Читать книгу Силентиум - Дэми Лиу - Страница 1

Глава 1. Два мира.

– Пошли скорее, – мальчик подошел к пропускному пункту и поманил друга за собой.

– Нас пустят? – второй мальчишка остановился и почесал затылок, оглядывая длинный ряд из узких будок и красных шлагбаумов.

– Скажем, что родители работают на высший класс.

– Бедняки не работают на высший класс, – отпирался мальчик.

Раздалась приглушенная трель – кончился последний урок. Одна из школ низшего класса находилась неподалеку от границы с технологичным миром. Миром, который шепотом называли «высший класс». Ребят, изучающих разделение страны на две части, произошедшее более пятидесяти лет назад, невыносимо манила близость мерцающих высоток, экзотических запахов и модно одетых людей. То, о чем отпрыски бедняков читали в потрепанных учебниках, передающихся от старших младшим, простиралось совсем рядом. Созданное из граненых кристаллов, бронированного стекла и микроскопических электронных светлячков. Оставалось лишь дойти до пропускного пункта и с уверенным лицом проскользнуть на другую сторону. Тогда-то можно увидеть настоящую «крутую машину», а не какой-то там желтый автобус из прошлого века. Взрослые рассказывали, что богачи едят другую еду, читают другие книги и дышат полезным воздухом.

– Итан, пошли обратно, – заныл мальчик, который так и не решился подойти ближе.

– Ди, ты обещал мне! – топнул ногой Итан и потянул друга за рукав серой рубашки.

Изначально рубашка определенно была белой. Даже с рисунком, от которого остались зелено-желтые разводы.

– Только взрослым можно идти в богатые кварталы, – упирался Ди. – Разве богатые не порабощают нас, если заметят на улице?

– Не говори ерунды, – стоял на своем Итан. – Мы могли бы найти работу. Хоть какую-то. У меня, вон, кроссовки развалились.

Для наглядности мальчик потряс ногой в воздухе. Подошва на пятке отошла сантиметра на два, не меньше. Если во время не приклеить, то оторвется и потеряется, а другой теплой обуви у Итана не завалялось. Дома под кроватью ожидали своего часа еще одни отцовские кроссовки, но мальчик пока до них не дорос.

Ди прищурился и помотал головой, указывая на свои черные поцарапанные туфли с отбитыми носами. До него туфли носил брат. До брата – отец. Ди думал, что и отец не был первым обладателем старомодных туфель. Итану еще повезло, ведь подошву можно приклеить. Кроссовки для низшего класса – роскошь.

За алыми шлагбаумами и тесными будками синели крыши первых одноэтажных домов высшего класса. Кипенно-белые низкие заборчики, темно-зеленые газоны, яркие шары фонарей на столбах вдоль дороги. Взрослые говорили, что в этих домах живут «биз-нес-мэны». Но живут не постоянно, а просто приезжают на выходные. Школьники удивлялись: зачем где-то жить, чтобы потом куда-то приезжать? Разве это не расточительство – содержать несколько домов? Но как оказалось «расточительство» относится только к низшему классу. У высшего класса другое определение – «вкладывание денег».

Итан разочарованно вздохнул. Над его головой пролетела птица. Кончики крыльев трогали небесную гладь. От их размаха по коже Итана пронеслись потоки воздуха. Мальчик раскрыл рот и наблюдал за её ленивым полетом. Птица парила над шлагбаумами и будками, над ровной асфальтированной дорогой и синими крышами, но спустя мгновение скрылась за блестящей поверхностью реки. Богатые кварталы, должно быть, пахнут ярко, как…

«Как апельсины» – подумал Итан.

Мальчик пробовал апельсины только раз в жизни. Их вкус и аромат запомнился сочным летом на языке. Кисло-сладкие фрукты взрывались фейерверком во рту, растекались волшебной жидкостью, светили оранжевым, если поднести дольки повыше к солнцу. После них щипало над губами, чесалась спина и живот. Но всё-таки апельсины – самое вкусное, что Итан когда-либо ел.

Воздух в кварталах высшего класса наверняка пах смесью апельсинов, важных бумаг и миллионами запахов, которые Итан не смог бы распознать.

– Может позже, – тихо сказал Ди.

– Обязательно, – согласился Итан, в последний раз вглядываясь вдаль, выискивая верхние этажи стеклянных небоскребов, которых с их места видно не было.

Затем развернулся к другу и зашагал по разбитой дороге, с отвращением глядя на обветшалое здание школы. Краска отваливалась кривыми кусками и окольцовывала здание желтоватой грудой. Неизвестный ученик попытался закрасить сизые дыры на одной из стен цветной краской, но видимо краски не хватило. Теперь школа выглядела даже хуже чем раньше. С одним цветастым боком.

По обеим сторонам дороги раскинулась та часть города, где жили люди, которым не посчастливилось родиться в семье политика, бизнесмена, судьи, именитого архитектора и прочих людей, имеющих загадочный для Итана «статус». Ни сам мальчик, ни его друзья никогда не видели тех, кто жил за кроваво-красными шлагбаумами, но родители несколько раз в год ездили в богатые кварталы. Задирали головы, словно лилипуты в стране великанов. Гигантские черные и темно-серые небоскребы, шарообразные магазины, скоростные лифты в прозрачных трубах. Успешные люди стремились выше. По городским и карьерным лестницам.

Взрослые говорят, что представители высшего класса зализывают волосы назад, быстро ходят и тихо разговаривают. Грозными глазами следят за окружающим миром, ледяными сердцами этот мир чувствуют.

– Почему мы разделились? – спросил как-то Итан у отца.

– Потому что, по мнению нашего бывшего правителя, – грозно начал отец, поправляя очки на носу, – есть важные профессии, а есть не очень. И он принял решение уменьшить зарплаты тем, кто «не очень». Скоты.

– Не при сыне, – мимо прошла мать и пригрозила мужу пальцем.

– Вырастет и всё равно узнает, – отмахнулся тот и снова обратился к Итану. – Разница между доходами стала огромной. Кто-то задницу деньгами подтирал, а кто-то рыдал над месячной зарплатой. А потом…

– Но ты ведь врач, – Итан наклонился через стол к отцу, чтобы не пропустить ни слова. – Разве это не важная профессия?

– Ну почему же. Очень важная. Но я еще не родился, когда людей разделили на два лагеря. Теперь, чтобы стать врачом у высшего класса нужно поступить в их университет. А поступить я не смог, потому что не из высшего класса. Вот такое вот дерьмо, сынок.

Отец потрепал Итана по голове и совсем не натурально улыбнулся. Мальчик знал, что разговор не из приятных, но любопытство съедало. Больше всего на свете Итану хотелось пройти за красные шлагбаумы, чтобы увидеть вживую всё то, о чем судачат взрослые. И темные стекла здоровенных зданий, и золотые ручки у дверей, и серые мытые дороги. Вдохнуть аромат новизны и совершенно не похожих на них людей.

– Но кто-то же работает у них продавцами, например, или уборщиками, – мальчик встал, широко шагнул влево, вынул из высокого стакана четыре ложки и вернулся на место напротив отца.

– Раньше низший класс действительно работал на богачей. Но потом их дети вытеснили нас, – отец пожал плечами, расчесал пятерней бороду и продолжил. – А потом и у богачей нашлись бесталанные. Ну, знаешь, детишки, которые плохо учились и ничего не умели. Вот они-то и работают в обслуге. Но это так, работа для души. Потом всё равно наследуют от родителей столько денег, что можно еще шести поколениям не работать.

– Зачем нужны пропускные пункты? – не унимался Итан, отковыривая ногтем твердый клей со стола и обнажая прессованную деревянную стружку.

– Чтобы отслеживать всех, кто проходит на землю высшего класса, – ответила мать и поставила в середину стола дымящийся котелок. – Вдруг украдем что-нибудь.

Запахло овсяной кашей и газом (мать только-только выключила плиту).

– На хлеб не хватило? – тихо спросил отец.

– Завтра получу за смену и куплю, – подмигнула мать и крикнула в потолок. – Юна, ужин!

– Наконец-то, – сестра Итана показалась в дверном проеме с мокрыми волосами и в рваном возле молнии халате. – Голодом морите.

– По губам надаю, – мать хлестнула дочь полотенцем по спине и отодвинула стул. – Садись и не выделывайся.

Как только Юна села за стол, отец наполнил тарелки для каждого и постучал ложкой по столу. Ровно три раза. Никто о таком не договаривался, просто с давних пор повелось. Ложки застучали о края тарелок в попытке зачерпнуть больше каши.

Итан ковырялся в горячей каше и украдкой глядел на небритого отца. Хлопья овсянки застряли среди жестких золотистых волосков на подбородке, но так и остались незамеченными. Несколько волосков посередине были чуть темнее, почти рыжими. Итан спрашивал у отца, не красил ли тот их специально. Нет, не красил. Если бы бритва не сломалась, то давно бы уже сбрил.

Халат сестры оттопыривался, и сквозь дырки виднелась молочная кожа. Изношенный, выцветший халат наводил на Итана еще большую тоску, чем папино небритое лицо. Раньше тоска была сильнее, когда этот самый халат носила мама. Сестра часто выводила Итана из себя, поэтому и тоски на неё он жалел.

– Когда приедет комиссия? – спросила мать, поглаживая отца по плечу.

Тот поджал губы и опустил ложку в пустую тарелку. Грудь высоко вздымалась, указательный и большой пальцы правой руки терлись друг о друга.

– В сентябре, – наконец, ответил отец, и его челюсть заходила ходуном так, что золотисто-рыжая борода затряслась, а очки в толстой оправе съехали на кончик носа.

– Комиссия? – переспросил Итан.

– Вечно ты лезешь, – Юна замахнулась на брата грязной ложкой, но мать стукнула кулаком по столу.

Зазвенели оставленные в тарелках ложки.

– Чего? – Юна вздрогнула и уставилась на мать.

– Никаких препираний, – в этот раз мать сверлила взглядом почему-то Итана. – Сколько раз вам говорила, что вы должны держаться друг за друга. Вы – семья, ясно?

– Да-а-а, – хором ответили дети.

– Комиссия из высшего класса, – уже спокойнее ответила мать. – Будут решать, что делать с больницей. Возможно, строить новую.

– Но на это уйдет время, – добавил отец, выдирая из бороды овсянку. – Временной больницы не будет. Сделают временный санитарный пункт. Посадят кого-то одного.

– Тебе и так платят копейки, – возмутилась Юна. – А если назначат не тебя? Мы тут вообще с голоду умрем.

– Мы что-нибудь придумаем, – твердо заявил отец.

Итан развернулся, чтобы вылезти из-за стола, но задел рукой чашку. Та сдвинулась с места и в мгновение ока оказалась на краю стола. Ложка упала, разбрызгивая остатки каши по деревянному полу.

– Я вам обещаю, – заверил отец. – Мы что-нибудь обязательно придумаем.

Итан присел на корточки, взял ложку, но подниматься не спешил, напуганный тем, с какой силой под столом отец сжимал кулаки.

Отец злился редко, только, когда дело касалось высшего класса. В отличие от матери, глава семьи Терра никогда не ездил в богатые кварталы и не любил обсуждать их достижения. Обычно мягкий и несловоохотливый, отец поразительным образом менялся, если речь заходила о правителе, высшем классе и обо всем том, что находилось за красными шлагбаумами. В тот день Итан впервые спросил родителя о разделении страны и остался пораженным изменениями, последовавшими вместе с долгожданным ответом.

К вечеру отец пришел в норму, чем Итан незамедлительно воспользовался. Перед сном школьник любопытничал сильнее обычного, потому что наставало «время страшно интересных фактов». Итан сам придумал название, чем безмерно гордился.

– Спокойной ночи, – отец присел на край кровати, на которой Итан спал вместе с Юной, и слегка ущипнул сына за нос.

– Интересный факт, – напомнил школьник и улегся поудобнее.

– Началось, – пробурчала Юна и отвернулась к стене.

– Выбирай категорию: медицина, история, литература.

Стоит отметить, что Леон Терра – самый начитанный в их квартале. До того, как сгорела центральная библиотека, он перечитал, пожалуй, тысячи книг и знал сотни историй, фактов, событий. Итан же довольствовался скудной школьной библиотекой, поэтому утолял жажду знаний с помощью отца. Отец называл это «наследственной любознательностью».

– История, – выбрал школьник в нетерпеливом предвкушении.

– Только очень коротко, хорошо?

Итан мелко закивал и задрыгал ногами.

– Помнишь, я рассказывал про пирамиду Хеопса? Так вот, она построена с соблюдением точных пропорций. В ней заложено то, чего древние египтяне знать не могли. Также в мире существуют и другие памятники древности, построенные удивительным образом. Они разбросаны по миру, но при этом все располагаются точно на экваторе. Интересно то, что чем древнее постройка, тем она качественнее. Все эти древние сооружения сейсмоустойчивы, то есть землетрясения их разрушить не могут. Ученые предполагают, что существовала древняя развитая цивилизация, которая исчезла по неизвестным причинам. Возможно, с помощью этих самых построек они пытались нас о чем-то предупредить.

– А что за пропорции? – сон, как рукой сняло.

– Завтра нарисую, – пообещал отец. – Будет много математики и геометрии. А теперь спи.

Возбужденный и с трепещущим сердцем, Итан уснул. За разноцветными волнами сновидений желтел нагретый песок Гизы, бушевали ветра, и синело чистое небо. Совсем рядом виднелась верхушка величественной пирамиды, отбрасывающей на землю треугольную тень в долгожданный день равноденствия.

***

Когда Ди отказался идти через шлагбаумы, Итан возвращался домой позже обычного. Солнце еще не село. Дрожало желтоватой точкой недалеко от горизонта. Время ужина, поэтому улицы стояли пустыми. Пыль, казалось, застыла на полпути к небу. Сквозь пыль Итан видел покосившиеся хибары, лысые огороды, на поливку которых денег давно не находили, редкие магазинчики и здание «государственного значения». Там заседали представители главной семьи страны – правящей семьи Коэло. Итан никогда не видел правителя, даже на фотографиях, но знал, что Алан Коэло – жестокий человек. Именно его отец более пятидесяти лет назад разделил страну на два класса.

– Итан Тэрра!

Навстречу мальчику бежала Юна. Щеки сестры раскраснелись, а рукав футболки (отцовской) слез на предплечье.

– Итан, – снова закричала Юна, остановилась, вернулась назад и подцепила ступней слетевший шлепок. – Да что б тебя. Итан!

Брат кинулся к сестре. Споткнулся и чудом не полетел лицом в землю. Вскинул руки, которые тот час попали в теплые ладони Юны.

– Что? – Итан не моргал. – Что стряслось?

– Там, – Юна ткнула пальцем воздух позади себя. – Там люди из высшего класса. У больницы.

– Папа, – одними губами проговорил Итан и выдернул ладони из хватки сестры. – Пошли!

Издалека виднелась дырявая серая крыша больницы. Даже птицы не решались садиться на хрупкий шифер. Темное от времени крыльцо опасно накренилось и отошло от здания. Чтобы пройти внутрь, нужно было перепрыгнуть кривую щель. Сейчас же на крыльце толпились врачи и медсестры, выглядывали из-за плеч друг друга, чтобы лучше рассмотреть небольшой белый автобус с затемненными стеклами.

Итан и Юна остановились у хибары, примыкающей к больнице. Мальчик вытянул шею и не моргал, чтобы во всех подробностях рассмотреть блестящий автобус. Такие ездили только по идеальному асфальту высшего класса. С начисто вымытыми колесами, черными, как сажа. С обтекаемыми мордами и чуть выгнутыми лобовыми стеклами. Спереди по бокам свисали зеркала, напоминающие грустно опущенные усики жуков. Огромных и устрашающих. Не ровня их желтым автобусам с истертыми покрышками и пятнистыми ржавыми боками.

Рядом с автобусом стояли четыре человека в одинаковых черных костюмах. Их волосы, покрытые чем-то влажным, напоминали замерзшие озера. На не тронутых загаром лицах – чистейшее безразличие.

Итан вспомнил, как однажды в школе им задали создать коллаж из вещей, которые ребята считают важными в жизни. Учительница выдала каждому белый картонный лист, а картинки предложила вырезать из газет. Когда Итан приклеивал к облачно-белому картону серые газетные фотографии, они казались ему чужеродными.

Теперь Итан смотрел на автобус, мужчин рядом с ним и вспоминал неудавшийся коллаж. Слишком чужие, слишком неподходящие.

Юна поманила брата ближе к больнице. Ребята бежали, пригнув головы, похожие на бедняг, попавших под град. Ноги Итана заплетались. Странное волнение охватывало его внутренности, в груди кипел восторг. Впервые в жизни он видел настоящий высший класс. Ненавидел богачей, злился на них за каждый голодный день, но в то же время тянулся к ним. Любопытство опаляло сильнее ненависти, сильнее презрения.

Впереди мужчин стоял еще один. Высокий, худощавый, в черных очках на гладковыбритом лице. В руках высокий держал прямоугольный лист бумаги. По шевелящимся губам мужчины Итан понял, что тот читал содержимое.

– … Леон Тэрра.

Итан метнул взгляд к отцу, который при упоминании своего имени поднял голову.

Юна толкнула брата за автобус и одним жестом приказала молчать. Сама же согнулась пополам и выглянула из-за автобуса. Её светлые волосы буграми торчали из красной резинки. Плечи поднимались и плавно опускались.

– Он назвал папу, – зашептал Итан в ухо сестры. – Что это значит?

– Не слюнявь, – Юна вытерла ухо рукой и надавила брату на лоб, чтобы тот отошел подальше. – Все, кого этот ряженый перечислил, остаются без работы.

– Откуда ты знаешь? – Итан вновь навалился на сестру и краем глаза заметил отца, низко опустившего голову.

– Сам не видишь что ли? – раздраженно сказала сестра, затем дернулась назад и врезалась спиной в нос брата.

Итан вскрикнул и зажал нос двумя руками. Отмахнулся от Юны, когда та попыталась оттащить его от автобуса. Боль выстрелила от носа к глазам. Глаза заслезились, в носу засвербело.

– Да пошли! Они идут.

Под чужими ботинками скрипели камни. Итан отступал назад, вытесняя сестру к задней стороне автобуса, но у Юны, по всей видимости, отказали ноги. Шаги приближались. Плевок на землю. Тихие разговоры.

– П-пошли, – зашипела Юна в затылок Итана.

Но как только оба собрались бежать, позади прокашлялись.

– Стоять.

Итан медленно повернул голову и столкнулся с глазами, не на что ни похожими. Не пропускающими свет, безжизненными, будто вовсе ненастоящими. Тот самый мужчина, что читал текст с листа бумаги. Высокий и худой. На этот раз без очков. Его костюм был черным, но зрачки чернее. Отблески света от волос, застывших под слоем неведомого геля, слепили. Губы мужчины изогнулись, и только в них обитала жизнь.

– Что за белокурые создания, – ухмыльнулся высокий. – Девочки. Красивые.

– Вообще-то, – нахохлился Итан, но Юна не дала договорить.

– Мы уходим, – она выскочила вперед и заслонила брата.

– Твоя маленькая сестренка хотела что-то сказать, – мужчина шагнул вперед и провел рукой по лоснящейся прическе.

– Он… он, – Юна сглотнула тяжелые слова, её ладонь на локте Итана намокла, – ему двенадцать. Он не хотел.

Солнце садилось. Автобус изменил цвет с белого на нежно-оранжевый. В затемненных боковых окнах отражался светящийся апельсин. В каждом окне по одному. Глянцевая поверхность искрилась бело-рыжим. Ярко-рыжим. Ярче, чем полоска жестких волос на подбородке отца.

– Так это мальчик, – лицо мужчины сделалось серьезным, будто осознание пола ребенка оказалось для него оскорбительным.

– Юна! Итан!

Пыльный дорожный воздух, нагретый и тяжелый, смешался с запахом больничной еды и лекарств. Отец опустил тяжелые руки на плечи детей и быстро осмотрел их с ног до головы. Его ноздри раздувались. Убедившись, что дети в порядке, отец, наконец, заметил высокого мужчину и растерял запал. Выпрямился и стиснул пальцы. Дети взвыли от боли.

– Домой. Быстро.

– Леон Терра, – донеслось в спину низким тусклым голосом.

Отец остановился, но не обернулся. Только повернул голову влево. Итан наблюдал, как жгучие лучи проходят сквозь волосы на его лице.

– Приятного отпуска, Леон Терра, – усмешка казалась осязаемой и сочилась вместе с раскаленным небесным светом. – Цените заботу правящей семьи Коэло.

***

Четыре года спустя.

Школьный двор вмещал в себя три лавочки, с которых кусками слезла краска еще в позапрошлом году, скрипучие качели и рыхлую от детских ботинок землю. Задерживаться здесь после окончания уроков мало кто рисковал, ибо вне уроков школьный двор превращался в место сбора курящей и пьющей молодежи. Курили в основном ворованные у родителей вонючие сигареты, запивая самодельным алкоголем. Мудрая молодежь знала хибары, где в подвалах томились пятилитровые бутыли на продажу. Только денег-то не было. Брали на массовую дегустацию.

Молодые люди разражались смехом, смачно плевали на землю и целовались. Итан сбегал сразу же после уроков, чтобы не напороться на дерзкие компании неуправляемых старшеклассников и студентов. В прочем, Терра прослыл ботаником класса с третьего. Учеба всегда была для него превыше всего, только уважением у других школьников такое поведение ожидаемо не пользовалось.

Юна, будучи студенткой, мутными компаниями не брезговала. Итан никогда не был близок с сестрой, хоть и родители пытались заставить их как можно больше времени проводить вместе. Но безрезультатно.

В тот вечер Итан засел за уроки пораньше и просидел за тетрадями и порванными еще предыдущими хозяевами учебниками допоздна. В одиннадцатом часу взволнованный отец принялся мерить спальню широкими шагами.

– Твоя сестра до сих пор не вернулась.

– Гуляет, – буркнул Итан и перечитал строчку в учебнике по истории.

Когда еще одна глава осталась позади, в спальню зашла мать с полотенцем через плечо.

– Как в бане-то хорошо. Юна не вернулась что ли?

– Нет, – всплеснул руками отец, – пойду искать. Где это видано, чтобы молоденькие девушки в такое время гуляли.

– А ты-то в свои двадцать вовремя приходил? – поддела его мать.

– Я знаю, где она, – Итан захлопнул учебник и выскочил из-за стола.

Несмотря на разногласия, у брата с сестрой существовала договоренность. Итан прикрывает её перед родителями, когда у молодежи намечается алкогольное веселье, а Юна за это таскает брату чистые тетради. Парень Юны подрабатывал в канцелярском магазине и располагал бесплатными принадлежностями для школы. На сегодняшний вечер Итан попросил тетрадь в клетку.

– Сынок, поздно уже для прогулок, – пригрозил отец. – Я сам пойду.

– Я туда и обратно, – возразил Итан. – Тут не далеко, я быстро.

И не дожидаясь нагоняя от отца, выбежал из дома.

Школьный двор на первый взгляд был пуст. Итан несмело шагал по вытоптанной дорожке, вглядываясь в темноту. Горел лишь один фонарь и тот моргал. Школа уставилась на подростка черными провалами окон. Пахло сыростью.

За углом здания, где начиналось крыльцо, на повышенных тонах разговаривали люди. Итан пробежался до крыльца и присел. Напротив ступеней жестикулировала Юна и громко изрекала нелицеприятные слова. Напротив неё, уперев руки в бока, краснел яростью один из её бывших одноклассников. Не тот, с кем сестра встречалась.

– Вот он тебе сдался, – гнусавил школьник и тянул к Юне руки.

– Отвали, не твоё дело.

Итан присел ниже, когда Юна толкнула одноклассника в плечо и развернулась, чтобы уйти. Но тот не сдался, ухватил девушку за предплечье и повалил спиной на свою грудь. Юна взмахнула кулаком и засадила парню в скулу.

– Сучка, – захрипел одноклассник.

– Иди в жопу, – Юна извивалась и усердно лупила парня по груди, пока тот пыхтел и пытался закинуть её на плечо. – Да отпусти ты!

В мгновение ока сестра завалилась назад и, громко вскрикнув, упала. Одноклассник сплюнул, заматерился и опустился на колени. Прижал руки Юны к земле и соединил их губы. Юна скулила, выворачивалась и сгибала колени, чтобы попасть нежеланному парню в пах, но тот ловко уходил от удара, не переставая слюнявить её лицо.

– Сука, – выругался одноклассник и просунул ладонь промеж ног девушки.

Юбка Юны задралась, наружу выглянуло белье.

Итан не помнил, как так получилось, что уже в следующий миг он грубо сжал волосы парня пальцами и оттянул того от перепуганной сестры. Не помнил, как вообще так быстро оказался возле них.

– Чего приперся? На сегодня не договаривались, – рыкнул насильник и вскочил на ноги.

Разница в росте и комплекции была слишком очевидна. Итан стер испарину со лба и выпятил нижнюю челюсть. Ладони закололо от впившихся в них ногтей.

– Только тронь её, – сквозь зубы проговорил Терра и подошел к сестре, чтобы взять её за руку.

Юна заворожено смотрела на брата, не веря своим глазам.

– Итан, – одноклассник противно заржал и шагнул к ним. – Миленький маленький Терра. Ты разве платил мне за безопасность сестры?

– Рот закрой! – крикнула Юна и потянула брата к школьным воротам. – Бежим!

Вечерний ветерок хлестал по лицу. За спиной изрыгал проклятия уязвленный одноклассник, а длинные белокурые волосы Юны волнами поднимались и опадали на худую спину. Итан услышал, как сестра смеется и не смог сдержать собственного смеха. Только на подходе к дому они остановились и согнулись пополам. Юна не переставала хихикать.

– Он сказал, что ты не платил ему за мою безопасность. Что он имел в виду вообще?

– Понятия не имею.

Весь путь до дома они шли плечом к плечу, иногда отталкивая друг друга, если кто-то из них посмел приблизиться к другому слишком близко. Итан ценил редкие эпизоды их дружбы. Когда любые договоренности и ссоры забывались. Когда они были просто братом и сестрой.

– Кто знал, что мой скромный брат-ботаник окажется таким смельчаком, – театрально громко воскликнула Юна.

– Ничего особенного, – Итан пошел вперед, пряча разгоряченное лицо.

– Ты напал на студента, – напомнила Юна, ровняясь с братом.

– Я на него не нападал. Я защищал тебя, – возразил Итан.

– Как в голову только пришло.

Итан не понимал: Юна злится или восхищается.

– По правде говоря, – зарделся подросток, – я не особо раздумывал. Просто сделал и всё.

– Сколько еще в тебе припрятано, Итан Терра.

– Что? – Итан остановился.

– Ничего. Завтра получишь тетрадь, которую я обещала. Вот ты странный. Зачем тебе столько тетрадей, ума не приложу, – пожала плечами Юна и зашла в баню рядом с домом. – Полотенце принеси. Я пока зубы почищу. Родителям скажи…

– Да знаю я, – перебил сестру Итан и поднялся на крыльцо.

***

Рынок распростерся на главной площади от здания кинотеатра до последнего магазинчика на углу. Палатки выстроились неровными рядами, и весь их рисунок напоминал змею, которая готовилась к нападению. Люди петляли по лабиринту из палаток, задевали друг друга плечами, указывали пальцами на дорогие продукты и считали мелочь в дырявых кошельках. Пахло сладостью, огурцами и приправами. Словно в огромный чан вылили карамель, нарезали огурцов и присыпали сверху коричнево-серой смесью из сушеных овощей и растений. Размешали как следует и поставили перед булькающим варевом исполинский вентилятор.

– Продуктов по карману всё меньше и меньше, – пожаловалась мать Итана, тихо чихнула в локоть и осмотрела нечто, похожее на кабачок.

Толпа напирала, люди толкались и щупали всё подряд. Итан задрал голову туда, где синее безоблачное небо сталкивалось с грязно-коричневыми тентами над торговыми палатками, чтобы обнаружить дрон или военный истребитель. Высший класс, посылая в бедные кварталы всё больше и больше дорогих продуктов, обязан был следить за происходящим и смеяться в голос. Бедняки – вовсе не люди. Кинь им, голодающим, кусок мяса и наслаждайся представлением. Сумбурно и дико оголодавшие станут терзать зубами кровавый шматок, пока не покалечат друг друга.

Но не сегодня. Сегодня, как и в предыдущие разы, бедняки гуляли по присланному рынку и просто трогали, пробовали, глазели. Купить удавалось не многое.

– Пошли домой, – мать потянула Итана к самой первой палатке.

– Но мы ведь ничего не взяли, – распахнул глаза школьник и притормозил, не отпуская руку матери.

Её взгляд смягчился. Она сжала и разжала ладонь, которой держала сына, а потом коротко улыбнулась. Улыбка сошла с лица также быстро, как и появилась. Даже родинка на щеке дернулась.

– У нас суп остался, милый. Завтра мы с отцом что-нибудь придумаем. Может у соседа Ли осталась капуста или картошка, или морковь, или…

– Мам, – Итан подошел ближе и бережно погладил мать по животу.

Во рту пересохло, но школьник изо всех сил старался говорить спокойно, как всегда делал отец. Только лишь раз Итан заметил, насколько тяжело ему давался подобный трюк. Как белели костяшки пальцев тогда под столом.

«Супа не осталось» – мелькнуло в голове.

– Мам, – спокойно сказал Итан, поглаживая её живот, – у тебя уже бурчит от голода. Помнишь, я откладывал немного на апельсины? Я добегу, возьму, а ты жди здесь.

Мать открыла, было, рот, чтобы возразить. На лбу появилась складка. Но сын уже стирал ботинками автобусные следы с дороги. В лицо сыпало песком, мошки со свистом проносились мимо, норовя попасть в глаза или нос. Только возле порога дома Итан затормозил и пригладил растопыренными пальцами светлые волосы. Отдышался, сгибаясь пополам.

Отец сидел на кухоньке, подперев подбородок руками. Перед ним на столе лежала горстка монет и вялая грязная морковь. Увидев сына, отец вытер глаза большими пальцами, прокашлялся и улыбнулся. Также коротко и мимолетно, как и мать на рынке.

– Всё, что осталось? – Итан остановился в дверях, почувствовав, что нарушил чужое уединение.

– Просрочили оплату за дом. Сейчас нужно отнести. Больницу нам, видимо, никогда не достроят. Крыши уже всем залатал, кому мог, – прохрипел отец и сгреб монеты в ладонь, роняя одну на пол. – Всё будет хорошо. Найду другую работу. Ладно, сынок? Ладно?

– Ладно, – как завороженный прошептал Итан.

– Будем просить соседей помочь, – отец кивал и кивал, и кивал. – Не умрем с голоду. Рубашка у тебя порвалась, да? Возьми мою, она еще добротная. Там дырка-то одна. На рукаве. Вот тут. Но это ничего…

– Я пойду к ним. За шлагбаумы, – заявил Итан, и его нижняя губа дрогнула.

– Иди сюда, – отец похлопал по соседнему стулу, дождался, пока Итан сядет и прижал голову сына к своему плечу. – Богатые процветают без нас. Правитель правит и радуется. Они выстроили свой собственный мир. С реками из денег, домами из власти, небом из статуса. Мы им не нужны. И в этом нет нашей вины. Просто мы ничего не решаем.

– Там мама, – Итан отпрянул от плеча отца. – Голодная совсем. У меня там припрятано.

Школьник со всех ног кинулся в комнату, где спали всей семьей. На столе, вместо одной ножки у которого темнели полусгнившие деревянные бруски, стояла обычная картонная коробка без опознавательных знаков. Итан нашел её на мусорке в прошлом году, после того, как уехал рынок. Теперь хранил там важные для него вещи: резиновую собаку-брелок, которую подарила ему Юна на десятый день рождения, мамину пластмассовую розовую сережку (вторая потерялась, но Итан продолжал искать) и деньги, которые удалось скопить. Иногда подворачивались подработки. Платили мало, но постоянную работу найти было практически не возможно.

В коробке, кроме брелока и сережки больше ничего не обнаружилось.

– Мы покупали продукты на той неделе, – в спальню зашел отец и неуверенно потер руки о штаны. – Сынок, мы там тебя ограбили немного.

Мама с туго собранными волосами и в старом платье осталась стоять возле рынка. Голодная и смущенная, в ожидании сына. Смотрела на изрытую транспортом дорогу, где еще не осела пыль. Там за мизерными песчинками и разгоряченным воздухом скрылся её ребенок. Побежал за призрачными деньгами, чтобы купить такую же призрачную еду. Что говорит мама тем, кто проходит мимо?

– Рита, купила что-то?

– Ах, нет пока, – мать щурится и ставит ладонь козырьком. – Итан сейчас придет и купим.

– Опять денег скопил? – добродушно смеется другая женщина.

– Уж умнее нас с Леоном, – шутит мать.

Неизвестная женщина смеется громче.

Итан опустился на пол и потер лицо ладонями. Что делать дальше? Паниковать не время, опускать руки тоже. Еще и отец стоял над ним в притворном спокойствии. Итан точно знал, что если сейчас даст слабину, то родители не устоят. Почему-то в их семье ровнялись именно на Итана. Возможно, потому что даже в самые трудные времена средний сын умел любую ситуацию превратить в шутку. Магическим образом помочь всей семье взглянуть на проблемы иначе.

После того, как в семье родился маленький Кристиан, положение усложнилось. Ребенка не покормишь абы чем. На Итана смотрели пристальнее, сами того не зная, возлагали на шестнадцатилетнего ребенка непосильный груз обязательств.

– Где Юна? – Итан взял себя в руки, встал и почти что искренне улыбнулся.

– Гуляет с Кристианом, – осторожно ответил отец.

– Ну, знаете что, – Итан вскинул ладони и неодобрительно покачал головой. – Ему уже три года. Мог бы и сам погулять.

Отец помолчал, почесал голову и, ожидаемо, рассмеялся, хотя по-прежнему казался растерянным.

– На ужин есть нечего.

– Так, я за мамой, потом к соседу Ли, а ты ставь воду, – распорядился Итан. – И вообще, знаешь что, я не шутил. По поводу высшего класса. Поеду за шлагбаумы.

– Нас там не примут, – помрачнел отец, – Да и ты несовершеннолетний. Тебя не пустят.

– А что прикажешь делать? – негодовал Итан. – Сидеть ровно до лучших времен?

– Ждать, когда хоть что-то изменится.

Хлопнула входная дверь и детский голос заявил, что хочет есть. Юна загремела кастрюлями. Итан нутром ощущал разочарование, которое настигнет сестру, как только каждая плошка будет проверена.

– А когда хоть что-то изменится, пап? Когда?

– В любую эпоху нужны люди, безрассудные и смелые настолько, чтобы хоть что-то изменить, – тихо сказал отец, колючий блеск его глаз завораживал. – Когда-нибудь такой человек появится. Обязательно появится. И тогда всё изменится.

Глава 2. Беглец.

Год спустя.

Старый одноглазый плюшевый заяц лежал на полке, прибитой над ржавой раковиной, что было слишком высоко для четырехлетнего Кристиана. Мальчик с трудом пододвинул стул ближе к раковине, залез на него, держась рукой за спинку, но роста всё равно не хватило. Заяц оказался недосягаемым. Вот если бы брат или сестра были дома, тогда не пришлось бы выдумывать план по спасению плюшевого друга. Хотя именно Юна вчера забросила зайца на полку. После «не-у-дачной по-пыт-ки» пришить отвалившийся глаз.

В спальне на пол упало что-то грузное. Кристиан встал на четвереньки и одну за одной свесил худые ноги со стула. Стул заскрипел, но выдержал.

В спальне спиной к входу на деревянном полу сидел Итан. Его локти раскачивались, а спина сутулилась, как если бы он рыл яму, прежде переломав напольные доски.

– Тани? – писклявым голосом позвал Кристиан и почесал синяк на коленке.

– Крис, – Итан оглянулся через плечо, беззаботно улыбнулся брату и вернулся к тому, чем был занят до этого. – Юна не пришла еще?

– Неа, – мотнул головой Кристиан и обошел брата, засунув палец в рот. – Сто ты делаес?

– Крис, братику нужно уйти ненадолго, – заговорщически проговорил Итан и подмигнул. – Я оставлю родителям и Юне записку. На листочке, хорошо? У мамы сегодня первый рабочий день в магазине, обязательно поцелуй её за меня.

Кристиан ничего не понял, но кивнул.

Перед Итаном лежала распахнутая сумка, из которой торчали отцовские футболки, рубашки и синие джинсы, которые были относительно новые. Отец надевал их всего-то два раза. Итан забрал джинсы почти сразу. Деньги, скопленные за последний год, парень засунул во внутренний карман сумки. Сумма не большая. Уборщиком на рынке, помощником в мастерской у мужа маминой подруги много не заработаешь. Лишь бы хватило до того, как подвернется работа в богатых кварталах.

Хлопнула входная дверь. В кухне заскрипели доски.

Итан прижал указательный палец к губам, задрал брови и взглянул на брата. Кристиан со знанием дела закрыл себе рот ладонью. Дорожная сумка одним ударом ноги проскользнула под кровать.

Зеленые пряди в коротких волосах Юны в этот раз приобрели изумрудный оттенок, а не салатовый, как раньше. Вязаный топик сморщился снизу в тех местах, где был заткнут под лифчик. Сестра жевала оранжевый комок, больше походивший на сырую морковь. Её глаза описывали немыслимые фигуры в попытке найти причину ощутимого напряжения, заполонившего небольшую спальню.

– Поздравляю с окончанием школы, – промямлила Юна, сглотнула оранжевую массу и вплотную подошла к Итану, который сидел на кровати, расставив руки позади себя. – Встретила Ди на улице. Он сказал, что ты забрал диплом и сбежал. Торопился?

– Немного, – Итан выпрямился, их колени соприкоснулись. – Как в универе дела? Когда экзамены?

– Завтра первый, через месяц защита диплома. Чего такой взволнованный?

– Морально готовлюсь к сегодняшней пьянке.

– Мой непьющий братец возжелал вкусить взрослой жизни? – с издевкой произнесла Юна, шагнула назад и за долю секунды оказалась под кроватью почти наполовину.

– За тупую меня принимаешь? – сквозь зубы процедила сестра, тыча пальцем на сумку, заполненную вещами почти наполовину. – Сдурел, мелкий?

Грудь Юны вздымалась. Она дышала через рот, словно готова была в любой момент намертво пригвоздить себя в дверном проёме, лишь бы брат остался сидеть там, где сидел.

– Я подам документы в Силентиум, – твердо сказал Итан, не меняя позы. – Я найду способ.

– Куда? – присвистнула Юна и без сил опустилась рядом на кровать. – В Силентиум? В университет, куда даже детям высшего класса сложно попасть? Ты хоть знаешь, кто создал Силентиум и кто там учился?

Итан никогда не видел сестру настолько взволнованной. Словно перед ней сидел не её младший брат, а пришелец, пообещавший поработить вселенную.

– Знаю, – Итан взял сестру за руку. Та не шевельнулась. – Я докажу им, что мы достойны жизни не хуже той, которую живут они. По крайней мере, я попробую. Иначе совсем скоро мы вымрем. От голода, болезней, ото всего вместе!

– И ты хочешь изменить мир? – рука Юны дернулась. Итан уверен, что сестра собиралась покрутить пальцем у виска. – Ты правда веришь, что сможешь хоть на что-то повлиять? На целую систему, которая строилась десятилетиями? Итан, о чем ты вообще говоришь?!

– Я не строю иллюзий, – развел руками Итан. – Но и в чудеса не верю. Пусть всё пойдет к чертям. Пускай. Мне плевать. Но и не попробовать я не могу.

– А если тебя в тюрьму посадят?

На этих словах Кристиан перестал жевать палец и подошел к кровати, чтобы погладить сестру по ноге.

– Я не собираюсь пробираться в Силентиум в продуктовой машине или рыть туда подкопы, – Итан бережно провел пальцами по щеке Юны, а затем щелкнул по носу. – Если не собираешься меня поддерживать, то хотя бы мозги не выноси.

– Ладно, – Юна вскочила на ноги, закружилась по комнате, затем села на пол, притянула к себе раскрытую сумку и засунула руки внутрь. – Вещи все тут. Тебе хватит, чтобы дойти до шлагбаумов. Через полчаса жду тебя обратно.

– Сосед Ли поможет. Я спрячусь в красном автобусе, – Итан помог растерянному Кристиану залезть на кровать. – Не грызи пальцы, иначе братик будет ругаться.

Кристиан с чпоком вынул большой палец изо рта. Его взгляд метался от сестры к брату и обратно. У мальчишки не было бровей, только две кривые дуги под кожей.

Раньше до богатых кварталов бедняки добирались пешком. Но совсем недавно правительство пустило рейсовый автобус. Как выяснилось, в администрацию высшего класса поступило около трехсот рукописных писем с просьбой предоставлять автобус, хотя бы раз в неделю, так как путь от шлагбаумов до центра города занимал добрые два часа. Видимо триста человек раскрошили каменные сердца высшего класса и те сжалились над недоразвитыми оборванцами.

В первый день, когда новенький красный автобус выехал из-за шлагбаумов и высокомерно покатился по разбитой дороге, хибары опустели. Люди выскочили на улицу кто в чём был и махали руками, как если бы по ухабам шел сам господь Бог. Дети босиком бежали за красным гигантом, трогали металлический корпус пыльными ладонями и заливисто хохотали. Взрослые радостно переговаривались и довольно рассматривали подарок высшего класса. А заодно хвалили триста неизвестных человек, которые наглым образом достали богатеев.

– Сосед Ли только-только устроился водителем и ты хочешь его подставить? А заодно и всех тех людей, кто строчил письма в администрацию богачей, – ахнула Юна и бросила себе за спину одну из футболок Итана. – Дождись совершеннолетия и пройди шлагбаумы легально. До сентября всего-то три месяца.

– Тогда я пропущу вступительные экзамены, – запротестовал Итан, в два шага обошел сестру, поднял футболку, запихнул обратно в сумку и застегнул молнию.

Юна вцепилась в запястье брата. На кровати захныкал Кристиан.

– Скажи хотя бы, что у тебя есть план, – прошептала Юна в лицо Итана. – Пожалуйста, скажи, что у тебя есть план.

Итан поставил свободную ладонь на пол, потянулся вперед и поцеловал сестру в открытый лоб.

– Есть. Томас Коэло.

Юна вздрогнула, опустила подбородок, так, что под ним образовались складки и открыла рот, чтобы что-то сказать. Но тут же громко его закрыла. Зеленая прядь упала на лицо, зацепилась за ресницы, но сестра не обратила на неё внимания.

– Томас, – охрипшим голосом, наконец, произнесла Юна, – Коэло? Старший сын правителя? Наследник? Ты ведь не о нём сейчас?

– Птичка на хвосте принесла, что недалеко от центра открылся новый клуб, – Итан потупил взор, не желая встречаться с гневным взглядом сестры. – Птичка лично видела Томаса Коэло рядом с тем клубом. Либо он завсегдатай, либо владелец. Я пойду к нему. Попробую для начала устроиться на работу, а потом…

– Ты совсем идиот?! – взревела Юна и замахнулась.

Шлепок пришелся точно по затылку. Итан готов поклясться, что зрачки сестры поменяли цвет с карего на кроваво-красный. Изумрудная прядь приподнималась и опускалась на её лицо в такт громкому дыханию. Ярость окрасила щеки в пурпурный.

Итан успел поймать сестру у выхода из дома. Она вырывалась, брыкалась и шипела проклятья. Царапала ногтями локти брата, прижимающего её к своей груди.

– Успокойся! – Итан сильнее сжал девчачьи плечи. – Если что-то пойдет не так, то выкручусь. Ты меня знаешь. Я не смогу спокойно жить, если не попробую. Я не могу и не хочу жить так! Не хочешь думать о себе, обо мне или родителях, то подумай о Крисе! Что его ждет здесь?

– А ты подумал о семье? – яростно крикнула Юна. – Собрался идти к наследнику целой страны, у которого армия из охраны. Армия! О чем ты думал вообще? Томас Коэло такой же отбитый, как и его папаша!

– Тихо ты! – шикнул Итан ей в ухо. – Хочешь, чтобы какой-нибудь дрон услышал? Я подойду к делу с умом. Просто попытаюсь найти к нему подход. Посмотрю по обстоятельствам. Попробую устроиться в клуб, поговорить с Томасом. Возможно, он не такой как его отец. Если есть, хоть малая доля вероятности, что Томас Коэло не похож на Алана, то я найду возможность использовать это во благо.

– Попрощайся хотя бы с родителями нормально!

– Следующий автобус только через неделю. Я не могу больше ждать, – Итан позволил сестре выпутаться из душащих объятий. – Да и они не пустят. Ты ведь знаешь маму. Она привяжет меня веревками к кровати.

Юна всхлипнула, когда Итан наклонился и оставил на щеке целомудренный поцелуй. Кристиан спрыгнул с кровати, подбежал к брату и обнял его колени, задирая голову кверху.

– Плиходи сколее, Тани.

– Обязательно.

Итан взъерошил брату волосы, подхватил сумку и вышел на улицу. До самой автобусной остановки не обернулся ни разу. Когда-нибудь он вернется. И не важно: победителем или проигравшим.

***

Первое, что увидел Итан, выйдя из тарахтящего автобуса – выпуклое здание, усеянное экранами с яркими изображениями людей, животных, неизвестных товаров. Здание, похожее на корму гигантского корабля, возвышалось над широкой площадью, посередине которой выстреливал ввысь круглый фонтан. Скульптуры древних людей несли на плечах и головах корзины. Из корзин поднимались тонкие струи воды, закруглялись и падали вниз, разбиваясь вдребезги. Вокруг площади вырастали другие здания. Разной величины и формы. Но самое потрясающие – цветные экраны.

Человек в темно-синем костюме шагал по прямоугольному экрану и улыбался белоснежными зубами. В одной руке человек держал тюбик зубной пасты, которая явно была ему не по нраву. Человек стал серьезным, неодобрительно покачал головой, выбросил тюбик и скрылся с экрана, чтобы появиться на другом. Там уже крутила бедрами девушка в красном платье. Она подмигнула своему приятелю, поманила его рукой и тоже исчезла. Затем они оба объявились на вытянутом экране на соседнем здании, похожим на сложенные друг на друга брусья. На том экране зеленела высокая тумба. На тумбе лежал такой же зеленый тюбик зубной пасты и ослепительно сверкал. И мужчина, и женщина восхищенно вознесли руки к небу. Экран сделался белым и на нем появилась надпись «Паста ВИЛИО – вот, что выбирает моя семья».

Итан крутился на месте и рассматривал световое шоу из рекламы, переливающихся вывесок и гирлянд, обрамляющих окна на нижних этажах. Если посмотреть дальше, то промеж зданий виднелись и другие постройки и экраны. Небоскребы, башни, рекламные щиты. От всего этого великолепия заболели глаза. Перед взором заплясали серебристые насекомые. До ушей донеслись гудки, шум дороги, отрывки голосов из видео-реклам.

Закружилась голова. Итан оперся рукой о бетонный столбик и огляделся. Справа через арку виднелись деревья и широкая асфальтированная полоса. Он направился туда, желая перевести дух и поразмыслить о том, куда идти дальше, как найти клуб, где обитал Томас Коэло, но попал в еще больший переполох.

Улица. Безгранично длинная. Поблизости с двух сторон из земли росли металлические столбы с красными дисплеями. Красный потух, а на его смену пришел зеленый. И только тогда Итан увидел их.

Автомобили. Нескончаемый поток черных, белых и серых железных красавцев. Бока автомобилей отсвечивали, сквозь затемненные стекла не было видно пассажиров или водителей, спереди и сзади загорались оранжевые лампочки поворотников.

Итан заворожено наблюдал, как автомобили проносятся мимо, некоторые останавливаются у тротуара, чтобы высадить роскошно одетых людей. Сигналят, обгоняют друг друга, будто хвастаются мощностью.

– Чего встал, – мужчина с зализанными волосами возник перед Итаном и высокомерно поправил пиджак. – Опять экскурсия у оборванцев?

– Простите, – протянул Итан.

– С дороги уйди, – рявкнул мужчина, и только тогда Итан заприметил позади себя намытый до блеска автомобиль.

– Да, конечно, – всё еще ошеломленный, Итан Терра отошел и врезался плечом в другого мужчину.

– Осторожнее, – элегантный молодой человек в белой рубашке оттряхнул невидимую грязь с рукава (именно туда попал плечом Итан) и с отвращением поморщился.

Мир высшего класса в действительности не был таким радужным, каким выглядел со стороны. Попробуй соскреби переливающуюся оболочку и под ней найдешь уродливое подобие общества. Но, несмотря на грубость местных жителей и гнетущую тоску по родным, ужасающий технологичный мир всё еще манил. Здесь, в самом деле, пахло по-иному. Словно в безразмерной тарелке перемололи миллиарды полевых цветов, добавили цистерну меда и размешали деревянным брусом. Запах исходил от зданий, транспорта, людей, стелился над темно-синим асфальтом и обнимал Итана со всех сторон.

Люди походили друг на друга. Костюмы, стильные платья, строгие прически. Мужчины с переливающимися волосами, женщины с тугими хвостами, дети с галстуками в виде бабочек. Их подбородки высоко подняты, плечи расправлены. Походка твердая, уверенная, неспешная. Люди прогуливались со всей присущей высшему классу серьезностью. Не улыбались. Тихо разговаривали. Глухой рокот голосов плавно перетекал в радостные щебетания лиц из рекламных роликов. Шум людей, автомобилей и рекламы смертельным потоком несся на Итана отовсюду. Он пошатывался, хватался за бетонные стены и старался не смотреть вверх, чтобы не сбить с ног представителя высшего класса.

На глаза попалась широкая стеклянная витрина, за которой манили золотыми буквами корешки книг. Итан ни разу в жизни не видел книжные магазины, но знал, что таковые существуют. Терра прижался носом к стеклу и принялся с упоением читать названия. В школьной библиотеке стояло только от силы пять книг о путешествиях, дальних галактиках и бессмертной любви. Остальное – учебники, парочку энциклопедий и справочник по выращиванию гортензий. К слову, никто гортензии в итоге так и не вырастил.

В книжном магазине высшего класса книги заполонили немалое пространство. Снизу сверху, сбоку, на столе посередине. Итан бродил меж стеллажей и вчитывался в каждое название, открывал понравившиеся и читал по одной главе из каждой книги. Сколько же разных историй существует на свете! Итан прожил целых семнадцать лет, но прочитал лишь крупицу из того, что написали великие и не очень умы планеты Земля. А сколько книг еще пишется? Сложно представить.

– Ты что тут делаешь?

Итан подпрыгнул на месте и захлопнул книгу. Позади него, держа руки за спиной, стояла дама в огромных очках в золотистой оправе и увеличенными трехкратно глазами смотрела на Итана.

– Я… я читал.

– Что ты прячешь за спиной? – голос дамы скрипел, как старая кровать в спальне Итана.

– Ничего, – ответил Терра и только потом осознал, что сжимает книгу за спиной.

– Врешь! – зашипела дама и галопом бросилась к двери. – Надзорные!

Итан успел только поставить книгу туда, откуда взял, как в магазин влетели офицеры в синих рубашках и с дубинками наперевес. Их было двое и оба с шикарными усищами под мясистыми носами. Терра удалось оценить внешний вид служителей закона, прежде чем его повалили на пол и придавили голову ботинком. Руки заломили за спину и громко объявили, что теперь маленькому оборванцу не поздоровится.

Итан закричал, когда плечо прострелило невыносимой болью. Шея затекла, а ребра ныли от точного попадания резиновой дубинки. Или сразу двух. Раз за разом, удар за ударом становилось тяжелее дышать. Рот раскрывался, но кричать Итан больше не мог. Дыхание сперло, в глазах потемнело, будто его спустили с лестницы, позволяя бетонным ступеням биться о кости и разрывать кожу. Итан физически ощущал, как расплываются на ногах, боках и спине жирные налитые кровью синяки. Как расходится кожа там, куда попадал острый нос начищенного ботинка. Снова удар, но сильнее предыдущих, на этот раз в лицо. Теплая жидкость потекла по губам и подбородку. Офицеры ушли, оставив Итана лежать лицом на теперь уже не синем асфальте.

«Лишь бы ничего серьезного» – подумал Терра, схватив брошенную надзорными сумку и заползая в промежуток между магазином и помещением со столиками.

Сел, уперся подошвами убитых кроссовок в стену и скривился. Пощупал ребра, но определить степень урона сложно. Нос болел нещадно. Не смертельно и ладно.

«Дома сейчас ужин» – первая горькая мысль за весь день. Итан подтянул колени к подбородку и удовлетворенно заметил, что ломота в ребрах не настолько сильная, возможно, перелома он избежал. Лишь бы до клуба, где обитает Томас Коэло дойти в целости, иначе шансы найти работу снижаются до нуля. Если такое вытворяют надзорные средь бела дня, на что же способна охрана сына правителя страны? Возможно, люди Томаса прикончат Итана еще до того, как Терра подойдет к знаменитому клубу.

Глава 3. Единственный шанс Итана Терра.

Женщина в синем костюме неслась по тротуару с мохнатым микрофоном в руке. Ноги, обутые в туфли на шпильках то и дело подкашивались, но корреспондент скорости не сбавляла, подманивая рукой оператора. Парень с тяжелой камерой на плече бежал следом, обливаясь потом и проклиная завывания коллеги о том, что они вполне успеют выпить кофе, прежде чем Томас Коэло выйдет из офиса правящей семьи.

Офисное здание уходило ввысь на сто шестьдесят этажей и скрывалось промеж густых белоснежных облаков. Небоскреб с непроницаемо темными окнами, золотистыми вертикальными линиями на угольно-черной поверхности мало чем отличался от сотен других. Единственным отличием была усиленная охрана. Мускулистые стражи армией стояли у входа в здание, дежурили в автомобилях по периметру и только работникам внутри небоскреба известно, как много охранников ходило по этажам.

– Становись, становись, – женщина мелкими движениями ладони указала оператору на место возле тонированного автомобиля.

Другие журналисты и операторы выстроились в два длинных ряда, образуя коридор, пока широкоплечие охранники с белыми наушниками в ушах отталкивали их подальше.

– Нас отсюда не прогонят? – спросил оператор, вытирая платком пот со лба. – Прям возле машины встали. Правила не нарушаем? Господин Коэло не простит нарушения правил.

– Если прогонят, то уйдем, – корреспондент поправила прическу, проверила, застегнуты ли пуговицы на зауженном пиджаке и дежурно улыбнулась. – Поехали.

– Запись, – сообщил оператор и припал глазом к камере.

– Сейчас мы находимся возле офиса правящей семьи Коэло, – затараторила женщина бодрым голосом. – Старший сын господина Алана Коэло, господин Томас Коэло вот-вот должен выйти из здания и мы намерены задать ему тот важный вопрос, который волнует многих зрителей нашего телеканала.

Защелкали десятки объективов. Журналисты двигались боком, наступали друг другу на ноги и протягивали микрофоны к высокому темноволосому мужчине, вышедшему из матовых дверей здания. Он шел медленно, засунув руки в карманы узких брюк. Волосы зачесаны не назад, как принято, а на правый бок. Томас Коэло будто не замечал толпы журналистов, не слышал гула вопросов и восклицаний. Лишь единожды остановился, мельком взглянул на одну из журналисток и улыбнулся уголком губ. Скорее снисходительно, чем раздраженно. Журналистка восторженно пискнула и прижала свободную от фотоаппарата руку к груди.

Несмотря на подобие улыбки, глаза мужчины остались замороженными. Из-за низко опущенных век зрачки напоминали мрачные полумесяцы.

Перед Томасом Коэло маячило двое охранников. Они прижимали указательные пальцы к наушникам, отталкивали журналистов, которые приближались слишком близко, лапали объективы камер и переглядывались с охранниками, идущими позади Томаса.

– Идут, идут, – защебетала корреспондент и ухватила оператора за лацкан пиджака, чтобы оттащить подальше от автомобиля Коэло. – Включай камеру и за мной.

– Господин Коэло! – взревела женщина, когда Томас уже поставил одну ногу на порог автомобиля. – Телепрограмма «Знать всё». Только один вопрос, который волнует всех наших телезрителей.

Коэло остановился и без интереса оглядел корреспондента. Опустил ногу на асфальт, что значило: «я весь во внимании».

– Господин Коэло, – обрадовалась та и протянула мохнатый микрофон ближе к Томасу, – когда вы намерены раскрыть общественности вашего младшего брата? Никто до сих пор его не видел.

На лице Томаса не дрогнул ни один мускул. Ледяные полумесяцы грозно подпирали верхние веки. Женщина поежилась и приподняла воротник пиджака. Одна нога подогнулась, будто под подошвой туфель размягчился асфальт. Корреспондент быстро заморгала, прогоняя неожиданный сумрак. Небо заволокло тучами, по коже пробежался прохладный весенний ветер.

– У каждого из нас есть свои обязанности, – заговорил Томас так вкрадчиво, словно шептал приватно, на ухо. – У меня – быть наследником. У моего брата – оставаться инкогнито. У вас – соблюдать кодекс журналиста. Знаете, что произойдет, если один из нас не выполнит свою обязанность?

– Что, господин? – корреспондент не могла оторваться от созерцания полумесяцев, в которых отражались тяжелые дождевые облака.

– Дайте вашу визитку.

Корреспондент медленно моргнула, и Томас стал ближе. Женщина вдыхала запах горьких духов с соблазнительным привкусом красного дерева. Как завороженная, она достала из нагрудного кармана визитку и протянула старшему сыну Коэло. Перед её взором мелькнули длинные пальцы с розовыми дугами под ногтями. Близко сжались его губы. На щеках проступили ямочки. Ямочки эти не вызывали нежности, только нестерпимое желание бежать прочь.

Грозовые тучи опустились, почти касаясь их голов. Мрачные, они ложились на плечи, оставляли влагу на щеках. Корреспондент вдохнула воздух с нотками дождя и горького дерева, закашлялась и выдохнула только после того, как Томас Коэло скрылся за бронированной дверью автомобиля.

Корреспондент запрокинула голову, чтобы надышаться чистейшим кислородом. Над ней синело ясное небо.

Как только автомобиль покинул офисную стоянку, Томас передал охраннику визитную карточку. Кругломордый здоровяк прочитал имя корреспондента, ухмыльнулся и спрятал визитку в нагрудный карман.

– Очередная безработная? – спросил охранник.

– Несоответствие занимаемой должности, – подтвердил Томас. – Что на счет бармена? Есть подходящие кадры?

– Ищем, господин, – здоровяк заерзал на кожаном сидении. – Не так-то просто найти миловидного, болтливого и одновременно преданного.

– Прошло две недели, – Томас водил пальцем по экрану телефона и выглядел скучающим. – Даю еще два дня. Потом в моем кармане окажется твоя визитка.

– Понял, – воодушевился охранник и пригнул голову. – Подъезжаем к клубу. Вижу наших ребят у служебного входа. Кого-то поймали. Каждый месяц ловим.

Шестеро шкафообразных молодых парней стояли кругом у служебного входа в двухэтажный ночной клуб. Тихо переговаривались между собой, говорили что-то в шипящие рации и рассматривали невидимый предмет в середине человеческого круга.

Томас Коэло вышел из автомобиля, поправил пиджак и подошел к толпе. Личный охранник огляделся по сторонам, гаркнул ребятам «На позиции!» и махнул водителю, чтобы тот парковался.

Все шестеро разом развернулись, поклонились и выстроились в линию с соблюдением четкой дистанции. Перед ними на земле находился вовсе не предмет, как думалось Томасу.

Парень. В футболке, чей цвет определить было сложно. То ли черная, то ли темно-серая. Рваные джинсы испачканы зеленым на коленях, а кроссовки сбиты до такой степени, что походили на тканево-резиновое месиво сине-красного оттенка. Сам парень потирал ушибленный локоть и озирался, раскрыв круглые глазищи до такой степени, что каряя радужка блекла от дневного света. Белые волосы торчали клоками на макушке. Рядом валялась дорожная сумка, которую охранники успели переворошить.

Заметив Томаса, парень вскочил, но один из широкоплечих ребят с одной выбритой посередине бровью толкнул нарушителя в спину тяжелым ботинком, и тот свалился обратно, коротко вскрикнув. Немедля задрал голову и вновь уставился на Томаса.

«Смелый или глупый» – про себя усмехнулся Коэло, подтянул брюки на коленях и присел перед парнем на корточки.

– Ребенок низшего класса, – проговорил Томас, растягивая слова. – Что ты здесь делаешь? Твои люди так далеко еще не заходили. Хотя, один тут разгуливал не так давно.

– Я, – начал парень, но замолчал.

Попробовал приподняться, но передумал. Метнул испуганный взгляд на того самого охранника и вновь на Томаса.

– Он тебя не тронет, – Коэло кивнул охраннику и тот сделал шаг назад.

Парень сел, отряхнул рукав футболки и потер разбитый локоть.

– Я ищу работу. Любую. Я долго сюда шел. Мне сказали, что этот клуб один из лучших в городе, – его голос ласкал слух. Высокий, но не писклявый. Плавный, певучий.

– Тебе известно, что это за клуб и кто сюда приходит? – Томас с упоением наблюдал, как парень в задумчивости раскрыл губы и почесал кончик грязного разбитого носа.

– Нет, – наконец, ответил нарушитель.

– Тебе известно кто я такой?

– Да, – уверенно ответил парень.

– И кто же? – Томас опустил подбородок, его зрачки наполовину скрылись за веками.

– Хозяин клуба.

– Как ты это понял? – на щеке Томаса появилась ямочка.

– У вас много охраны и вы собираетесь зайти через служебный вход, – уверенно произнес парень.

– Может, я особый гость.

Охранники растерянно переглянулись.

– Но вы не он.

– Поднимайся. – Томас встал и размял затекшие ноги. – Как тебя зовут?

– Итан.

Терра поднялся, но из-за разницы в росте всё равно пришлось смотреть снизу вверх.

– Сколько тебе лет?

– Семнадцать.

– Несовершеннолетний, – хмыкнул Томас и щелкнул пальцами перед носом здоровяка-охранника.

– Будет сделано, – отчеканил тот, достал из кармана брюк телефон и отошел на три шага.

– Только совершеннолетние могут попасть на территорию высшего класса, иначе наши люди на границе разучились работать. Не люблю тех, кто не следует правилам. Как тебя пропустили? – телефон Коэло зашелся громкой трелью, но Томас сбросил вызов, не сводя с Итана глаз.

– Спрятался в багажном отсеке автобуса, – промямлил парень и тут же нашел на асфальте интересный камушек. – За поломанным велосипедом.

Томас опешил и сжал губы. Затем его рот расслабился, уголки губ взметнулись вверх. Еще раз и еще, пока голова не запрокинулась назад. Через секунду раздался громогласный икающий смех Томаса Коэло.

Охранники к такому готовы не были. Схватились за оружие и напряглись. Но, заметив парящую в воздухе ладонь господина, расслабились.

– В багажном отсеке, значит, – Томас широко улыбался, сверкая белоснежными зубами.

Ямочки на его щеках сделались забавно глубокими.

Итан хихикнул. Только в отличие от Томаса, нервно.

– Знаешь, что, – заявил Томас подошедшему личному охраннику, – Отведите его в мой кабинет. – Коэло сделал шаг к служебному входу, остановился и смерил Итана оценивающим взглядом. – Но сначала отмойте.

– Эй! – воскликнул Итан, но тут же втянул голову в плечи и уже тише добавил: – У меня будет работа?

Охранники приготовились услышать приказ. Закатали рукава пиджаков и рубашек, размяли шеи. Широкоплечий верзила с выбритой бровью выученным приемом сбил Итана с ног, намотал воротник его футболки на пальцы и потянул вверх. Парень закашлялся и забил пятками по асфальту. Из горла вырвался задушенный хрип. Пальцы расчесывали бледную шею в жалкой попытке оттянуть ворот футболки, жгутом опаляющий кожу. Ноги засеменили быстрее. Итан извивался. Глаза закатились.

Томас прикрыл веки и нетерпеливо вздохнул.

– Он ведь ребенок, – с упреком сказал Коэло.

Охранник ослабил хватку и позволил Итану вырваться и отползти. Руки Терра тряслись, воздух тяжело покидал легкие. Отрывисто, болезненно. Обескровленные сухие губы дрожали.

– Чтобы без шуток, – пробасил верзила и скривил рот. – Перед тобой господин Коэло. Господин и никак иначе.

Итан массировал шею, так и не поднявшись на ноги. Глядел озлобленно, дико. Мятая футболка сползла с костлявого плеча, истерзанный локоть кровоточил. Повинуясь жесту своего мучителя, Итан встал и пошатнулся. Завалился в бок, ударяясь щекой о непробиваемую грудь верзилы. Отпрянул, но выстоял.

Томас кивком указал на черный проем открытой двери служебного входа. В полной тишине, охранник с бритой бровью подтолкнул Итана во мрак дверного проема, никак не реагируя на тычки локтями и сведенные брови парня. Верзила походил на кота, несущего пойманную мышь хозяину и с восторгом ожидающего богатой трапезы. Разве что не облизывался. Выбритая бровь взлетала вверх каждый раз, как Итан выкидывал локоть в бетонный живот охранника.

Ноги пленника еле волочились по стеклянным светящимся ступеням крутой лестницы. Итан рисковал свалиться ничком и кубарем скатиться на глянцевый клубный пол. Только постоянные грубые тычки в спину прибавляли сил. Сколько он уже не ел? Дня два? Три?

«Лишь бы не помереть до того, как найдется работа» – думал Итан, когда мозолистая ладонь надавила на его плечо и заставила опуститься на холодный кафельный пол поистине королевской ванной комнаты.

Итан никогда не видел такого количества зеркал. Настолько больших, что в них могло отразиться всё население бедных кварталов. Раковины начищены до умопомрачительного блеска. Итан крутил головой, забыв про голод, ноющий локоть и уязвленную шею. Забыл всё на свете, пока на сгибающихся ногах плелся к одной из раковин, подгоняемый верзилой. В сливе раковины темнела затычка. Вода пузырилась, поднималась, затопляя белоснежные фарфоровые стенки. Соседи рассказывали, что у богачей раковины именно фарфоровые. Не металлические, как у низшего класса.

Ванная комната кружилась, сверкала, отражала в себе матовые овальные лампы, большемордого верзилу и самого Итана. Парень глазел на собственное отражение, а там был как будто и не он вовсе: кровоточащая нижняя губа, полупрозрачная кожа, изломанные черты лица. Отверженный всеми преступник, попавший в незаслуженный рай. Побитая жизнью собачонка, которую приютили в богатом доме и поставили под нос миску, полную угощений.

Не Итан Терра. Кто-то другой. Более жалкий, менее сильный. И прежде, чем Итан смог в последний раз вдохнуть цветочный аромат сказочной жизни, в ноздри и рот хлынула обжигающе ледяная вода. Пальцы, как когти огромной напуганной птицы, вонзились в фарфоровые края раковины.

***

Томас Коэло сел перед барной стойкой. Клуб ожидал посетителей с минуты на минуту. Старший сын правящей семьи не сводил задумчивых безжизненных глаз со сверкающих пузатых стаканов, подвешенных над его головой.

Личный охранник устроился рядом и подтянул к носу бутылку дорогого мартини, оставленную без присмотра.

– Достань информацию о пацане, – сказал Томас, постукивая пальцами по столешнице. – В какой семье рос, был ли на нашей земле ранее. Когда была последняя командировка высшего класса на землю низшего и где в тот момент находился пацан. До конца дня жду тебя с отчетом.

– Могу я перепоручить задачу своим ребятам? – охранник сполз по барному стулу вниз и теперь напряженно поглядывал на господина. – На мне еще бармен.

– Я уже нашел бармена, – успокоил его Томас.

– Вы уверены, господин? – охранник подобрался, чуть не полетев со стула вниз.

Коэло щелкнул пальцами и развернулся к охраннику.

– Не замешан в политике, в лицо нужные мне люди его не знают. Ангельская внешность. Язык подвешен.

Вдалеке хлопнула дверь, и зажужжали официантки. Звякнули тарелки, затопали первые посетители.

– Думаете, с ним не возникнет проблем? – сомневался охранник, не оставляя в покое этикетку на бутылке мартини.

– Думаю, мы сможем договориться.

Томас улыбнулся одним уголком губ и скрылся из бара прежде, чем попал в поле зрения беспечных клиентов.

Глава 4. Родственная душа.

Мужчина, сидевший за барной стойкой, то и дело гладил золотые часы на левом запястье и морщился от каждого глотка алкоголя. На его голове царил беспорядок, а в глазах доживали свой век невысказанные мысли.

– Неудачный день? – Итан подвинул мужчине еще один стакан с водкой и понимающе улыбнулся.

– Да-а, – протянул тот, оглядывая бармена, насколько позволяла барная стойка. – Я не буду выкладывать свои проблемы вам, не переживайте.

– Да я и не против, – пожал плечами Терра и поправил свой галстук-бабочку. – Если захотите…

– Меня кинули, – прервал его мужчина. – Клиент.

– Потеряли деньги?

– Много денег, – уточнил посетитель.

Итан знал, что этот мужчина, как и многие другие мужчины из высшего класса, часто заходил в, пожалуй, самый лучший клуб города. Не зря «Moonlight» считался престижным заведением с соответствующим обслуживанием и качественной выпивкой. Целью Томаса, как хозяина заведения, была информация. Старший сын правящей семьи выстроил свой бизнес, привлекая высший класс, как паук плетет сети, заманивая туда жирных мух. Все, кому Томас планировал развязать язык, приходили именно сюда. Самое важное, что никто, кроме приближенных не знал, что именно Томас Коэло является хозяином клуба. Задача Итана проста – притворяться милым барменом, способным слушать всё, о чем ему хотят рассказать клиенты. И задавать правильные вопросы.

– Только вот есть люди, которые считают, что эти деньги я себе присвоил, – после продолжительной паузы пожаловался мужчина. – Но это не так!

– Значит, у них есть причины так считать, – бармен перестал протирать стаканы и облокотился о стойку, приближаясь к бизнесмену.

– Что? – не понял тот и отставил стакан в сторону. – Я работаю с такими… людьми. Знаешь, себе дороже их кидать. Этот урод подпортил мою репутацию. Тварь.

– Почему бы вам не сдать его?

– Он и мою долю забрал, я не могу его сдать, – разбитый мужчина отрицательно покачал головой. – У меня есть немного времени. Я должен найти его первым, забрать свои деньги, а потом пусть этим занимаются те, кто в силах засадить и его, и меня за решетку. Еще есть время. А может и нет. Может, скоро меня заберут. Только я попробую. Сумма не маленькая.

– Я думал у вас больше власти, – Итан улыбнулся, словно легкий флирт мог решить все проблемы морально приготовившегося к тюрьме пьяного посетителя. – Такой пустяк найти человека в нашей небольшой стране.

– Ты за кого меня принимаешь? – содержимое стакана чуть не пролилось на стойку, когда мужчина снова взял его в руки. – Думаешь, я настолько немощен? Да ты хоть знаешь кто я такой? Если б этот урод не улетел в соседнюю страну вчера, то я бы давно его нашел.

– В соседнюю страну, значит.

***

Итан поправил волосы перед туалетным зеркалом и обвёл губы увлажняющим средством.

– Мне бы такие огромные губы, – позади возникла ярко накрашенная девушка – официантка.

Итан слышал, что её отец настаивал на поступление дочери в государственный университет, но та напрочь отказывалась учиться. Популярнейший клуб высшего класса – маленькая ссылка для большого человека.

Бармен бросил короткий взгляд в зеркало и продолжил размазывать средство безымянным пальцем.

– Это мужской туалет, Джина, – спокойно произнес Итан, но не смог сдержать улыбки.

– Видела, что хозяин здесь, – официантка проигнорировала замечание. – Странное совпадение.

– О чем ты?

– Ты выходишь на смену только когда босс здесь.

– И что?

– Ты работаешь на него? – Джина подошла ближе и встала рядом с барменом, облокачиваясь на одну из раковин. – Кто-то кроме нас знает, кто держит наш клуб?

– Извини, мне нужно идти, – Итан развернулся к выходу, пряча гигиеническую помаду в карман брюк.

– Ребенок, сколько тебе? Семнадцать? Меньше?

– Какая разница? – Терра оборонительно сложил руки на груди.

– Ты очень милый и добрый мальчик, – Джина сказала это так, словно Итан был в смертельной опасности. – А босс – властолюбивый человек. Ты же знаешь кто он. Это небезопасно.

– Спасибо, – прошептал Итан. – За беспокойство.

– Просто пойми…

– И не заходи больше в мужской туалет, – добавил бармен. – Это тоже небезопасно.

Итан направился к двери и, не оборачиваясь, вышел.

Путь от туалетов до кабинета Томаса на втором этаже клуба занимал короткое время, но Итан успел разнервничаться до такой степени, что чуть не забыл переодеться в свою одежду, в которой пришел. Быстро забежав в комнату для обслуживающего персонала, он снял с себя образ бармена и вернулся к привычному старому растянутому коричневому свитеру, который носил еще его отец, вытертым синим джинсам и черным кроссовкам, с трещинками на сгибах. Погода в июне выдалась отвратительно холодной.

Засунув одежду бармена в пакет и закинув в именной шкафчик, Итан вышел из комнаты и направился к боссу, которого боялся до сухости во рту, но который в силах помочь ему поступить в самый престижный ВУЗ страны. Он обещал. Итан Терра не был наивным, но зато надежды в нём плескался бездонный океан.

В кабинете ярко горел свет, расползаясь по начищенной до блеска деревянной мебели и отражаясь от зеркальных поверхностей. Пахло дорогим одеколоном и книгами. На громоздком рабочем столе стопками лежали бумаги, и горела настольная лампа, словно света от встроенных ламп на потолке было мало.

Справа, рядом с окном, между двух кожаных кресел, находился низкий журнальный столик. Итан громко сглотнул, заприметив вазочку с конфетами, обернутыми в блестящие фантики. Он ел сладкое в баре всего несколько раз, когда кто-то из гостей имел неосторожность обронить на пол конфеты в разноцветных обертках, выглядевших как настоящее счастье. Но на то воля случая, поэтому завидев сладкое издалека, контроль над разумом терялся почти полностью. Парень готов был глупой обезьянкой плясать вокруг манящей сладости и выпрашивать хотя бы маленький кусочек.

– Съешь хоть одну конфету – получишь по рукам, – предупредил, не пойми откуда взявшийся Томас, и налил в бокал виски.

– Я не собирался, – вздрогнул Итан, затем убедился, что босс не смотрит и воровато дотронулся кончиками пальцев до блестящих хвостиков карамелек в вазе. – Всё равно они не вкусные.

Томас обернулся, глотая алкоголь. Не говоря ни слова, лишь изогнул одну бровь. Его глаза, всегда казавшиеся Итану жестокими, внимательно смотрели на бармена. Тонкие губы исказились в усмешке.

– Я не пробовал, – спохватился Итан, натягивая рукава болтающегося на нем свитера на ладони. – Честно.

– Честно?

– Ну… может одну.

– Да?

– Две? – Терра виновато улыбнулся, выжидающе глядя на Томаса.

– Ты у меня спрашиваешь?

Итан опустил голову, словно его видавшие виды кроссовки могли ожить и подсказать ответ.

– Маленький хитрый зверек, – Коэло достал из кармана черных брюк три купюры и кинул на стол рядом с собой. – Это твои. Купи себе конфет. Вкусных.

– Но я ведь не рассказал еще ничего, – удивился Итан.

– Сегодня мне стало любопытно, как ты работаешь, – пояснил Томас, садясь на кожаный диван на другой стороне кабинета. Его черный костюм и белая рубашка под ним дополняли образ человека не из мира Итана Терра. – Поэтому я был недалеко и всё слышал.

– И что думаете?

– Думаю, что это не твоё дело, – босс до дрожи внимательно всматривался в своего подчиненного. Итан готов был поспорить, что тот пытался рассмотреть его на клеточном уровне. – Своё дело ты уже сделал.

– Я могу идти? – бармен обнял себя за узкие плечи и улыбнулся одними глазами. Это всегда действовало на босса.

– Я понимаю, почему они рассказывают тебе всё. На вид такой хрупкий и невинный, но это лишь маска. – Томас поднял вверх бокал с выпивкой. – Твоё здоровье, малыш.

Клиенты, хоть они и были зажравшимися богачами, практически всегда готовы были выложить ангелоподобному бармену (о, Итан старался) всё подчистую, главное – споить. Они много говорили и много жаловались, потому что находили того, кто их слушает. И только окончившему школу Итану было не ясно, неужели у высшего класса не принято разговаривать друг с другом по душам? Иногда, очень редко, недавнему школьнику было их жаль.

Итан приспособился. Он не обладал высоким ростом или крепким телосложением, поэтому легко изображал из себя того, кого властолюбивые богачи хотели в нём видеть. Невинные взмахи ресниц, надутые губы, крошечные улыбки. Пусть неискренне и нечестно, но бал-маскарад высшего класса требовал ношения масок. Явиться с открытым лицом равносильно нарушению правил – есть риск выставить себя на посмешище. В мире высшего класса искренность ровнялась со слабостью. Обо всём этом еще в самом начале рассказал Томас. Итан не смел с ним спорить.

Томас выпил алкоголь до дна одним глотком и сосредоточенно посмаковал. Итан боялся пошевелиться. Он сделал что-то не так?

– Не торопись уходить, – босс пригрозил пальцем, дыхание Итана тоже остановилось вместе с его мыслями. – Поговорим о сентябре. Номер в отеле оплачен до конца августа. А дальше нужно будет выполнять договоренности.

– Уже через два месяца, – кажется, в кабинете стало холоднее.

– Я помогу тебе поступить в Силентиум.

Итан был уверен, что напоминал в тот момент восковую фигуру из музея – неподвижный и безжизненный. Это то, к чему он так стремился. То, ради чего вообще начал работать на Томаса, вытягивая из пьяных бизнесменов угодную боссу правду.

Силентиум – учебное заведение для благороднейших существ, коими считались только представители высшего класса. Жесткие условия поступления, множество ограничений в процессе учебы, но безоблачное и безбедное будущее.

Силентиум – шаг в другую жизнь. За ту черту, которую никогда не смогут преодолеть его друзья, одноклассники или его семья. Шаг в мир без бедности, лишений и тяжелых работ. Где можно купить тонну конфет и еды для его родных, настоящий новый велосипед для младшего брата (хотя нынешний ржавый четырехколесный, который сделал их сосед мистер Ли из нескольких старых велосипедов, найденных на свалке, тоже ничего). И еще, то белое платье, которое мама недавно видела на манекене в районе богачей в центре города.

И вот сам Томас Коэло говорит, что выполнит своё обещание, поможет Итану стать чем-то большим, чем выходцем из низшего класса и доказать, что ребенок обычных людей тоже способен учиться и подниматься на высшие позиции наряду с отпрысками бизнесменов и политиков.

– Господин Коэло, – Итан чувствовал, что его улыбки хватило бы на троих. – Спасибо!

– Но у меня есть условие.

Улыбка погасла быстрее, чем свет от щелчка выключателя. Джина предупреждала. Он понял, о чем говорила официантка.

– Условие? – Итан никогда не гордился своим звенящим высоким голосом.

– Ничего невозможного, – Томас, словно не замечал испуга на лице подростка, говоря с присущими ему спокойствием и твердостью. – Моему младшему брату шестнадцать. Он хочет сдать экзамены раньше и покинуть школу. Просто до твоего поступления помоги ему подготовиться.

– Целый год нагонять, – Терра был в смятении. – Я сейчас изучаю вашу программу, но не думаю, что знаю её лучше, чем ваш брат.

– У него есть примерные вопросы и ответы. Твоя задача – протестировать его. Макс умен, просто ему требуется наставник, и я хочу, чтобы ты взял подготовку моего брата на себя. Ну же, Итан, я знаю твою успеваемость, ты сможешь.

– Но почему я?

– Потому что. У меня есть на то причины.

Отказаться от условия, выдвинутого боссом, сродни тому, как одним ловким движением перечеркнуть всю свою жизнь. Если Итан хочет сломать систему, сначала он должен ей следовать.

***

Обычно, как только Итан возвращался домой (раз в неделю на выходные), мать тут же начинала причитать об отце, который как всегда что-нибудь сломал, а брат прилипал к боку так, что Итан шел в свою комнату, словно его парализовало на одну сторону.

– Крис, слезай, – просил Итан, пытаясь соскрести младшего брата об косяк.

– Футбол, футбол, футбол, – ныл в ответ тот, пока сестра орала из своей комнаты, чтобы они оба заткнулись.

Это и была их семейная идиллия. И если не обращать внимания на все лишения, то жить можно.

Вечером они, как обычно, собирались все вместе на кухне и разговаривали о прошедшей неделе. Отец отпускал глупые шутки, мать всегда старалась его поддержать, поэтому смеялась, сестра закатывала глаза, а Кристиан ничего не понимал, поэтому просто начинал жаловаться на пса соседа Ли.

Мать и отец знали, что Итан собирался поступать в Силентиум, под крыло высшего класса. И не просто находиться среди них, а быть одним из них. Поэтому переживали все дружно, каждый приезд Итана обсуждали его поступление, словно если эту тему пропустят, то нашлют проклятье на последующие поколения.

Итан понимал их беспокойство и много раз объяснял свои мотивы, но родителям в любом случае тяжело расставаться со своим ребенком, а точнее, как говорил папа: «Отдавать в лапы тоталитаризма», что бы этим ребенком ни двигало.

Сестра же его осуждала по большей части, а когда мать однажды сказала, что Юна могла бы тоже подсуетиться со вторым образованием, та резонно напомнила про свою интровертную натуру:

– Я не могу заводить знакомства, как Итан. Для меня поехать за шлагбаумы и найти там покровителя, это как задрать футболку вместе с лифчиком и показать сиськи – не факт, что заинтересую, поэтому лучше не позориться.

После этого отец закашлялся, а мать рассмеялась. Кристиан как всегда ничего не понял, поэтому просто заляпал свою футболку кашей.

Через три дня перед сменой бармена, Итан сидел в рабочем кресле кабинета Томаса, выжидающе глядя в экран ноутбука. Младший брат босса должен был позвонить с минуты на минуту, до этого момента Терра старался не притрагиваться лишний раз к умному устройству, чтобы не навредить. Однажды босс попросил его найти на рабочем столе компьютера один файл и прислать на почту очень важному человеку, и Терра, дрожа всем телом, пытался исполнить важное поручение, но нажал не на ту клавишу, от чего устройство зашумело, затем заскулило и в итоге вырубилось. После чего Итан, как шаман-самоучка, ходил вокруг стола, громко вздыхал и держал ладони над умершим ноутбуком, мысленно призывая его очнуться. Но тот не очнулся, чем подвел подростка, получившего за это нагоняй от Томаса. Больше босс его о подобном не просил, поэтому Итан чувствовал себя не просто бесполезным, но и в какой-то степени вредителем.

Наконец, на экране загорелось окно вызова с зеленой кнопкой посередине и картинкой кровожадного монстра сверху. Итан протянул палец к экрану и неуверенно ткнул по зеленой дребезжащей кнопке.

На экране, в полутьме виднелось еле различимое бледное лицо, и если бы лицо с ним не заговорило, Итан бы остался уверенным, что это тоже картинка.

– Привет, – прозвучал мальчишеский голос. – Ты – Итан Терра?

– Ага.

– Меня зовут Макс Коэло.

– Рад знакомству, – Терра понятия не имел, как стоит обращаться к представителю высшего класса, даже несмотря на то, что тот был младше.

У богатеев всё слишком сложно. Четкое деление по статусам, особое отношение к представителям политической ветви и немыслимое количество разных обращений, наподобие «Господин», «Магистр», «Депутат». Если бы Итан назвал их соседа мистера Ли «господином», то тот, вероятнее всего, влепил бы парню подзатыльник и грязно ругнулся. Итан, честно говоря, не знал, как бы отреагировал какой-нибудь политик, назови он его «мистером» или «соседушкой». Может за это рубят руки или наживую выдирают зубы. Вряд ли политики раздают подзатыльники и поджопники за невежественное обращение.

– Эй, ты чего завис? – напомнил о себе Макс и даже пощелкал пальцами перед экраном.

– Эм, как мне к тебе обращаться?

– Ну, по имени, я думаю, – оскорбительно со стороны Макса было округлять глаза и смотреть на Итана так, словно тот сошел с ума и бил в бубен во время разговора.

– Хорошо, – Терра прокашлялся и поёрзал в кресле. – Начнем, Макс?

– Да, давай. Кстати, извини за плохую видимость, у нас тут уже отбой и свет погасили.

Как выяснилось, Макс намеревался сдать заключительные экзамены осенью и получить диплом об окончании старшей школы. Младший ребенок Коэло успел самостоятельно пройти программу последнего года без репетиторов и наставников, что даже ботанику Итану виделось излишне гениальным.

Несколько часов, которые заняло бурное обсуждение государственного устройства и передачи власти от отца к сыну, не были бы такими бесполезными, если бы учувствовали двое. Но отпрыск правящей семьи, которому обсуждаемая тема была близка как никому, просто смотрел в экран, иногда хмыкая и вздыхая.

– Макс, если ты будешь молчать, то мы так ничего не добьемся.

– Я слушаю тебя.

– Было бы здорово, если бы ты сказал, хоть что-нибудь, – Итан подпер подбородок ладонями и вздохнул. – Я плохо объясняю?

– Нет-нет, – Макс даже замахал руками. – Из тебя бы вышел отличный учитель.

– Макс, тебе нужно сдать экзамен…

– Как и любому сыну своих родителей, – школьник сделал ударение на слове «своих».

– Почему на год раньше? Я имею в виду, что ты собираешься делать целый год до университета?

– Проходить практику в лаборатории, которую спонсирует моя семья, – ответил Макс таким тоном, каким сообщают одну и ту же новость сотому человеку подряд. – Каприз моей мамы, так сказать.

– Ты хочешь завалить экзамен? – взбалмошный парнишка начал порядком раздражать. Они все себя так ведут, прекрасно понимая, какое место занимают в обществе.

– Нет, не хочу. Я слушаю тебя, Итан. Как и своего брата, и отца, и мать, и остальных учителей. Чтобы потом поступить в Силентиум и продолжать оправдывать своё положение и стать гордостью семьи, как мне и полагается.

Макс закончил на высокой ноте, и новоиспеченный учитель мог видеть, как в полумраке зашевелились его руки, складываясь на груди. В тот момент школьник больше не напоминал школьника. Он напоминал Томаса, и от этого сравнения Итана передернуло.

– Бунт на корабле? – зародыш понимания рождался внутри Терра.

– Просто, давай продолжим, – успокоился Макс, меняя оборонительную позу на расслабленную.

– Если хочешь, мы можем поговорить об этом.

– Прекрати. Я не собираюсь обсуждать это с тобой.

– А что не так со мной? – снова начал злиться Итан. Заносчивости их семейке явно не занимать. – Или я слишком тупой, что понимать таких как ты?

– Ты не живешь той же жизнью, тебе не понять.

– Да какая разница? – сил сдерживаться больше не было. – Мы все живем в рамках, просто каждый в своих, разве нет? Разве я могу делать то, что мне вздумается? Учиться там, где захочется. Стать тем, кем захочется. Черт, ты просто маленькая противная задница!

Кажется, где-то вдалеке кто-то уронил стопку бумаг на пол. Послышался шум копошения, но Итан был уверен, что это за ним идет целая государственная гвардия, чтобы усадить за решетку, а затем казнить. Даже кровь застыла на подходе к сердцу, мешая тому работать и заставляя трепыхаться в предсмертных судорогах. Он забыл, с кем разговаривает.

– Ох, черт. Прости!

Макс, по мнению Итана, сидел молча целую вечность, пока нечто странное не начало происходить с его телом. Во мраке, который окружал школьника, трудно было понять, что происходит, но Терра заметил, что тот затрясся. И растерянный бармен ожидал чего угодно, но не громкого мальчишеского смеха.

– Макс? – с осторожностью позвал Итан.

– Ты просто нечто, – школьник сделал попытку успокоиться, но смех просто раздирал его изнутри. – Знаешь, так меня еще не называли.

– Хорошо, как скоро за мной придут?

– Кто? – не понял тот, и даже прекратил смеяться.

– Ну, гвардия…

– Кто-о? – на секунду опешил Макс, и засмеялся, даже, вроде, громче прежнего. – Откуда ты такой взялся, Итан Терра. Но-о продолжай.

Даже несмотря на разницу в их статусах, с Максом было легко. Школьник смеялся над всеми шутками Итана и широко раскрывал рот, когда Терра соглашался с его мнением. Будто, до этого на его слова вообще никто не обращал внимания или не воспринимал всерьез.

– Да я не понимаю, чего от меня все хотят, – однажды сказал Макс во время их занятия.

Вокруг него царил полумрак, поэтому Итану было не по себе от того, что он не мог разглядеть лица школьника.

– Ну, твои родители стоят у власти, твой дедушка основал Силентиум, – Итан почесал голову. – Думаю, от тебя ждут чего-то грандиозного. Типа, новой реформы или управления страной.

– Почему я должен делать то, чего они от меня хотят? – любопытничал Макс.

– Потому что так устроено, наверное.

– Отец говорит, что это «система», – школьник цокнул и тряхнул головой. – А мне кажется, что это самый настоящий муравейник.

– Муравейник? – губы Итана дрогнули, когда он представил на месте Томаса огромного муравья с галстуком.

– Ну да. Знаешь, все вокруг бегают, кричат, что им сложно, и много работают. А если раздавить парочку муравьев, то никто и не заметит. Кроме, разве что муравья поближе к тому, кого раздавили. Потом родятся еще муравьи и у них будут те же проблемы и заботы.

– Есть то, что тебе нравится, Макс? – спросил Терра, восхищаясь его видением мира.

– Да, на самом деле. Но толку-то. Мне не разрешат, – отмахнулся школьник.

– И что это?

– Цветы, – произнес он совсем тихо.

– Цветы?

– Ну да. Знаешь, это так интересно. Вот есть совсем маленькое семечко. Крошечное и уязвимое. А затем появляется росточек и тянется вверх, сквозь слой земли. И ему не важно, что там наверху, он продолжает расти и тянуться. Потом – бутон. Яркий, ароматный, с каплями росы на лепестках. Ведь это так завораживает, правда?

– Д-да, наверное. Наверное, ты прав.

– Да нет же, смотри, – Макс даже пододвинулся ближе к экрану, неопределенно взмахивая руками, – цветок, он ведь не знает, сколько ему осталось жить. Он наполняет своим ароматом воздух изо всех своих цветочных сил, не жалея себя. Цветок знает, для чего он существует. Знает своё предназначение и исполняет его… перед тем, как умереть. А знаешь, что самое прекрасное?

– Что? – заворожено прошептал Итан.

– Его аромат. Он остается. Те, кто хоть раз его вдыхал, если почувствуют его в следующий раз… от духов или освежителя воздуха, вспомнят. Это роза. Это тюльпан. Цветы живут недолго. Но изо всех сил.

– Макс, – слова школьника, который был немногим младше самого Терра, цепляли за живое, – это прекрасно!

– Да, – согласился тот. – Поэтому я хочу жить в цветнике, а не в муравейнике.

Этот мальчик отличался ото всех людей, которых когда-либо встречал Итан. В нём было нечто взрывное и настолько притягательное, что вызывало тягучий интерес. Терра толком не видел его лица, но этого было и не нужно. Они разговаривали часами, иногда забывая про подготовку к экзаменам, и для Итана их общение представлялось настоящим единением душ.

– Ты, правда, думаешь, что отец или Томас меня послушают? – спросил как-то Макс с такой надеждой в голосе, под весом которой Итан был практически раздавлен.

Он не хотел вселять в школьника революционных настроений и подначивать его делать что-то не принятое в их обществе. От одного упоминания имени Томаса Итану становилось тяжелее дышать, как будто на его грудь падали огромные валуны. Но так странно было осознавать не то, что они – всего лишь два подростка, не первые и не последние, кто желает пойти против системы. А то, что они – по разную сторону системы, но одинаково в ней несчастны.

– Они никогда меня не слушают, – в голосе Макса было столько грусти, сколько априори не могло поместиться в таком маленьком организме.

– Они же – твоя семья, – Итан не верил в свои же слова. – Они должны тебя послушать. Не всё всегда получается с первого раза, нужно стараться снова и снова. Бессмысленно хотеть чего-то и не делать хотя бы маленьких шагов.

– Да, наверное, ты прав, – Макс помолчал и продолжил. – Почему ты хочешь поступить в Силентиум? Я думал, тебе не нравится моё окружение.

– На самом деле, я просто хочу стать первым из тех, кто внизу, кто смог пробиться на вершину. Показать, что мы тоже можем учиться наравне с вами, мы не глупые и тоже годимся быть наверху.

– Это то, чего ты хочешь?

– Ты не жил там, где живу я, Макс, и не видел того, что творится за стенами ваших районов. Ты не знаешь, каково это – в тяжелые времена есть из одной тарелки на всех то, что осталось. Донашивать чужую одежду, купаться в холодной воде, экономя газ и свет. Обещать своему младшему брату, что так будет не всегда, что он узнает когда-нибудь, что такое эти мифические шоколадные конфеты. И знать, что это вранье.

– Обещай, что мы будем общаться, – серьезно сказал Макс. – Обещай!

– Я буду в Силентиуме, там нельзя…

– Но они звонят родным изредка, разве нет? Разве, ты не хотел бы говорить со мной хоть иногда?

– Хотел бы, конечно, – воодушевился Итан. – Скажи мне свой номер.

Он не врал – хотел. Безумно хотел. Макс стал ему ближе, чем кто бы то ни был. Его надеждой, его верой в лучшее. Итан полюбил его так, как можно любить друга, брата, близкого душой человека. И после того, как их совместные уроки закончились спустя два месяца, Итан делал всё, что требовалось: готовился к вступительным экзаменам в Силентиум, наслаждался последними днями с семьей, настраивал себя на лучшее.

Но так и не позвонил Максу.

Решение, которое было ему навязано, как и сотня других решений в его жизни. В последний день их общения по видеосвязи в кабинете Томаса, они попрощались, обещая друг другу многое: звонить и никогда не забывать. Итан нажал на кнопку сброса вызова и завис на своём отражении в потемневшем экране, чувствуя наполняющую изнутри пустоту. Он уже скучал по их шуткам, разговорам о будущем и пустой болтовне. Через позвоночник Итана, словно провели железный трос и крепко натянули, чтобы он не смог сдвинуться с места. А затем в одно мгновение оборвали, когда в кабинет влетел Томас. Его волосы торчали в разные стороны, а всегда застегнутый пиджак распахнулся.

– О чем ты с ним говорил? – прогремел босс.

Итан вцепился пальцами в подол футболки и непонимающе хлопал глазами.

– Чего притих? – сузил глаза мужчина, – Ты хоть понимаешь, что я могу с тобой сделать?

Он в несколько шагов преодолел разделяющее их расстояние и схватил парня за воротник. Ткань жалобно затрещала, без того растянутая донельзя, от чего Итан съежился, ожидая удара.

– Знай своё место, Терра, – зашипел Томас, приближаясь к его лицу. – Твоё место на дне пищевой цепи, не смей тянуть туда моего брата. Тебе никогда не быть на верху, окончи ты хоть три Силентиума, потому что ты – мусор, как и твои родители.

– П-простите, – сухими губами прошептал Итан и вскрикнул, когда острая боль пронзила подбородок.

Его били и раньше. Такие как Томас, пьяные богатеи в баре или надзорные на улице, считавшие себя центром вселенной. Итана не беспокоила физическая боль, а только та, что рождалась в голове и змеей ползла вниз к ребрам, жаля множество раз и затихая, убедившись, что нанесла достаточный урон.

Он знал, что никогда не позвонит Максу и не пойдет против семьи Коэло, если хочет, чтобы его собственную семью не затянуло под дробящую силу системы.

Знал, что не позвонит. Но не знал, что ошибался.

Глава 5. Добро пожаловать в Силентиум.

– Тани, почему ты не мозешь остаться?

Кристиан с трудом выговаривал слова, и то не все, спотыкаясь на каждом звуке. Его шея при этом вытягивалась и напрягалась, голос переваливался через буквы.

– Потому что я хочу, чтобы ты был счастлив. Чтобы мы все были счастливы.

– Но мы ведь и так сясливы, – мальчик топнул ногой и вытер сопливый нос. – Мы мозем просто быть вместе и жить сясливо.

– Время пройдет незаметно, малыш, – Итан потрепал брата по волосам и потянулся к чемодану.

– Разве ты не сяслив, когда мы играем в футбол? – тихо спросил Кристиан, помогая брату запихнуть вещи в незастегивающийся чемодан. – Или когда мама и папа разрешают нам спать вместе на одной кровати. Ты ведь улыбаешься всегда. Всегда, Тани!

– Когда ты научился выговаривать букву «эр»? – Итан пощекотал брата подмышкой, Кристиан вывернулся, но хмуриться не перестал.

Младший брат зацепил пальцами край голубой футболки, торчащей из чемодана, и потянул на себя, доставая вещь и шмыгая носом.

– Это папина.

– Можно подумать, что все остальные вещи не папины, – пробубнил Итан, отбирая футболку и запихивая обратно.

– Сынок, – в спальню вошел отец, пританцовывая и потирая руки. – Собрался? Так быстро?

– Автобус ведь сейчас подъедет.

Итан сразу угадал состояние отца. Родитель топтался на месте, поправлял очки, которые вовсе не сползали, и гладил бороду. Одним словом, – нервничал. Очевидно, похуже самого Итана.

– Присядь, – глава семьи уселся на кровать и похлопал рядом с собой. – Волнуешься?

Кристиан последовал примеру брата и тоже взобрался на кровать, прилип всем телом к боку Итана и затих.

– Кажется, меня сейчас стошнит, – Итан принялся натирать ноги ладонями.

– Так ладно, чем я могу помочь? – отец с видом древнего философа подпер голову кулаком.

– Во-первых, продолжай меня смешить, – Итан не сдержал улыбки. – А во-вторых, как насчет «времени страшно интересных фактов»?

– Поехали, – оживился отец и хлопнул в ладоши. – Выбирай категорию: история, медицина, литература.

– Медицина.

– Знаешь, почему люди видят свет в конце тоннеля, когда умирают?

– Попадают в параллельный мир? – заговорщически прошептал Итан.

– Итан Терра, – с укором сказал отец, – ты – сын врача. Какие параллельные миры? Хорошо, если объяснять очень-очень просто, то во время смерти, даже временной, нарушается кровоснабжение в глазах и периферическое зрение перестает работать, и люди видят всё, будто в тоннеле. А некоторые говорят, что выходят из тела и видят себя со стороны. Это тоже легко объяснить. Подобные чувства возникают из-за возбуждения некоторых зон в мозге.

– Надеюсь, мои зоны в мозге во время экзамена тоже возбудятся, – вздохнул Итан.

***

Улица рядом с автобусом заполнялась людьми. Бедняки побросали все утренние дела и устремились поглазеть на того, кто стал главным предметом обсуждения среди низшего класса. Женщины кричали «Давай, Итан, задай им жару!», мужчины поднимали сжатые кулаки вверх и горящими глазами провожали теперь уже легендарного ребенка до автобуса. Ребятишки вприпрыжку бежали за Итаном и просили привезти «супер крутые гаджеты».

– Тани, Тани, – кричал смуглый парнишка и дергал Итана за штанину, – забери и меня потом.

– И меня, и меня, – вторила остальная ребятня и неслась вслед за будущим студентом.

– Будете хорошо учиться – заберу, – обещал Терра, проталкивая набитый маленький чемодан вверх по ступеням автобуса.

Уходить сложно, до сумасшествия трудно. Оставлять позади родных, делать шаг в длинный красный автобус, садиться на место у окна и засовывать убитый чемодан, казавшийся неправдоподобно тяжелым, под сидение. До помутнения рассудка мучительно прилипать лицом к намытому до блеска окну и смотреть на свою семью. Следующие четыре года Итан проведет на подземных этажах самого закрытого учебного учреждения в мире.

Они все стояли на остановке, и мать, одетая в старый халат, украдкой вытирала слезы рукавом. Её лицо кривилось от попыток улыбаться, а волосы, стянутые в хвост, трепал ветер. Юна обнимала мать без единой эмоции, скрывая лицо за волосами.

Отец держал плачущего Кристиана за руку и нервно поправлял очки на носу, и эти повидавшие жизнь очки с треснутой дужкой и заляпанными стеклами виделись Итану чем-то настолько трогательным, что слезы обожгли его щеки еще до того, как автобус завелся, зашумел и тронулся с места.

– Тани! – отчаянно закричал брат и, было, дернулся бежать вслед за уходящим автобусом, но отец крепко прижал его к себе и помахал Итану.

Тот не смог даже поднять руку, чтобы помахать в ответ. Именно тогда Итан Терра ощутил жгучую тоску и впервые подумал, а правильно ли он поступает, стоит ли оно того и куда заведут попытки стать чем-то большим, чем мальчик из низшего класса. Он продолжал раздумывать о своем решении, пока родные люди не остались лишь маленькими точками где-то вдалеке, скрытые дымом из выхлопной трубы.

Вспомнился один из последних разговоров с Максом.

– Ты смелый, раз решился поступить в Силентиум.

Привычная темнота топила в себе очертания бледного лица. Глаза казались огромными, глубокими.

– На самом деле у меня миллион и один страх, – не согласился Итан. – Я не особо талантлив и у меня нет ничего, кроме стараний и стремлений. Как-то раз в больницу, где работает мой отец, приезжали люди из здравоохранения. Отец говорил, что они ничего не смыслят в медицине. Но у них есть деньги, чтобы нанимать тех, кто смыслит. А сколько в бедных кварталах талантливых врачей, строителей, учителей, Макс! Не вообразить. Только вот у них нет возможности и денег, чтобы получить диплом в тех университетах, после которых для них откроются двери в достойную жизнь. В наше время талантами мало кого убедишь. Всё чего я хочу – это показать, что люди из низшего класса способны показать результаты не хуже, а где-то даже лучше. Чтобы нас, наконец, заметили.

Макс ничего не ответил. Сидел неподвижно. Итан заволновался, что связь прервалась или зависла.

– Макс, – позвал Терра.

– Я здесь, – отозвался Коэло. – Просто задумался. Ты всё делаешь правильно, Итан. Даже не сомневайся в этом. И знай, если мой брат обидит тебя, то сразу говори мне, хорошо?

– Я способен за себя постоять, господин Коэло, – весело заверил Итан. – Я тебе тут не принцесса.

***

Три кампуса Силентиума: экономический, политический и социальный, находились на равном расстоянии друг от друга и напоминали три металлических купола инопланетного происхождения, обнесенные забором из прямоугольных каменных блоков. На крыше каждого кампуса возвышалась металлического цвета гигантская птица, взлетающая вверх. В мощном клюве птица несла веточку растения с мелкими продолговатыми листьями.

Если бы Итан не знал, что это учебное заведение, то подумал бы, что там держат особо опасных преступников, гниющих в одиночных камерах. Теперь было понятно, почему Макс считал это место отвратительным. При воспоминании о мальчишке у Итана заныло в груди, и он сразу же переключил внимание на человека в черной тонкой куртке, тяжелых кожаных сапогах и дутых штанах. Нашивка с белыми буквами «Silentium» виднелась на правой стороне его груди сразу под треугольной эмблемой с той самой птицей и веточкой.

Будущие студенты толпились на площади перед главными воротами Силентиума, сбиваясь в группы и обсуждая будущий экзамен. Масса дорогих автомобилей, преимущественно черных, собиралась на парковке позади толпы. Из автомобилей выходили люди в костюмах и открывали задние двери, помогая отпрыскам высшего класса выбраться наружу. Чуть поодаль остановились микроавтобусы журналистов, которые расползлись по территории и фотографировали ребенка низшего класса, пожалуй, со всех мыслимых и немыслимых углов, но не приближались. До ушей Итана доносились обрывки их разговоров: «поближе подойди», «господин Коэло запретил» и «нужно просить личной встречи».

Рядом с Итаном стояли два парня в белых тщательно выглаженных рубашках и черных брюках, тихо переговаривались и косились на парня совершенно бессовестно.

Итан пригладил синюю рубашку, прикрывая рукой непослушную нитку. Он совсем не походил на всех тех людей, что окружали его на площади, напоминая самому себе грязного цыпленка среди павлинов. Он представил на их месте красивых птиц, крутящих своими задами, увенчанными широкими хвостами, красуясь и задушено курлыкая.

– Чего смеешься, красотка? – один из парней подошел к Итану и смерил его взглядом, полным превосходства.

– А… да я так.

– Ты откуда такой взялся? Кто твои родители?

– А вы разве не слышали? – со стороны парковки подошел еще один парень, его волосы были уложены на две стороны и залиты сверху чем-то определенно липким.

– Он – местная знаменитость. Огрызок низшего класса, пытающийся пробиться на вершину пищевой цепи. Глупо, как я считаю.

– Это еще почему? – Итан спрятал ладони в рукава отцовской рубашки и воинственно выпятил подбородок.

– Потому что ты не пройдешь вступительное испытание. Даже нам сложно. Насколько я знаю, программа ваших школ существенно отличается от нашей.

– Я попробую.

– Что с твоим голосом? – рассмеялся низкорослый парень. – Тебе что, тринадцать? Или под твоими оборванными штанами ничего нет?

– Как грубо, – поморщился высокий, обращаясь к низкорослому.

Затем помолчал и посмотрел на Итана так, как голодный тигр смотрит на кусок телятины.

– Вашего образования и воспитания недостаточно, чтобы учиться в наших ВУЗах, а тем более занимать наши позиции.

– А что, если я смогу?

Слушать подобное не было обидно, а только убеждало Итана, что он хочет доказать обратное.

– Удачи, – высокий парень хмыкнул и ушел к одной из групп людей, двое низкорослых потянулись за ним.

Терра вытер пот со лба тыльной стороной ладони и облизал губы. Нестерпимо хотелось пить. Голова кружилась от обилия дорогих запахов, гула голосов и собственной ничтожности. Издалека слон может показаться маленьким, но если подойти ближе, то осознание того, с какой легкостью он может тебя раздавить и даже не заметить, вызывает страх.

– Просим всех студентов построиться в колонну и пройти к воротам, – раздался мужской голос из колонок, расположенных на каменных стенах, – Добро пожаловать в Силентиум.

Глава 6. Экзамен и запретный звонок.

Томас обещал Итану место на вступительных испытаниях, но обеспечить своё поступление Терра обязан был сам. Если у него выйдет – Итан Терра станет сенсацией. Если нет – произойдет то же самое, но сенсация приобретет жирный несмываемый налет позора. Экзамен будет транслироваться на гигантских экранах во всех богатых кварталах. Прямо сейчас целая страна наблюдает не за процессом поступления, а затем, как же справиться с непосильной задачей тот, о ком неустанно галдят средства массовой информации.

Высокие ворота Силентиума распахнулись, и река потенциальных студентов хлынула внутрь. Молодые люди оглядывались, смотрели Итану вслед и толкались. Каждый так и норовил задеть «оборванца» плечом, отпустить едкую шутку или отметить особенности его внешности и голоса. К слову, «красотка» и «девочка» были самыми приличными словами в адрес «сенсации».

Итан искренне не понимал, как он, выходец из низшего класса, оказался среди них самым воспитанным, ведь у этих людей в особняках явно завалялась пара тройка нянек, читающих им на ночь какого-нибудь Канта. Из «высшего» в этих детях был только дебилизм.

В любом случае, расстраиваться повода не было, ведь всем известны главные правила учебы в Силентиуме:

1. Не общаться с другими студентами.

2. Не касаться других студентов.

На пьедестал возводились только знания и учеба в чистом, отфильтрованном правилами виде.

Молодых людей завели в обширный зал, напоминавший театр, который Итан видел только на картинках, и рассадили в мягкие кресла, стоявшие ровными рядами вдоль длинных столов. Перед каждым молодым человеком расположился ноутбук.

Переживать было из-за чего. Ноутбуком Терра пользовался только у Томаса в кабинете и то не совсем удачно. Интересно, если бы устройство испустило дух под напором итановских пальцев, как быстро его бы вывели из здания?

Безусловно, Итан готовился. Зубрил, не спал ночами, обклеивал комнату в отеле, где жил по будням, вырванными из тетрадей листами с важными датами и событиями, чем жутко нервировал сестру, у которой и воровал те самые тетради. Тяжело в катастрофически сжатые сроки изучить всю школьную программу высшего класса. Три месяца, чтобы нагнать одиннадцать лет. Накануне экзамена Итану так и не удалось уснуть. Теперь глаза смыкались, жажда убивала. Кружилась голова от обилия запахов, коими насквозь провоняла каждая ворсинка в одежде богачей, каждая пора их кожи.

За стенами Силентиума – журналисты и высший класс, навостривший уши, заточивший зубы, ждущий провала мальчишки из бедного квартала. За стенами Силентиума – семья, соседи и жители хибар, которые миновали красные шлагбаумы и теперь с томительным ожиданием глядели на экраны. Итан Терра – их надежда и оружие против жестокой системы.

Итан знал, на что шел, но и вообразить не мог насколько маленьким и слабым окажется под давлением взоров глаз и фотокамер. Как много ответственности возложит на себя, приняв участие в ежегодном экзамене в самый престижный университет страны. И если раньше его провала ждали обычные школьные забияки, то теперь его провала ждала элита общества, в котором ему не посчастливилось родиться.

– Только знай, – сказал за неделю до экзамена Томас, – если ты сдашь экзамен, то высшее общество разделится на два лагеря: те, у кого ты вызовешь интерес и те, кто захочет тебя уничтожить. Равнодушных не останется.

Будущие студенты в срочном порядке рассаживались на свои места. На их лицах читалась беззаботность и спокойствие, как если бы они просто пришли на собрание книголюбов.

Итан же потел. На клавишах ноутбука остались мокрые следы, когда он провел по ним пальцами. На голову будто вылили ведро холодной воды, которая затекла за шиворот, холодя спину. Куполообразный потолок походил на крышку вздутой консервной банки, куда засунули человеческий паштет. Пугающе непривычно. Итан учился в обычной школе, где преподавали самые обычные учителя, которых, в свою очередь, когда-то учили не менее обычные преподаватели. Все они привыкли к кирпичным малоэтажным зданиям, воздуху с запахом вареного риса и яиц, свободно матерящимся соседям и вполне себе предсказуемому будущему. Редкие поездки в районы, где жил высший класс, были сродни полету на другую планету. Интересно, красиво, вдохновляюще, но остаться нельзя. Там нет кислорода для таких, как они. Но теперь Итана закинули на остывший космический шар без скафандра и заставили обживаться.

Изменение яркости света и замолчавшие отпрыски высшего класса вернули Итана в реальность. Все, как по команде уставились на высокого мужчину со стрижкой, напоминавшей ровно обкромсанный парик. Он хмуро оглядел зал, спрятав руки за спину, и одобрительно покивал.

Жажда становилась практически невыносимой. Итан потянулся к бутылке с водой, стоящей на столе перед ним. Сделав три крупных глотка, он вернул бутылку на место и вытер не попавшие в рот капли рукавом рубашки. Несколько парней, сидящих рядом, неодобрительно взглянули сначала на его лицо, а потом и на рукав, будто подобным неаккуратным жестом Итан мог оскорбить их религию.

– Здравствуйте. Добро пожаловать на вступительный экзамен социального отделения Силентиума. Ваша задача – ответить на вопросы и выполнить одно практическое задание, – сказал мужчина в черный микрофон. – Через три часа экзамен будет закончен. Результаты будут оглашены незамедлительно. У вас есть только одна попытка. На территории зала находятся камеры наблюдения, которые фиксируют любое отклонение от правил. Не списывать. Не общаться с другими студентами. Не вставать со своего места. По истечению времени, отведенного на экзамен, программа закроется автоматически. Если вы не сдали, то обязаны незамедлительно покинуть здание Силентиума. Удачи.

Как только мужчина закончил говорить, экраны ноутбуков загорелись серым, а студенты чуть наклонились вперед, читая первый вопрос. Итан размышлял над ответами, плотно сжав губы, и не сразу заметил, как в зал спешной походкой зашел еще один человек. Человек кивнул мужчине со смешными волосами и сел рядом с ним за стол лицом к аудитории. Его смоляные волосы были аккуратно зачесаны набок и уложены волосинка к волосинке, а взгляд исподлобья буравил лицо Итана со всей присущей ему строгостью. Прошло два дня с тех пор, как Томас влетел в кабинет и указал Итану на его место. Тогда Коэло олицетворял собой чистейшую взрывоопасную ярость в телесной оболочке. Его образ остался несмываемым, до сих пор четким: утонувшие в беспросветной тьме глаза, пылающая кожа и грубые, несущие мучения руки.

Терра знал, что Томас Коэло участвует в делах Силентиума, но вовсе не думал, что тот придет на экзамен, поэтому разнервничался еще больше и спрятал лицо за раскрытым ноутбуком, стараясь сосредоточиться на вопросах.

«В каком году…»

«Сколько раз…»

«Кто основал…»

«Выскажите своё мнение по поводу…»

Много вопросов. Некоторые из них выглядели знакомыми, на какие-то пришлось отвечать наобум. По залу расходились щелчки клавиш, вздохи студентов, стук дна бутылок о деревянную поверхность. Главная задача – не отвлекаться. Не слушать, как парень по соседству нашептывает вопросы себе под нос, не рассматривать металлическую ручку с гравировкой Силентиума, не обращать внимания на Томаса.

Итан успел. Успел ответить на все вопросы и выполнить задание, прежде чем программа закрылась, оставляя после себя голубое полотно рабочего стола.

Главный экзаменатор встал и обратился к аудитории:

– Экзамен завершен. Результаты отобразятся на ваших экранах.

Томас остался сидеть, нажимая на клавиши ноутбука

В ожидании своей участи, Итан жевал нижнюю губу, сгрыз один ноготь и трогал пальцем этикетку на бутылке с водой. Его тяжелые вздохи нервировали абитуриента, сидящего рядом. Тот цокал и кидал на Терра раздраженные взгляды, пока не потянулся к нему и не забрал многострадальную бутылку прямо из-под носа Итана.

Краем глаза Терра заметил, как поднялся со своего места Томас. Коэло смотрел на того самого злобного абитуриента, который поставил две бутылки вместе на своей половине стола. Взгляд Томаса оставался нечитаемым, поэтому Итан просто вернул свое внимание монитору ноутбука, на котором высветилось долгожданное «Поздравляем! Вы приняты в Силентиум».

Чего Терра не ожидал, так это того, что после объявления результатов к нему подойдут два высоких молодых человека в одинаковой одежде с эмблемой Силентиума и под руки поведут по длинным коридорам здания. Стало неимоверно страшно и непонятно. Еще несколько минут назад его обескуражила новость о зачислении, а сейчас его тащили в неизвестность, без объяснений и вообще без каких-либо слов.

Во время своей незапланированной экскурсии по административному зданию, страх Итана вытеснялся любопытством. Как и ожидалось, Силентиум не был похож на университеты или школы для низшего класса, с их изрисованными стенами, шумными учащимися и запахом сигарет, доносящимся из приоткрытых дверей туалетов. В Силентиуме стояла правильная тишина и ощущалась стерильная чистота, четкая, отлаженная, доведенная до больного совершенства. Нет пожелтевших деревянных дверей, присущих почти всем зданиям в районе, где вырос Итан, не слышны ругательные слова, а за окнами не шумят говорливые старушки, продающие рисовые пирожки. Возможно, потому что не было окон, хотя маловероятно, что это основная причина.

Каждая дверь в Силентиуме была обязательно металлической, отъезжающей в сторону после ввода пароля или прикладывания пальца к зеленой панели, находящейся справа. Итана ввели в одну из таких дверей и оставили, на первый взгляд одного, в небольшой комнате, напоминающей домашний сад. В самых неожиданных местах стояли кадки с растениями, даже на потолке были подвешены горшки со спускающимися вниз зелеными волнами, до ряби в глазах контрастирующими с белыми стенами. Невольно вспомнился восторженный голос Макса, разглагольствующий о чудесности цветов, их аромате и смысле жизни. Нестерпимо захотелось рассказать такому далекому сейчас другу о своем зачислении. Интересно, что сказал бы Макс?

Итан скучал. Так сильно, что порой проматывал в голове их диалоги, совместные шутки и просто голос мальчишки, звучавший из динамиков ноутбука. Его образ, скрытый в темноте, недавно снился Итану. Сквозь сон послышался голос, зовущий его по имени, а щеке стало так тепло, и он накрыл это тепло своей ладонью, приоткрыл глаза и потянулся вперед, почти различая лицо Макса, с нетерпением ожидая, что вот сейчас, наконец, сможет его разглядеть. Но как только покрывало сна сошло с его мыслей, а взгляд прояснился, перед ним возникла пара глаз, смотрящих с любопытством. Короткий палец надавил Итану на лоб, а рот раскрылся в приступе смеха.

– Тебе снились пони? – спросил Кристиан, вскакивая и сдергивая с кровати одеяло. – Ты улыбался.

Итан сконцентрировался на помещении, в которое его привели. Помимо растений, посередине комнаты находился широкий белый диван, на который практически с разбегу уселся Томас Коэло и положил себе на колени увесистый черный пакет.

– Привет, – запыхавшись, произнес тот. – Не думал, что тебя так быстро приведут.

Ни единого намека на произошедшее два дня назад. Воздух наполнен запахом раздавленной пальцами зелени и терпких духов. Без привкуса гари.

– Здравствуйте, – проблеял Терра, всё еще водя глазами по зелено-белой комнате. – Я ведь… всё хорошо?

– Да, расслабься, – Томас провел рукой по волосам и внимательно оглядел теперь уже студента. – Я принес твою одежду.

Мужчина указал на пакет и чуть сдвинулся по дивану.

– Поздравляю, ты произвел фурор. Журналисты готовы проломить стену, лишь бы взять у тебя интервью. Крестьяне ликуют, знать нервничает. Садись.

– Что? – растерялся Итан, думая, не послышалось ли ему.

– Сядь на диван, – приказал Томас и даже похлопал по белой обивке рядом с собой.

Итану подумалось, что поступление в Силентиум автоматически дает некоторые привилегии, например, близкий контакт с представителем высшего класса, так как прежде подобное было непозволительным. Сидеть на одной поверхности с такими как семья Коэло сродни мочеиспусканию в людных местах – неправильно и неприлично.

Чувствуя невидимые гири на своих ногах, Терра подошел к дивану и аккуратно присел на край, поглаживая рубашку на груди. Томас же сидел расслабленно, откинувшись назад и широко расставив ноги.

– Здесь два комплекта повседневной одежды, несколько пар нижнего белья и спортивный костюм, – он протянул Итану пакет.

– Спасибо, – ответил тот, принимая шелестящий прямоугольник. – Но я… мой размер, наверное…

– Я взял на глаз, – Коэло прокашлялся, прикрывая рот кулаком. – Ты худой.

Затем немного помолчал и добавил:

– И маленький.

– Я не…

– О, достаточно, Терра, – прервал Томас и внезапно покраснел.

Признаться, Итан ни разу не видел, чтобы Томас краснел. Он только чернел от злости и бледнел от неважного самочувствия. В остальном, просто был смуглым от природы. Поэтому, подобная метаморфоза не просто удивила, а даже сильно насмешила. Пришлось поднести пакет с одеждой к лицу, чтобы не было заметно, как расползаются в улыбке губы.

– Можешь идти.

– Хорошо. Спасибо! – Итан подошел к двери и прижал пакет к груди. – Спасибо за всё.

– Да, – Коэло зачем-то встал вместе с ним и засунул руки в карманы брюк. – Итан.

– Да?

– Чуть не забыл, я кое-что принес.

Рядом с диваном лежала серая кожаная сумка, из которой, чуть покопавшись, Коэло достал небольшую красную коробку с черными надписями на неизвестном языке. Он покрутил её в руках и подошел к Итану, нерешительно протягивая загадочную вещь ему.

– Возьми. С днем рождения. Я знаю, что только через пять дней, но маловероятно, что мы увидимся до этого времени.

– Спасибо, – Итан пытался локтями удержать пакет с одеждой, прижимая к своему животу и одновременно с этим разглядывая коробку. – Но, что это?

– Конфеты, – Томас почесал шею и добавил. – Шоколадные.

– Оу…

– Теперь иди, – потом добавил в воздух. – Открой дверь.

Слой металла послушно отъехал, и студент вышел, не оборачиваясь. Всё, что произошло в маленькой комнатке, было волнующе странно. Что случилось с тем Томасом, на которого Итан до этого работал? Неужели статус студента Силентиума так сильно меняет отношение высшего класса?

Сложно было радоваться из-за нервного тремора конечностей и пустой головы после экзамена. Радость, которая подразумевалась изначально, не спешила появляться, зато ненавистно-осуждающие взгляды сокурсников доказывали, что отношение к нему вовсе не изменилось. Стало только хуже. Теперь они не просто считали Итана выскочкой и оборванцем. Они его презирали, как презирают участники лотереи потного и грузного мужчину в засаленной футболке, который волей случая выиграл джек-пот.

***

Спустя три недели учебы в Силентиуме, Итан запомнил одно очень важное негласное правило – не смотреть в глаза другим студентам. Это расстраивало. Когда Итан жил в бедном квартале, среди таких же, как и он сам, то знал мысли окружающих его людей. Если тебя не любили, то просто ставили фингал под глазом, говоря прямо, мол, ты мне не нравишься. А если любили, то тут скрывать вообще было нечего. Софи, продавщица минимаркета недалеко от их дома, всегда приветливо махала Итану и оставляла след красной помады на его щеке. Сосед мистер Ли называл Итана «малолетним засранцем», но при этом всегда улыбался, демонстрируя полусгнившие зубы, а иногда угощал самодельными булочками. Всё до привычного естественно, без заискиваний и фальшивости.

У высшего класса оказалось всё сложнее. Стоило посмотреть им в глаза и можно осознать одну странную вещь – внимательность. Его изучали, иногда с презрением, иногда с высокомерием, злостью, притворной небрежностью. Еще чаще их взгляд был непроницаем.

Преподаватели изображали на лицах полуулыбки, настолько неестественные, что становилось тошно. Итан ожидал чего угодно от непосредственного проживания среди хозяев жизни – богатеев, но только не того, что окажется в театре абсурда. Как эти люди вообще могут кому-то доверять, а если не доверяют вовсе, то как не сошли с ума? Носить маски для высшего класса – в пределах нормы, но Итан еще не видел, чтобы маски носили настолько ненатурально. Возможно потому, что Терра еще ни разу не был окружен таким количеством представителей высшего класса.

Подъем в семь утра. Завтрак в восемь. К половине девятого в аудиторию набивались сытые студенты и упорно писали лекцию, в пол-уха слушая преподавателя. К слову, разговаривать можно только с преподавателями, куратором и работниками, наблюдающими за порядком.

Три лекции подряд, обед, часовой отдых в своих комнатах, еще две лекции, ужин, душ, свободное время, по большей части для выполнения домашнего задания, и сон. Свет по всему кампусу выключался ровно в одиннадцать.

Если Итан не смотрел в глаза своим однокурсникам, то мог дышать свободно. До похода в душ и, соответственно, после него. Потому что в душе все смотрели на Итана и старались выбрать душевые кабинки подальше.

«Они что, думают, я болею лучевой болезнью?» – крутилось в голове, но внешне Терра старался сохранять спокойствие, ведь можно было мурлыкать песенки себе под нос, пока мыльная пена, которая пахла лимоном, стекала вниз.

После расслабляющего душа, Итан укутывался по самый подбородок в пушистое белое полотенце и мокрым утенком бежал в раздевалку, шлепая босыми ногами по мокрому кафелю. Обычно к этому времени все студенты разбредались по своим комнатам, поэтому Терра одевался, пританцовывая, и прогулочным шагом дефилировал к себе.

Иногда, невзирая на камеры наблюдения, Итан дурачился. Коридоры кампуса в вечернее время напоминали бункер из компьютерных игр жанра ужасы, где из-за любого поворота на игрока нападали нечеловеческих размеров монстры, и с потолков свисали оголенные искрящиеся провода. Он играл в такие на старом компьютере в школе.

Итан любил представлять себя героем игры, крадущимся вперед и оглядывающимся на каждый шорох. Поджав губы и воровато оглянувшись, студент соединял ладони и вытягивал указательные пальцы вперед, изображая пистолет. Там за поворотом должны зверствовать чудовища – результат научного эксперимента группы ученых. Пару осторожных шагов вперед. Снова взгляд за спину. Никого. В несколько прыжков Итан преодолевал расстояние до очередного поворота, останавливался и тихо смеялся.

Спустя еще месяц он проснулся среди ночи от ночного кошмара и не смог заснуть. Лежал, смотря в серебристый потолок, на котором отражались электронные часы, висящие над кроватью. Три часа ночи.

Итан слышал, что сердце колотится с такой безумной скоростью, что вот-вот разорвет грудь. Нестерпимо хотелось дышать, но вдох давался с огромным трудом, выдох получался отрывистым, сиплым. Он приложил руку к груди, но не почувствовал сердцебиения. Оно было спокойным. Парадоксально.

Вспомнилась мама. Как она смеется, обнимает его за ужином, целует в макушку и желает спокойной ночи. Захотелось плакать. Где-то в прошлом осталась его семья, соседи, одноклассники. Среди них Итан не был изгоем, он был своим, подходящий к картине пазл. А здесь всё иначе. Он чужой и всегда таким будет, и неважно, сколько образований получит. Возможно, Томас прав, закончи Итан хоть три Силентиума, он всегда будет на дне, потому что ему принадлежит.

Воспоминания о Томасе перенесли Итана в его кабинет, на мягкое кресло перед ноутбуком, на экране которого силуэт мальчишки, очерченный темнотой.

– Макс, – прошептал Терра, но видение растворилось, заменяясь на всё тот же обледенелый потолок.

Сон не приходил, в отличие от клубящихся уничтожающих мыслей, которые мучили Итана каждую минуту. Кампус Силентиума уходил под землю, без окон и шанса выйти наружу. И в какой-то момент стало так страшно и бросило в пот, словно его погребли заживо, лишив возможности когда-либо увидеть родных, солнце, почувствовать на щеках декабрьский ветер.

В очередное утро Терра не встал с кровати, понимая, что заболел. Используя свой ноутбук, Итан написал об этом куратору Пэлу, на что куратор велел оставаться в комнате и ждать врача.

Спустя несколько часов дверь его комнаты без разрешения открылась, а в нее ураганом ворвался человек, которого Итан меньше всего ожидал увидеть в своем личном пространстве. Томас Коэло.

– Почему ты не на занятиях? – спокойно спросил тот, убирая руки за спину.

– Заболел, – прохрипел Терра, натягивая одеяло до подбородка.

– Врач приходил?

– Куратор Пэл говорил, что придет.

– Я разберусь, – серьезно сказал Коэло и оглядел комнату. – Ты что, пишешь шпаргалки?

Что поделать, Итан по-прежнему готовился к тестам старым проверенным способом, вырывая листы из тетради и лепя их на стены.

– Я так лучше запоминаю, – смутился Терра.

– Да брось, ты же умный, – возразил Коэло и зачем-то дотронулся до одного листка, висевшего ближе к нему.

– Это запрещено? – на всякий случай поинтересовался Итан.

– Это, – Томас указал на стены, – Нет. А вот прогуливать – запрещено.

– Но я же болею.

– Болеть тоже запрещено.

– Неправда.

– Почему ты пререкаешься?

– А что вы мне сделаете? Лежачего не бьют.

Итан сначала сказал, а только потом подумал. Так разговаривать с Томасом Коэло он раньше никогда бы себе не позволил, потому что брюнет в костюме шуток не понимал, к тому же был одним из самых влиятельных людей в стране, имевший возможность изменить судьбу Итана одним щелчком пальцев.

Кажется, поднялась температура, и Терра сполз по кровати ниже, ожидая чего угодно, но только не громкого смеха. Томас запрокинул голову и зажмурил глаза, даже не прикрываясь рукой. Итан ахнул, замечая ямочки на его щеках, и только на это мгновение происхождение Коэло отошло на второй план. Он просто смеялся, а Итан просто смотрел, не в силах отвести глаз.

– Я разберусь с доктором, – смех Томаса трансформировался в легкую улыбку. – Не умри до его прихода.

– Вы очень добры, – одеяло приглушало голос Итана.

– Я вернусь в свой офис, у меня собрание.

– Да, а я останусь тут.

– Да уж будь добр.

Томас долгим взглядом посмотрел на студента, на секунду опустил глаза и снова взглянул на него. Итан смотрел в ответ, пока не спросил, тут же прикусывая язык:

– Как Макс?

Такого вопроса не ожидал никто из них. Выражение лица Томаса сменилось на жесткое, деловое. Таким он всегда был в своем офисе.

– Он в порядке. Почему ты спрашиваешь?

– Ну, мы… мы друзья.

– Вы. Не. Друзья. Терра, – его глаза заискрились или так падал свет от ламп.

Коэло ушел не попрощавшись, а Итан остался лежать, пригвожденный к жесткой кровати тяжестью сотней мыслей, самой паршивой из них были слова, звучавшие голосом Томаса: «Вы не друзья».

Доктор пришел только спустя три часа после того, как ушел Томас. Итан был уверен, что дело вовсе не в его занятости. Если бы заболел кто-то из богатеев, сюда бы уже вызвали целую бригаду врачей. Доктор смотрел на Итана, как на обрывок газеты, прилипший к подошве его дорогих докторских ботинок – свысока и кривя губы. Самым обидным было то, что, даже не смотря на медицинские плотные перчатки на руках, доктор брал руку бедного студента двумя пальцами, при этом играя желваками.

«Надеюсь, у него не слабый желудок» – подумал Терра, обиженно смотря на горе-доктора.

***

Раз в три месяца студентам позволялось звонить своим родным и близким. Время на звонок ограничено – пять минут. Во время звонка над душой стоял один из работников Силентиума и буквально дышал в ухо, наглым образом подслушивая каждое слово.

В день, когда настала очередь Итана идти в связную комнату, он ожил. Губы рефлекторно тянулись в улыбке, когда Терра думал о долгожданном разговоре и предвосхищал реакцию родителей на трезвонящий в общей комнате старый телефон. Кристиан, наверное, будет отвоевывать телефон у мамы, потому что эти двое в их семье самые бойкие.

Студент присел на корточки перед низкой тумбой, где хранил учебные записи и достал оттуда пропуск, открывающий небольшое количество дверей в их кампусе, включая связную. Ждать прихода сотрудника он не хотел. Взгляд зацепился за погнутый уголок листка, торчащего сбоку от стопки тетрадей. Итан потянулся пальцами к находке, выуживая её на белый свет.

Десять танцующих цифр, написанных в спешке. Единственное напоминание о том, до кого не дотянуться. Цифры, пропитанные опасением никогда не увидеть такого нужного человека. Плюс один страх к целой бездне страхов Итана.

Терра приложил ладонь к груди и оглянулся на входную дверь. Та была ожидаемо закрыта.

– Нет, – он помотал головой, кинул листок обратно и задвинул ящик.

Хватило ровно трех неуверенных шагов от тумбы до двери, нескольких тяжелых вздохов, четырехсекундной борьбы с самим собой, чтобы развернуться на пятках, всё же выдвинуть ящик, схватить злосчастный листок и, скомкав в кулаке, выбежать в коридор.

Итан шел быстро, исподтишка глядя на камеры наблюдения, которые поворачивались ему вслед. Мерзкий липкий слизняк в его голове крутился вокруг своей оси, нашептывая о том, что они всё узнают, придут ночью и вышвырнут из Силентиума, пнув носком дорогого ботинка под зад, но Терра отмахивался и в который раз в своей жизни надеялся на удачу. Было страшно до такой степени, что нужный поворот оказался позади, а чуть не сбитый с ног горбоносый студент с опаской взглянул на его лицо, видимо надеясь найти там признаки безумия.

– Студент Терра, – окликнул его сотрудник, стоя перед входом в связную комнату. – Хорошо, что вы здесь.

Листок, зажатый в кулаке, колол внутреннюю сторону ладони, словно был соткан из маленьких острых колючек. Итан неуверенной походкой вошел в помещение, где стоял стенд, с висящим на нем проводным телефоном. Панель с цифрами светилась зеленым. Помимо телефона, в комнате находилось несколько кресел с круглым столиком посередине, широкий диван у одной из стен и двое сотрудников, играющих в игры на планшетах и сидящих прямо на полу возле того самого дивана.

Третий сотрудник, встретивший Терра возле входа, зашел следом и указал пальцем на телефон.

– Пять минут.

– Да, хорошо.

Итан убедился, что сотрудник заговорил со своими коллегами, и разгладил смятую бумажку с номером. Цифры скакали как бешеные, пока Терра старался унять дрожь в конечностях и, наконец, ввести длинный номер на панели телефона.

Раздались долгие гудки, словно издеваясь над ожидающим, пока юный голос настороженно не произнес:

– Да?

Итан сглотнул так громко, что заболели виски.

– Я слушаю, – повторили на том конце провода.

– Макс? – прошептал Итан, не оглядываясь на сотрудников.

– Да. Кто это?

– Это… это Итан.

На мгновение воцарилась тишина. Затем послышался шум, словно Макс вышел откуда-то и закрыл за собой дверь.

– Итан! Я так рад, – он улыбался, и это было настолько знакомым, что Терра затрепетал.

– Как ты?

– Я так скучал, – торопливо произнес Макс. – Я… я в норме. Как ты? Как Силентиум? Я слышал, что ты поступил. Ты хорошо питаешься? Боже, ты позвонил, я и не надеялся. Хотя нет, надеялся. Конечно же, надеялся.

– Тебе стоит дать мне время ответить хоть на один вопрос, – рассмеялся Итан, прижимая трубку ближе.

От одного только голоса Макса теплое облачко облегчения плавно опустилось на плечи Итана. Ради такого стоило рискнуть.

– Да, прости, – тихо рассмеялись по другую сторону.

– Я в порядке. Здесь строгие правила и на меня все смотрят свысока, но я привыкну. Вернее, я думаю, что привыкну. И да, здесь хорошо кормят, поэтому не переживай.

– Я так много должен тебе рассказать…

– Макс, – остановил его Итан. – Я бы очень хотел проговорить с тобой хоть весь день, но должен позвонить родным. Прости.

– Да-а, – Терра слышал грустные нотки в его голосе, хотя Макс старался улыбаться. – Я понимаю.

– Пока, Макс.

– Пока, Итан.

– Я… я скучаю.

– Я тоже, – вновь взбодрился Коэло. – Очень.

– Кладу трубку. Береги себя.

Итан сразу же сбросил вызов, как только произнес последнюю фразу, так как боялся, что еще слово, и он просто не сможет этого сделать. Оставшиеся несколько минут предназначались семье, но не успел Итан поднести руку к цифрам, как его окликнул один из работников. Терра обернулся и нос к носу столкнулся с мужчиной. Тот холодно посмотрел студенту в глаза и ледяным тоном проговорил:

– Макс Коэло?

– Как скоро господин Томас узнает? – бесцветным голосом спросил Итан.

– Боюсь, что он уже знает.

Глава 7. Лаборатория.

Итан улыбнулся, смотря в камеру, и как обычно подпер подбородок руками. В кабинете было так много света, отчего его волосы казались почти прозрачными.

– У тебя плохое настроение, Макс?

Школьник был рад, что тот не видел его лица, ибо смущался своих горящих щек. Даже так Итан всегда чувствовал его, просто слушая голос.

– Есть немного.

– Хочешь, я расскажу что-нибудь веселое?

– Твои родители всегда так делают когда тебе грустно?

Итан немного помолчал, поднимая глаза к потолку.

– Да, и еще обнимают.

– Обнимают? – переспросил Макс, бессознательно проводя рукой по своему колену. – У нас так не принято.

– Как? Вообще? Даже чуточку приобнять не принято? – Итан округлил глаза, что выглядело довольно комично.

– Ну, отец иногда хлопает меня по плечу, вот так, – школьник несколько раз тронул себя правой рукой за правое плечо. – Когда он мною доволен.

– Как жаль, что мы не рядом. Я бы тебе показал, как надо обниматься, – Итан улыбался так широко, что у Макса внутри потеплело, и школьник дотронулся до своей груди.

***

Едва ощутимая вибрация пронеслась от головы до ног, сопровождаемая тихим звоном, постепенно становясь интенсивнее. Макс открыл глаза, затем снова закрыл и потянулся, тут же накрывая голову одеялом и проклиная создателя кроватей-будильников.

Звон нарастал вместе с проклятьями в голове Макса, который ударил пятками по простыне, как будто это могло помочь. Но кнопка выключения будильника находилась над изголовьем, и чтобы туда дотянуться, нужно было еще найти в себе силы. В конце концов, он откинул одеяло и вскочил с кровати, тут же оседая обратно, когда комната заходила ходуном, а в висках застучала кровь.

В ванной комнате пол уже нагрелся достаточно, что радовало, ибо, когда система «забывала» просыпаться, Макс готовился выколачивать стылый кафель кувалдой. В то утро настроение было немногим выше, чем в предыдущее, особенно радовал всё тот же нагретый кафель. За день до этого, к слову, Коэло пообещал системе, что «сначала обесточит, а потом повырывает её электронные мозги», поэтому она предусмотрительно исправилась.

Макс нажал большую круглую кнопку на панели рядом с душевой кабиной. Вода брызнула с потолка под сильным напором, комната наполнилась паром и шумом бьющихся о кафель капель.

Привычным движением, он вытер зеркало на стене ладонью снизу доверху и осмотрел на своё помятое лицо и голое тело. Ему казалось, словно на него смотрят чужие глаза, осуждающие, непонимающие. Черные, как у бродяги волосы, потяжелели от влаги и прилипли к лицу. Тот лохматый высокий человек в зеркале, с рисунком ребер ниже груди и впалым животом вовсе не походил на сына одного из самых важных людей страны и уж тем более не был похож на кого-то, у кого есть причина просыпаться по утрам.

Пальцы прошлись от ключиц по груди, очертили ребра, заканчивая свой путь на животе, не решаясь опуститься ниже. Природа давала о себе знать, просыпаясь вместе с организмом, ресницы задрожали, воздух в легких будто заморозился и выходил сгустками, смешиваясь с паром в ванной комнате. Но вместо того, чтобы как-то облегчить положение, Макс любил всё усугубить, закрывая глаза и вспоминая очертания худой фигуры в растянутой футболке. Даже спустя год, Макс помнил свет, оседавший на бледной коже, черточки глаз, скрытых широкой улыбкой и жесткие на вид, непослушные белые волосы. Его голос, как глоток холодной воды, утоляющий жажду теплоты и близости. Он, рассказывающий о важности объятий, излучал столько нежности и неоспоримой мягкости, что Максу хотелось броситься к выходу, бежать до тяжелой одышки, ворваться в кабинет Томаса и сгрести эту прелесть в охапку, ощутить настоящие объятия, которые предназначены только для него одного.

Расстроенный из-за своих мыслей, он распахнул глаза, и сделал шаг назад, задерживая дыхание, когда вода начала стекать по его телу.

***

Путь от спальни до входной двери занял буквально две минуты, в течение которых Макс Терра успел застегнуть широкую толстовку и закинуть грязные вещи, попадающиеся на пути, под диван, тумбочки и шкафы.

– Выключи свет, – произнес парень, обуваясь.

Свет погас, осталась только горящая в коридоре лампа, которую система предусмотрительно оставила.

– Открой дверь.

Всё это – ежедневные процедуры и команды, которые ознаменовывали уход Макса из дома, поэтому он сильно удивился, когда дверь осталась закрытой.

– Что такое? – спросил сам у себя. – Открой дверь.

– Назовите пароль, – раздался женский мелодичный голос, заполняя собой всю квартиру.

– Шутишь? Два. Восемь. Ноль. Шесть.

– Пароль неверный.

– Устрани сбой.

– Сбоя в работе системы не обнаружено, – услужливо ответил голос.

– Но пароль верный! – раздраженно крикнул Макс, жалея, что у голоса нет телесной оболочки.

Томас как-то сказал, что за искусственным разумом стоит будущее, что машины смогут конкурировать с людьми во всем, но Макс с этим в корне не согласен, потому что мерзкий бодрый и полный пресмыкания электронный голос выводил из себя даже больше, чем любой член его семьи.

– Понятно, – парень сжал двумя пальцами переносицу и наклонил голову к груди. – Набери моего отца.

– Выполняю, – сообщил голос.

Серия коротких трелей сменилась легким кашлем и тяжёлым мужским голосом.

– Макс? – Алан Коэло был явно не в духе.

В принципе, как и всегда.

– Я не могу выйти из дома, что стряслось?

– Ах, это, – смягчился отец. – Сегодня поедешь к Джину в лабораторию. Пора начинать вникать в реальные дела. Бумажная работа отходит на второй план, теперь ты будешь работать непосредственно с клонами. Два месяца до университета, так что придется запоминать информацию быстрее, но ты справишься. Я сказал водителю, чтобы отныне парковался возле амбара, который примыкает к лаборатории.

– Почему ты не сказал об этом раньше? – парень несколько раз ударил кулаками воздух перед собой, сжимая губы.

– Не было возможности позвонить.

– Есть такая древняя штука, как эсэмэс. Слышал, что ею еще пока пользуются.

– Не умничай, машина будет в районе десяти. Кладу трубку.

Послышался короткий сигнал, и всё стихло.

Макс грузно опустился на пол, облокачиваясь спиной о стену, и с грустью подумал о розах с огромными красными бутонами, которые садовник в их семейном особняке сегодня будет пересаживать. Хотел бы Макс быть там, опуститься на сырую землю, вдыхая аромат сада и влажных листьев.

«Это то, что тебе нравится?» – спросил Итан из прошлого.

Даже спустя год ничего не изменилось. Ему всё ещё нравились цветы, а его жизнь казалась чем-то чуждым. Но сообщить своей семье об этом не хватало смелости. Потому что Макс сам по себе ни на что не способен в отрыве от отца, матери и Томаса. Слишком слабый, слишком зависимый. У Макса был, хоть и недолго, лишь один человек, понимающий и принимающий его – Итан. Но для Терра Макс Коэло остался лишь эпизодом, иллюстрацией никем не понятого мальчишки из высшего класса, отличавшегося от своей семьи и окружения, но росший среди них. У Итана была цель – стать таким же, и Макс его абсолютно не понимал, от этого чувствуя себя как никогда одиноким.

Автомобиль приехал ровно в десять. Система, затаившаяся до этого момента, очнулась.

– Открываю дверь.

– Не делай вид, что это твое решение, – прокряхтел Макс, натягивая кеды.

– То же самое могу сказать вам о вашей дальнейшей поездке, – парировала система.

– Я умею перерезать провода!

– Счастливого пути, Господин Коэло.

– Увидимся вечером.

Водитель, при виде молодого господина, тут же резвым толстым ежом скатился со своего места и открыл заднюю дверь. При этом он выглядел необычайно важным, как разрисованный под хохлому заварочный чайник среди белых чашек.

– Я могу сам открыть дверь, – огрызнулся Макс, садясь на заднее сидение и хватаясь за пластмассовую ручку. – Мои руки работают в штатном режиме.

Мужчина-ёж поклонился и вернулся на своё сидение, выруливая с подземной стоянки.

***

– Проходите, не стесняйтесь, – Джин раскрыл дверь, улыбаясь по-доброму и впуская Макса внутрь помещения, где можно без преувеличения разместить целый аэропорт.

Макс ощутил, как чуть теплый воздух из приоткрытых окон прошёлся по его рукам, забираясь под свободные рукава толстовки. Лето выдалось не жарким.

Джин всегда казался ему странным. Даже слишком. Одержимого клонированием молодого доктора не заботили ни причины, ни следствия. Макса же заботило и возмущало практически всё, что происходило вокруг. Но его мнения никто не спрашивал, ведь он лишь очередная марионетка своей семьи, действующая вслепую. Макс не знал, что делает с помощью науки его семья, просто полз на животе по предложенным ухабам, страдал и делал, что велят. И не важно, сколько психологических травм он мог от этого получить. Самое несправедливое, что в свои семнадцать он уже не подросток и еще не студент. Макс вникает в дела государства, потому что так велит семейный долг. Слово «долг» бурлило в огромном котле выкипающего терпения, подогреваемым опаляющим огнем ненависти.

– Их пока что несколько. Трое, если быть точнее.

Голос Джина вернул Макса обратно в амбар, где слева от себя он мог видеть три небольших помещения, площадью в пару квадратных метров с прозрачными передними стенами, подсвечиваемых тусклыми красными лампами. Эти недокомнаты больше напоминали карцеры для психбольных. В их случае – для клонов. Джин же, в свою очередь, напоминал безумного ученого в своем кипенно-белом халате, круглых очках и лакированных туфлях.

В каждом помещении сидело по одному человеку. Неподвижные, словно находящие в трансе. Но как только Макс подошел к первой «клетке», девушка внутри ожила и посмотрела на парня пьяным расфокусированным взглядом. Её шею опоясывал ошейник, железный, с цепью посередине, уходящей в стену позади.

Девушка скривила губы, словно готова была зарычать. Нечто нечеловеческое читалось во взгляде, в котором плескался красный свет от встроенных сверху ламп. Она вытянулась, стоя на коленях и хищно улыбнулась. Белая короткая сорочка на её изможденном теле напоминала одежду из психиатрической лечебницы. Макс бегло взглянул на доктора и снова вернул внимание девушке, которая с обескураживающим упорством скребла свой ошейник пальцами, на которых практически не было ногтей.

– Злость, – спокойно прокомментировал Джин, словно проводил заурядную экскурсию.

В соседнем помещении, сквозь стекло на нежеланных посетителей смотрел парень. Его нижняя губа подрагивала, и он морщился, хватаясь за цепь перед собой. Лоб бедолаги исполосовался морщинами, а брови изогнулись. Его тело дрожало настолько сильно, что Максу стало не по себе, и он поежился. Если бы всё отчаяние и грусть мира можно было запереть в считанных сантиметрах пространства, то это определенно были бы глаза того юноши.