Читать книгу Спасти Винни - Ден Истен - Страница 2
Глава первая
ОглавлениеИ зачем она только ввязалась в эту авантюру?
Капа покосилась на Ежевичкина. Тот, уперевшись растопыренными пальцами в землю, пытался сесть на поперечный шпагат. При этом он старательно и, будто нарочно, раздражающе громко пыхтел.
– Егор, что ты делаешь?! – не выдержала она.
Он слегка шевельнулся – ноги разъехались еще чуть-чуть. Поднял на нее раскрасневшееся лицо и просипел:
– Ты же прекрасно видишь! Хочу сесть на шпагат!
– И зачем? Какая в этом жизненная необходимость?
– Растяжка улучшает кровообращение и укрепляет мышцы!
Капа фыркнула.
– К чему такие сложности? Я знаю более безопасный способ.
– И какой же?
Она скрестила руки на груди:
– Для этого достаточно окончить балетную школу, попасть в Большой театр, обрасти любовниками и поклонниками, поссориться со всеми, со скандалом вылететь из Большого театра. Ноги сами будут разъезжаться в шпагате: хочешь – в продольном, хочешь – в поперечном, хочешь – в бане, хочешь – на Мальдивах.
Ежевичкин поднялся и отряхнул руки:
– Капа, ты мне долго будешь зубы заговаривать, а? Мы с тобой как договорились? Здоровый образ жизни, утренняя гимнастика, бег…
– У меня давление! – возмутилась она. – Ты знаешь об этом!
Губы Ежевичкина тронула скептическая улыбка.
– Какие нелепые отмазки. Когда нужно, ты отлично бегаешь, несмотря на давление. Ну, хорошо. Пусть будет не бег, а ходьба. Но ходьба быстрая, энергичная, на свежем воздухе и не менее часа. Мы тут уже полчаса, однако я так и не увидел, чтобы ты сделала хоть какое-то упражнение. Одна болтовня.
Капа отошла на пару шагов, вытянула руки перед собой и стала приседать.
– Вот так, да?! Вот так, да?! Ты доволен?!
– А ты мне одолжений не делай! И не халтурь! Присед неполный!
Она, кряхтя, сделала полный присед. Ежевичкин заложил руки за спину и принялся прохаживаться вперед-назад:
– Похвально! Но что у нас с энтузиазмом?! Не вижу блеска в глазах! Ладно, отставить приседания! Наклоны в стороны! Ноги на ширину плеч!
Капа выпрямилась, расставила ноги и принялась делать наклоны в стороны.
– Сильнее, сильнее прогибайся! – командовал Ежевичкин.
– Уже прогнулась! Жила тихую жизнь, никого не трогала! Почти! Нарисовался на горизонте! – бурчала она. – Егор, может, нам лучше расстаться?!
– Теперь наклоны вперед! Хорошо, согласен! Забираю Сусанну! Сильнее наклоны!
– Кошку?! Кошку не отдам! Забирай утюг!
– О, да у тебе опыт в дележке имущества! Подумаю! Теперь бег на месте! Руки согнуть в коленях!
– Это как?
– Совсем уже заговорился с тобой! В локтях руки согни!
Капа не стала сгибать руки ни в коленях, ни в локтях – она села и капризно заявила:
– Надоело! Зачем мне это?!
Ежевичкин присел рядом, сорвал травинку и засунул в рот.
– Ленивая ты.
Она расправила руки и легла на траву. Прищурилась от солнца и улыбнулась.
– Пусть так. Моя лень никому не вредит.
– Тебе вредит.
– Зануда ты. Зачем куда-то бежать, ноги в локтях сгибать, наклоны эти, приседания, когда можно просто лежать и наслаждаться жизнью? Этим небом, тишиной.
Ежевичкин прилег рядом и, жуя травинку, принялся созерцать проплывающие облака. Насчет тишины Капа, конечно, преувеличила – несмотря на будний день, в парке было многолюдно и шумно, но небо действительно завораживало: лазурное, бесконечное, с редкими перышками облаков и маленьким самолетиком, оставляющим за собой двойной белый след.
– Ну да, в этом что-то есть, – согласился он. – Но скучно.
– Хочешь, можем прогуляться? – предложила она, вставая.
Ежевичкин поднялся и отряхнулся.
– Пойдем. Ленивая ты, говорю же, – вздохнул он и добавил мстительно. – В следующий раз тебя в парк не беру – буду один гимнастикой заниматься.
– Фу, какой злопамятный! – засмеялась она, взяла его за руку и повела по аллее старого парка – излюбленного места досуга горожан всех возрастов. Чинно прогуливались пожилые люди, бегали молодые спортсмены, носились дети на самокатах и ездили подростки на велосипедах. Кто-то осваивал ролики.
На скамеечке, под раскидистым кленом, сидел старичок. Он морщил лоб и крутил колесико миниатюрного радиоприемника, который при своих младенческих габаритах орал совсем как взрослый:
– … Как сообщается, от лесных пожаров пострадало около пятисот домохозяйств. Власти региона не забыли пообещать погорельцам традиционную компенсацию в размере 10 тысяч рублей…
Пальцы крутанули колесико, перестраивая приемник на другую волну.
– … и нескольких тонн контрафактных мягких игрушек. Особой популярностью у детей пользовался Микки Маус…
Колесико провернулось.
– … который вместе со своим сообщником был пойман оперативниками Вулканогорского уголовного розыска на исходе вторых суток…
Старичок посетовал, яростно накручивая колесо:
– Да что ж такое?! Одни новости! Песню бы какую душевную!
Наконец, сквозь помехи и треск прорвалась песня «Как молоды мы были». Морщины на лбу старичка разгладились, а глаза закрылись в блаженстве. Он вытянул ноги в стоптанных туфлях и весь обмяк, отдаваясь льющейся из динамика мелодии.
Они замедлили шаг.
– Хорошая песня, – сказал Ежевичкин.
– Хорошая, – согласилась Капа и добавила со вздохом. – Но почему-то с каждым годом слышать ее все грустнее.
Она крепче сжала его руку.
Впереди наблюдалось небольшое скопление людей. Возле памятника Пушкину стоял невысокий полный человек в мятом костюме. Судя по его напряженному лицу и нервному покашливанию, он явно к чему-то готовился. Люди – обычные прохожие – терпеливо ждали.
Капа и Ежевичкин встали в стороне. Оратор погладил бронзовую ногу Пушкина (видно, на удачу) и вскинул правую руку. Важно выпятил нижнюю губу, сдул челку с потного лба и с жаром продекламировал:
Легко ли сочинять стихи, хотите вы спросить?
Легко ли заплести из слова кружева?
Да так – чтоб в печень?! До глубин души?!
До самой кромки вросшего ногтя?!
Я вам отвечу как поэт, как гений
И как творец, обласканный судьбой,
К чьей мраморной последней колыбели
Потянутся народною тропой:
Надеть слова на нить души ранимой –
Совсем не мясо на кривой шампур.
Дотронуться строкой, прекрасной, милой –
Не шлепнуть девушку игривою рукой!
Творить, любить, страдать – удел поэта,
Средь миллиона слов найти одно
Вам не дано!
Он выдохнул, промокнул рукавом пот и картинно поклонился под жиденькие аплодисменты.
– Тебе понравилось? – спросила Капа.
– Нет, – не задумываясь, ответил Ежевичкин. – У нас в команде кок был – он тоже нечто подобное сочинял. Так и говорил про свое творчество: что попало. И готовил так же. Вот, что он успел сочинить, перед тем как его на берег списали. Настолько редкостный бред, что я даже запомнил.
Ежевичкин поставил ногу на бордюр и, вытянув руку, завыл:
Я морковочку в ломтик скрошу,
И говяжьи кости промою,
И лучок тонким кругом взрублю,
И свеколку нарежу с любовью!
Сухари мелкой пылью взрыхлю,
И просею муку белым снегом,
И белки от желтков отделю,
И все это – в духовку с разбега.
Я готовлю, пеку и варю!
Я творец в белоснежной одежде!
Каждый день в моем скромном меню
На тарелках любовь и надежда!
Капа захохотала.
– Какая прелестная чушь! Что попало!
– Потому и списали на берег – замучились это слушать и есть несочетаемое, – ответил Ежевичкин и обернулся на звук аплодисментов. Сквозь хлопающую толпу протиснулся тот самый поэт, почтительно кивнул и принялся яростно трясти ему руку, вращая глазами.
– Коллега, весьма впечатлен! Весьма! Прекрасные стихи! Слог, экспрессия, дерзость! Великолепно!
– Да это не я… – жалобно начал Ежевичкин, но поэт категорично помотал головой.
– Не скромничайте, коллега. И давно пишете? Публикуетесь?
– Да эти стихи…
– Понимаю. Вы скромный алмаз, который стесняется назвать себя бриллиантом. Как насчет совместных творческих вечеров?
– Понимаете…
– Прекрасно понимаю. Но нам не платят. Поэзия, тем более высокая, сейчас не в чести. Но могу обещать чаепитие с пряниками.
– А можно я подумаю? – торопливо спросил Ежевичкин, опасаясь, что его снова перебьют.
– Конечно. Но прятать свой талант в стол – в высшей степени неблагоразумно. Искусство должно принадлежать народу, коллега. Не смею задерживать более. Прошу запомнить: завтра, в субботу, на этом же самом месте мы будем читать стихи. Будем рады видеть вас и вашу музу. До свидания.
– До свидания! – в унисон и с облегчением ответили пенсионеры.
Поэт порывисто дернул потной челкой и гордо удалился.
– Он меня твоей музой назвал! – похвасталась Капа.
– Пойдем домой, ленивая муза.
***
Ежевичкин еще раз похлопал по карманам и вывернул подкладку.
– Наверное, выронил, когда шпагат делал, – неуверенно предположил он.
Капа сделала на лице строгое выражение.
– Раззява! И шпагат не сделал, и ключи потерял!
– Я сейчас, – Ежевичкин потянулся к кнопке вызова лифта, но в шахте загудело, и кабина поехала вверх. Тогда он махнул рукой и побежал по ступеням вниз.
Капа поковыряла ногтем замок, подергала за ручку – а вдруг? Но чуда не случилось. Со стороны квартиры раздалось короткое мяуканье.
– Сусанна, открой! – попросила Капа.
Разумеется, просьба так и осталась просьбой. Кошка почесала когти о дверь и затихла.
Капа постояла немного в раздумьях. До парка, если бегом, то десять минут, обычным шагом – втрое дольше. И неизвестно, сколько времени уйдет на поиск ключей в траве. В общем, можно смело отмерять полтора часа. Ну, час в лучшем случае. И не факт, что Егор вообще их найдет.
Наверху открылась дверь, послышались голоса.
– В общем, смету составлю, пришлю по электронке, а дальше уже согласуем дату. Договорились?
– Да, договорились. До свидания.
По лестнице спустился мужчина лет 35, с простым, ничем не примечательным лицом. В руке он держал прозрачную папку-конверт. Увидев Капу, присевшую перед дверью, спросил:
– Случилось что?
– Ключи потеряла.
– Засада. И долго сидите?
– Неделю, – буркнула Капа, мельком глянув на бесполезного незнакомца. Вот не любила она вопросы ради вопросов.
– Так вызвали бы кого-нибудь. Есть специальные замочные службы.
– Телефон забыла в квартире.
– У соседей бы попросили.
Капа не ответила. Незнакомец вдруг с подозрением прищурился:
– А это точно ваша квартира?
Капа прищурилась в ответ.
– А что, есть сомнения?
– Есть. Другой бы на вашем месте к соседям пошел или службу замочную вызвал, а вы неделю тут сидите. Я могу вскрыть, у меня и инструмент в машине есть, да только подозрительно все это выглядит. Попахивает незаконным проникновением в жилище. Статья такая есть.
– Откуда такие богатые познания? Личный опыт?
– Жена бывшая в уголовном розыске работает. Не здесь, в Вулканогорске.
Капа поджала губы. Назойливый тип начинал раздражать.
Она позвонила в соседнюю квартиру.
– Маша, ты меня знаешь? – спросила она миловидную молодую женщину, открывшую дверь.
– Баба Капа, что с вами? – испуганно спросила соседка.
– Где живу, знаешь? – Капа требовательно побарабанила по стене.
Палец соседки показал на соседнюю квартиру.
– Здесь. Баба Капа, что с вами? Вам плохо, да?
– Мне хорошо. Ключи потеряла.
– Так заходите! – с готовностью предложила соседка. – Вызовем кого-нибудь!
В глубине квартиры заплакал ребенок. Соседка засуетилась, не зная, бежать к ребенку или остаться с ней.
– Беги к дитю, я сама разберусь! – сказала Капа и закрыла дверь.
Любопытный незнакомец вопросы больше не задавал – он, встав на одно колено, внимательно изучал цилиндровый замок, в народе называемый «личинкой».
– Высверлить надо, а потом замок сменить.
– Я уже на все согласна.
– Пару минут подождите, я к машине спущусь за инструментом.
Пока он ходил, Капа от нечего делать попыталась сесть на шпагат. Попыхтела немного и, расписавшись в собственном бессилии, оставила эту затею.
Незнакомец поднялся по лестнице, держа в правой руке чемоданчик. Из кармана джинсов торчала толстая рукоятка отвертки. Он положил чемоданчик на пол, раскрыл и вынул аккумуляторную дрель, с деловитым видом выбрал нужное сверло и вставил в патрон. Дрель пару раз весело вжикнула вхолостую, уперлась сверлом в замок, чуть пониже скважины для ключа, и принялась вгрызаться в латунную поверхность.
Капа с интересом наблюдала за тем, как ей портят замок. Наконец, он вынул сверло из отверстия и ударил пару раз рукояткой отвертки по сердцевине, затем, развернув отвертку, вставил ее в скважину и легко провернул два раза против часовой стрелки. Нажал на ручку и потянул на себя – дверь легко открылась.
– Ты ж моя прелесть! – Капа аж подпрыгнула от восторга.
Мужчина тоже подпрыгнул, но не от радости (и даже не от гордости), а от вцепившейся в лицо черной кошки, вылетевшей из квартиры. Он с криками бросился вниз по лестнице, пытаясь оторвать животное от лица.
– Сусанна! – завопила Капа и побежала следом. – Свои! Да ёшкин кот!
Страдалец на заплетающихся ногах преодолел пару этажей, но был остановлен ящиком для картошки. Налетев на него с разбегу, он упал, а кошка, коротко мяукнув, мягко приземлилась на четыре лапы.
– Сусанна, это что было?! – строго прикрикнула подоспевшая Капа, но кошка шкодливо вильнула хвостом и побежала по лестнице вверх.
Капа внимательно осмотрела его глубокие царапины на лбу и правой щеке.
– Простите, пожалуйста. И спасибо.
– Хороша благодарность, – мужчина вытащил платок и приложил к щеке.
– Пойдемте ко мне, обработать надо.
– Обойдусь! Инструмент пойду заберу!
Они поднялись на шестой этаж. Кошка сидела возле двери и невозмутимо помахивала хвостом.
– Охраняет! – с гордостью прокомментировала Капа.
Мужчина принялся собирать инструмент, враждебно посматривая на кошку.
– Лучше бы двери изнутри открывать научили. Воспитали какого-то Цербера и радуетесь.
Капа рассмеялась.
– Тебя как зовут? Ничего что на «ты»?
– Валяйте. Максим.
Он встал, засунул отвертку в карман и поднял чемоданчик.
– Максим, может, зайдешь? Раны твои обработаю, – предложила Капа.
Он коснулся царапин и поморщился.
– Сильно?
– Сам увидишь. Заходи.
Через пять минут Максим с пластырями на щеке и лбу сидел в маленькой кухне и пил чай. Кошка Сусанна, расположившись на подоконнике, посматривала на гостя и размахивала хвостом. В ее желтых глазах не было вражды. Впрочем, вины тоже не наблюдалось.
Максим прихлебнул из чашки и оглядел кухню. Ковырнул ногтем край обоев.
– Обои я бы переклеил, а под шкафчиками фартук надо протянуть, от мойки до холодильника. Из натурального камня.
Капа поставила перед ним розетку с вареньем.
– И сколько стоит фартук из натурального камня?
Максим озадаченно потер ухо и согласился.
– Ну да, дорого. Ну, тогда из ПВХ – он дешевле.
И вытянул из нагрудного кармана визитку.
– Надумаете – обращайтесь. Для пенсионеров скидки.
Капа придвинула к себе белый прямоугольник и медленно прочитала:
– Илларионов Максим. Генеральный директор. Компания «МаксиСтрой». А что ж ты, генеральный директор, сам на объекты выезжаешь?
– Да у меня пока пять человек в подчинении. Людей не хватает, а визитки – для солидности, – улыбнулся он и засунул в рот ложку варенья. – Вкусное! Жена у меня, вторая которая, не умеет варить варенье. Ну там понятно – творческий человек, вся в искусстве. Какое варенье – ей Рембрандта подавай. Искусствовед.
– А первая? Варила?
– Первую я вообще не видел. У той свои увлечения: трупы и ночные дежурства. Несчастный я человек.
Максим протяжно вздохнул.
В прихожей скрипнула дверь, послышалось невнятное бормотание. Капа выглянула из кухни – Ежевичкин сидел на корточках и в недоумении рассматривал искалеченный замок.
– Капа, зачем замок ломать?
– Ты ключи нашел?
– Нет.
– Вот тебе и ответ. У нас гость.
На кухне он поприветствовал Максима и выслушал объяснения от Капы. Выходка Сусанны его возмутила.
– Сколько стоят ваши услуги? Моральный ущерб тоже готов возместить, – он полез за кошельком.
– Ничего не надо, – сказал Максим. – Вы мне лучше кошечку в аренду дайте.
– В каком смысле? – опешил Ежевичкин.
Максим развел руками.
– Крысы замучили, понимаете. Домик у меня есть в Кедровой Балке, так там крысы пешком ходят. А кошка у вас боевая.
– А Кедровая Балка – это где? – поинтересовалась Капа.
– В двадцати километрах от города.
Ежевичкин помотал головой и все-таки вытащил кошелек.
– Максим, вы извините, но кошку мы вам отдать не можем. И потом, без нас вам с ней не справиться. Сумму назовите, пожалуйста.
Максим вдруг улыбнулся, настолько широко, что пластыри на лице собрались в гармошку.
– Так поехали вместе. Домик у меня уютный, рядом лес, озера. А воздух какой! Отдохнете недельку. Продукты по дороге купим, вы только постельное белье с собой возьмите.
– Что, и рыбалка есть? – живо заинтересовался Ежевичкин.
Максим фыркнул.
– Там три озера! Я сам не рыбак, но соседи хвалят – говорят, рыбы валом. Удочки возьмите. Сейчас и поедем, мне все равно туда надо – кое-что из инструмента забрать.
Ежевичкин повернулся к Капе.
– Поедем? Что в этом пыльном городе делать? Да и Сусанне раздолье.
– А дверь мы лопатой подопрем? Замка-то нет.
– Тут за углом ключи вытачивают и замки продают. Его вставлять – три минуты! Я сам все сделаю! – сказал Максим и добавил жалобно. – Поехали, а? Отвезу, через неделю заберу. Или раньше, если надоест. Поехали?
***
Архитектура Кедровой Балки представляла собой сборную солянку домов всех типов: были здесь и осыпающиеся саманные лачужки с кривыми трубами, и традиционные дома из бруса, и безликие блочные штамповки, и кирпичные с черепичными крышами. На месте некоторых и вовсе зияли ямы котлованов или лежал строительный мусор.
– Земля здесь дорожает с каждым годом. Уж больно места живописные, – сказал Максим, объезжая дорожные колдобины. – С газом, правда, беда – слишком дорого от магистрали тянуть. Газ, насколько знаю, только в том доме есть.
Он показал на двухэтажное строение, возвышающееся на фоне леса.
Машина, попрыгав на ухабах, свернула и остановилась у одноэтажного кирпичного дома, на участке которого колосилась высокая трава. Забора не было, но присутствовал намек на него – вкопанные по периметру опорные столбы.
– Приехали! – объявил Максим и вылез из машины. Пассажиры последовали примеру.
Капа с удовольствием потянулась и шумно втянула носом воздух.
– Елочкой пахнет!
Ежевичкин отпустил кошку на землю, которая тут же юркнула в густую траву, и помог Максиму вытащить из багажника спортивную сумку, два пакета с продуктами и телескопическую удочку.
– Насчет рыбалки у соседей спросите, Егор Александрович, – сказал Максим, захлопнув багажник.
Он открыл входную дверь с маленьким витражным окошечком и сделал пригласительный жест. Едва гости зашли в дом, принялся деловито тыкать пальцем по сторонам.
– По минимуму пока, но для жизни хватает. Две комнаты. Под чехлами диван, кресло. Вон та дверь – санузел. Бойлер…
– Санузел в доме? Обожаю теплые сортиры! – сказала Капа.
– Да. Бойлер включается на кухне.
Они пересекли комнату, совмещенную с маленькой кухней. Капа провела пальцем по запыленному столу.
– Я здесь почти не бываю. Так, заезжаю иногда за инструментом. У меня тут рабочие два месяца жили – те за порядком особо не следили, – извиняющимся тоном сказал Максим и принялся открывать кухонные шкафчики.
– Тарелки, чашки, ложки. Вода включается под мойкой. В общем, разберетесь. Холодильник сейчас врублю.
– Мне нравится! – вынесла свой вердикт Капа.
Домик, несмотря на некоторое запустение, был действительно уютным. А пыль – ее и стереть можно.
На улице раздался шум и короткое мяуканье. Все одновременно выглянули в окно. Среди высокой травы, словно акулий плавник в океанских волнах, двигался черный хвост Сусанны: стремительно, резко меняя направление. Раздался короткий победный рык, показалась голова кошки, в зубах которой трепыхалась жирная крыса. Резкий взмах – и крыса, вращая голым хвостом, полетела в сторону дороги. Кошка снова исчезла в траве.
– Ты ж моя красавица! – в полном восторге закричал Максим.
Капа толкнула локтем Ежевичкина.
– Егор, в нашей квартире нужно срочно завести крыс. Или мышей.
– Зачем?
– Не видишь, что Сусанне не хватает большой охоты? Иначе объектом станешь ты.
– А ты?
– А я здесь останусь.
***
Капа с удовлетворением взглянула на плоды почти трехчасовых стараний: сверкающую мебель, прозрачные, словно слеза младенца, окна и чистый пол. На кухонном столе, тоже чистом, горкой громоздилась вымытая посуда. В кресле позевывала довольная удачной охотой Сусанна. Идеальную тишину нарушал лишь судорожно хрипящий старый холодильник, охлаждающий в своих недрах продукты.
Вернулся Ежевичкин, который все это время шарахался по селу и знакомился с местными. Вид он имел загадочный.
– Разувайся, я полы вымыла! – скомандовала Капа.
– Да я заходить не буду. Я тут с соседями на рыбалку собрался. Пойдешь?
– Я не рыбак, – отмахнулась она.
– У озера посидишь, свежим воздухом подышишь.
– Завтра прогуляюсь. Мне еще ужин надо приготовить. Ты иди.
Ежевичкин притворно вздохнул, взял прислоненную к стене удочку и вышел. Капа подхватила полусонную Сусанну на руки.
– Сусанна, хочешь научу линди-хоп танцевать? – спросила она и закружила по комнате.
Кошка, ошалело глядя на вращающуюся вокруг комнату, выпустила коготки и оскалилась в протестном шипении. Спрыгнула с рук и взобралась обратно в кресло. Глядя на хозяйку, повертела лапой у уха и свернулась калачиком.
Капа вздохнула и поплелась на кухню.
В дверь постучали.
– Открыто!
В дом просунулся седой мужчина с обвислыми усами.
– Доброго вам денечка! – поприветствовал он. – Позволите зайти?
– Конечно. Здравствуйте.
Гость зашел и протянул руку.
– Давайте знакомиться? Сосед. Тараскин.
Капа пожала его большую сухую ладонь и представилась тем же манером:
– Бойцова.
– А что так? – удивился он.
– А что не так? – удивилась она.
– Да просто фамилия вашего мужа – Ежевичкин.
– Да что вы говорите! Спасибо, буду знать.
Тараскин взглянул осуждающе.
– А что ж фамилию супруга не взяли? Хорошая фамилия, вкусная.
– Это и есть фамилия мужа.
– Первого?
– Единственного.
– А Ежевичкин кто тогда?
За свою долгую жизнь Капа встречала много бесцеремонных людей, но этот бил все рекорды. Она с угрозой приподняла левую бровь.
– Слушайте, Тараскин, не знаю вашего имени-отчества, что за нездоровое любопытство?
Сосед расплылся в улыбке.
– Да шучу я! Не мое это дело! Знакомлюсь я так! Понимать надо! Семен меня зовут! А вас?
Улыбка его была такой добродушной, что у Капы пропал воинственный настрой.
– Капитолина.
– В гости приглашаю, Капитолина. Жена моя, Дарьюшка, сказала: иди соседей позови на чай.
– Да мне ужин готовить надо. Егор придет…
– Егору будет не до ужина. Наша рыбалка – это такая рыбалка! – загадочно ответил он. – Идем?
Капа посмотрела на спящую кошку, которой до хозяйки не было никакого дела, и согласно махнула рукой.
Через десять минут она сидела под яблоней и пила вкусный чай с мятой и чабрецом. Дарья Тараскина, семидесятилетняя женщина, по-хозяйски суетилась вокруг стола.
– Да сядь ты уже! – беззлобно прикрикнул Тараскин. – Голова болит от тебя: туда-сюда, туда-сюда!
Дарья села и положила натруженные руки на стол.
– И как вам здесь, Капитолина? Нравится?
– Можно просто Капа. Очень нравится, – ответила Капа и зачерпнула полную ложку варенья. – М-м-м, вкусно! Я тоже варю, но у меня оно не такое вкусное получается.
– Хозяйка! – довольно прогудел в усы Тараскин. – А первое время вообще ничего не умела. Все приходит с опытом, с годами.
– Неправда! Варенье у меня всегда хорошо получалось! – возмутилась Дарья.
– Да шучу я! – хмыкнул он и вытащил из пачки беломорину.
– Никогда не понимала твои шутки.
– Это потому, что у тебя чувства юмора нет, – парировал муж.
– Это потому, что шутишь ты коряво! – отрезала жена и придвинула гостье тарелку с пышной сдобой. – Угощайся, Капа.
– Угощаюсь! – Капа взяла ароматную булочку и щедро намазала вареньем. – Я, наверное, Егора уговорю в деревню переехать. Красота же! Буду целыми днями лежать в гамаке и свежим воздухом дышать.
– Целыми днями?! – ужаснулась Дарья. – Не знаю, я вот не могу без дела сидеть, тем более – лежать, мне двигаться надо, что-то делать. Я вот, например, домработницей устроилась.
– Это кому тут домработница понадобилась? – прошамкала Капа с набитым ртом, покрутила головой и ткнула пальцем в сторону соседнего дома с кривой печной трубой и рассыпающейся завалинкой. – Им?
Дарья засмеялась и показала на двухэтажный дом, возвышающийся через три улицы.
– Там убираю. Платят каждый день, к пенсии прибавка хорошая.
– И на кой? – недовольно прогудел Тараскин. – Нам что, денег не хватает? Да и Буцефал нас кормит!
Капа поперхнулась.
– Кто?!
Дарья обреченно отмахнулась, а Тараскин встал и поманил гостью пальцем.
– Пойдем, Буцефала моего покажу. За домом стоит.
Капа отпила из кружки и встала:
– Пойдем.
Тезкой коня Шуры Макендонского оказался трактор неопределенной модели. Весь в грубых сварочных швах, разноцветный, с фанерной дверью, с длинными рогами круглых велосипедных зеркал и закопченным шпилем выхлопной трубы – этакая сборная солянка из всего, что можно было найти на помойке. На радиаторной решетке гордо желтел шильдик с изображением вздыбившегося коня и скромной надписью «Ferrari».
– Сам собрал!
– Я так и поняла. И как он вас кормит? Ты его за деньги показываешь? Я тебе уже что-то должна?
– В аренду сдаю! – снисходительно ответил Тараскин. – Хочешь – телегу прицепи, хочешь – ковшом работай! А уж сколько я им машин из грязи повытаскивал в распутицу! Хороший конь! Соляры, правда, много жрет.
– Так он работает?
Тараскин оскорбленно посмотрел на Капу, лихо закусил папиросу и полез в кабину. Хлопнул фанеркой двери и завел двигатель. Трактор судорожно чихнул, взревел и приподнял ковш. Проехал пару метров назад-вперед, уперся ковшом в землю и несколько раз приподнялся, оторвав передние колеса от земли. Остальные трюки Капа разглядеть не смогла из-за плотной завесы черного дыма, клубящегося из трубы.
***
Она проснулась оттого, что ей очень захотелось пить. Эх, не надо было есть рыбу на ночь! Это все Егор – приволок целое ведро рыбы и изъявил желание ее отведать – пришлось жарить. Хорошо, что не успела ничего приготовить.
Она щелкнула храпящего Ежевичкина по носу, встала с разложенного дивана и прошлепала на кухню. Зачерпнула кружку воды из ведра и медленно, с наслаждением выпила. Вода была холодной и вкусной.
– Опухну к утру, – сказала она самой себе и снова зачерпнула. – Зато морщины разгладятся.
Делая неторопливые глотки, уловила краем глаза странные отблески.
– Что за дискотека? – в недоумении пробормотала она, глядя на мигающее вдалеке пятно света. Пятно мигало не бессистемно, а в четкой последовательности – это был сигнал SOS.
Капа торопливо поставила кружку и подошла к окну. Сигнал о помощи шел из того самого высокого дома, где подрабатывала домработницей ее новая знакомая Дарья Тараскина.
– Егор! – позвала она, не отрывая взгляда от окна.
Тишина.
– Егор! – она позвала громче.
Ежевичкин всхрапнул в ответ и что-то пробормотал.
– Полундра! – рявкнула Капа.
Ежевичкин вместе с одеялом скатился на пол. Принялся озираться, щуря сонные глаза. Увидев смеющуюся Капу, с облегчением выдохнул и тут же возмутился:
– Сама не спишь и другим не даешь?!
– Сюда иди!
Ежевичкин швырнул одеяло на диван, подтянул трусы и прошлепал на кухню.
– Чего?
– Туда смотри!
Ежевичкин уставился в окно. Через несколько секунд с досадой почесал ногу.
– И что я должен там увидеть?
– Кто-то фонарем сигнал о помощи подавал: три точки – три тире – три точки.
Ежевичкин прекратил чесать ногу.
– Это SOS. Откуда морзянку знаешь?
Вопрос был задан таким тоном, будто морзянка – это священная государственная тайна, и знать ее могли лишь два человека в этом мире: Сэмюэл Морзе и он, пенсионер-подводник и каперанг в отставке, Егор Александрович Ежевичкин. А остальные – рылом не вышли.
– На Север собиралась когда-то, – пояснила Капа.
Даже в темноте она увидела его вытянувшееся от удивления лицо.
– Зачем? На Север зачем?
– На льдине поплавать. Вот, смотри!
Вдалеке снова замигал свет. Ежевичкин озадаченно пробормотал:
– Хм-м, действительно.
Он повернулся, но Капы в кухне уже не было – она одевалась в комнате. Он последовал ее примеру и схватился за джинсы, висевшие на спинке стула. Одевались спешно, молча, не обсуждая дальнейший план действий. Кошка Сусанна мирно спала в кресле. Умаялась за день.
Через пару минут они шли по ночной улице. Под ногами кроссовок хрустел гравий. Луна, выглядывающая из-за быстрых ночных облаков, освещала путникам дорогу, пролегающую мимо гор строительного мусора, сваленного вдоль заборов.
– А ты мне ничего не рассказывала про Север.
– А я туда не добралась.
– Почему?
– Милиция поймала на вокзале, – неохотно ответила она и обернулась на легкий шорох за спиной. Подбежавшая Сусанна села и облизнулась.
– Ладно, пойдем! – разрешила Капа.
Кошка засеменила рядом.
Троица свернула в переулок, прошла около пятидесяти метров и уперлась в большой забор из профнастила.
– Пришли, – сказал Ежевичкин и глянул на второй этаж, одно окно которого мерцало слабым свечением то ли телевизионного экрана, то ли компьютера.
– Переулок Изумрудный, 10, – прочитала Капа на адресной табличке. – Егор, ты заметил, чем благозвучнее название улицы, тем больше всякого дерьма на ней происходит? И наоборот. Вот у нас в городе есть улица Отхожая – так там все дома с табличками «Дом образцового содержания».
Ежевичкин не ответил, внимательно вглядываясь в узкую щель между калиткой и забором.
– Что там? – спросила Капа.
Он пожал плечами.
– Да ничего особенного. Свет горит на первом этаже. Во дворе стоит джип. Номеров не вижу.
– Людей видишь?
– Тихо! Я что-то слышу!
Он поднял указательный палец, призывая к тишине, плотнее прильнул к щели правым глазом и тут же отпрянул. Забор немного качнулся, будто на него навалилось что-то тяжелое. Ночную тишину прорезало грозное рычание.
Сусанна, до этой поры спокойно сидевшая в ногах Капы, зашипела и выгнула спину дугой. Отчетливо хлопнула входная дверь.
– Что там?! Глянь! – раздался мужской голос.
Капа подхватила шипящую кошку и помчалась в сторону темного недостроенного дома. Ежевичкин, поколебавшись, бросился следом.
Громко и резко лязгнул отодвигаемый засов.
Капа юркнула в темноту дверного проема, а Ежевичкин, споткнувшись, полетел на землю. Приземлившись на локти, закатился за кучу мусора и накрылся куском рубероида.
Калитка отворилась. На улицу выскочили два огромных ротвейлера, они синхронно опустили носы к земле, втянули воздух и помчались в направлении недостроенного дома.
– Егор! Сюда! – прошипела Капа. Ежевичкин не шевелился, боясь выдать себя. Тогда она развернула кошку к себе и заглянула в желтые глаза.
– Спасай, мать!
Сусанна спрыгнула на пыльный бетон и выбежала на дорогу. Выгнула спину, подняла хвост трубой и вызывающе оскалилась.
Собаки притормозили и уставились на кошку. Та фыркнула и побежала по дороге, изящно и легко набирая скорость. Собаки с грозным рыком, с силой отталкиваясь лапами от земли, помчались следом с оглушительным лаем. За ними уже бежали двое мужчин.
– Цезарь! Дункан! Ко мне, мать вашу! Это кошка! – заорал один, бородатый. Второй, худощавый, молча размахивал длинными ремнями поводков.
Капа выбежала из укрытия и сбросила рубероид с Ежевичкина.
– Разлегся тут! Давай к дому!
– А Сусанна?!
– Поверь, с ней все будет нормально! – заверила она и побежала к дому. Он глянул в спины мужчин, прислушался к затихающему за поворотом лаю и последовал за ней.
Капа, осторожно заглянув за калитку, шагнула во двор, но подоспевший Ежевичкин цепко схватил за плечо.
– Я сам! Может, там еще кто-то есть!
– Если что, прикинься рубероидом и скажи, что ждешь трамвая!
– Тебе из всего надо цирк устроить? За улицей следи.
Едва он зашел в дом, как за поворотом послышались громкие голоса и собачий вой.
– Егор, атас! – крикнула Капа.
Выбежавший Ежевичкин схватил ее за руку и увлек в темноту деревьев на противоположной стороне. И очень вовремя, потому что на лунном горизонте замаячили две человеческие фигуры, тащащие на поводках упирающихся собак. Охранники приблизились, и уже можно было услышать их разговор:
– Цезарю весь нос расцарапала, зараза! – зло сказал бородатый.
– Надо было камнем в нее! – запоздало посоветовал худощавый.
– Ага, камнем! Она на дерево прыгнула – и всё, нет ее! Бесят меня кошки!
– А меня алхимик наш бесит! Надо надавить на него – пусть быстрее свои формулы рожает! Неделю телится! Зря ты не дал ему пальцы сломать!
– У самого желание его фонарем по башке отоварить, но нельзя! А, черт! Фонарь у него в комнате забыл!
Хлопнула калитка, и наступила тишина.
Ежевичкин с облегчением выдохнул и вытер пот со лба.
– Жива Сусанна. Убежала.
– А что я тебе говорила? – усмехнулась Капа. – Ты лучше скажи, что видел?
– Да не успел я ничего увидеть. Лестницу видел.
– Вот и посылай тебя после этого на ответственное задание. Ладно, что мы знаем? Есть некий алхимик, который крепко задолжал нехорошим людям какие-то формулы. Что за формулы? Кстати, чем у нас алхимики занимаются?
– Философский камень ищут, – буркнул Ежевичкин и отряхнул испачканные джинсы.
Из кустов выскочила черная кошка.
– Сусанна!
Кошка прыгнула ему на руки и громко заурчала. Он заботливо погладил ее по покрытой колючками лоснящейся шерсти.
– Молодец! – сдержанно похвалила Капа. – А теперь мы найдем участкового.
– Он тут не живет, – ответил Ежевичкин, выковыривая колючки из шерсти кошки. – Это я от местных узнал.
– А где он живет? – не поняла Капа.
– Людей не хватает, он один три села тянет. Живет в Дармоедовке, а это в тридцати километрах отсюда. Звони сразу «102».
Она вытащила свой кнопочный телефон.
Дежурный выслушал и предупредил, что придется набраться терпения, так как сейчас очень много вызовов, а патрульных экипажей не хватает. Капа пообещала, что будет очень верно ждать и отключилась.
– Участковых не хватает, патрульных не хватает – куда мы катимся?
***
Капа прихлопнула мошку на щеке и снова взглянула в зеленый экранчик телефона: с момента звонка в полицию прошло тридцать семь минут.
– Похоже, они не приедут!
– Машина! Прячься! – Ежевичкин шмыгнул за дерево.
Капа нырнула в кусты и, раздвинув жесткие ветки, заняла позицию наблюдателя. Кошка вскарабкалась на дерево и растворилась в темной листве.
Сначала на металлической поверхности забора заплясали отсветы проблескового маяка, затем появилась сама машина. Она с тихим шуршанием подъехала и остановилась. Из салона вышел толстенький полицейский и, позевывая, направился к калитке. Его напарник остался сидеть за рулем – видно, его мотивации и заплаты не хватало даже на то, чтобы вылезти из машины.
Полицейский нажал на звонок, почесал задницу и снова зевнул. Во всех его движениях, сонных и неторопливых, сквозило горячее желание служить трудовому народу и непоколебимая готовность стойко переносить тяготы полицейской службы.
Калитка открылась, и показался уже знакомый бородач.
– Старший сержант Мешков, – вяло козырнул полицейский. – Сигнал поступил, будто вы удерживаете человека.
Бородач рассмеялся.
– Что за бред, сержант! Кто вам такое сказал?!
– Ну, бред-не бред, а сигнал поступил. Дежурный его зафиксировал, передал нам, а мы обязаны проверить. В дом пустите.
Бородач притормозил его ладонью в грудь. Он уже не смеялся.