Читать книгу А как же любовь? - Дэни Коллинз - Страница 4

– Девочка моя! – воскликнула мать Исидоры на звонок дочери. – Анри только что мне звонил. Какие потрясающие новости! Ты всегда любила Рамона…

– Анри звонил тебе? – перебила она, молясь, чтобы Рамон не расслышал последнюю фразу.

Рамон был сосредоточен на своем телефоне, который разрывался от голосовой почты.

– Да, – коротко ответил он Исидоре. – Анри смотрел пресс-конференцию. Он уже отправил машину за твоей матерью.

– Анри беспокоится, что репортеры накинутся на тебя, – сообщила она Франциске. Исидора знала, что мать обязательно скажет что-то не то, если узнает, что помолвка ненастоящая, поэтому не стала ее разубеждать. – Собери вещи, мама, не заставляй людей ждать.

– Где Рамон? Я хотела поздравить его и сказать, как сильно люблю вас обоих.

Исидора почувствовала застарелую боль в сердце. Она никогда не питала ненависти к матери, она даже не стала выяснять, почему Франциска переспала с Рамоном, зная, что чувствует к нему Исидора. Она давно поняла, что у матери зависимость сродни наркомании. Со стороны это выглядело как сексуальная распущенность, но на самом деле у Франциски была сломленная, пустая душа, жаждущая обожания и восхищения.

Исидора никогда не подпитывала свою душевную боль, отвергая мать. Она сделала все возможное, чтобы защитить себя от боли, поэтому она заставила себя возненавидеть Рамона.

– Анри говорил и с твоим отцом тоже. Он привезет твоих родителей в наш особняк на время, пока шумиха не уляжется, – сказал ей Рамон.

Исидора хотела протестовать. Нельзя сводить вместе ее родителей, это всегда плохо заканчивается. Франциска увлекалась новым мужчиной, а отец оставался зализывать свои сердечные раны. Исидора не была готова к новому раунду.

– Кажется, тебе звонят в дверь, мама, – сказала она. – Скажи прислуге, чтобы не впускали репортеров, и позвони мне, как устроишься. Люблю тебя.

– Итак, – сказал Рамон, когда шквал сообщений наконец иссяк.

– Зачем? – закричала она. – Зачем ты это сделал?

Зачем он сказал, что любит ее? Ей и без того больно! Ей хотелось сказать самой себе, что она – профессионал, готовый пожертвовать личной жизнью ради карьеры. Но Исидора была настолько ошеломлена тем, как Рамон использовал ее прежние чувства в собственных интересах, что просто онемела.

– Ты знаешь зачем. Объявление об уходе из гонок не сработало.

– Почему я?

– А я должен был объявить себя геем и сделать предложение Этьену? Согласен, это имело бы даже больший эффект, но я вряд ли смог долго поддерживать этот слух.

– Ты действительно думаешь, что кто-то поверит, что мы пара? – негодовала Исидора.

– Это зависит от тебя. Придется тебе научиться делать счастливое лицо, ты же выходишь замуж за Совертера, – добавил он с небрежной ухмылкой.

– Это уже не смешно! Я не выхожу за тебя замуж!

– Нет, – согласился он, и ее юношеские мечты вновь разбились. – Но ты будешь играть роль моей невесты, пока внимание прессы к нашей семье не иссякнет.

– А, ну тогда конечно! Напомни, когда это произойдет? Никогда! Нет, Рамон, я отказываюсь. Можешь поджарить меня на сковородке за неподчинение.

– Ты закончила? – Он облокотился на край стола со скучающим выражением лица.

– Хочешь сказать, что я слишком остро реагирую? – Исидора сжала дрожащие от гнева руки в кулаки. – Ты разрушаешь мою жизнь.

– Ради бога! – Он закатил глаза. – Это твоя работа. Ты все время находишься перед камерами, делаешь заявления для прессы. Это почти то же самое.

– Нет. Я согласна с ролью любимчика Совертеров, но я отказываюсь быть главным событием в прессе.

– Ты не любимчик, – нахмурился он. – Ты – часть внутреннего круга нашей семьи, и тебе это прекрасно известно.

– С каких это пор?

– Я бы ни с кем, кроме тебя, не прошел по сегодняшнему маршруту, даже будь у меня альтернатива. Мы доверяем тебе. Это очевидно из позиции, которую ты занимаешь. Как тебе новость?

– Ты мне доверяешь? – Исидора не верила своим ушам. – После того, что ты мне наговорил утром? Что готов сделать мою жизнь невыносимой, разрушить ее?

Рамон не пошевелился, но выражение его лица ужесточилось.

– Давай поговорим о том, как я в действительности разрушил твою жизнь? Мы должны избавиться от всех недомолвок, чтобы ты начала себя вести как взрослый человек.

Нет! Она почувствовала, как перехватило в немом крике горло. Не сказав ни слова, она развернулась и направилась к двери. Исидора дернула ручку, но дверь не поддалась. Не мог же он запереть ее здесь? Ей вдруг стало страшно. Она боялась не самого Рамона, а тех чувств, которые он в ней вызывал. На лбу выступил липкий пот, ноги и руки вмиг стали ледяными.

– Почему ты такой мерзкий тип? Обязательно быть таким?

– Ты знаешь почему. Именно об этом я и говорил. – Он подошел к бару и достал бутылку анисовой настойки. – Твое любимое спиртное, насколько я знаю?

Исидора не ответила, но про себя удивилась, что Рамон в курсе ее предпочтений. Правда, это распространенный напиток в Испании, так что он, скорее всего, просто угадал. Рамон налил настойку в два широких бокала.

– Ты знаешь историю нашей семьи, Исидора. Ты играла с моими сестрами, когда они разучились это делать. Ты навещала Треллу, когда она закрылась в особняке. Ты отдавала предпочтение мне, в то время как абсолютное большинство девушек не видели никакой разницы между мной и Анри. Присядь.

Из глупого упрямства Исидора осталась стоять около двери, воинственно сложив руки на груди. Она ненавидела его за то, что он знал о ее юношеских чувствах и говорил о них так, словно это было какое-то милое детское воспоминание. Ностальгия по первому питомцу.

Рамон отхлебнул из своего бокала и внимательно посмотрел на разгневанную Исидору:

– Я был польщен, но не мог воспринимать тебя всерьез. Ты была слишком юна.

Она знала это. Восемь лет – большая разница в возрасте на тот момент. Треллу похитили, когда Рамону и Анри было по пятнадцать лет, и это заставило их резко повзрослеть. А из-за ранней смерти отца им пришлось взять на себя семейный бизнес в двадцать один год. На протяжении десяти лет они несли на своих плечах огромную ответственность. Исидора понимала, что во многих отношениях возрастная разница между ней и Рамоном все еще огромна.

– Меня не волнует, что ты никогда не хотел встречаться со мной, – солгала она. – Но я никогда не прощу того, что ты спал с моей матерью.

– Я не спал с ней! – прорычал он. Исидора фыркнула и отвернулась, чтобы он не увидел боли, исказившей ее лицо. – Ты ее спрашивала?

– Нет! Но мне это было не нужно. То, что я видела, говорит само за себя.

– И что же ты видела?

– Твоя одежда помялась, на лице проступила щетина, капот машины был холодным. Не нужно быть экспертом, чтобы понять, где ты провел ночь.

– Я никогда не отрицал, что провел ночь в доме твоей матери.

– В ее постели. Обе подушки были смяты, я видела.

– Я откинулся на кровати, пока она смывала макияж. Мы просто говорили, ничего не было. Потом мы спустились вниз и выпили. Я выпил слишком много, чтобы садиться за руль, и лег спать на диване внизу. Я проснулся, когда услышал, как ты вошла. Я пытался рассказать тебе это на юбилее твоего отца, но ты не стала слушать.

– О, ради бога! Как только она поняла, что я пришла, она спросила, как давно я здесь, и при этом выглядела чертовски виноватой!

– И это, по-твоему, доказательства? Ты не можешь допустить мысль, что твоя мать провела ночь в одном доме с мужчиной, но не занималась с ним сексом?

– Ты подошел к опасной черте, Рамон. Я не стану обсуждать с тобой образ жизни моей матери.

– Если ты считаешь, что я тащу в постель каждую женщину, которая оказывается в моем поле зрения, ты ошибаешься.

– И ты хочешь, чтобы я поверила, что моя мать всю ночь плакала на твоем плече? – В ней с новой силой вспыхнуло возмущение и презрение. – Тогда почему ты не сказал мне об этом, когда мы встретились в холле? Я спросила тебя, что ты там делал, а ты ответил, что моей матери нужна была компания, и ты решил ей ее составить. Ты знал, как я истолкую твои слова. Ты точно знал, что я подумаю. Если вы не занимались сексом, почему ты позволил мне поверить, что между вами что-то было?

– Потому что тебе было всего восемнадцать и ты все еще была влюблена. Я должен был это остановить.

На несколько секунд мир вокруг нее остановился. Исидора не могла дышать от нахлынувшей на нее боли. Она ведь больше не была влюблена в него. Она могла поклясться в этом еще утром, но это было до поцелуя. Ей так хотелось поскорее остаться одной, чтобы снова пережить этот поцелуй в своей памяти. Рамон был прав. Пора поставить жирную точку на этом детском увлечении.

Исидора почувствовала, как что-то легонько защекотало ее щеку. Она провела по щеке ладонью и с удивлением поняла, что это была одинокая слезинка. Исидора услышала, как тяжело вздохнул Рамон.

Все, хватит! Она поклялась себе, что это была последняя слеза, которую она пролила из-за этого человека.

И не важно, спал он с ее матерью или нет. То, что он ей сказал, обозначало только одно: Рамон никогда не был в ней заинтересован. Она ему нужна только в качестве фальшивой невесты. Губы Исидоры дрогнули, словно в попытке посмеяться над тем, как жестоко наказывает ее жизнь.

– Любовь зла, – с жесткой иронией произнесла она.

Рамон залпом опустошил второй бокал и шумно выдохнул. Хладнокровный ублюдок! Что она вообще в нем могла найти?

Ей хотелось послать его ко всем чертям, но она не могла. Не в ее правилах отворачиваться от людей, которые нуждаются в ее помощи. Это была ее отличительная черта. Она всегда помогала родителям преодолевать боль, которую они причиняли друг другу.

Исидора заперлась в уборной, примыкавшей к кабинету Рамона, чтобы поправить макияж. Глаза покраснели, и помада слегка размазалась. Исидора вытерла помаду ватным диском и внимательно посмотрела на свое отражение, вспоминая, как отец сказал, что гордится ею. Не только потому, что она пошла по его стопам, но и по другим причинам. Любовь к отцу сильно повлияла на становление ее личности, особенно когда она узнала, что Бернардо не является ее биологическим отцом.

Бернардо был ее якорем, ее моральным ориентиром в этом зачастую неприветливом и жестоком мире. Он был для нее той опорой, которой не смогла стать Франциска. Он бы никогда не оказался в таком двусмысленном положении, как Исидора. Но если бы ему пришлось выбирать: работать с Совертером или против него, он бы сделал все, что ему прикажут.

Он бы остался предан детям человека, который уговорил его принять ребенка жены от другого мужчины как своего собственного. Исидора была обязана Совертерам тем, что у нее есть отец, хотя они этого и не знают. По крайней мере, когда все закончится, она выплатит этот долг.

* * *

Рамон налил себе третью порцию анисовой настойки и медленно потягивал ее, наслаждаясь тонким вкусом. Он наконец-то остался один и теперь воскрешал в памяти поцелуй с Исидорой, вспоминая вкус и нежность ее губ. Он был практически готов к тому, что она ударит его коленом в пах, но ее ответный поцелуй вызвал в нем куда более сильную реакцию. Это был какой-то взрыв, который сжег в его памяти все, что он знал о поцелуях, женщинах и сексе.

Какого черта?

У него было много красивых женщин, но ни одна из них не вызывала столь бурной реакции. На мгновение он даже утратил связь с реальностью, не осознавая, где он находится и что делает. Он был ошеломлен тем, как легко она пробила его защитные барьеры. Если бы он знал, насколько они сексуально совместимы…

Нет. Он налил себе еще порцию спиртного, отказываясь анализировать сделанное. Это было прерогативой Анри. Он всегда отслеживал результаты своих действий в электронных таблицах, сравнивал и анализировал их, делал прогнозы и намечал дальнейшие шаги. Но Рамон всегда действовал по-другому. Он полагался на свои инстинкты, выбирал цель и шел к ней кратчайшим путем.

Его главной целью была защита семьи, и он никогда не позволял примитивным инстинктам отвлекать себя от цели. Слишком много людей зависели от него, особенно теперь, когда у Анри появилась семья.

Но были у Рамона и свои слабости. Иногда, в минуту одиночества, когда он не мог быть с семьей, он искал себе компанию, чаще всего женскую. Именно так и было пять лет назад, когда он повстречал в баре бывшую жену лучшего друга своего покойного отца. Франциска Вильянуэва была тонкой натурой, вынесшей немало боли. К моменту их встречи она уже была достаточно пьяна, так что он отвез женщину домой, чтобы ее состоянием не воспользовались менее щепетильные мужчины, чем он сам. Рамон не мог спасти эту женщину от самой себя на долгий срок, но хотя бы на одну ночь он мог это сделать.

Она открыла ему свою боль, обнажив множество трещин в семейной жизни, о которых он даже не догадывался по сдержанному поведению Бернардо и лучезарным улыбкам Исидоры.

Встретившись наутро лицом к лицу с Исидорой, Рамон понял, что должен принять решение за доли секунды, как на гоночной трассе. Она с подросткового возраста смотрела на него с щенячьей преданностью, и чем взрослее становилась, тем труднее ему было игнорировать эти взгляды. Искушение становилось все сильнее по мере того, как Исидора постепенно превращалась в соблазнительную женщину, но она все еще была слишком молода и неопытна для отношений без обязательств, которые он мог ей предложить.

Когда восторженная улыбка исчезла с ее лица, сменившись чувством опустошения и предательства, он не спешил разуверять ее. Рамон мог сказать, что ночь ограничилась вином, разговорами и целомудренным поцелуем в щеку, когда Франциска отправилась спать в одиночестве, но не стал. Он мог бы сохранить влюбленность Исидоры, но с какой целью? Он не собирался жениться на ней, и дело было вовсе не в Исидоре. Он вообще не хотел обзаводиться семьей и детьми. Никогда.

Какова была альтернатива на тот момент? Поощрять Исидору в ее чувствах, переспать с ней и разбить ей сердце? Нет, он использовал подвернувшуюся возможность, чтобы излечить ее от этой влюбленности. Жестоко? Да. Но это ради ее же блага.

Рамон не мог предвидеть, что несколько лет спустя Анри наймет ее на работу. Исидора превратилась в уверенную в себе, изысканную женщину, обладавшую умом и чувством юмора. К тому же она прекрасно знала все нюансы членов их семьи.

Рамон понимал, что она сердится, что ей неприятна вся эта ситуация, что она не хочет лгать об их помолвке. Его предложение было очередным импульсивным решением, но он уже не мог отыграть его назад. Они должны сделать все возможное ради семьи. Рамон провел пальцем по краю бокала, снова мысленно возвращаясь к поцелую. Это было опасное отвлечение, он должен сосредоточиться на том, что нужно его семье.

Дверь дамской комнаты открылась, и из нее вышла абсолютно спокойная Исидора с широкой радостной улыбкой на лице. У Рамона перехватило дыхание. Господи, он с трудом сдержался, чтобы снова не поцеловать ее.

– Так лучше? – спросила она. Рамон был настолько ослеплен ее красотой, что не сразу уловил сарказм в ее голосе. – Ты сказал, что я должна выглядеть счастливой. Так достаточно? – Улыбка тут же исчезла с ее лица. – Тебе понадобится вечеринка в честь окончания гоночной карьеры и в честь помолвки тоже, – продолжала она. – Именно две разные вечеринки, чтобы увеличить охват аудитории. Нужно будет как-то дополнительно осветить реструктуризацию, можно пригласить прессу, чтобы запечатлеть, как ты жмешь руки новым руководителям подразделений. Мне понадобится кольцо. Что-то кричащее, даже вульгарное, пожалуй. Желтая пресса будет в экстазе. Себе я его, конечно, не оставлю, так что выдай мне ссуду, чтобы я купила кольцо…

– Я сам позабочусь о кольце, – перебил он, с трудом поспевая за мыслями Исидоры. – Значит, ты согласна и больше не будешь спорить?

– О, я уверена, что спорить мы будем, и не раз, но ты не оставил мне выбора. – Она сухо улыбнулась.

– Ты получишь щедрую компенсацию. – Рамон с трудом удержался, чтобы не закатить глаза.

– Я стараюсь не ради этого. – Она смерила его презрительным взглядом. – Я сделаю все, чтобы помочь Трелле. И всей вашей семье. Но как долго это продлится? Три месяца, четыре? Как только Трелла родит, а Анжелика объявит о помолвке, мы можем расстаться, придумав какую-то благовидную причину.

– Звучит разумно, – согласился Рамон. Он прекрасно знал, когда нужно надавить, а когда промолчать.

– Будет разумно, если я уйду из компании, когда мы расстанемся. Ты должен поговорить с Анри о том, кем вы меня замените.

Рамон хотел запротестовать, но она была права. Он поможет ей найти хорошую должность в качестве части компенсации. Если Исидора им понадобится, они найдут подходящую причину, чтобы вернуть ее, когда страсти поулягутся.

Исидора исподлобья посмотрела на Рамона и прикусила губу.

– Этьен кажется самой подходящей кандидатурой на мою должность. Если ты тоже так считаешь, я должна тебе кое-что рассказать.

– Продолжай, – прищурился он.

Она поправила волосы, откашлялась и робко улыбнулась:

– Этьен ожидал, что займет место моего отца. Он был очень расстроен, когда эту должность получила я.

– И что? Мы принимаем решения, ориентируясь на то, что будет лучше для компании.

– Я знаю, но… Он работал под началом моего отца четыре года, пока я училась в университете. Я никогда не афишировала свою дружбу с твоими сестрами, поэтому Этьен не понимает, почему вы выбрали меня. Ему кажется, что его не ценят.

– Почему меня должно волновать его уязвленное эго?

– Я как раз пытаюсь объяснить. Если ты считаешь, что он подходит на мою должность, мы должны подвести его к этому. Нужно рассказать Этьену, что помолвка ненастоящая, чтобы он почувствовал себя частью команды. Он и так думает, что я получила должность исключительно по протекции отца, к тому же мы с ним раньше встречались…

– Ты спала с этим идиотом?

По какой-то причине Рамон считал, что Исидора еще девственница. Он понимал, что это несколько странно, и все же она порой вела себя как невинная, наивная девушка. А теперь она потупилась и покраснела, как новобрачная. Конечно, у девушки ее возраста должны были быть мужчины.

Он не понимал, почему это вдруг оказалось для него таким неприятным сюрпризом. Может, потому, что его сестры ни разу и словом не обмолвились о ее кавалерах? Когда Исидора была еще совсем юной, Бернардо в оба глаза смотрел за дочерью, учитывая поведение ее матери. Бдительность Бернардо была еще одной причиной, по которой Рамон старался не смотреть в ее сторону, и все же ему казалось, что она никем не увлекалась, кроме него.