Читать книгу Золото Флинта - Денис Александрович Игумнов - Страница 2

Сергей Лисовский впервые сел за руль такого автомобиля. Ещё бы! Бугатти Чирон, тёмно-синий кузов, кожаный, бежевого цвета, салон, сумасшедшая эргономика, руль не руль, а почти штурвал сверхзвукового истребителя. Ну и как он мог удержаться от такого соблазна и не попробовать? Никак. Его одногруппник, Эдик Чернов, сын олигарха, мог себе позволить жить так, как он, представитель элиты золотой молодёжи, хотел. Хотя семья Сергея тоже не бедствовала и он, поддерживая традицию, пошёл по их стопам и поступил в МГИМО, до крутизны Чернова ему было далеко. Они общались в институте, иногда пересекались на общих для группы мероприятиях вне занятий, но закадычными друзьями никогда не были.

Серёжа обожал машины и всё то, что с ними было связано. На его восемнадцатилетие родители ему подарили БМВ красного колера с оттенком близким к цвету его огненно-рыжих волос. Он радовался такому подарку некоторое время, а потом затосковал. Лисовский всегда хотел гонять по ночным улицам столицы – и не важно какой столицы, на настоящей спортивной машине производства Италии или Франции. Таких денег на прихоть сына у его папы, в недавнем прошлом посла в Уругвае, не нашлось. В среде студентов престижного ВУЗА БМВ, как у него, никого не удивишь. Хорошая, добротная тачка, но, увы, не мечта. Совсем не мечта.

Отношения у Сергея с Черновым были ровные, даже можно сказать, Эдик испытывал к нему симпатию, как к неглупому и интересному собеседнику, независимому в суждениях и не склонному к морализаторству. Увидев, что Чернов подкатил к институту на новой машине (сменил Мазерати на Бугатти), Лисовский едва сдержался, чтобы сразу не кинутся навстречу вылезающему из чуда французского автопрома Эдику, изобразившему на своём лице безразличное к восхищениям толпы выражение барина, жалующего белую ручку для поцелуя. Да, Сергей вполне мог пойти на преступление ради такого спорткара. Он вообще не раздумывая, при определённых обстоятельствах, не погнушался бы и зверством, лишь бы влезть на вершину, лишь бы стать во главе.

Терпения у Лисовского хватило ровно на неделю. Мучался, мучался, и решился. На его удивление, просьба прокатиться на Бугатти не вызвала со стороны Чернова потока глума, он всё понял и дал монаршее разрешение Серёже на получение своей дозы адреналина от езды на спортивном монстре, и благословение на умеренное превышение скорости для большой остроты ощущений и оплаты штрафов, естественно, за счёт Сергея.

Лисовский, обо всём забыв, нёсся по улицам, широким московским проспектам, хордам, испытывая блаженство схожее с состоянием мученика, после долгих скитаний по коридорам подвалам пыточных катакомб попавшего в рай. Водил он неплохо, считая себя не лишённым способностей, прирождённым гонщиком. Это ощущение счастья и невероятного подъёма сыграло с Серёжей злую шутку. Он хорошенько разогнался, когда шедший впереди него паркетник резко затормозил: пришлось объезжать, делая залихватский крюк. С таким сложным манёвром электроника Бугатти справилась образцово. Спорткар плавно объехал препятствие, но лишь для того, чтобы врезаться в выскочившую на перекрёсток под красный свет Шкоду Суперб.

Серёжу кинуло вперёд, потом упругим кулаком отбросило назад, втемяшив в анатомическое кресло. Передок Бугатти вздыбился, лобовое стекло выскочило, осыпав кабину дождём осколков. Мотор, громко пропердевшись, заглох. Оставаясь в сознании, Сергей находился в состоянии прострации: он мало что соображал, но его мозг механически продолжал отщёлкивать кадры всего происходящего вокруг. Вот из-под смятого капота заструился дым, салон начал наполняться запахами автомобильной химии. В отдалении кто-то мычал и охал. Последнее, что он запомнил, это топот ног по асфальту и приближающиеся к нему голоса, дальше провал, реальность погребла сознание под прерывистым заиканием поступающей ошибками ощущений в голову Лисовского массива внешних данных…

Серые стены, тусклый свет, а впереди – мятая железная дверь. Лисовский не сразу понял, где он, а когда до него дошло, Серёжа покрылся липким потом. Тюремная камера. Или КПЗ, или что-то в этом роде: в таких нюансах подлых вещах он не разбирался. Понимал, что попал конкретно и придётся отвечать за аварию. В то, что такое столкновение могло обойтись без жертв, он сам не верил, хотя и очень себя уговаривал поверить.

Вторая волна липкого страха пришла, когда он понял, что будет отвечать не только перед судом за аварию, но и перед Черновым – не перед Эдиком, а перед Черновым старшим: а все знали, что в прошлом он настоящий бандит. Он-то уже позаботится, чтобы Сергею жизнь мёдом перестала казаться. Впору было рвать на себе волосы. Вся жизнь коту под хвост. И чего дураку не хватало? Полез за руль чужой машины, покататься, а в итоге накатал себе на срок и на бог знает что ещё. О карьере дипломата можно было забыть.

Сильно ломило грудную клетку, видно, он хорошо приложился о рулевую колонку. Подушка безопасности сработала, но от удара его это срабатывание не спасло. Лицо тоже болело, но не так сильно. Беспокоил лишь нос, он не хотел дышать и периодически выстреливал иглами боли, вызывающей слёзы. В остальном Серёжа чувствовал себя физически относительно хорошо.

На пике отчаянья, когда взъерошенная психика Лисовского готова была, под аккомпанемент металлических звуков бряцанья ключей, ухнуть в бездну нервного срыва, он отчётливо услышал голос. Сергей огляделся по сторонам. Ни кроватей, ни шконок в камере не имелось, он сидел на деревянном помосте (эшафоте), выкрашенном в поганый коричневый цвет, и находился здесь совершенно один. Тем не менее голос он слышал так, будто кто-то стоял прямо у него за спиной.

– Выход всегда есть даже, казалось бы, из безвыходных ситуаций, – обнадеживающе начал голос. – Да не вертись ты, – заметив, как засуетился Сергей, посоветовал голос. – Я с тобой, но меня здесь нет, можешь не искать.

«Я что, схожу с ума?»

– Не беспокойся, с тобой всё нормально. Ты будешь меня слушать или продолжишь себя жалеть? Я ведь могу и уйти. Разбирайся как хочешь – в конце концов, тебе жить.

– Нет-нет. Я вас слушаю.

– Можно на «ты».

– А с кем я говорю?

– Имя тебе моё знать не обязательно. Обязательно внимательно слушать и не перебивать. Договорились?

– Да, договорились.

– Попал ты в очень неприятную передрягу, Серёжа. Целым тебе из неё не выбраться. Сам знаешь, тебя не выпустят. Это я тебе гарантирую, знаю о чём говорю. Связей твоего отца окажется недостаточно. И с Черновым он расплатиться не сможет. За всё ответишь ты – ещё до суда. Так что не стоит волноваться насчёт того, когда на зону попадёшь. Туда ты не поедешь, тебя в КПЗ накажут. По маляве с воли подогретые урки исполнят приговор и заболтаешься ты в петле синим баклажаном.

– Зачем вы… ты мне всё это рассказываешь?

– Я не рассказываю, а предрекаю. Это большая разница. И уж точно не хочу тебя пугать, как ты по неопытности сейчас подумал. Я тебе твои перспективы обрисовал. И делаю тебе предложение…

– Постой. Кто же ты всё-таки такой? Может, ты глюк? Как я тебе могу доверять?

– Можешь не доверять. Это тебе больше надо, а не мне. Ты меня слушать будешь, или я удаляюсь?

– Нет-нет. Я слушаю. Конечно! – Серёжа испугался, что останется в камере один. Пускай это разгулялось его собственное воображение, но, общаясь с ним, он хотя бы не думал об остальном, не изводил себя мыслями о расплате за свою непростительную глупость. Если бы за дело, а то так, по глупости. Нет, сидеть в тюрьме и играть с зеками на «просто так» – это не его. Натворить, напакостить он мог, а отвечать – увольте.

– Я тебя могу вытащить отсюда прямо сейчас. Не спрашивай как, не отвечу. Вытащу из камеры я тебя при одном условии. Если дашь согласие на участие в квесте.

– В каком квесте? – не утерпев, спросил опешивший Серёжа.

– ДА ЗАТКНИСЬ ТЫ!!!! – загрохотал голос так, что и голова могла лопнуть.

Серёжа, отшатнувшись, и прикрыв уши ладонями, замолчал. Голос, сразу вернувшись к нормальному звучанию, заявил:

– Квест – это испытание. Тринадцать участников. Кто найдёт клад, тот получит свободу. Проигравшие выбывают на совсем. Видишь, я ничего от тебя не скрываю. Либо тебя повесят через четыре месяца со стопроцентной гарантией, либо ты получишь шанс, использовав интеллект, на выигрыш. Парень ты не глупый. Решай. Только решай быстро, у меня времени мало.

Долго Лисовский не думал. Он прибывал в таком жутком состоянии стресса и его так лихо обработал, и подвёл к единственно правильному решению этот голос, что он, без дальнейших расспросов, боясь, что голос исчезнет, ответил:

– Да, я согласен.

Сразу же после сорвавшегося с языка Лисовского согласия камера свернулась в воронку и он со всеми своим сомнениями, мыслями, душевными переживаниями вывалился в пустоту…