Читать книгу Аполлинарий и другие… - Ден Истен - Страница 3
Аполлинарий – 3
ОглавлениеСельский электрик Акимыч плакал. Нет, не так: Акимыч рыдал! Он сидел на коленях посреди сельской дороги и, воздев руки к голубым небесам, выл, роняя крупные слезы в пыль. Слезы смешивались с осколками темного бутылочного стекла, в летнем воздухе витал сладкий запах крепленого вина.
– За что?!!!
Пять минут назад Акимыч в прекрасном расположении духа шел домой, неся ящик с честно выигранным портвейном. Проспорившие мужики предлагали ему альтернативу: вместо двенадцати бутылок портвейна – семь бутылок водки или три коньяка. Но Акимыч прикинул: двенадцать бутылок – это не семь и не три. Простая математика! Пусть слабее, но больше! Короче, купился на количество. И что в итоге? В итоге – ноль! Лишь только осколки на дороге и ощущение невосполнимой потери.
А все из-за того, что какой-то огромный серый кот, незнакомый (видно из приезжих), несясь по дороге с крейсерской скоростью, сбил его с ног. Ящик с бутылками выскользнул из рук, подлетел в воздух и опустился на землю с жалобным стоном. Этот звук никогда не сотрется из памяти Акимыча. Вы, дорогой читатель, думаете, что это был просто звук разбитой стеклотары? Нет! Это был звук разбитых надежд!
– За что?!!! – рев разносился по округе тройным эхом.
На отчаянные крики хозяина прибежал Джек, любимый и верный пес сельского электрика. Облизал длинным шершавым языком заросшее рыжей бородой лицо хозяина. Заскулил.
Акимыч обнял собаку и горячо зашептал в длинное ухо.
– Джек, это был кот! Харя – во!
Собака внимательно посмотрела на него своими умными глазами. Оскалилась. Кажется, она понимала, о ком идет речь. Приехал тут недавно один кот. Джеку он сразу не понравился – уж больно независимый, толстомордый, с наглыми глазами. Сразу видно – городской, хозяин жизни. Ну ничего, будем наказывать…
Джек зарычал и побежал по улице.
– Найди его, Джек! – кричал вдогонку электрик.
Джек, отталкиваясь мощными лапами, бежал к недавно отстроенному дому в начале улицы.
– Порви его, Джек!
Голос Акимыча смешивался со свистом ветра в ушах.
– Убей его, Джек!!!!
***
«Скукотища. Я думал, будет веселее. Народу много, а толку? Эх…»
Аполлинарий валялся на веранде. Ему, городскому, было в селе откровенно неуютно. И скучно. А еще – обидно! Все внимание бабки теперь приковано к непонятному маленькому существу, постоянно орущему днем и ночью, и возле которого все только и носятся и на цырлах прыгают. А ведь он, Аполлинарий, привык быть в центре. И это вокруг него Солнце должно вращаться! А тут…
Он зевнул, потянулся. Выпустил когти, поточил их о свежеокрашенную дверь, оставляя глубокие борозды. Оглядел двор, скучный и большой. Вздохнул и проскользнул в дом.
Из комнаты доносились звуки работающего телевизора. Аполлинарий заглянул: по трассе на велосипеде ехал долговязый кот, с глупой улыбкой на добродушной морде. Крутил педали и пел какую-то оптимистическую ерунду.
«Блевантин какой-то!», – подумал Аполлинарий, с отвращением глядя на Леопольда.
Аполлинарий уже давно классифицировал всех знакомых ему экранных котов:
1. Матроскин – вне конкуренции, вот просто ваще! Это его Вселенная!
2. Леопольд. Классический лох и терпила. Даже стыдно…
3. Котенок Гав. Малолетний инфантил. Наивен, будем надеяться, что в силу возраста.
4. Кот-баюн. Маньяк.
5. Чучело-мяучило. Тот самый случай, когда название полностью отражает суть. Ниочемный кот!
6. Том. Американский аналог советского Леопольда. Разве что более борзый, а так, один хрен – терпила.
7. Котенок с улицы Лизюкова. Попаданец.
8. Чеширский кот. Продался рекламщикам стоматологических услуг. За улыбкой и кота не видать.
9. Кот в сапогах. Крутой парень, умен, хладнокровен, но… невоспитан! Не снимает обувь и шляпу в помещении. И ваще, нахрена коту сапоги?!
10. Гарфилд. Норм кот, чем-то на него, Аполлинария, похож…
При воспоминаниях о Матроскине он вздохнул. Горько и протяжно. С тех пор, как эта мартышка Таня самым наглым образом стырила картинку Великого, заменив на гнусную мышь, он совсем сник. Хотя, как там говорят: вера – она не во внешних атрибутах, а внутри? Что ж, как бы там ни изгалялись враги, светлый образ Матроскина навсегда останется в его кошачьей душе.
Он прошел на большую кухню, где у холодильника стояли миски. Они были пусты. Он сел, поиграл жестяной емкостью. Есть ему не хотелось, просто скучно.
В кухню вошла Мила, внучка бабаньки, рыжая и конопатая – мать того самого мелкого, вечноорущего существа, вокруг которого вращались сельские Солнце и Луна. Подошла к холодильнику и отодвинула Аполлинария ногой. Вытащила бутылку молока, присосалась прямо к широкому горлышку. Оторвалась, оставляя белые следы над верхней губой.
– Как тебя там? – посмотрела на сидящего внизу кота. – Ипполит? Аполлинарий? Жрать хочешь?
Она вытащила консервную банку с недоеденной сайрой и поставила перед ним. Закрыла холодильник и вышла. Кот понюхал содержимое банки, поморщился и отодвинул в сторону. Запрыгнул на подоконник и уставился в окно.
«Я самый одинокий кот в этом огромном мире!», – подумал он. Прислонился мордой к стеклу. Ого! Оживился. На крыше соседской бани сидело премилое существо. Чудо, а не кошечка! Белая, как снег. Она томно грелась на солнце, помахивая длинным пушистым хвостом. Большие зеленые глаза смотрели на него заинтересованно.
«О-о-о, какая!», – Аполлинарий подмигнул. Кошечка фыркнула и отвернулась.
Он спрыгнул с подоконника и выбежал из дома. Быстренько перелез через штакетник и оказался в соседнем дворе. Задрал толстую морду, кошечка кокетливо замурчала, изящно выгнулась, махнула хвостом. Легко перепрыгнула на забор. Горделиво прошлась в одну сторону, затем в другую, стреляя глазками.
Аполлинарий считал себя стойким ко всякого рода провокациям. Но в бубенчиках звенело и отдавало гулким эхом в мозгу. Он оперся лапами на забор, с надеждой глядя на прелестницу. Она, подмигнув, вдруг спрыгнула на улицу.
«О, играем? Люблю таких!», – кот протиснул свои объемные телеса между досками. Кошечка, сверкая белой шерсткой, бежала по улице. Аполлинарий припустил следом. Он летел со всей дури, ничего не видя, кроме кошки впереди. Желанной и неприступной. Ну, это пока…
Из переулка вырулил какой-то мужик в кепке. На его заросшем лице сияла улыбка, волосатые руки держали ящик, в котором что-то весело позвякивало…
Звон, крики, ругань…
«Аж в глазах потемнело. Что это было? Некогда оглядываться! Надо догнать эту красотку!»
Кошечка легко и грациозно летела по улице. Тяжеловесному Аполлинарию было нелегко.
«Надо на диету сесть… Сметанную».
Красотка вдруг остановилась, мигнула преследователю и шмыгнула в раскрытую калитку в желтом заборе. Аполлинарий резко притормозил, но по инерции проехал на своей пятой точке мимо калитки еще добрых пару метров. Развернулся и тихонько подкрался к забору. Во дворе послышался ласковый детский голос:
– Челси, ты где была, а? Я тебя потеряла.
Аполлинарий осторожно заглянул в дыру. Маленькая девочка нежно прижимала к себе кошку, целуя в нос.
Аполлинарий сел на траву, почесал ухо. Да уж… Шпили-вили сегодня отменяются, но зато он теперь знает, как ее зовут и где она живет. Будем считать, что первое свидание состоялось.
Настроение было отличным, сельская жизнь уже не казалась ему серой и однообразной. Рисуя в воображении всякие непристойности по отношению к красотке Челси, он бодро потрусил домой.
«Челси, значит? Ну-ну…»
***
– Да ты ему спасибо должен сказать! – Алена вытирала слезы от смеха. Рассказ мужа, конечно же, произвел на нее впечатление, но совсем не такой реакции ждал Акимыч. Он искал сочувствия, а в ответ получил лишь циничный смех.
– Коту?! За что?! – оскорбленно спросил Акимыч.
– Если бы ты притащил это пойло домой, я бы все двенадцать бутылок об твою голову разбила! Алкаш!
– Это мой законный выигрыш!
– Ну так подай на кота в суд!
– А ты не издевайся!
– Знаешь, меня всегда удивляло: почему, если люди спорят, то обязательно на бутылку, если расплачиваются за что-то – опять бутылкой. Другой валюты нет у русского мужика, а?
Жена махнула рукой и вышла из дома. Акимыч ухмыльнулся: ничего-ничего, Джек с ним быстро разберется. Безо всякого суда!
***
Аполлинарий плыл по улице словно маленький корабль. Местные жители с удивлением смотрели на незнакомого кота, который, судя по его невозмутимому виду, плевать на них хотел со своей кошачьей колокольни.
– О, ты посмотри! Важный как парусник бумажный! – воскликнула баба Нюра, поставив ведра с водой на дорогу. – Откель такой жирнючий?
Аполлинарий наградил старушку презрительным взглядом: ползи мимо, старче. Фыркнул и продолжил путь. От беготни и любовных переживаний в животе заурчало. Надо что-нибудь пожрать. Вот сейчас он придет домой, бахнет лапой по столу и потребует к себе уважения! И жратвы полноценной тоже потребует! Совсем расчехлились-расслабились!
***
Джек был умным псом. Слишком умным, чтобы тратить силы на бесполезную беготню по селу в поисках кота. Он просто залег в траве у дома и ждал. Ждать пришлось недолго: вдалеке показался серый комок, шустро приближающийся и весело подпрыгивающий.
Ни один местный кот, даже самый отбитый, не вызывал у Джека такого раздражения. Но этот приезжий бил все рекорды! Одним только своим видом, своей наглой мордой, вселенским пофигизмом, циничным взглядом желтых глаз.
Хозяин разрешал ему, Джеку, не сидеть на привязи во дворе, а беспрепятственно разгуливать по окрестностям. Джек за это время навел шороху, взяв на себя миссию местного дружинника. Он с удовольствием патрулировал улицы родного села, шугал местных котов, разрешал споры между дворовыми псами. Ему это нравилось, он ощущал свою значимость. Его боялись, уважали, любили. Но тут нарисовался этот кот, для которого местные законы не писаны. Надо исправлять ситуацию, иначе он потеряет авторитет.
Пес прижался к земле выжидая. Аполлинарий приближался. Как только расстояние между ними сократилось до пяти метров, пес резко вскочил и набросился на кота. Тот среагировал моментально, подпрыгнул, в прыжке выпуская длинные когти. Полоснул собаку по морде, Джек заскулил, прижав лапы к исцарапанному носу. Аполлинарий вскочил ему на спину, оттолкнулся и взлетел на свисающую над дорогой яблоню. Не давая опомниться псу, принялся прыгать на ветке. Мелкие яблоки градом посыпались на Джека. Собака откатилась, уходя из-под бомбежки, затем вскочила на лапы и грозно зарычала. Злобно гавкнула пару раз, что в переводе на человеческий означало:
– Я вернусь еще, кошак помойный!
Кот в ответ зашипел и мяукнул пару раз, что означало:
– Вали отсюда, собака сутулая! Вот мне еще каждая псина угрожать будет!
На том и попрощались, каждый уверенный в собственной правоте и превосходстве.
Аполлинарий спрыгнул во двор, толкнул дверь и вошел в дом. Подошел к пустым мискам и с силой долбанул по ним. Жестяной звон разлетелся по всему дому, сразу же раздался детский плач. В кухню прибежала испуганная Глафира Аркадьевна, следом примчалась возмущенная внучка.
Аполлинарий показал на пустые миски: что за хрень?
– Меня достал уже этот кот! – голос Милы был злым. – Толку от него никакого! Бабушка, зачем ты его вообще притащила?!
– Мила, Аполлинарий просто голоден. Моя вина, совсем забыла про него, – виновато произнесла бабулька, открывая холодильник.
Через минуту в одной миске красовалась килька, в другую бабулька налила свежей воды.
«И чтобы так было всегда!», – мяукнул Аполлинарий, вгрызаясь в рыбу.
– Он мышей хоть ловит? – спросила Мила.
– У нас не было мышей.
– Тогда я не понимаю, зачем тебе кот?
– И не поймешь! – отрезала Глафира Аркадьевна. – Иди лучше дите успокой!
Аполлинарий замурчал, шевеля ушами: молодец, бабанька! Надо было еще ей всечь, но, блин, молодая мать – нельзя…
***
– Акимыч! Акимыч! – Василий надрывался у дома электрика. Лицо раскраснелось от быстрого бега, он наклонился, упершись руками в колени, пытаясь отдышаться.
– Васька, ты чего орешь? Пожар, что ли? – высунулся в окно Акимыч.
– Хуже! Ты портвейн не пил? Ну, тот, что мы тебе проспорили?
– Нет, не успел! – обида на кота снова шевельнулась в душе электрика. – А что?
– Не пей! Отрава! Клавка, продавщица, говорит, комиссия какая-то из города приехала. В городе отравилось уже несколько человек, сейчас выясняют, куда товар из той паленой партии разошелся. Я вот к тебе сразу прибежал.
Акимыч в шоке уставился на заведующего клубом.
– Мы тебе коньяк поставим! – заверил Василий. – Пять звезд. Я в городе сам лично куплю. Ты извиняй нас, Петр Акимыч!
– Это что получается? Вы меня могли вот так запросто к праотцам отправить?! – Акимыч стал потихоньку приходить в себя.
– Прости, Акимыч!
– С вас семь бутылок армянского! – отрезал электрик.
– А харя не треснет?! Что так много?! – возмутился Василий. – Ты знаешь, сколько он стоит?!
– Не треснет! За ущерб! Моральный! Я все сказал! – Акимыч захлопнул окно.
***
Его звали Хирург. Истинную кличку никто не знал, только блатную. Погоняло свое он получил потому, что мог одним взмахом когтистой лапы распороть брюхо крупного окуня, а вторым ударом – начисто его выпотрошить.
Этот черный, гибкий красавец был неместным, но появившись несколько месяцев назад в селе, сумел подмять под себя всю кошачью братию. Жил он на чердаке заброшенного дома на окраине и пользовался непререкаемым авторитетом. Ему несли дань в виде рыбы, валерьянки и сметаны. Половину всего, что было честно стырено с хозяйских столов, погребов и холодильников, полагалось отнести Хирургу, а непокорные подвергались избиениям и гонениям. Среди местных котов гуляли слухи, что у Хирурга было даже свое маленькое кладбище в лесу. Никто точно не знал, где, и было ли на самом деле, но за последние годы в селе бесследно пропали пять котов. Это факт.
Хирург несколько раз призывно коротко мяукнул, глядя в окно. Его верные приспешники, в виде двух облезлых котов (из местных), замерли чуть поодаль, с обожанием взирая на своего босса.
В окне появилась симпатичная белоснежная мордочка. Хирург приложил лапу к груди, слегка выгнул черную спину. Показал на жареную рыбку, лежащую перед ним. Челси презрительно фыркнула, задвинула белоснежной лапой занавеску.
– Так значит? Недотрога типа… – недовольно прошипел Хирург.
– Босс! Она с залетным спуталась! Я лично видел, как она ему глазки строила! – прогундосил один из прихлебателей с погонялом Гайморит – этот кот, с ободранным ухом и черной полосой на серой груди, был гнусав.
– Даже так? Подробнее, Гайморит! – потребовал Хирург, устремив в него немигающий взгляд желтых глаз.
– Ну, что подробнее? – кот задумчиво почесал впалые бока. – Пофлиртовала с ним, затем, типа «я не такая – жду трамвая», дернула домой, бежит такая вся неприступная. А этот хрен – за ней! Слушай, босс, там такая машина… не знаю, сколько весит, но фраер немаленький.
– Ага! – поддакнул второй кот по кличке Косой, со свалявшейся густой рыжей шерстью и косыми глазами. – Я тоже видел. Он, короче, хозяина Джека сшиб, и, по-моему, сам того не заметил. Мужик в одну сторону, бутылки в другую, кепка в третью. А этот – дальше чешет, даже скорость не сбавил.
– Хозяина Джека, говорите… – задумчиво протянул Хирург. – А Джек в курсах?
– Конечно! – с готовностью закивали оба. – Уже ищет его!
– Ладно, посмотрим, кто до него первым доберется… Завтра утром оба ко мне!
Хирург бросил прощальный злобный взгляд на окна, затем протиснулся между досок в заборе.
– Босс! А с рыбой что делать?! – в унисон замяукали коты.
– Хавайте! – донеслось с улицы презрительное.
Оба жадно набросились на рыбешку. Шум борьбы, затем утробные чавкающие звуки.
***
– Так-так… И что у нас есть? У нас есть кот, который разбил мои бутылки, и есть кот, который спас мне жизнь, – толстые пальцы барабанили по столу. Акимыч думал.
– Это один и тот же кот, – подсказала Алена.
– Я понял, не дурак!
– А-а-а. Не знала.
***
Аполлинарий бодренько шагал к дому Челси. Было раннее утро, свежо и прохладно. По улицам вразвалочку шатались гуси, где-то вдалеке мычали коровы и блеяли козы.
Аполлинарий задрал голову. На деревьях пели ранние птахи, высоко-высоко, прорезая голубое полотно утреннего неба, летел реактивный самолет, оставляя за собой длинный белый шлейф.
«Лепота!»
Внезапно увяз в чем-то жидком и пахучем. Остановился, с отвращением уставился на лапу, измазанную коровьим дерьмом.
«Блин! Хорошо в деревне летом, пристает дерьмо к штиблетам!»
Кот, ругаясь, вытирал лапу о траву.
– Ну, здравствуй, кошак помойный! Вот и встретились… – гавкнули сзади.
Кот обернулся и вздохнул. А ведь утро так прекрасно начиналось…
***
Забор был высоким, а пространства для разбега почти не было. Аполлинарий подпрыгнул и уцепился за неровный край. Подлетевший Джек, разинув пасть, клацнул огромными зубами, но кот успел в самую последнюю секунду перекинуть свою тушку. Пасть собаки сомкнулась, хватая воздух.
– Слышь, а ты чё пристал? – спросил Аполлинарий, привалившись к забору с той стороны. За долгие века противостояний и войн коты и собаки научились понимать друг друга. Эволюция, мать ее!
– Ты моего хозяина обидел! – гавкнул пес, наваливаясь лапами на крепкие доски. – И вообще, ты мне не нравишься!
– Ты тоже не в моем вкусе, однако я не делаю из этого трагедию! – мяукнул кот. – И как я мог обидеть твоего хозяина? Я такого не помню…
– Он нес домой что-то очень драгоценное и стеклянное, а ты взял и разбил!
– О чем ты, псина?! – возмутился кот. – Я ничего не разбивал! Хотя…
Он вдруг вспомнил, что вчера, преследуя красавицу Челси, как будто на что-то натолкнулся. И потом, этот звон за спиной и крики…
Как бы там ни было, это не повод на него тут кидаться!
Кот оглядел большой и захламленный двор, ища пути к отступлению. Затем встал и отряхнулся.
– Пока, барбос! – издевательски хохотнул он. Джек, рыча в бессилии, бил лапами по забору.
Аполлинарий бодро зашагал в глубь двора с намерением выбраться огородами. И вдруг из ниоткуда появились трое котов. Один, черный и гибкий, явно главный, встал на его пути. Выкинул лапу, когти сверкнули на солнце. Остальные зашли с двух сторон, мерзко ухмыляясь.
«Ну что за утро такое?!»
– Пропустите, товарищи! Я спешу. Электричка через пять минут.
– Тебе некуда спешить, фраер! – осклабился Хирург. – Ты уже пришел!
Его шестерки подошли к Аполлинарию вплотную, зажав с обеих сторон. Он прикинул: сзади –злобный пес, спереди – черный кот, по бокам – двое других котов, пусть альтернативно одаренных, но зато воинственно настроенных.
Ситуация…
Хирург втянул когти и принялся прохаживаться с деловитым видом.
– Послушай меня, фраер. Я не знаю, кто ты, что ты и откуда ты. Мне плевать! Но я очень не люблю, когда мне переходят дорогу. И я даю тебе последний шанс…
– Подождите-подождите! – Аполлинарий сел прямо в траву, раскрыл перед собой лапу, сжал во второй лапе воображаемую ручку. – Как вы сказали? До-ро-гу… Записал.
Хирург вопросительно посмотрел на своих подельников. Те, выпустив когти, скрестили их на шее Аполлинария. Хирург подскочил к нему, почти прижавшись своим черным носом к широкому носу Аполлинария.
– Слушай, клоун! – злобно зашипел он, сверкая глазами. – Со мной так шутить нельзя, я тебе не хрен с горы! Подойдешь к Челси – я тебя рвать буду! Ты понял?!
– Челси? Какой-такой Челси? – спросил Аполлинарий и задумчиво почесал ухо. – Да я вообще-то за «Зенит» болею.
Хирург задрал свою красивую утонченную морду и взвыл. Закрыл глаза и выдохнул, еле сдерживаясь.
– Босс! Да что с ним либеральничать? Давай его прямо тут под грушей закопаем! – подал голос Косой.
– Не, он пригодится! – открыл глаза Хирург. – Смотри, какой упитанный! Стопудово, питается хорошо, будет нам подгоны нехилые делать. Сметанку домашнюю будет поставлять!
– Сайра есть! – оживился Аполлинарий. – Я вчера недоел.
Все трое злобно зашипели. Такого отбитого чудика они еще не видели!
За забором залаял Джек, до этой поры затихший и наблюдавший в щель.
– Отдайте мне его!
Троица с досадой повернула головы в сторону забора. Как не вовремя этот пес!
– Джек! – Хирург недовольно пошевелил усами. – Ты пацан авторитетный, моя тебе уважуха, но фраер – наш! Без обид, братуха!
– Хирург, ты валерьяны перепил?! – загрохотал Джек. – Давно собаки и коты братьями стали?!
Гайморит возмущенно прогундосил:
– Джек! А ты тут не расширяйся! Вот еще всякая шавка будет нам, свободным котам, правила диктовать!
Подобострастно посмотрел на Хирурга:
– Я правильно сказал, босс?
Хирург только отмахнулся. Он думал. С Джеком ссориться – не самый лучший вариант, но и прогибаться под кого-то, тем более под собак, он не собирался. Не в его характере!
– Послушай, Джек! – миролюбиво начал он. – Я тебя понимаю, фраер обидку кинул и должен ответить, но и ты пойми…
– Я ничего понимать не собираюсь! – злобно оборвал пес. Забор под его тяжелыми лапами затрясся. – Или ты отдаешь мне этого кота, или вы все ляжете с ним в одну могилу!
– Разбежалась, собака серая! – злобно прошипел Косой. – Иди своему Акимычу сапоги лижи!
И началось! Грозный лай собаки, одобрительно подхваченный соседскими псами, злобное кошачье шипение, жалобное скрипение забора под тяжелыми лапами, испуганное мычание коров, истеричное кудахтанье кур, жалобное блеяние коз, судорожное тарахтение трактора вдалеке…
А где же Аполлинарий? А его там уже не было. Он спокойно, под шумок, выбрался огородами на соседнюю улицу и теперь бодро шагал по направлению к дому Челси.
«Сборище деревенских калек. Валенки колхозные!»
Аполлинарию было глубоко навалить на все это сборище. Он летел на крыльях любви к своей Челси. Именно к СВОЕЙ! А в том, что она будет ЕГО, кот нисколько не сомневался.
***
– Джек! Ко мне! – Акимыч топнул, увидев пса лающего у забора. Джек с сожалением оторвался от перепалки с котами, подбежал к хозяину.
– Джек! – электрик потрепал его по голове. – В общем, отбой. Кота больше не трогать!
Джек присел на задние лапы, в умных глазах отразилось недоумение. Непонимающе заскулил.
– Джек! Ты меня понял?! – прищурился Акимыч. – Не трогать! Он мне жизнь спас, оказывается. Если бы не он, осиротел бы ты, бедолага.
Ласково обнял пса и зашептал в ухо.
– Беги домой, баба Нюра тебе косточек принесла!
Джек нехотя поплелся по дороге.
«Ну, какие к херам косточки? Вы, человеки, определитесь уже! Надо-не надо! Семь пятниц на неделе!»
***
Челси блистала! Челси очаровывала! На ее белоснежной шее красовался розовый бант, глубокий взгляд зеленых глаз завораживал и пугал одновременно. Аполлинарий плыл от счастья.
«Даже у Матроскина не было такой! У него вообще, кроме коровы Мурки никого не было!»
– Я ждала тебя, Аполлинарий! – ласково промурчала Челси. – Зовут тебя так необычно. А у нас тут сплошные Васьки да Барсики. Скукота! Кстати, меня Челси зовут.
– Я знаю, – важно ответил кот.
– Разведка работает! – обнажила в улыбке мелкие зубки Челси. – Сразу видно – городской!
Аполлинарий автоматически подтянул живот, расправил грудь. Ах, какой жэнщын!
Она шла рядом с ним, почти касаясь белоснежным боком. Аполлинарий с удовольствием вдыхал легкий молочный запах вперемешку с просроченной «Красной Москвой».
Кошечка смотрела кокетливо и игриво:
– Вы, городские, такие целеустремленные! Не то что местные: лежат целыми днями на завалинках и песни орут!
– Да, мы такие! – как можно небрежнее ответил Аполлинарий, вышагивая рядом. – Красоты у вас тут такие! Романтика!
– Ха! Нашел красоты! Речка, узкие улицы, коровы – вот и все местные красоты! – вздохнула кошечка. – А ты правда-правда городской?
Аполлинарий важно кивнул: правда!
– А это правда, что у вас в городе есть статуя кошки?
Кот задумчиво посмотрел в небо – этого он не знал. Он из квартиры-то выходил за свою жизнь лишь несколько раз, и то, только для того, чтобы убедиться: улица – это грязное, пыльное и шумное днище!
– Много всяких статуй, – уклончиво ответил он. – Всех не упомнишь!
– А это правда, что у вас там есть специальные кошачьи парикмахерские и магазины? – не унималась Челси.
– Правда, – неуверенно кивнул кот. Вопросы про город начинали напрягать. Поговорить не о чем, что ли?
– А там, где ты живешь, там много места? А это отдельная квартира? А балкон есть? А ты гулял по крышам по ночам? А корм там импортный или местный? А твоя хозяйка добрая? А как она к кошкам относится?
Вопросы сыпались на бедного кота, словно горох. И тут он все понял. Аполлинарий в принципе не был тупым. Да, он был каким угодно: ленивым, наглым, циничным, но он никогда не был тупым!
«Она думает, что я увезу ее в город! К этим парикмахерским и статуям!», – неприятно поразился он.
– А ты надолго сюда? Когда обратно?
– Да я, вообще-то, насовсем сюда приехал. Жить, – хмуро ответил он.
– Ты шутишь? – зеленые глаза смотрели недоверчиво и насмешливо. – Мне так нравится твое чувство юмора, Аполлинарий! Ты супер!
Кот остановился. Вздохнул.
– Да какие тут шутки? Насовсем.
– Насовсем? – тоскливо мяукнула Челси.
Аполлинарий видел, как стремительно, словно камень летящий в пропасть, исчезал из этих прекрасных зеленых глаз интерес к нему. На место ему пришло разочарование.
– А я думала… – протянула кошечка. – Ну ладно… Жаль!
– Мы уже не пойдем гулять? – без особой надежды спросил он.
– Знаешь, мне пора. Хозяйка не любит, когда я надолго задерживаюсь. Пока.
Кошечка взмахнула пушистым хвостом и горделиво развернулась. Аполлинарий, прищурившись, смотрел ей вслед.
«Вот шалава!»
***
Сказать, что Джек был расстроен – это ничего не сказать. Даже вкусные косточки, принесенные заботливой бабой Нюрой, не могли вернуть ему былой задор и веру в человечество.
«Опять нажрался! Я догадывался, что ты мудак, но не думал, что настолько!», – думал Джек, глядя на довольного Акимыча. Тот, пьяно улыбаясь, сидел на завалинке, пыхтя папиросой. Васька все-таки принес ему семь бутылок армянского, недовольно передал через забор с искренним пожеланием подавиться.
«Он все равно не жилец…, – думал Джек, вспоминая наглую усатую морду. – Хирург со своей кодлой наверняка его уже приговорил!»
Джек вскочил и выбежал за калитку.
– Джек, ты куда? – услышал он.
«Кота твоего спасать! Кому расскажешь – не поверят!», – раздраженно подумал Джек, набирая скорость.
***
Аполлинарий брел по улице, опустив голову, и думал о любви. И эти мысли нагоняли на него такую тоску, что ему ничего не хотелось! Так хреново ему не было давно.
– Эй, фраер! – услышал он сверху.
Поднял голову. На тополе сидели трое. Старые знакомые.
– А-а, утырки! – равнодушно ответил он. – Давно не виделись.
Бесшумными тенями троица соскользнула с ветки. Встала на его пути. Не тратя времени на разговоры набросилась. Аполлинарий отпрыгнул в сторону, встал на задние лапы и замахал передними.
Первым под раздачу попал Косой. Аполлинарий от души влепил ему лапой по морде, отчего глаза того на секунду выровнялись. Не давая Косому опомниться, вцепился зубами в ухо. Кот завизжал, но Аполлинарий крепко держался зубами, ясно ощущая вкус крови.
Гайморит, подкравшись сзади, хрипло шипя, молотил противника по спине. Аполлинарий разжал зубы и двумя размашистыми ударами отправил Косого в канаву. Быстро развернулся и навалился на Гайморита всем своим весом. Тот завизжал, прижатый к земле десятикилограммовой тушкой.
Хирург запрыгнул на дерево, ловко развернулся на ветке и с ревом прыгнул обратно вниз, на Аполлинария. Размашистый удар длинными когтями…
Мир, еще секунду назад зеленый и яркий, вдруг потускнел. Аполлинарий вслепую замахал лапами, чувствуя, как кровь заливает глаза. Второй удар сбил его с визжащего Гайморита.
Последнее, что услышал Аполлинарий перед тем, как провалиться в темноту, был приказ Хирурга:
– Уходим!
***
– Это любопытно! – Берта положила сворованную связку плотвы на землю. Бесшумно ступая по траве, подкралась к лежащему толстому серому коту. Тот был без сознания, лишь прерывисто дышал.
– Эй! – она тронула его лапой. Аполлинарий захрипел, содрал запекшуюся кровь с шерсти у глаз.
Кошка была обыкновенной, такой же беспородной, как и он сам. И глаза такие же желтые. Только весом в три раза меньше – тонкая и гибкая. При ее профессии, а Берта была воровкой, лишний вес – непозволительная роскошь.
– Ты кто? И что ты тут разлегся? – бесцеремонно спросила кошка. – Вроде не бродяжка. Упитанный, ухоженный.
– А ты кто? – спросил Аполлинарий и выплюнул шерсть Косого.
– Я первая спросила! Ну да ладно. Меня Бертой зовут!
– Аполлинарий.
– Нормально! А покороче нельзя?
– Аполлинарий!
– Ну ладно-ладно, – кошка примирительно подняла лапы. – Встать сможешь, Аполлинарий?
Он с трудом поднялся на лапы. Его шатнуло, Берта с готовностью подставила свой бок. Кот завалился, придавив ее к земле.
– Ну ты и жирдяй! – восхищенно протянула Берта, выбираясь из-под него.
– Какой есть! – раздраженно мяукнул кот. Привалился к дереву, тяжело дыша.
– А кто тебя так? – кошка явно была любопытной.
– Какой-то Хирург.
– А-а-а, – понимающе закивала Берта. – Местный Корлеоне.
– Ты тоже с ним?
– С чего бы?! – кошка затряслась от смеха. – Я – кошка, гуляющая сама по себе! Хирург, конечно, красавчик, но редкостная тварь и беспредельщик. Мне с такими не по пути.
***
Берта присмотрелась – в конце улицы, в их сторону пылил огромный серый пес. Ну вот, только его не хватало для полного счастья!
– Началось! Надо сваливать!
Вопросительно уставилась на Аполлинария.
– Чего сидим? Жопу в горсть, и дергаем отсюда!
Он равнодушно посмотрел на приближающегося Джека, затем на нее.
– Аполлинарий! – кошка беспокойно забегала вокруг. – Это есть собака! Это есть большой голодный пес! Он будет делать больно нам всем! Ферштейн?
– Беги одна, – Аполлинарий ощущал такую слабость, что ни о какой беготне и речи не могло быть.
Кошка понимающе посмотрела на его исцарапанную морду и больные глаза.
– Лезь на дерево! – приказала она.
Аполлинарий тяжело встал покачиваясь. Выпустил когти, вонзил их в сухую кору и стал потихоньку карабкаться.
– Молодца! Мне тоже пора! Не болей, Аполлинарий! – одобрительно мяукнула кошка, глядя снизу вверх. Подхватила связку рыбы и побежала прочь.
Сзади что-то тяжело шмякнулось. Обернулась. Аполлинарий лежал на траве, выставил перед собой лапы. В когтях застряли кусочки коры.
Берта остановилась. Закрыла глаза и покачала головой. Выплюнула из пасти пропахшую рыбой бечевку и медленно вернулась.
– Ты жрать меньше не пробовал?! – раздраженно прошипела она. – Говорят, помогает!
Аполлинарий не ответил. Похоже, ему было совсем плохо, а падение только усугубило ситуацию. Он прерывисто дышал и подрагивал.
Было поздно что-то предпринимать: Джек уже был тут. Из оскаленной пасти капала слюна, глаза горели, мощные лапы устрашающе били по пыльной дороге.
– Джек, дружище! – расплылась в улыбке Берта. Несмотря на свою беспородность, кошка была обаятельной. – Давно не виделись!
– Берта! Какого черта ты здесь делаешь?! – рявкнул пес. – Я тебе, кажется, популярно объяснил, что ворам здесь не место?!
– А ты что, это село купил?! – огрызнулась кошка. – Исполняешь тут не пойми кого! Шериф сраный!
Пес приблизил к ней оскаленную пасть, угрожающе зарычал.
– Уйди!
– Не уйду!
– Свали!!!
– Не свалю!!!
Берте было страшно, чего уж там говорить, но и бросить этого кота, пусть едва знакомого, она тоже не могла. Она знала, что это такое – когда тебя бросают и предают!
Берта была местной, жила в большой семье и пользовалась репутацией вполне милой домашней кошки. Но два года назад хозяева продали дом и уехали в город, бросив ее на произвол судьбы. Берта питалась объедками, жила в чужих сараях и чердаках, голодала и мерзла. И в один прекрасный момент ей это надоело. Она решила, что лучше воровать, чем вот так вот – выискивать в мусорных кучах рыбные потроха, обгладывать с костей остатки засохшего мяса, выковыривать из консервных банок жалкие кусочки тушенки, пить из луж.
– Свали, ты мне не нужна! – раздраженно прорычал Джек. – Мне нужен он!
– Джек, зачем он тебе?! Он – парень самостоятельный, сам сдохнет!
Джек нетерпеливо, резким движением лапы отодвинул ее в сторону. Приблизился к коту, зачем-то обнюхал, пошевелил. Повернулся к Берте.
– Кто его так? Хирург? Эх, опоздал я!
Уселся рядом с Аполлинарием, досадливо гавкнул. В черных глазах мелькнуло сожаление.
Берта удивленно хлопала глазами. Странно все это…
***
Гайморит и Косой сидели на чердаке заброшенного дома. Хирург важно восседал на ящике и выковыривал длинным когтем застрявшие в зубах кусочки домашней колбасы.
– Значит, говорите, Джек к нему воспылал братской любовью? Быстро переобулся, однако… Интересно, а с чего это вдруг?
– Не знаю, босс, – прогундел Гайморит. – Но там такая забота! Схватил его за шкирку своими зубищами, бережно так, аккуратно, и понес. Я аж всплакнул.
– Ага! – подтвердил Косой. – Если бы не Джек, сдох бы залетный под тем тополем, и все дела! Опять эта псина нам все карты путает! Босс, надо решать с собакой!
Хирург принялся прохаживаться взад-вперед.
– Говорите, там Берта была? – задумчиво спросил он.
Шестерки дружно закивали: они тоже были удивлены ее возвращением. Как-то Хирург, оценив ее криминальные способности, поручил им затянуть Берту в их банду. Такие коты ему нужны были всегда: умные, смелые, дерзкие. Но Берта, выслушав Косого и Гайморита, послала их на хутор бабочек ловить, мотивируя тем, что она – кошка свободная и ни на кого работать не будет. Хирург остался весьма недоволен ее отказом: ему еще никто не смел перечить и, тем более, посылать. Он дал команду устранить непокорную, но шестерки ее не нашли. Оказалось, что Берта, поругавшись с Джеком, сбежала в неизвестном направлении.
И вот она снова объявилась…
***
– Поешь, Аполлинарий, – старческая худая рука гладила его спине. Кот смотрел на хозяйку, испытывая доселе ему неизвестные чувства – вины и стыда.
– Бабушка, как он? – Мила присела рядом.
– Выздоравливает, – уверенно ответила Глафира Аркадьевна. – Ветеринар сказал, что все будет нормально.
– Коты местные совсем отбитые! – тонкая ладонь Милы ласково потрепала Аполлинария. Когда Акимыч принес его, израненного, и вручил в руки Милы, кот подумал, что лучше бы он умер там, под тополем – сейчас она его либо усыпит, либо закопает. А в том, что Мила его ненавидит, Аполлинарий был уверен. Каково же было удивление, когда она, охая и причитая, бережно положила его на лежанку на веранде, позвала бабаньку, затем сама побежала за ветеринаром.
Но Аполлинарий сильно не заморачивался над причинами таких метаморфоз. Он быстро нашел объяснение разительной перемене ее настроения – списал на послеродовую депрессию и гормональные сбои. А что вы удивляетесь? Коты тоже смотрят умные передачи по телевизору.
***
«Тот ли сметана невкусная, то ли я еще не в форме…»
Аполлинарий отодвинул миску.
– Эй, жирдяй! – донеслось откуда-то сверху. На ветке сидела Берта и приветственно махала лапой.
– О, а ты как здесь? – удивился он.
Кошка проворно сбежала по ветке, спрыгнула на ступени.
– Хорошо устроился, Аполлинарий, – она оглядела новую веранду. Взгляд упал на миску со сметаной. – Ух ты!
Не дожидаясь приглашения и не спросив разрешения, окунула лапу в миску. Облизала.
– Пойдет, – удовлетворенно хмыкнула она и уткнулась мордочкой в миску.
Аполлинарий лишь только головой покачал: не каждый день встречаешь того, кто наглее тебя.
Завалился на удобную лежанку.
– Что нового, Берта? – спросил он.
Кошка что-то замурчала, полностью увлеченная процессом поглощения сметаны.
– Чего? – не понял Аполлинарий.
– Ну, чего-чего… – Берта с сожалением оторвалась от миски. – Так, по мелочи… Ну, вот, например, Джек утром выхватил люлей.
– Да ладно! – удивился Аполлинарий.
– Прохладно! – Берта села за задние лапы облизываясь. – Хирург натравил на него свою пехоту в количестве десяти котов. Выловили за околицей и отбуцкали за милую душу. Но Джек, надо признать, тоже не лох какой, бился до талого. Но тех было элементарно больше!
– Десять котов?! – удивился Аполлинарий. – Откуда?
– А ты думал, под Хирургом только двое ходят? – засмеялась кошка. – У него целая армия, в основном из бродячих. Хирург хоть и мудак, но лидер прирожденный. Это факт.
– И где сейчас Джек? – спросил кот, чувствуя что-то вроде сожаления. Подумать только: он переживает из-за собаки!
– Лежит дома, стонет, зализывает раны. Грозится всех поубивать, – кошка снова принялась за сметану.
Аполлинарий встал со своей лежанки, сбежал по ступенькам, вскарабкался по яблоне и перепрыгнул на забор.
– Э! А ты куда? – Берта подняла удивленную, перемазанную сметаной мордочку.
– К Джеку! – послышалось с улицы.
– Я с тобой!
– Догоняй!
***
– Вы самые тупые, бездарные, бесполезные коты во всем этом сраном мире! – Хирург был в бешенстве. Он быстро ходил по пыльному чердаку, бросая испепеляющие взгляды на испуганных шестерок.
– Почему Джек еще дышит?! Вас было десять! Десять, вашу мать! Десять против одного!
– Босс, но это же собака! – возразил Косой. На него было жалко смотреть: Джек выбил ему зуб и порвал ухо.
– Да ему прививку надо сделать от бешенства! – проныл Гайморит, поджимая перебитую лапу. – Как давай там зубищами своими хлопать и лапами размахивать. Я, босс, думал, что нам точно кирдык!
– А Берта?! Почему она еще жива?!
– Да она как… я не знаю! – Косой обескураженно развел лапами. – Она словно тень, ее хрен поймаешь!
Хирург влепил ему по морде. Кот взвизгнул, зажался в угол, боязливо поджав хвост.
– Значит так! Вам неделя, чтобы решить вопрос с собакой, залетным и этой кошкой! Пошли отсюда!
***
Аполлинарий и Берта сидели на заборе, глядя на Джека. Зрелище было печальным. Исцарапанный, истерзанный пес лежал возле своей будки, прижав лапу к заплывшему глазу. Черная шерсть на боках местами была содрана, обнажились глубокие раны.
Аполлинарий задумчиво провел по своим уже зажившим царапинам – боль собаки он мог себе представить отчетливо.
– Всех порву! – гудел пес. – Вот только на лапы встану, все кровью умоются!
– Джек, их тупо больше! – возразила Берта.
– Да мне все равно! – рявкнул пес. – Вот еще всякая шалупень будет мне свои грабки в морду совать!
Аполлинарий спрыгнул во двор, похлопал собаку по мощной лапе.
– Я тебе помогу! – уверенно сказал он. Пес недоверчиво посмотрел здоровым глазом. Благодарно закивал.
Берта с ужасом смотрела на них. Два дебила – это сила! Психи!
Хотя…
Кошка задумалась, хитро улыбаясь: по крайней мере, это будет нескучно. В ней взыграла склонность к авантюрам и приключениям.
– Я с вами! – спрыгнула с забора. Положила свою лапу на лапу Аполлинария.
***
– Не знаю, – проканючил Барсик, вращая трусливыми глазами. – Страшно. Хирург – он совсем безбашенный.
– Ты почему такой бздунишка? – Берта презрительно поморщилась, глядя на рыжего кота, любимца местной учительницы. – Или тебе приятно таскать ему жратву и прогибаться перед ним?
– Ну, это же Хирург! – тоскливо замяукал Барсик. – Он крутой!
– Я тебя поняла, – кошка потеряла к нему всякий интерес, гордо вышла за калитку. – Только время потеряла с тобой.
Барсик виновато вздохнул.
– Берта, да ты не обижайся!
– Барсик, иди нахер!
***
– У меня дети! – Матильда показала на пищащие в углу комочки. – А если со мной что случится?
Аполлинарий понимающе кивнул. Кошка смотрела на него с сожалением. Эта черная ангора была не из трусливых, и с удовольствием бы встала под их знамена, но дети…
– Я понял, – кот толкнул сетчатую дверь летней кухни.
Матильда смотрела на него, с независимым видом идущего по дороге. Вздохнула.
– Сохрани тебя Матроскин!
***
– Да легко! – сибирский кот воинственно смотрел единственным глазом. – Да хоть сейчас!
– Ты погоди, Васька! – засмеялась Берта. – Нам еще надо народ собрать.
– А кто уже согласился? – он обдал кошку ветром перегара.
– Рыжик, Николай Николаевич, Агата, Дымок, Симба, Марат, Ольга, Алмаз старший, Алмаз младший… – начала перечислять Берта.
– Подожди, Берта! – перебил Васька. – Николай Николаевич – он же старый и полуслепой! Ему шестнадцать лет! Куда этому старперу?!
– Ну, если он захотел… – развела лапами Берта.
– Ладно, – согласился Васька, хищно ощерившись редкими зубами. – Дай знать, когда начнется заварушка!
Он с удовольствием потер лапами в предвкушении битвы. Васька был напрочь отбитым котом, алкогольно-зависимым хулиганом, местным дебоширом и забиякой.
***
– Босс! – косые глаза смотрели испуганно. – Они народ собирают!
Хирург усмехнулся.
– А вот это уже интересно!
– Да-да! – горячо продолжал Косой. – Ходят по дворам, опускают тебя по-всякому, против нас терпил настраивают.
– Это еще ерунда! – мрачно просипел Гайморит. – Джек, сын собачий, к Алтаю обратился.
Хирург напрягся. А вот это уже скверно.
– Собирайте пехоту! – коротко приказал он.
***
– Это не наши тёрки! – Алтай пристально смотрел на Джека светлыми глазами.
– Я понимаю, Алтай, – Джек почтенно склонил лохматую голову перед главой клана бродячих псов. – Но Хирург беспределит, совсем уже от лап отбился, отморозок.
– Чтобы я, Алтай, влезал в кошачьи разборки?! Ты в уме?! – оскалился Алтай. Две огромные немецкие овчарки, его личные бодигарды, угрожающе надвинулись, обнажив клыки.
– Алтай! – Джек с опаской отступил на шаг. – Хорошо, пусть не за котов, за меня впишись! Видишь, как меня отделали? Сволочи, со спины налетели!
Алтай задумался, сел на задние лапы. Внимательно изучил его ободранные бока и исцарапанную морду.
– Ладно. Выделю тебе пару своих бойцов. Это все, что я могу для тебя сделать, Джек.
Джек благодарно приложил лапу к широкой груди и в почтении склонил голову перед белой болонкой.
***
Гайморит и Косой смотрели нагло, вызывающе.
– Слышь, фраерок? Завтра на рассвете на берегу реки! Ждем тебя со всем твоим детским садом! Просохатите стрелку – пожалеете! Впрочем, вы в любом случае пожалеете!
***
Утро выдалось хмурым. Небо заволокло тяжелыми свинцовыми тучами, грозящими в любую минуту пролиться сильным дождем.
Аполлинарий оглядел свое «войско»: 22 кота, включая его и Берту. Собственно, их должно было быть на одного больше, но этот «один», а именно одноглазый сибирец Васька, вчера на пару с хозяином навернул два литра бормотухи и утром даже встать не смог.
Судя по данным разведки в лице быстрого и зоркого Марата, количество противника, в данный направляющегося к месту забитой стрелки, превосходило их численность в два раза. Печальный факт, поэтому основные надежды возлагались на сидящих в стороне трех псов: беспородного Джека, кавказскую овчарку Тессу и немецкую овчарку Акелу.
Аполлинарий прохаживался вдоль своего войска.
– Дорогие селяне, или, если позволите, односельчане! Запомните сегодняшний день! Через час сюда придет ваш враг, который на протяжении нескольких лет…
– Ась?! – глуховатый Николай Николаевич, стоя на трясущихся задних лапах, приложил переднюю к облезлому уху. – Громче, голубчик!
Аполлинарий повысил тон.
– Я говорю, что через час сюда придет враг, который…
– Ась?! – снова подал голос Николай Николаевич. – Какой-такой овраг?
Аполлинарий закрыл глаза, вздохнул, еле сдерживаясь.
– На протяжении многих лет этот враг притеснял вас, обирал и унижал! – продолжил он, надрывая связки. – И сегодня мы положим этому ко…
– Ась?!
– Да ты достал, дед!
– Говори, Аполлинарий, я ему буду на ухо повторять. – Берта, посмеиваясь, подошла к старому коту.
Но у Аполлинария от злости на престарелого кота уже все слова вылетели из головы, хотя речь эту он готовил всю ночь.
– А что говорить? – вздохнул он. – Через час сюда придет Хирург со своей бандой, и мы должны доказать, что с нами нельзя обращаться как с рабами.
Все согласно закивали. Аполлинарий показал в сторону стоящей на песке банки с синей краской, которую «одолжили», с молчаливого согласия Джека, у хозяйственного заведующего клубом и прикатили на берег еще ночью.
– Сейчас каждый подойдет к этой банке, окунет лапу и обмажет себя этой краской. Это для того, чтобы наши верные друзья-псы в горячке боя не приняли вас за врага. Мы для них все на одну морду. И в том, что бой будет горячим тоже можете не сомневаться. Может, кто-то передумал? Лучше сказать сейчас.
Никто не шелохнулся. Все были готовы к любому исходу.
Вдруг с пологого склона скатился серый клубок. Это был Васька.
– Аполлинарий! – единственный пьяный глаз продолжал вращаться. – Не серчай! Я же не опоздал?
– Нет, Василий, ты не опоздал. Я рад, что ты здесь.
Василий расплылся в редкозубой улыбке. Подмигнул.
– Да мы их сейчас под орех всех! А потом отметим это дело! Я там заныкал флакон!
Аполлинарий с грустью кивнул, оглядел сельских котов. Ну какие они бойцы? Обычные домашние коты и кошки, привыкшие к спокойной размеренной жизни. Разве только Васька… Но и тот – пьяный!
***
Они шли плотным потоком. Черные и белые, серые и рыжие, полосатые и в крапинку. Породистые и беспородные. Блатные и честные бродяги. И было их ровно 50.
Остановились в нескольких метрах, посмеиваясь над сельскими котами с синими полосами на спинах и боках.
– Эй, чмошники! – крикнул Хирург, возглавлявший процессию. – Вы еще можете передумать! Я сегодня добрый, поэтому за вашу борзоту просто повышу положенный мне процент и отпущу с миром! Только шавок потреплем немного!
Тесса тряхнула крупной красивой головой, зарычала. Акела хранил спокойствие. Джек бил лапой по песку, ему не терпелось броситься в драку. Но все решал Аполлинарий, он здесь был главным.
– А ты, харя блатная, пасть захлопни! – прошипел Аполлинарий в ответ. – Базаришь много, утырок!
Довольный оскал медленно сполз с красивой черной морды. Хирург повернулся к своей кодле.
– Этот фраер – мой!
И тут прогремел гром, полоснула молния, и на землю хлынули потоки воды. Словно сигнал сверху: начинайте!
И они начали!
Это был самый настоящий бой не на жизнь, а на смерть, где никто не просил пощады и не жалел врага. Над пузырящейся от дождя рекой разносились кошачьи вопли, лай собак, звуки ударов, стон раненых, скрежет зубов. Влажный воздух рассекали когти. Взметались фонтаны крови, вздымался мокрый песок.
Аполлинарий увернулся от удара, острые как бритва когти Хирурга прошли в сантиметре от его широкого носа. Взмахнул лапой, и Хирурга отбросило на Гайморита, который отбивался вслепую от мелькающих с невообразимой скоростью, словно ножи в мясорубке, тонких лап Берты. Косой выл под ударами ревущего от ярости Марата, бок о бок с ним храбро сражалась Ольга, вцепившаяся острыми зубами в ухо огромного черного кота.
Над полем битвы летали коты – преодолеть силу тяготения им помогали жестокие удары собачьих лап. Огромные челюсти Тессы сомкнулись на шее поджарого кота, резкий взмах головой, и тот с визгом пролетев несколько метров, рухнул под когти Дымка. Джек бил направо-налево, сметая противников словно кегли. Акела, рыча, придавил собой сразу троих, затем размашистыми ударами разбросал их в стороны.
Васька безумно захохотал, только что располосовав морду противника. Забарабанил себя лапами в грудь с победным кличем:
– Я – бог войны!!!
И снова бросился в гущу боя. Напрочь отбитый кот…
Рыжая Агата откусывала уши, Алмаз старший отбивался от ударов исполинского размера кота, на помощь ему подоспел Алмаз младший и двумя точными ударами отправил того в глубокий нокаут. Дымок, ловко подпрыгнув, ударил задними лапами одного в впалую грудь и тут же упал сам под градом ударов вражеских лап и когтей.
Симба как мог сдерживал натиск троих, но упал и тут же скрылся под их черными телами. Глухие звуки ударов, и красавец Симба затих, истекая кровью. Агату отшвырнули в сторону, она зашипела, выставив перед собой когти. Пять котов накинулись на нее одновременно, раздавая удары. Подоспевшая Тесса мощными ударами смахнула их с тела ревущей от боли кошки, и тут же свалилась сама под налетевшими котами.
Остальные сельские коты также бились отважно, но силы были явно неравны. Они теряли скорость, харкали кровью, затихали под градом жестоких ударов. Аполлинарий рванул было за ускользающим Хирургом, но взгляд наткнулся на Берту – она отбивалась от двоих одной лапой, вторая, перебитая, висела плетью. Берта выдыхалась, злобно шипя, постепенно отступая. В желтых глазах застыло отчаяние.
На левом фланге Джек сбрасывал себя троих, Акела скулил, получив длинным когтем в глаз. Пенсионер Николай Николаевич вцепился беззубой пастью в чью-то лапу, и тут же упал, оглушенный ударом.
