Читать книгу Разум - Дэниэл Дж. Сигел - Страница 12

1990-е годы называли Десятилетием мозга[17].

В то время я чувствовал себя как ребенок в лавке со сладостями. Мне безумно нравилось переплетать опыт взаимодействия с пациентами в качестве практикующего психиатра и изучение памяти и нарратива в исследовательской работе. Все это я постоянно пытался соединить с новыми научными знаниями о мозге. Мое клиническое обучение увенчалось годичной педиатрической стажировкой, после которой последовала резидентура сначала во взрослой, а потом в детской и подростковой психиатрии. После научной работы в Национальном институте психического здоровья при Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе (я исследовал, как отношения между родителями и ребенком формируют развитие разума) меня пригласили руководить программой клинического обучения детской и подростковой психиатрии в том же университете. Я подошел к новой роли очень серьезно и решил разработать фундаментальный курс для молодого поколения врачей, в котором соединятся и всеобъемлющий взгляд на развитие разума, и новое понимание мозга, и наука об отношениях, которую я тогда осваивал. Одновременно мы с бывшими преподавателями и коллегами по кампусу создали исследовательскую группу, чтобы ответить на животрепещущий вопрос: как соотносятся разум и головной мозг?

В нашу группу вошли сорок человек – в основном ученых, а также клиницистов. Они представляли многие дисциплины: физику, философию, информатику, биологию, психологию, социологию, лингвистику и антропологию. Единственный вопрос, который свел нас вместе, звучал следующим образом: «Какова связь между разумом и головным мозгом?» Мы могли дать определение мозгу: это собрание связанных между собой нейронов и других находящихся в голове клеток, которые взаимодействуют с организмом и окружающей средой. Однако у нас не было определения разума, если не считать словосочетания «мозговая активность», которое приводили нейробиологи, но оно не устраивало антропологов и лингвистов, сосредоточенных на социальной природе психических процессов, например культуре и языке.

Джером Брунер, мой преподаватель нарратива, сказал, что нарративная история не находится внутри человека. Она разворачивается между людьми. Когда я писал курсовую работу, где рассматривал, как нарратив опосредован в мозге людей, перенесших травму, он призывал меня не совершать «ошибку» и советовал понять социальную природу этого явления. Истории, которые мы рассказываем, – нарративы нашей жизни, обнажающие память и смыслы, эти фундаментальные психические процессы. А я изучал результаты исследований о том, что нарратив родителя – лучший прогнозный показатель привязанности[18] к нему ребенка. Из тщательных эмпирических исследований следовало, что одностороннее на вид действие – собственная жизненная история – каким-то образом связано с межличностными взаимодействиями, которые облегчают рост и развитие ребенка: с «безопасной эмоциональной привязанностью».

Я узнал, что нарратив – это социальный процесс, он происходит между людьми. Истории связывают нас в отношениях один на один, в семьях и сообществах. И я задумался, какие еще элементы разума кроме нарратива – чувства, мысли, намерения, надежды, мечты, воспоминания – глубоко коренятся в отношениях.

В то время я беседовал о жизни с людьми, которые очень на меня повлияли. Психологи Луис Коцолино, Бонни Голдстайн, Аллан Шор и Мэрион Соломон стали моими близкими друзьями и коллегами, и я тогда не подозревал, что наши жизни будут переплетены вплоть до этого дня. Эти стимулирующие, вознаграждающие отношения продолжаются уже четверть века. Они и многие другие люди на этом пути стали частью нарратива моей личности. Но я не знал и о том, что это десятилетие станет последним для трех самых главных учителей, сформировавших меня как специалиста: Роберта Столлера, Тома Уитфилда и Денниса Кантуэлла. Связь с учителями и коллегами, друзьями и родными глубоко нас преобразует. Отношения – это горнило, в котором рождается жизнь, потому что они формируют биографию, отливают идентичность, определяют самовосприятие и освобождают – или сковывают – наш потенциал.

Хотя десятилетием ранее на медицинском факультете меня учили, что организм человека – это источник заболеваний и объект врачебных вмешательств, разум казался мне чем-то более широким, выходящим за пределы тела. Глубокие уроки первостепенности и социальной природы нарративов подтверждали, что крайне важный источник смысла жизни – истории, которые связывают людей, помогают осмысливать опыт и учиться друг у друга, – находится между людьми, в области отношений.

Несомненно, эти элементы разума тоже имеют отношение к мозговым функциям. Эта связь известна неврологии более столетия, а благодаря технологии сканирования головного мозга освещена точнее и полнее. И тем не менее, как мы видели, зависимость разума от мозга не означает, что разум ограничен им или тождественен ему.

На моей последней презентации по предмету профессора Брунера я признался, что меня интересует, какой вклад нейрональные процессы, которые разворачиваются в мозге находящихся в отношениях людей, вносят в социальную природу нарратива. Преподаватель только отчаянно взмахнул руками, и я понял, что построить мост между дисциплинами, между нейрональным и социальным, будет нелегко.

Позже я узнал, что независимые области знания вполне могут сходиться во взглядах и приходить к одним и тем же результатам (Wilson, 1998), но уже тогда у меня было ощущение, что я напал на след междисциплинарного понимания разума.

Даже если разные науки и их представители не могут найти точек пересечения, таким стечением наполнена сама реальность. Возможно, нейрональное и социальное – части одного фундаментального процесса: скорее всего, не социальные стимулы влияют на мозг, подобно тому как световые стимулы воздействуют на зрительный нерв, а нейрональное и социальное – суть единый фундаментальный поток некоего процесса. Но в чем заключается этот «некий процесс», который облегчит плодотворную товарищескую беседу между, например, нейробиологом и антропологом?

В нашем недавно сложившемся коллективе на этот счет не было консенсуса. Без определения того, что такое «разум», если не считать сведения его к «мозговой активности», было сложно прийти к какому-то общему пониманию связи между мозгом и разумом, не говоря уже об эффективном и уважительном общении друг с другом.

Казалось, рабочая группа была на грани распада.

Несмотря на то что в то время, в эпоху справочника «Диагностического и статистического руководства по психическим расстройствам» (Diagnostic and Statistical Manual of Mental Disorders, DSM), основное внимание уделялось моделям развития психиатрических заболеваний (и это сопровождалось все большим распространением методов психофармакологии и заявлениями ученых, что разум – результат работы мозга), обсуждения в нашей исследовательской группе были довольно напряженными. Можно ли считать разум просто мозговой активностью либо это что-то большее?

Из-за отсутствия общего взгляда на предмет мы зашли в тупик. Я вел дискуссии и был лично связан с каждым присутствующим – сам пригласил этих людей, поэтому чувствовал, что нужно срочно помочь им общаться и сотрудничать. Если группе суждено продолжить работу, требовалось что-то сделать.

Пятнадцатью годами ранее, еще студентом колледжа, в биохимической лаборатории я занимался поиском фермента, благодаря которому лосось способен переходить из пресной воды в соленую. А по ночам трудился на «горячей линии» по профилактике самоубийств. Как студент-биолог я узнал, что для выживания необходимы ферменты, а как волонтер – что грань между жизнью и смертью может определяться эмоциональным общением людей в минуту кризиса.

Я задумался: если у ферментов и эмоций есть какой-то общий знаменатель – хотя бы механизм выживания лосося и предотвращения суицида, – может быть, мозг и человеческие отношения тоже связывает что-то общее? Другими словами, если ферментативные молекулярные процессы активации энергии позволяют рыбе выжить, а эмоциональное общение двух людей возрождает надежду, не зависит ли сама жизнь от каких-то фундаментальных преобразований, общих для ферментативных энергетических процессов и энергии эмоциональных связей? Не сходятся ли в чем-то суть головного мозга и отношений? А если это две грани одной системы? А вдруг суть, связывающая мозг и отношения, раскроет природу разума? Вероятно, в этой сути есть то, что сможет принять каждый участник нашей группы, и это предотвратит распад группы из-за напряжения, непонимания и недостатка уважения?

Через неделю после первого собрания я отправился на долгую прогулку. В раздумьях бродил вдоль берега и смотрел на волны родного залива Санта-Моники. Размышления о том, как море встречается с сушей, и о своей жизни у этих песчаных дюн наполнили меня каким-то чувством непрерывности, соединяющим прошлое и настоящее, воду и землю. И мне показалось, что общий элемент у мозга и отношений – это волны. Волны энергии. Волны вечно меняются, ежеминутно возникают, создают динамичные схемы-образы – возникают и исчезают, меняются и раскрываются, влияют друг на друга.

Волны энергии возникают в виде паттернов, постоянных трансформаций энергетических потоков. Энергия способна принимать различные формы, например света и звука, спектра частот и распределения амплитуд. Даже время, видимо, связано с возникновением паттернов энергии. Современные физики меняют взгляды на природу энергии и реальности. С новой точки зрения застывшие волны энергии прошлого влияют на появление волн в настоящем и формируют еще не возникшие волны. Зафиксированное, возникающее и потенциальное, время легко включает изменения энергии вдоль спектра, простирающегося между возможным и действительным.

Физики утверждают, что энергию удобнее всего описывать в виде потенциала действия. Он измеряется как движение между возможностью и действительностью вдоль спектра вероятностей. Его иногда называют волновой функцией, а иногда – кривой распределения вероятностей. Мы испытываем этот поток энергии не как что-то магическое, загадочное и ненаучное, а как фундаментальный аспект нашего мира. Окружающие нас энергетические поля невидимы – это описывал два столетия назад прославленный ученый Майкл Фарадей в работе об открытии электролиза и электромагнетизма, – но они реальны. Мы нечасто ощущаем источник энергии – море возможного, но осознаем переход возможного в действительное. Это поток энергии, изменение функции вероятности. Свет был выключен, а теперь включен. В комнате было тихо, а теперь кто-то заговорил. Вы видите, что кто-то к вам идет – это близкий друг, он тепло вас обнимает. Это преобразование возможности в действительность. Такой поток мы ощущаем каждую секунду нашей жизни.

Некоторая часть потока энергии выходит за пределы энергетических паттернов: она несет символическую ценность, указывая на что-то еще. Из области когнитивных наук я знаю, что такое символическое значение называется информацией. Если я напишу или произнесу бессмыслицу, значения не возникнет. Но если напишу или скажу «Золотые ворота» – энергия в мгновение ока становится информацией, чем-то большим, чем энергия в чистом виде, воплотившаяся из моря возможностей в эту действительность. Я скажу «Эйфелева башня», и из безбрежного, практически бесконечного моря возможностей родится конкретный энергетический паттерн, информация, представляющая собой лингвистическое обозначение архитектурного сооружения в Париже.

И тем не менее не все паттерны энергии наделены информацией, поэтому общим элементом, объединяющим мозг и отношения, может быть энергия как таковая, или, более полно, «энергия и информация». Многие ученые скажут, что вся информация передается путем волн, или паттернов, энергии. Другие полагают, что Вселенная состоит из информации, и энергетические паттерны возникают из этой информационной основы бытия. Поэтому информация в любом случае проявляется в мире путем энергетических преобразований, превращения потенциала действия в действительность. Это самая суть энергии. С обеих точек зрения термины «энергия» и «информация» полезно рассмотреть в качестве основы, особенно если объединить их.

Паттерны, или волны, появляются при изменении энергии во времени, когда она течет, ежемоментно разворачиваясь в настоящем. Идея потока хорошо подходит и для описания психической жизни человека, непрерывно рождающейся и меняющейся. Некоторые физики предполагают, что время – процесс не единый, как мы себе его представляем, и не отдельная сущность, а психический конструкт нашего осознавания изменений. Так это или нет, но ученые сходятся во мнении, что реальность полна перемен если не во времени, то в пространстве или на кривой вероятности. Последнее означает движение энергии вдоль диапазона между открытым потенциалом и его воплощением. То есть термин «поток» можно использовать для обозначения изменений во времени, пространстве или на кривой вероятностей и, наверное, каких-то других аспектов реальности. Поток означает изменение. Фразой «во времени», как «поток во времени» обозначим просто отслеживание этого потока, различные измерения трансформаций в переживаемой реальности. Именно поэтому фундаментальным понятием для предлагаемого центрального элемента разума мы примем энергоинформационный поток.

И тогда, и сейчас мне кажется, что энергоинформационный поток можно считать центральным элементом системы, которая порождает разум.

Но что это за система? Что она собой представляет, каковы ее границы и свойства? Пусть ее базовым элементом будет энергоинформационный поток – но где все это происходит?

Когда гуляешь вдоль берега и смотришь на волны, кажется, что побережье создано и морем, и песком. Береговая линия рождается из двух элементов, одного недостаточно. Берег – это и суша, и вода.

Может быть, разум тоже каким-то образом вмещается и внутри организма, и между людьми?

Энергия и информация текут не только в головном мозге, но и внутри всего организма, а также между людьми при общении и в связях со средой обитания в более широком смысле: например, эти слова я передаю вам посредством книги. Можно сказать, что энергоинформационный поток находится между нашим организмом и нетелесными элементами мира, а также внутри нашего тела, в том числе и мозга.

Но если энергоинформационный поток, находящийся внутри и между, – это та система, которая порождает разум, что же такое разум? «Чувства, мысли, воспоминания», – скажете вы. Да, это прекрасные, точные описания содержания и деятельности разума, которые мы используем в отношении субъективной реальности психической жизни. Многие дисциплины предложат свои значимые трактовки психических процессов. А что они из себя представляют, собственно говоря? Удивительно, но никто по-настоящему не знает. Никто не понимает, как на нейробиологическом уровне активность нейронов создает субъективно ощущаемые мысли, память и эмоции. Это просто неизвестно.

Несколько лет спустя, во время недельного съезда, собравшего примерно полторы сотни физиков, на прогулке мы с философом и физиком Митчелом Битболом пришли к консенсусу, что субъективность может быть первичным, неделимым элементом разума, который не сводится к чему-то еще. И я подумал, что, наверное, субъективный опыт как элементарное начало способен возникать из энергетического и информационного потока. Как – неизвестно, но элементарное начало нельзя свести к чему-то еще и даже уточнить его местоположение (например, разряды в нейронах). Но определение возможного звена между субъективным опытом и потоком энергии и информации хотя бы дает площадку, с которой удастся глубже понять разум. В нашем исследовании правомерно рассматривать в качестве отправной точки энергоинформационный поток как фундаментальный элемент системы, которая порождает разум, включая субъективный характер жизни.

Мы не понимаем, как из разрядов в нейронах возникает осознавание субъективного опыта, но может ли такой опыт сознания быть элементарным началом энергоинформационного потока? Иными словами, чтобы испытывать субъективное переживание, нам необходимо сознавание, поэтому и сознавание, и субъективные переживания, опосредуемые осознаванием, – это первичные элементы потока энергии и информации? На самом деле это совершенно не объясняет, как возникают эти важные аспекты разума, но хотя бы указывает верное направление поисков.

Еще можно выйти за пределы первичного элемента субъективности и, наверное, самого сознания и задаться вопросом об обработке информации – мышлении, запоминании и оценочной эмоциональной жизни. Из чего состоят эти виды психической деятельности?

Если я попрошу вас рассказать, что такое, например, мысль, может быть трудно точно выразить, из чего состоит эта очевидная психическая деятельность. То же самое случится, если рассмотреть чувства и попытаться выразить их суть. Никто по-настоящему не знает, что представляют собой эмоции. В многочисленных книгах и статьях немало описаний, что входит в мысли или чувства, но если учесть эти замысловатые научные, философские и созерцательные взгляды или даже обсудить их непосредственно с авторами, центральная суть мыслей и чувств, по-моему, все равно ускользнет.

Мы хотя бы можем сказать что-то более определенное о разуме – как о субъективно переживаемых паттернах энергетического потока, которые иногда содержат информацию. Это отличное начало, поскольку удастся отслеживать энергоинформационный поток как источник разума, а также замечать его расположение внутри головного мозга и в других местах.

Мозг находится в организме, как его часть. Человеческий организм имеет отношения с другими людьми и планетой, то есть отношенческую реальность. Энергия и информация текут и внутри человека (через механизмы тела, включая мозг), и между людьми (при общении).

Отлично. Итак, проясняем базовый элемент (энергоинформационный поток) и расположение (внутри и между) возможной системы разума – и начинаем более полно освещать, что он есть и где находится.

Я знаю, что о жизни обычно пишут или разговаривают совсем не так. Идея, что нечто может находиться и внутри, и между нами, в двух местах одновременно, легко покажется странной, противоречащей интуиции и даже очевидно ошибочной. Когда осенью 1992 года я собирался изложить этот постулат нашей рабочей группе, переживал, что он выглядит нелепо и необоснованно. Но давайте подумаем о некоторых следствиях этой идеи и посмотрим, куда она приведет.

Если источник разума – телесно воплощенная и отношенческая система энергоинформационного потока, чем конкретно будет разум внутри нее? Да, мы предполагаем, что система состоит из энергии и информации, которые меняются во времени, пространстве, с распределением вероятностей или еще каким-то фундаментальным образом. Это изменение называется потоком. И мы предполагаем, что он находится как внутри, так и между.

Мы приближаемся к тому, чтобы пролить свет на эти важнейшие что и где.

Но все-таки что есть разум внутри этой системы? Что если виды психической деятельности – лишь первичные элементы энергоинформационного потока, когда они разворачиваются внутри и между нами? Тогда система – это источник собственно разума. Но может ли он включать нечто большее, не только обработку информации, не только сознание и его первичный элемент, субъективно ощущаемую реальность, и не только проявления – чувства, мысли и поведение? Получится ли сформулировать определение разума как чего-то связанного с энергоинформационным потоком, чего-то выходящего за пределы распространенных описаний?

Чтобы заняться этими фундаментальными вопросами, надо изучить природу системы, которая, по-видимому, дает начало разуму.

Система энергоинформационного потока внутри и между нами имеет три свойства: 1) она открыта для воздействия извне; 2) она может быть хаотичной, то есть, грубо говоря, раскрываться случайным образом; и 3) она нелинейная, то есть небольшой входящий сигнал вызывает мощный и труднопредсказуемый результат. Для математиков эти критерии, особенно третий, считаются признаками сложной системы: открытой, способной к хаосу и нелинейной.

Некоторые при слове сложный начинают нервничать: естественно, всем хочется, чтобы жизнь была проще. Однако математическая сложность не то же самое. В ней есть и элегантная простота.