? Он, наверное, рад, что ему все купили…

Детям привет передавай, скажи, что я их сильно люблю. Лейла, не балуй их там, хорошо?

Как приеду в штат Иллинойс, обязательно напишу. Твой Ибрагим».