Читать книгу Знаменитый Каталог «Уокер&Даун» - Давиде Морозинотто - Страница 2

Всё началось с убийства мистера Дарсли.

Хотя нет. Если разобраться, всё началось ещё раньше, в тот день, когда мы закончили каноэ.

Отличное у нас получилось каноэ! Мы несколько месяцев искали подходящее дерево, пока не наткнулись на здоровенный кипарис, росший у болота. Потом долго кромсали его топориком (точнее, рубил я, ну и Жюли немного, пока Эдди ныл, что нечего женщинам валить деревья, а Тит пялился на нас, не говоря ни слова. Хотя если по правде, то Тит вообще всегда молчит).

Повалить кипарис – это только начало, в нём ведь ещё надо выдолбить четыре сидячих места. А потом гладко выстругать ствол и как следует отшлифовать – мы шкурили его мелким песком с одного конца до другого чуть ли не до крови в ладонях.

На всё это ушли месяцы – ещё и потому, что хранить каноэ мы решили в Убежище, а это довольно далеко от дома, и я мог заскочить туда лишь вечером после заката, ну или когда мама разрешала погулять – а такое разве бывало?

В тот день, например, я всё-таки решил удрать без разрешения. Наврал маме, что иду на ферму к Фабронам помогать с починкой сарая, а сам смылся в Убежище. Это что-то вроде хижины, которую мы с ребятами из банды соорудили прошлым летом. Она находилась как раз на краю байу – большущего зелёного болота, прикрытого густой сеткой болтающихся лиан, над которыми зависло облако здоровенных комаров. А ещё из-за этого болота и весь наш край называют байу.

Сама хижина, конечно, не ахти – кособокая соломенная крыша да земляной пол, – но ведь никто, кроме нас, не знает о её существовании! А это самое главное. Постепенно мы даже натащили в неё кучу никому не нужного барахла. Добраться до неё можно на лодке или пешком – через Трухлявый мост и короткую, но дико опасную тропу, ну, где зыбучие пески. Говорят, там уже сгинуло невесть сколько народу.

Ясное дело, нас в это место тянуло со страшной силой. Добраться до Убежища уже само по себе было приключением (хотя, если честно, мы-то отлично знали потайную тропинку на болоте). Вот и тогда я примчался сразу после обеда и застал там Жюли и Тита, которые уже работали над каноэ, оттачивая последние детали.

Жюли и Тит – брат и сестра, но держу пари, с первого взгляда это и в голову никому не придёт. Жюли моего возраста и очень красивая. Не то чтобы я в неё влюблён и всё такое, просто все в посёлке так считают, поэтому и называют её Жоли, «красотка». Жоли Жюли, Жужу. У неё рыжие волосы, веснушки, тёмные глаза и забавная щербинка между передними зубами. Что до Тита, так он весь шоколадного цвета, волосы у него жёсткие, кудрявые. И маленький такой, и по возрасту, и по росту, так что все называют его Петит – «малыш». Сокращённо Тит.

Короче, Жюли была белой, а Тит – чернокожим, и то, что они всё-таки брат и сестра, автоматически ставило мать Жюли в очень нехорошее положение – «продажная женщина, шлюха», как поговаривал мой брат Чак, заявляя в придачу, что небось именно потому-то Тит и родился таким полудурком. Но я-то знаю, что всё это враки – Тит куда умнее прочих. Просто он предпочитает молчать. Он смотрит, слушает и никогда не говорит. Может, он давно понял, что много болтают одни дураки. Например, мой братец Чак – так тот вообще не умолкает ни на минуту.

Тит спокойно сидел себе на старом пне, а Жюли скребла ножом корпус каноэ. Она как раз заканчивала вырезать на нём название: «Гроза морей». Незаметно от них я скользнул в Убежище, где пахло плесенью и гнилым илом. Жужу оставила на земле свой конопляный кисет, я тут же схватил его, выудил жменю крошеного табака и набил трубку. Потом вышел и с трубкой в зубах уселся перед Убежищем, не скрывая улыбки. Вот тогда-то Тит меня и заприметил – я ж говорю, что он не дурак, – и тут же ткнул в меня пальцем.

Жюли бросила работу, подняла голову и вытерла потный лоб подолом юбки. На мгновение передо мной мелькнули её бледные ноги, и внутри всё словно перемешалось. Рядом с ней на меня частенько что-то накатывало.

– Те Труа! – крикнула она. – Ты стащил мой табак!

Ну да, Те Труа – это я, и в тот момент я дьявольски (как мне показалось) ухмыльнулся и вскочил на ноги.

– Да ладно тебе, я даже не разжёг трубку! Дай-ка мне лучше нож, не то мы и до завтра не закончим.

Ага, так Жюли и разогналась уступить мне нож. Хочешь не хочешь, пришлось строгать весло.

Тут приплёлся Эдди. Эдди-Кузнечик, или Эд-очкарик, мой лучший друг. Эд на год старше меня и на ладонь выше, но он такой худосочный, что, когда мы дрались, я всегда укладывал его на лопатки. Светлые волосы Эдди напоминали торчащие волокна сахарного тростника, а старые очки были связаны за дужками бечёвкой. В байу ни у кого, кроме Эда, вообще не было очков – его отец, доктор, специально ездил за ними аж в Новый Орлеан.

– Что-то скверно я себя чувствую, – простонал Эдди, усаживаясь на пень рядом с Титом. – Наверное, у меня температура.

У Эдди вечно поднималась температура. И он вечно плохо себя чувствовал, иногда даже бредил – и говорил, что в такие мгновения он слышит голоса болота и понимает тайный язык зверей. Ясное дело, сплошные враки.

Как бы то ни было, если Эдди говорил, что у него температура, никто и ничто не могло заставить его взяться за работу, поэтому мы с Жюли молча переглянулись и продолжали работать сами. На отделку ушло ещё несколько часов, зато до заката каноэ было готово. Вот она, лучше некуда – гладкая красавица лодка, которая по скорости могла заткнуть за пояс хоть межокеанские корабли, это уж точно.

Так как постройка каноэ – целиком моя заслуга, мне и следовало первым спустить его на воду, но Жюли почему-то и слышать об этом не хотела, и Эдди тоже, а Тит так вообще неизвестно зачем уже залез на борт, и выпихнуть его оттуда не было никакой возможности.

Тогда мы решили, что спустим каноэ на воду все вместе, и стали отталкивать его от берега. Каноэ держалось на воде просто отлично, даже чуть выше предполагаемого, и мы все вскочили в него друг за дружкой. Я пристроился стоя и начал медленно грести, стараясь не врезаться в редкие островки и стволы деревьев, словно растопыренные пальцы, неожиданно поднимавшиеся из застоялой воды.

День стоял душный и жаркий, солнечные лучи застревали среди листвы и раскрашивали болото изломанными тенями. Я продолжал грести, пока Убежище не исчезло из виду, и лишь затем, уставши, присел, чтобы разжечь давешнюю трубку.

– Давай сюда, – сказала Жюли. – Как-никак табак-то мой.

– Я не буду, у меня температура, – вставил Эдди.

Пока Жюли разжигала трубку, я насадил на удочку свою фирменную наживку на рыбу-призрак, которую сам и смастерил, и поверьте, она была куда лучше, чем фирменные крючки из Каталога.

– Осторожно, – предупредил Эдди. – Эта часть байу опасна, я слышу странный шёпот.

– Опять враки, – бросила Жюли.

– А вот и нет. Из воды доносится зловещий шёпот, бормотание и свист. Можете мне поверить, это мокасины, их тут сотни.

Водяные мокасины – это болотные гадюки, и очень ядовитые: один их укус может укокошить насмерть любого. Но в то, что их тут сотни, я, конечно, не верил, да и вряд ли эти твари повелись бы на мою наживку. А вот на стеклянного сома она в самый раз, и поздоровее бы!

Я забросил поплавок и устроился поудобнее, перекидываясь байками с остальными. Эдди рассказал, что этой ночью у мадам Бушер начались схватки и она родила девочку, только та оказалась с шестью пальцами на левой руке, что было дурным знаком. В жизни не встречал никого, кто так охотно верил бы всяким глупостям, как Эдди-Кузнечик!

Жужу похвасталась, что едва не поймала гигантскую черепаху, которая чуть не оттяпала ей ногу. Скажи это любая другая девчонка, я бы не поверил ни единому слову, но Жюли я знал хорошо, и если она сказала, значит, так оно и есть.

Тут удочка дёрнулась и чуть было не упала в воду, но я вцепился в неё как раз вовремя.

– Клюёт! – завопил я. – Да это сущий монстр, во как тянет!

Эдди, желая помочь, подскочил ко мне, но я велел ему сидеть и не дёргаться – ещё перевернёт каноэ, и вывалимся все в воду. Враки враками, а болотные мокасины тут и правда могут водиться. Сам я покрепче упёрся в лодку широко расставленными ногами, стиснул удилище и приготовился к долгой борьбе. Гигантский стеклянный сом, как пить дать! Самый огромный из всех, что попадались на этом берегу байу.

Увы, я ошибался. Наживка оказалась на поверхности после первого же рывка, а на крючке вместо огромной рыбины болталась грязная и дырявая жестяная банка.

– Фу, да это просто жестянка от томатной пасты, закинь её подальше, – сказал Эдди.

– Дурак, – тут же ответила ему Жюли, – мы можем сделать из неё фонарь для Убежища.

– Точно, и будем приходить по ночам, – поддержал я.

– Но по ночам здесь черти шастают! – воскликнул Эдди.

– Опять врёшь, – не сдавалась Жюли.

– А вот и нет! Они бродят по болоту, как голубые огоньки!

Похоже, разгоралась ссора, но маленький Тит что-то промычал, протянул руку и первым ухватил жестянку. В ней что-то звякнуло.

– Дай-ка взглянуть, – сказал я.

Выхватив банку из руки Тита, я вывалил её содержимое на дно каноэ. Сперва оттуда вылилась вода вперемешку с илом, потом вывалились три монеты. Три долларовые монеты, блеснувшие на солнце, словно три крошечные искры.

– Три доллара! – воскликнул Эдди и протянул руку.

Я тут же врезал ему в плечо, и он чуть не упал в болото.

– Не лезь, – предупредил я. – Это я их выловил!

– Но удочка же моя!

– Зато наживка моя!

– А каноэ общее, – вмешалась Жюли. – И если бы не я и не Тит, то вы бы давно выбросили эту банку вместе с монетами.

Мы смотрели на сияющие монеты, пока не начало резать глаза.

– Каждый может взять по монете… – пробормотал Эдди.

– Но монет всего три, а нас четверо, – заметил я. – Хотя Жюли и Тит все равно родственники.

– За доллар можно, конечно, купить что-то стоящее, – задумалась Жюли. – Но три доллара – это уже настоящее богатство! Я считаю, мы должны все вместе решить, на что их потратить!

– Держу пари, что за три доллара мистер Траверт продаст нам половину своей лавки, – выдохнул Эдди. – Вот уж набью живот ирисками, пока не лопну!

– Можно пойти к мистеру Фаброну и купить поросёнка, – предложил я. – Держать его в Убежище и кормить объедками. А как разжиреет – продать и купить ещё трёх-четырёх. Да мы устроим настоящую ферму! И лет через пять разбогатеем!

– Но пять лет – это уйма времени, – возразил Эдди. – А вдруг поросёнок заболеет и умрёт?

– Я умею обращаться с животными, – запротестовал я. – Кто ходит к Фабронам помогать по хозяйству?

– Но это не значит…

Пока мы спорили, Жюли молча рассматривала монеты. Потом вдруг улыбнулась, собрала их и сжала в кулаке.

– Я придумала! – воскликнула она.

– Что?

– Каталог! Мы можем купить что-нибудь из Каталога.