Читать книгу Баллада о Максе и Амели - Давид Сафир - Страница 11

Эти собаки нашли друг друга. Я это чувствовала. Чувствовала благодаря нитям, которые связывают наши души друг с другом. Я лежала, вытянувшись, на скамье, стоявшей на торговой улице в Гамбурге, небо над которым было занавешено облаками. Здесь было не так жарко, как в том месте, где я сделала свои первые шаги по земле, однако и не так прохладно, как в Ирландии, где мой последний ребенок замерз насмерть голодной зимой, в то время как тело его горело от жара. Шон. Если мне не изменяет память, его звали именно так. Ему было пять лет от роду. Когда я хоронила своего сына в замерзшей земле, в которой выкопала яму при помощи кирки, я поклялась, что у меня никогда больше не будет детей.

Прохожие не удостаивали меня даже мимолетным взглядом. Они обходили стороной скамью, на которой я лежала. Может, у них вызывал отвращение исходящий от меня запах, а может, они боялись, что я начну клянчить у них деньги. Однако мне было наплевать на деньги, потому что они не смогли бы ослабить мою боль. Ее могла бы облегчить только классическая музыка, да и то ненадолго. Когда я ее слушала, я пребывала в гармонии со своей собственной вечностью. Поэтому в свои предыдущие три жизни я училась играть на скрипке, пока не стала в этом – самом абсурдном из всех – столетии владеть им мастерски. В свои лучшие времена я была первой скрипкой в симфоническом оркестре польского радио, а во время Второй мировой войны – в различных кафе в гетто города Лодзь и затем в концлагере. Там я каждый божий день проклинала судьбу за то, что в этой жизни моя бабушка оказалась еврейкой. Изнемогая от голода и с трудом перебирая занемевшими от холода пальцами, я преподносила свое искусство офицерам концлагеря до того ноябрьского дня, когда эсэсовец раздробил мне молотком ладонь, потому что счел неудачным исполнение концерта Бетховена для скрипки, который лагерный оркестр вообще-то исполнял лучше всего. Конечно же, его нападки были ничем не обоснованы. Этот эсэсовец просто слишком много выпил, а потому вообще не соображал, что делает.

Когда я вспоминала о том ударе молотком, у меня начинала болеть ладонь. Фантомные боли моего предыдущего тела время от времени меня беспокоили. Ладонь моей руки теперь была меньше. А еще она была очень грязной из-за жизни в лесу. Пришло время помыться, подстричь длинные волосы, раздобыть себе одежду, автомобиль и нож и отправиться на охоту. Охоту на собак.