Читать книгу Империя Млечного пути. Книга 3. Пилигрим - Денис Бурмистров - Страница 2

Тяжелый запах сотен живых тел мешался с горькой вонью тлеющего пластика, хриплое дыхание сотен глоток сливалось в единый унисон огромного и злого организма, пришедшего не просить, но требовать.

Напротив безупречной цепью выстроились обманчиво безоружные синтетики сил правопорядка, за их спинами виднелся подъем к модулю фабричной Управы.

Протяжный, многоголосый рев – и две силы столкнулись, будто волны и скала. В воздухе замелькали тяжелые монтажные ключи, самодельные шокеры и обрезки труб. С другой стороны вспыхнули силовые хлысты, они сверкающими петлями били по атакующим, парализуя и опутывая. Поверх голов синтетиков разлетелись небольшие шарообразные дроны, из мигающих динамиков понеслось:

– Уважаемые сотрудники фабрики! – обратился к рабочим приятный, почти ласковый женский голос. – Администрация просит всех вернуться в рекреационные зоны. Ваши действия противозаконны и мы не хотим, чтобы вы или ваши семьи пострадали. Если вы немедленно вернетесь в свои жилые боксы, то администрация не станет выдвигать против вас обвинений. Мы постараемся выслушать и выполнить все ваши требования…

Ирби находился среди негодующей толпы. Он не лез вперед, но старался не выпасть из центра событий. Сейчас он был в теле добровольца Пови Шангра, мастера-оператора первой категории, одного из лидеров протестного комитета рабочих профсоюзов дрейфующей фабрики транспортного концерна «Файсет». Ирби стоило многих сил и времени, чтобы оказаться здесь и сейчас, поэтому он старался, чтобы его «оболочке» не проломили череп раньше времени.

– Пови! – крикнул кто-то из первого ряда. – Пови!

Поверх голов вырос Рык – соратник Шангра, из-за грубых и обширных аугментаций походивший на смесь человека и экскаватора.

– Пови!

Ирби поднял худую руку с искусственной кистью.

– Я тут, Рык!

– Не лезь на рожон! Ты нам для переговоров нужен!

– Не буду! – искренне пообещал ему Ирби.

– Пущай только сунутся! – пророкотал сбоку массивный докер, самоназначенный телохранителем профсоюзного лидера. – Мы им враз бошки размозжим!

Синтетики держались хорошо, работяги только успевали оттаскивать парализованных товарищей, спасая тех от участи быть растоптанными. Если администрация подключит еще и паукообразных дроидов-охотников, с которыми столкнулись другие группы, то ситуация может сильно осложниться.

Протиснувшись к краю толпы, где мотало и толкало чуть меньше, Ирби опустил голову и дважды моргнул. Перед внутренним взором раскрылась схема гигантской многоступенчатой фабрики. Ирби нашел «точку интереса», мысленно провалился в нее и подключился к внешним камерам наблюдения.

На посадочную платформу, располагающуюся позади Управы, опускалась иссиня-черная пирамида правительственного катера, изящная и внушительная. За ней, в полусотне километров от фабрики, ожидал своего часа сигарообразный десантный корабль Имперского флота.

Что ж, пока все шло по плану!

Он тряхнул головой, сбрасывая программу инбы, развернулся, выискивая глазами нужную фигуру.

Ребристый профиль каюра четко выделялся на фоне молочного пластика стены. Отдаленно похожий на земного ящера дистант разевал изогнутую пасть с блестящими зубным имплантантами, его бугристая кожа чуть заметно фосфоресцировала от выступивших ферментов.

– Ххот! – Ирби даже не пытался произнести настоящее имя могучего дистанта, обошелся упрощенным его вариантом.

Но каюр уже давно привык. Его голова резко – намного резче, чем у людей, повернулась в сторону Ирби, он мелко затрясся, выражая готовность слушать.

– Тащите пушки! – махнул ему Ирби.

Ххот исчез так стремительно, словно был маленькой ящеркой, а не двухсоткилограммовым двухметровым гигантом.

Когда он и его ребята из сектора обработки появились вновь, раздались вопли одобрения – чистильщики тащили массивные пневматические пушки, предназначающиеся для снятия нагара с деталей.

– Мы имеем право решать! – начал скандировать Ирби. – Фабрика – это мы!

Ему с готовностью вторили другие рабочие, надрывая глотки и потрясая кулаками.

– Бам! – гулко ударило по ушам.

Это заработали пневмопушки Ххота, выбивая синтов из их нерушимого строя.

Тогда администрация выпустила «пауков».

Черные, бело-оранжевые многоногие фигуры прыгнули откуда-то издалека, обрушились на толпу. Раскорячились, поводя маленькими головами из стороны в сторону. Не обращая внимание на удары и тычки, веером распылили «сонный» газ, принялись подхватывать падающие тела, прижимать к «брюшку» и пятиться за строй, унося бесчувственных задержанных.

Бунтовщики пошатнулись, кто-то побежал назад, спасаясь от газа и цепких лап «пауков», кто-то наоборот, бросился на синтов, получив «плетью» и упав на пол.

Несколько раз выстрелили пушки Ххота, но тут же смолкли – на них сверху прыгнули «пауки», отгоняя рабочих от устройств.

– Пови! – раздался крики Рыка, который, с разбитой головой и волочащимся протезом ноги появился в поле зрения Ирби. – Давай же, ну!

Ирби оценивающим взглядом окинул поле боя – да, бунт действительно мог завершиться бесславно в любую секунду. Значит, действительно пора.

Он вызвал меню инбы, развернул список фабричных секторов, нашел нужный. Отдал приказ.

Пол сильно тряхнуло, за стенами заскрежетало. Толпа испуганно смешалась, кто-то упал, кто-то принялся метаться в толпе, вжав голову в плечи. Вдалеке заверещала и оборвалась сигнализация, предупреждающая о разгерметизации.

– Все под контролем! – успокоил рабочих Рык. – Без паники!

Ирби кивнул в ответ. Поднял руки и пошел прямо в сторону поредевших, но все еще не сломленных синтов. К нему прыгнул один из «пауков», но Ирби раскрыл ладони, показывая на них голографические символы.

«Паук» замер, попятился – его программа четко регламентировала стиль поведения при обнаружении противника с детонатором.

– Вы вынудили нас пойти на крайние меры, – Ирби добавил голосу звенящую дрожь, иначе он вышел бы слишком хладнокровным, не типичным для хлюпкого интеллигентного мастера. – Мы требуем немедленной встречи с администрацией, иначе мы взорвем фабричные цеха.

«Паук» пялился на него холодными пластиками визоров, переминался на длинных ногах. Замерли синты. Замолчали за спиной рабочие.

Ирби быстро моргнул, выводя изображение с внешней камеры – между катером-пирамидой и доком Управы тянулся шлюзовой коридор, а значит тот, кого он ждал, уже здесь.

– Мы требуем диалога! – прохрипел сзади Рык.

Вдруг «пауки» и синты как один расступились, освобождая Ирби дорогу. Тяжелые шлюзовые двери Управы раскрылись и в светлом проеме появились идущие к нему фигуры.

Рабочие, разом забыв о своих страхах, торжественно заорали, заулюлюкали, выкрикивая что-то злорадное и обидное. Ирби их не слушал, он цепко наблюдал за вышедшими на балкон чиновниками, всматриваясь в лица.

И с трудом сдержал улыбку, опуская руки.

Балкон начал опускаться, на нем неплотной группой переминались и переглядывались люди в деловых костюмах. Среди привычных постных административных рож ярко выделялись красный, как рак, директор фабричного комплекса, и его мертвенно-бледный помощник. Было видно, насколько неуютно этой парочке находиться здесь, но они и шага не смели отойти в сторону, будто находились на незримом поводке.

Который держал в своей руке хорошо выглядящий мужчина в светлом костюме с модными контрастными манжетами дорогой рубашки. На красивом загорелом лице застыло выражение обеспокоенного недовольства, глаза из-под изогнутых бровей, ясные и пронзительные, рассматривали столпившихся внизу рабочих.

Член Квинта Йен Гарнага, прибывший лично утихомирить бунтующие окраины. А заодно продемонстрировав силу и великодушие имперской власти.

Кому же еще ее демонстрировать, если Император больше месяца не появляется на людях, а слухи о возможных причинах его исчезновения даже не пытаются опровергать?

Охранников у Гарнаги было всего двое – стоявшие позади него мужчина и женщина, похожие друг на друга словно брат с сестрой, одинаково непроницаемые и внешне безразличные к происходящему. Могло показаться, что высокопоставленный чиновник пренебрегает своей безопасностью, но Ирби знал тайну бесстрашия членов Квинта – небольшой биочип в голове, аналог шунтов рхейцев, позволяющих своим хозяевам перемещать сознание в другое тело. Официально запрещенное в Империи устройство, «гнусное изобретение врага», которым, однако, не чурались пользоваться некоторые «неприкасаемые» госчиновники. С этим неприятным фактом Ирби столкнулся, когда пытался захватить другого члена Квинта, Попова.

Но на сей раз он все предусмотрел.

Балкон остановился на уровне пола, силовой барьер исчез. Гарнага без страха шагнул вперед, брезгливо окидывая взглядом место боя. Обернулся к замешкавшемуся директору, громко, с насмешкой спросил:

– Чего встали? Идите к подчиненным. Вы все же руководитель. Пока что.

Директор мазнул взглядом по Ирби, выпрямился, одернул сморщенный на животе пиджак. Нетвердой походкой пошел за Гарнагой. За ним, словно овцы на привязи, потянулась остальная свита.

Рабочие довольно заулюлюкали. Кто-то крикнул:

– В гузло его, гниду!

Гарнага дошел до замершего Ирби, остановился, сделал вежливый полупоклон:

– Здравствуйте. Я уполномоченный представитель Квинта и лично Императора Йен Гарнага, – его голос был мягким, вкрадчивым. – Все, произошедшее здесь, ужасно, и мы должны вместе найти выход из создавшейся ситуации. С кем я могу поговорить? Кто представляет рабочие коллективы?

Он нахмурился, показывая глубокую заинтересованность, его жесты, обводящие поле боя, был скупыми, но очень эффектными. Ирби, который на социальном манипулировании, как говорят, «не одни зубы сточил», даже мысленно похвалил госчиновника. Интересно, это результат личного опыта Гарнаги, или мимический «режиссер», встроенный в инбу?

– Это Пови Алан Шангр, лучший мастер-оператор сборочного цеха, – в нос прогудел директор сбоку. – Прекрасный, интеллигентный сотрудник. Глава проектного профсоюза.

Из уст директора последняя фраза прозвучала как «главный зачинщик всего этого бардака», но Гарнага отреагировал на нее неожиданным образом:

– Пови? – его лицо просветлело, одна бровь взлетела вверх. – Ну надо же! Представьте себе, у меня в Академии соседа по комнате тоже звали Пови. Славный парень, достойный муж!

Госчиновник протянул раскрытую ладонь, чуть подавшись вперед.

Если бы Ирби мог, то поаплодировал бы Гарнаге. Представитель Квинта резал подметки на лету, настолько стремительно завоевывая баллы в актив, что только дух захватывало. Будь на месте Ирби настоящий Пови Шангр, то уже расплылся бы в улыбке, позволив приобнять себя за плечи и увести в паутину из обещаний и лести.

Да, чиновник вел себя уверенно и профессионально, чувствовал себя рыбой в воде. Конечно, чего ему бояться? Рабочие, которые пока еще не побросали свои палки и монтировки, уже были готовы к диалогу. С катера-пирамиды, наверняка, уже били нейтрализующие лучи, не позволяющее Ирби или еще кому из присутствующих использовать дистанционные детонаторы. А уж щуплого и хилого Пови Шангра, так и вовсе бояться смешно, у него даже оружия никакого нет. Тем более, на любой непредвиденный случай имеется маленький спасительный биочип.

Ирби краем глаза заметил движение – это появился рой медийных ботов, тут же разлетевшихся по всему залу. Сейчас на всех главных каналах Империи откроется целая вкладка с прямым эфиром с места событий. Этого он и ждал, публичность была важной частью его плана.

Он еще раз посмотрел на протянутую руку Гарнаги, который терпеливо ждал, не переставая улыбаться Ирби как старому знакомому. Под одобрительные возгласы фабричных рабочих пожал сухую и крепкую ладонь чиновника.

– Мы хотим быть услышанными! – крикнул позади Рык. – Мы имеем права!

Ему вторили рабочие, азартно выкрикивая лозунги.

Взгляд Гарнаги на миг провалился за плечо Ирби, в сторону пришедшей в возбужденное движение толпы.

Ирби одним движением сложил пальцы искусственной правой руки и снизу вверх ударил Квинта в подбородок. Выскочившее за миг до удара твердопластиковое жало контактного «пробойника», стандартного инструмента в многофункциональных рабочих протезах, с легкостью пробила глотку Гарнаги и вошло в мозг. Прежде, чем охранники среагировали, Ирби успел послать два электрических разряда в серое вещество политика. Уже падая, сраженный пулями телохранителей, рхеец успел удовлетворенно отметить, как у Гарнаги брызнула кровь из ушей и носа.

Сработал шунт, сознание Ирби выбросило из умирающей оболочки Пови Алана Шангра. Протянуло сквозь хитрую сеть транспондеров, и, словно мокрую тряпку швырнуло в безвольное тело, лежащее в каюте комфортабельного звездолета в тысяче километров от фабрики «Файсет».

Он распахнул глаза в удушающем полумраке стен, завыл от необъяснимого и всепоглощающего ужаса, червем забился на полу. Не понимая где и кто он, пополз прочь, пока не налетел на стену. От боли и спазмов его стошнило, он забился в угол, подтянул к груди тонкие острые колени, обхватил их и заскулил, пряча лицо.

Через несколько минут к Ирби начала возвращаться память, отступили страх и черная обреченность. Он, наконец, смог мыслить рационально, с трудом разжал сведенные пальцы, поднялся, включил визор.

Небольшая, но дорого отделанная каюта осветилась проекционными частицами, развернулось яркое голографическое изображение меню с мерцающими вкладками медиаканалов.

– Происшествия, – хрипло скомандовал Ирби. – Приоритетная новость.

Сморщился от рези в ушах, когда тишина взорвалась звуком.

Раскрывшаяся в центре каюты картинка во всех подробностях показывала площадку возле Управы, толпу вооруженных рабочих, четкую линию боевых синтов и «пауков», малочисленную группу чиновников в одинакового фасона строгих костюмах. Вот худой сутулый человек в аккуратном комбинезоне с нашивками мастера на плече, со смущенной улыбкой на лице – это Пови Шангр, один из вдохновителей бунта. Вот Квинт Гарнага, кажущийся на две головы выше Пови, лучезарный и уверенный в себе, тянет ладонь для рукопожатия.

Хороший видеоряд для предвыборной агитки.

Потом удар – слишком быстрый и профессиональный для обычного работяги. Медиадроны засняли все очень подробно, можно было замедлять и смаковать момент. Выстрелы, прыжок телохранителя. Гарнага, с черным зевом полуоткрытого рта, белесые закатившиеся глаза, брызнувшая из ушей и носа кровь. Рядом падает расстрелянный Пови, его лицо кажется по-детски обиженным.

Ирби вернул событие в начальную точку, промотал изображение еще раз, меняя ракурсы. Досматривал уже через силу, щуря слезящиеся глаза. Слабым жестом смахнул все в сторону, погрузился в спокойный и прохладный полумрак. Пошлепал босыми ногами в санитарный бокс.

Из зеркала на него смотрели смертельно усталые глаза Жени Матиус, помощницы сенатора Майерса. Правда, самой Жени здесь давно уже не было, ее сознание практически растаяло между центрами удовольствия, навечно погрузившись в экстазийную кому. Ее хватало лишь на то, чтобы поддерживать жизнь в теле, пока рхеец отсутствовал.

Поэтому сейчас Ирби смотрел не на нее – на себя. Сквозь серую пелену радужки, сквозь блестящую черноту зрачка, он видел медленное всплытие из пустоты.

Или погружение в нее?

Должно быть, скоро ему придет закономерный конец. Каждый прыжок из тела в тело дается все сложнее и сложнее. Технология перемещения оцифровывает сознание вместе с памятью, бросает сквозь пространство пакет информации, который, как любой импульс, со временем теряет объем и скорость. И каждый такой прыжок что-то забирал – исчезали привычки, навыки, стирались воспоминания. Пусть медленно, пусть не полностью, но со временем это стало заметно. Ему давно уже пора было ложиться на реабилитацию.

Ирби невесело рассмеялся – какая, к черту, реабилитация? Он давно уже выбрал весь разумный ресурс. Он дольше любого агента Куба находился под прикрытием, чаще других менял тела и использовал маленькие, разбросанные по всей Метрополии транспондеры. У него после каждого «перехода» сознание просто разлетается на куски, с каждым разом его все труднее и труднее собрать. Не за горами тот миг, когда он просто не соберется, не выплывет.

В какой-то момент Ирби понял – и принял как факт, необратимость этих изменений. Песочный замок его личности рассыпался, ему уже ничто не могло помочь.

Но каждая победа имела свою цену. И Ирбы был готов эту цену заплатить.

Он стащил нижнее белье и полез в гигиеническую кабину. Включил тонизирующий душ.

Судя по таймеру, его сознание прыгало сквозь пространство почти четырнадцать часов. Это очень долго, это будет иметь последствия. К тому же, чтобы избежать обнаружение, пришлось расставлять транспондеры на максимальных удалениях, пряча в разном космическом мусоре. Любой кадет Куба знает, что чем длиннее прыжки, тем больше шансов на перехват. Только вот иначе с фабрики можно было вовсе не выбраться. И, раз уж он сейчас не плавает в виде «мозгов в банке» в каком-нибудь специзоляторе госбезопасности, значит, все прошло как надо.

Душ приятно холодил тело, острые струйки легко массировали затылок, шею и плечи, оставляя чуть заметный цветочный аромат. Ирби закрыл глаза, наслаждаясь моментом.

Он готовил эту операцию долго, вытачивая из грубого самородка идеи филигранный алмаз идеального плана. Такое смог бы провернуть только он, Ирби Юст Кааб, лучший агент Куба. В этой фразе не было бахвальства, лишь констатация заслуг. Хотя, гордиться и впрямь было чем.

Война расколола кажущееся монолитным общество Империи. Центр призывал страну к войне с коварным врагом, периферия не собирались служить пушечным мясом для далекой и сытой Метрополии. На многих производствах, расположенных как раз за пределами Солнечной системы, из-за дополнительной «фронтовой» нагрузки начали вспыхивать бунты – рабочие попросту не понимали, ради чего они должны работать сверхурочно. Опять же, исчезновение Императора, многозначительно молчание Квинта, паническое блеяние правительства. В среде военного сословия, фактического предоставленного самому себе, все чаще возникали разговоры о необходимости появления тирана – человека, способного вытащить страну из возникшего вакуума управления. Этому могли бы противостоять высшие чины из числа Старой Гвардии, однако, благодаря хитрым политическим интригам, их сместили со всех важных постов.

Впрочем, о смене действующей власти задумались не только военные – несколько сенаторов с растущим интересом поглядывали на пустующий Солнечный трон. И уже тут в игре активно участвовал Ирби, совершая то, на что у многих просто не хватило бы пороха.

Естественно, все во славу Рхеи!

И здесь крайне удачно пришлась к месту комиссия Квинта по отдаленным секторам – планировалось, что личное появление госчиновников подобного ранга должно отрезвляюще повлиять на местные администрации, занявшие предательские для Империи выжидающие позиции. Вместе с членами Квинта в комиссию входили и сенаторы от проверяемых секторов, в том числе Майерс и Аладьев.

За месяц до прилета комиссии Ирби прибыл в сектор Триггер Коди, растянутый вдоль созвездия Гончих Псов. Здесь располагались крупнейшие «блуждающие» фабрики сразу нескольких корпораций, специализирующихся на создании топливных кристаллов и импульсного вооружения. Огромные производственные платформы методично разбирали на материалы так и не зародившиеся звездные системы, жадно поглощая ресурсы Вселенной.

Найти недовольных условиями работы фабричных оказалось делом не хитрым, сложнее было довести ситуацию до точки кипения. Причем, чтобы «вскипело» в нужный момент, не раньше, не позже. И чтобы администрация фабрики не пронюхала о готовящемся бунте, иначе могла попросту закрыть фабрику на время прилета высоких гостей.

На Пови Шангра Ирби вышел сам, тщательно изучив личности глав профсоюзов. На фоне остальных лидеров рабочих мнений, типа того же Рыка, Пови казался настоящим интеллигентом – спокойный, вдумчивый, эрудированный. На этом Ирби, опытнейший вербовщик, его и подцепил, сыграв на несоответствии потенциала Пови его нынешнему положению. Шангр действительно ощущал этот изъян, считая, что такому специалисту, как он, не место в подобной дыре! И, конечно, Ирби пообещал ему место в Метрополии, если Пови сможет доказать комиссии всю серьезность намерений, а также соответствующую «политическую гибкость». Для чего следовало заявить о себе посредством масштабной акции неповиновения, во главе которой встанут главы профсоюзов, а, следовательно, и Пови тоже.

Конечно, Ирби мог бы просто захватить оболочку Пови, но его могли запросто раскрыть до начала операции. К тому же, Ирби необходимо было часто и подолгу отлучаться, чтобы подготовить линию транспондеров и разместить на корпусе фабрики импульсные блокировщики. Где в это время прятать безвольное тело? А если его обнаружат?

Нет, здесь мог помочь только действующий по указке доброволец. И даже нейрошунт Ирби установил в голову Пови в самый последний момент, когда уже назад пути не было.

Потом потянулись дни томительного ожидания. Ирби по несколько раз проверял расположение всех транспондеров, сотни раз прокручивал в голове возможные варианты развития событий. Тайком проверял заложенную под фабричные цеха взрывчатку, стараясь маскировать ее все лучше и лучше.

Моментом истины стал прилет группы госбезопасности, проверяющей сектор перед прибытием комиссии. Они не нашли ничего, спрятанного рхейцем.

Однако, были опасения, что безопасники могли сделать вид, будто ничего не нашли. И тогда Ирби попал бы прямиком в их ловушку.

Накануне прибытия комиссии Пови поднял на собрании глав профсоюзов вопрос о бессрочной стачке – фабрике в очередной раз подняли план производства, ничего толком не сообщив о повышении зарплат. Собрание приняло нужное решение, и на следующий день начался протест, переросший в бунт с подрывами платформ и разбитыми головами.

Иначе Йена Гарнагу было бы не заинтересовать происходящим.

Дальнейшее было делом техники. Когда Ирби вонзил жало «пробойника» в мозг госчиновника, Гарнага был еще жив. И, возможно, его бы даже вытащили, проведя долгую операцию по восстановлению утраченных тканей. Однако вживленный нейрочип сыграл со своим хозяином злую шутку – посчитав угрозу жизни реальной, он попытался перебросить сознание Гарнаги на катер, в оболочку клона. Однако, предусмотрительно расставленные Ирби импульсные блокировщики попросту развеяли направленный информационный пучок.

Тело Пови Шангра еще остывало на грязном полу, а то, что осталось от личности члена Квинта Йена Гарнаги уже разлеталось в разные стороны космоса бессвязными клочками информации.

Важным было и то, что гибель чиновника зафиксировали медийные дроны, теперь госбезопасности, при всем желании, не вышло бы утаить случившееся на фабрике. Это означало, что вскоре в Квинте объявят о вакансии. И тогда Ирби, возможно, станет еще на шаг ближе к Императору.

Ближе на шаг, достаточный, чтобы нанести решающий удар, после которого Империя уже не оправится.

* * *

– Сборище трусливых идиотов, – сенатор Майерс даже не беспокоился, что его слышат окружающие. – Смотри, Демид, это вот – цвет нации.

Брови политика мученически поднялись, он подбородком указал на блестящую и разноцветную толпу. Поднял треугольный бокал с тяжелым темным напитком, сделал глоток.

Благотворительный вечер в поддержку воинов Империи, сражающихся с коварным и подлым Содружеством, устроили светские активисты при поддержке сенаторской группы, частью которой был и Майерс. Помимо официальной программы с выступлениями и сбором денег, для большинства присутствующих это была хорошая возможность решить свои вопросы, поговорить со старыми компаньонами, обзавестись новыми знакомствами. Поэтому «хрустальная» полусфера центрального зала станции была забита политиками, коммерсантами, медийными лицами и, конечно же, военными – как приглашенными героями войны, так и высшими чинами.

Как обычно, Ирби сопровождал Майерса и Аладьева в оболочке Жени Матиус, имел на этом мероприятии свои интересы, помимо прочего, слушая, подмечая и оценивая.

Демид Аладьев, с момента получения сенаторского значка приобретший вальяжную неторопливость, а также привычку смотреть на всех чуть задрав подбородок, сказал, иронично улыбаясь:

– Здесь у многих остались активы в зоне боевых действий. Вон тот, в бордовом, Мозэ Оливейра. У него два конвоя с каюрскими деликатесами застряли в Четвертой Протее. Обещал за помощь хорошо отблагодарить.

– Знаю, – отмахнулся Майерс. – Не вздумай связываться с ним, Демид, этот Мозэ та еще крыса. На словах готов за услугу отдаться прямо на этом столе, а на деле делает все возможное, чтобы не возвращать долги. В прошлый раз моим людям пришлось его на другом конце галактики искать, объяснять, что папу обманывать не хорошо. Как видишь, больше ко мне не подходит.

Сенатор на секунду задумался, его полные губы тронула улыбка:

– Знаешь что, – вдруг сказал он. – Отправь-ка его к Власову.

Демид удивленно вскинул бровь:

– К Власову? К «адмиралу-все-пропало»?

– Именно, – кивнул Майерс. – Этот трус в погонах отлично умеет пускать пыль в глаза, а потом портить все, к чему прикасается. Думаю, господин Мозэ будет очень расстроен, когда его конвой неожиданно заведут на минные поля, или перебросят в захваченные рхейцами сектора.

– Господин Майерс, – деликатно влез в разговор Ирби, тронув сенатора за рукав. – Сюда идет адмирал Астафьев.

– А это уже совсем другой гвоздь, – прокомментировал вполголоса Майерс, тут же громко обращаясь к подходящему человеку. – Добрый вечер, адмирал!

Адмирал Глеб Астафьев, облаченный в белоснежный китель со скромной орденской планкой, был человеком массивным во всех смыслах. Один из четырех командиров легендарной Старой Гвардии, он, тем не менее, в период становления Суратова, оказался одним из самых принципиальных его критиков. Вместе с тем, первым вызвался для участия в Аджайском конфликте, где воевал лихо и победоносно, потом дослужился до командующего объединенных штабов Имперских армии и флота. Пару лет назад, когда определенные властные силы, в том числе и сенатор Майерс, начали убирать с руководящих постов представителей Старой Гвардии, Астафьеву было сделано вполне конкретное предложение – отставка, или почетная, но бесперспективная должность командующего миротворческой группировкой в пределах Евро-Африканского Халифата. Астафьев выбрал второе и за короткий срок сделал невозможное – принудил к миру ряд радикальных группировок, считавшихся до этого непримиримыми, а на остальных нагнал священного ужаса перед силой Имперского флота.

В настоящий момент адмирал Астафьев вновь был отозван в объединенный штаб, возглавлял один из фронтов. И, судя по общению с Майерсом, о роли сенатора в своей судьбе не догадывался.

– Здравствуй, Феликс, – Астафьев пожал руку сенатору, потом Аладьеву, коротко кивнул Ирби. – Ты выполнил мою просьбу?

– Не так быстро, мой друг, – покачал головой Майерс. – Переговоры с Высшими это не пальцами щелкнуть.

– А ты пощелкай, Феликс, – адмирал был напорист и прямолинеен. – Как-никак, вопрос государственной важности. У вас же есть с ними постоянная контактная группа?

– Делаю, что могу, – Майерс улыбнулся своей фирменной улыбкой, от которой у чиновников помельче начинали трястись ноги.

Но не у адмирала.

– Это хорошо, что хоть кто-то работает, – Астафьев не заметил сарказма. – А то у меня стойкое ощущение, что выборы в Квинт для сенаторского корпуса куда важнее победы в войне. Со смерти Гарнаги еще и недели не прошло, а двери Ветеранского Союза закрываться не успевают от агитаторов.

– Господин адмирал, – неожиданно заявил о себе Демид. – Возможно, я вам смогу быть полезен?

Ирби от досады чуть не скривился, заметив, что и Майерс не одобряет реплику новоиспеченного политика – адмирал был не лучшей кандидатурой для пробы сил молодого политика.

Астафьев пристально посмотрел на Демида, сухо спросил:

– Господин Блинов, насколько помню?

– Аладьев, – улыбка медленно покинула лицо молодого политика. – Моя фамилия – Аладьев.

– Это прекрасно, – утвердительно заключил адмирал. – Я запомню. Дело в том, сенатор, что на передовой гибнет наш флот.

– Это я знаю…

– Наши парни вцепились зубами в каждый квадрат вакуума, – не обращая внимания на Демида, продолжил Астафьев. – Фронтовые системы выглядят так, словно там шел снегопад из обломков и мертвецов. Зато враг вот уже два месяца не может продвинуться вперед ни на один гребаный парсек. Но вот неделю назад их звездолеты вдруг начали значительно обходить наши в скорости и маневренности. При изучении разбитых образцов было найдено новое капсульное оборудование без маркировок, явно не рхейского производства. Поэтому необходимо, сенатор Аладьев, взять Высших за грудки и потребовать от них объяснений. Потребовать, чтобы они прекратили уничтожать граждан Империи, снабжая нашего врага недоступной нам технологией. Я могу рассчитывать на вас в этом вопросе, сенатор?

Во время своей тирады адмирал остался таким же невозмутимым, в то время, как Аладьев молча багровел. Молодой, амбициозный политик не привык к такому обращению, но еще не набрался достаточно авторитета, чтобы поставить на место такую глыбу, как Глеб Астафьев. Поэтому он пару раз моргнул, практически сквозь зубы проговорил:

– Я посмотрю, что можно с этим сделать.

– Да, – кивнул адмирал, не сводя с него глаз. – Вы уж посмотрите, сенатор. А я скажу ребятам на передовой, что за них тут будут бороться до конца.

– Глеб, – Майерс позволил себе легонько похлопать адмирала по спине. – Это наша общая проблема и мы ее решим, это тебе я обещаю. Ты меня знаешь давно, я слов на ветер не бросаю. Кстати, Ветеранский Союз получил новые катера, скромный подарок от благодарных сограждан?

Адмирал, по совместительству, являлся главой Ветеранского Союза, довольно влиятельной общественной организации ветеранов вооруженных сил Империи. Эта, достаточно многочисленная организация, не раз оказывала поддержку разным политикам, но в последнее время ее плотно подмял под себя Майерс, одаривая всевозможными подарками и услугами. Невзирая на то, что традиционно членов Квинта Император назначал лично, его нынешнее длительное отсутствие давало немало поводов для спекуляций. Некоторые из которых предполагали выборы в Квинт достойного человека из числа сенаторов. И не предусмотреть такое развитие событий было бы, по меньшей мере, недальновидно.

– Да, катера очень хорошие, – Астафьев кивнул. – И своевременные. Хорошо, когда сограждане помнят на чьих плечах стоит Империя.

– Кстати, о крепком фундаменте и надежных тылах, – лицо Майерса озарила добродушная улыбка. – Как супруга? Дети? Олегу уже сколько, двадцать?

Адмирал расцвел, полностью повернулся к сенатору. Семья и дети, выращенные для военной карьеры, были его слабостью.

Ирби, заскучав, решил пройтись по залу. Взял с подноса услужливо появившегося синтетического официанта бокал с вином, неторопливо пошагал мимо собравшихся гостей. Некоторые обращали на него внимание – Женя Матиус успела примелькаться в свите Майерса. Кто-то просто кивал, кто-то салютовал бокалом. Ирби отвечал тем же, сохраняя, впрочем, официальное выражение лица.

Собравшихся на приеме действительно было много. Некоторые стояли обособленными группками, громко смеясь и обмениваясь колкостями, кто-то предпочитал потягивать напитки в одиночестве, поглядывая на остальных со стороны. Кто-то, как Ирби, курсировал по залу, от сцены с музыкантами, до полукруглого балкона с диванами, выискивая знакомых, разглядывая гостей и вслушиваясь в разговоры. Впрочем, времена, когда вот так, мимоходом, можно было услышать что-то важное, подслушать чей-то секрет, давно уже канули в лету – по-настоящему важные разговоры велись под покровом звуковых подавителей и всевозможных глушилок. Ирби периодически попадал в зоны таких шумовых барьеров, когда вдруг вместо голосов начинала играть приятная, но навязчивая мелодия.

Зато слухов и пустой болтовни наслушался вдоволь. Основной темой, конечно же, была смерть Йена Гарнаги, а также, все с этим связанное – пустующее кресло Квинта, реакция властей, ход расследования. Но даже последнее не очень цепляло Ирби, в основном он слышал либо глубокомысленные размышления, либо повторение уже слышанных версий – политическая деятельность, могущественные враги, агенты Рхеи. Почти никто не верил в то, что Гарнагу убил обычный работяга Пови Шангр, всем хотелось оперировать теориями заговора.

Пусть это и было близко к истине.

Сам же Ирби довольно крепко держал руку на пульсе, активировав практически всех близких к госбезопасности информаторов. Несмотря на то, что расследование велось в очень закрытом формате, по косвенным признакам он смог понять, что ищейки в тупике. Да, им удалось найти блокирующее оборудование на посадочной платформе фабрики. Удалось даже обнаружить пару сгоревших транспондеров, но и только. Возможно, вскоре они наткнутся на дрейфующий катер с холодным мертвецом внутри, у которого от перенапряжения в голове взорвался приемный шунт. Все следы укажут на деятельность аджаев-радиан, в связях с которыми и подозревался тот человек в катере.

Ирби очень постарался замести следы. И планировал к тому моменту, как безопасники разгадают его пазл, завершить свою миссию.

Другими темами, вызывающими интерес и жаркие дебаты, были, безусловно, исчезновение Императора, война и расползающаяся Язва.

А также умбры.

Последние стали настоящей сенсацией прошлых недель, когда вдруг сомнительные истории о странных и зловещих тварях обрели реальность. Как-то разом из дальних уголков Империи в Сеть полетели материалы о пугающих и необъяснимых существах, появившихся там, где их быть не должно. Крабоподобные твари на пустынном астероиде, близ станции дальнего ориентирования. Безликие гуманоиды, терроризирующие поселенцев на покрытой ядовитыми джунглями Ореола-2. «Живые» лианы, погубившие экипаж торговой станции в Поясе Ортея.

Эти материалы могли бы сгинуть в Сети, затерявшись среди поделок всяких шутников, если бы факт произошедших событий неожиданно не подтвердило научное сообщество. Сразу несколько комиссий выступили с заявлением о том, что факты аномальной активности подтвердились, что в их распоряжении имеются опытные образцы, что ведутся исследования. Предварительные результаты обескураживали – существа, получившие общее наименование «умбры», просто не могли появиться на свет. Не было никаких эволюционных предпосылок для появления жизни на мертвых планетах или на космических станциях. Это походило на какое-то мрачное чудо, на странный и глупый фокус. Поэтому не удивительно, что появление умбры связывали с пугающей активностью неизученной Язвы.

Были и те, кто считал тварей созданиями Императора.

В силу определенной занятости, Ирби вплотную не интересовался этим вопросом. Но теперь решил при возможности наведаться в один из научных центров «Якамоз».

Обойдя немаленький зал, он нашел Майерса и Аладьева, переместившихся в коктейльную зону. И здесь Ирби ждал неприятный сюрприз.

– А вот и Женя! – излишне громко воскликнул Демид. – Мы тебя потеряли.

Глаза молодого политика характерно поблескивали, на щеках играл легкий румянец. Помимо алкоголя, причиной этому был и еще один человек:

– Здравствуй, Женя, – приветливо промурлыкала эффектная девушка в красном вечернем платье.

– Здравствуй, Миррис, – Ирби постарался скрыть раздражение за дежурной улыбкой.

Этой медийной пиявки еще здесь не хватало! Генетически выращенная быть привлекательной, с измененной секрецией и упругими формами, Миррис была одним из самых высокооплачиваемых журналистов Метрополии. Не гнушающаяся использовать свое тело в борьбе за информацию, она обзавелась целой армией влиятельных поклонников, причем, благодаря поистине паучьему чутью, умело лавировала между ревнивыми обожателями, одновременно оставаясь желанной, и независимой. И любое ее движение, фраза, взмах ресниц являлись частью математически выверенного алгоритма, призванного достичь поставленной цели.

Вот и сейчас, пока пальцы Аладьева поглаживали низ спины девушки, словно невзначай срываясь на ее ягодицы, Миррис чуть заметно поддавалась этим движениям, словно обещая интимность. При этом, она демонстрировала полную заинтересованность глупым рассказом Аладьева, хлопая ресницами и чуть приоткрыв рот с алыми чувственными губами. А еще от нее исходил аромат, который даже Ирби посчитал привлекательным и возбуждающим.

Появление Миррис в ореоле его интересов настораживало. Что ей нужно от амбициозного, но еще политически «зеленого» Аладьева? Пытается через него выйти на более осторожного Майерса? Или просто играет от скуки?

В любом случае, от Миррис нужно как-то избавиться. Возможно, выяснить, что ей нужно, рассмотреть возможности обмена. Либо же…

Ирби, борясь с искушением подойти поближе, окинул взглядом фигуру девушки.

Из нее получилась бы хорошая «оболочка».

Миррис, почувствовав взгляд, чуть повернула голову, отчего на лоб упала красивая прядь медовых волос. Улыбнулась Ирби.

Паучиха!

– Уважаемые гости! – внезапно разнеслось над залом. – Прошу вашего внимания для важного сообщения!

Свет приглушили, затихли разговоры и музыка. На полусферическом подъеме купола засветилось проекционное изображение, притянувшее к себе взгляды.

В воздухе появился объемный символ Квинта, окрашенный в императорские цвета.

Ирби услышал, как рядом удивленно хмыкнул Майерс.

Символ исчез, вместо него на стене сложилась знакомая каждому гражданину Империи картинка – обращенный к зрителям полукруглый стол с четырьмя высокими креслами. Одно кресло пустовало, остальные занимали члены Квинта, привычно спокойные и уверенные в себе.

– Известно в чем дело? – тихо спросил Майерса тучный мужчина, с которым они до этого разговаривали.

Сенатор молча покачал головой.

Изображение качнулось и центрировалось на Оанне Си Бон, гордой представительницы расы аджай, дочери одного из Великих Полотен, чей отец когда-то лично заключил союз с Империей.

Чиновница смотрела прямо в камеру, словно хотела с огромного экрана разглядеть каждого из собравшихся внизу. Звездочки в ее огромных черных глазах гипнотически плавали, словно снежинки в темноте, тонкий рот, искривленный шрамом после неудачного покушения, раскрылся и под хрустальным куполом зазвучал сильный голос:

– Сограждане! Мне оказана высокая честь обратиться к вам от лица высшего руководства, и Императора лично…

По залу пролетел шелест голосов, хотя это была официальная форма обращения.

– На границах идут ожесточенные бои за каждый сектор, за каждую планету. Несмотря на тяжелые условия, на потери, наши армия и флот с честью сдерживают удары неприятеля, защищая мирное пространство Империи, позволяя жить и трудиться нам с вами. Однако, не стоит забывать, что помимо беспощадных армад боевых звездолетов, не гнушающихся запрещенными видами оружия, враг пытается подорвать нас изнутри, используя лазутчиков и предателей. Именно они в ответе за саботажи на заводах и фабриках, именно они пытаются обескровить Империю террором и убийствами, именно они стараются расколоть страну на маленькие куски, которые будет проще проглотить. Как вы знаете, совсем недавно жертвой подлой атаки стал наш коллега, Йен Гарнага.

Си Бон сделала паузу, чтобы все смогли прочувствовать утрату.

– Тем самым они пытаются запугать нас, – чуть склонив голову на бок, продолжила чиновница. – Но у них ничего не выйдет, потому что мы сильны не только отдельными личностями, но и духом Империи! В самое ближайшее время место павшего товарища займет новый гражданин…

Волна голосов прокатилась по залу с новой силой. Многие присутствующие начали оглядываться, спрашивать, удивленно пожимать плечами. Ирби услышал, как подвыпивший Аладьев протянул:

– Это что, они уже кого-то выбрали?

И краем глаза заметил, как Миррис бросила быстрый взгляд на сенатора Майерса.

Случайно? Или ей что-то известно?

– Также мы хотим сообщить, – голос аджайки сделался громче, будто бы она действительно пыталась перекрыть поднявшийся гомон. – Что Император Суратов, вернувшийся из рабочей поездки по дальним рубежам страны, уже послезавтра обратится с воззванием к нации.

Здесь уже не сдерживался никто, зал буквально взорвался аплодисментами и выкриками. Ирби осторожно разглядывал окружающих – кто бы мог подумать, сколь сильно на них сказалось длительное отсутствие Императора? И какие бы чувства они не испытывали к Суратову, ненависть или обожание, равнодушным к его возвращению не остался практически никто. Даже Аладьев, повернувшийся к Майерсу, что-то возбужденно говорил, вскидывая брови. Феликс не обращал на него внимание, продолжая наблюдать за Си Бон и сдержано потягивая напиток из бокала. Но и на его привыкшем к политическому «покеру» лице гуляли тени раздумий.

Ирби расправил плечи, холодно улыбнулся, подняв голову.

Что ж, он тоже не останется в стороне – возрадуется явлению Императора.

Ведь, иначе, как он сможет его гарантированно убить?

* * *

– Ты уверен в этом? – Ирби прищурился, разглядывая собеседника через розовую феромоновую завесу.

Томас Мози, младший инспектор службы протокола Квинта, холеный молодой человек с тонкой сеткой аккуратных хирургических шрамов на щеках, с трудом оторвался от груди сидящей на его коленях полуголой девушки-синта, и маслянистыми глазами воззрился на рхейца.

– Жак, за кого ты меня принимаешь? Я лично вносил этот документ в реестр!

Томас был ценным приобретением, Ирби долго подбирал к нему ключи. В итоге пришлось пойти на определенный риск, завладев «оболочкой» приятеля Томаса, помощника секторального судьи Жака Сормика. Томас подмены не заподозрил, с тех пор Ирби время от времени приглашал его на «дружеские загулы», полностью оплачивая совместный отдых в модных заведениях Метрополии. Насытившийся развлечениями Томас становился словоохотлив и, порой, мог рассказать много интересного. Именно это и нужно было сейчас Ирби.

– Ай, – легкомысленно отмахнулся Ирби, вовлекая невольного информатора в игру. – У нас знаешь как было? Одного назначили судьей на Ганимед, он даже летал с делами знакомиться. Жена бизнес продала, вроде как. А потом – раз, и другого назначили.

Томас покровительственно улыбнулся, зачерпнул из углубления в столе фиолетового наркотического дыма, с наслаждением втянул ноздрями. Открыл глаза, поймав Ирби в фокус, произнес насмешливо:

– Жак, ты понимаешь уровни решений? Где этот ваш судебный департамент, а где администрация Императора!

Он расширил глаза и многозначительно поднял палец.

Ирби промолчал – пусть парень говорит дальше. И тот не заставил себя долго ждать.

– У нас, – Мози поднял бровь. – Если решение принято, то оно принято. Если человека назначают, значит, его кандидатура прошла все согласования. Тем более…

Томас подался вперед, громко зашептал:

– Тем более, если дело касается нового члена Квинта.

Он медленно моргнул, сладострастно облизнул губы, косясь на танцующую рядом со столиком девушку-синта.

– Том, – Ирби легонько постучал пальцем по столешнице, возвращая к себе внимание собеседника.

Мози дернулся, его взгляд чуть прояснился.

– В общем, – продолжил он. – В пятницу под вечер, вызывает меня шеф. Такой, мол, вифон не бери, инбу и глазные имплантанты в оффлайн-режим. Я сразу смекнул, что к чему. Собрался, поднимаюсь к шефу. Рамку прошел, захожу. Шеф мне с порога на спецхаб показывает, мол присоединяйся и работай.

По ту сторону дымчатого нойз-поля, отделяющего вип-кабинку от остального зала, проплыли тени других гостей клуба, и Томас настороженно замолчал.

– Ну, и чего? – поторопил его Ирби.

– А там приказы под грифом, – голос Мози опустился до шепота. – О назначении на должности. Только, сам понимаешь, я тебе рассказать ничего не могу.

– Больно надо! – почти искренне отмахнулся Ирби. – Ты мне только имя нового назови Квинта. Я хоть отцу скажу, он начнет связи искать, выходы. Сам понимаешь, пока человек новый, к нему проще прицепиться. А то для бизнеса сложные времена, чуть упустил момент – и все.

Томас выдержал паузу, наслаждаясь моментом превосходства. Потом покосился на как бы невзначай всплывший счет за банкет, который полностью оплачивал Жак. Улыбнулся:

– Один черт его объявят через неделю! Так кем же я буду, если лучшему другу не помогу, верно? – он похлопал Ирби по плечу. – Только папане твоему сложно будет к нему подход найти.

– Почему?

– О, Жак, это тот еще камешек, – Томас облокотился локтем о стол и торжественно произнес, ожидая реакции. – Это сенатор Феликс Майерс.

Удивление Ирби изобразил весьма правдоподобно.

– Майерс? Без шуток? – переспросил он.

– Какие шутки, дружище, – Томас подмигнул, протянул руку к полуголой танцовщице.

Та послушно подошла, оседлала ногу Мози, задвигала бедрами, томно постанывая.

– Дружище, ну его эту работу, – развязно протянул Томас. – Надоело. Расслабься, давай отдыхать.

Он взглядом нашел прейскурант услуг, потом почти просяще улыбнулся «товарищу».

Ирби внутренне вздохнул, впрочем, понимая, что от Томаса больше ничего не добиться. Согласно закивал, одобряя выбор собеседника.

Мози опустил подрагивающий палец в самый низ списка, где цены выстраивались в серьезную сумму, легонько ткнул в графу «Диктерион».

Следующие два часа превратились в полунаркотический трип, наполненный самыми смелыми фантазиями и самыми острыми наслаждениями. Бьющие прямо сквозь инбу образы, изменяющие восприятие и, казалось, саму реальность, облака феромонов и энергетика, синтетические фигуры, отвечающие желаниям гостей.

Ирби, не настроенный на развлечения, поставил блок между своим сознанием и остатками сознания Жака, погрузился в раздумья и аналитику.

Что ж, Феликс Майерс станет новым членом Квинта. Новость одновременно хорошая и тревожная. С одной стороны, это безусловная удача – сенатор до сих пор проявлял лояльность к деятельности Ирби, а добившись такого положения, мог принести неоценимую помощь Содружеству. С другой стороны, и Ирби это ощущал, Майерс будто бы начал тяготиться связями с разведкой Рхеи. Давно прошли времена, когда молодой, зубастый, но не имеющий связей и влияния политик остро нуждался в ресурсах Куба. Нынешний Феликс Майерс мог сам финансировать небольшие армии, не подавившись, сжирал конкурентов, и решал вопросы всеимперского масштаба. Сейчас единственное, что связывало сенатора с агентами Содружества, так это скользкий, грязный и местами кровавый совместный путь. А также, до определенной степени, общие интересы.

Но что, если Майерс решил пересмотреть их отношения? Пост в Квинте – это очень серьезное продвижение, это выход в лигу небожителей. А в свете последних событий, когда власть Суратова многим уже не казалась непременной и естественной, велик был шанс этой власти ухватить. Уже ходили разговоры о наделении Квинта особыми полномочиями в плане принятия решений. А что, если у кого-то из Квинта этих полномочий станет чуть больше? У кого-то – почему бы и не у Майерса? Тем более, если на то будет воля Дуглугара, Феликс может «неожиданно» стать человеком, единолично «принесшим мир» между Империей и Содружеством Рхеи?

Но вопрос в другом – получив такую власть, захочет ли Майерс вспоминать о своих тайных «благодетелях»? Захочет ли действовать и дальше с оглядкой на требования Рхеи?

Проработав с сенатором несколько лет, Ирби мог сказать со всей уверенностью – Феликс Майерс всегда верен исключительно себе. И тот факт, что он не сообщил Ирби о своем выдвижении в Квинт, говорил о многом. Не стоит считать, будто бы для самого Майерса это решение стало неожиданностью – Ирби прекрасно знал протоколы имперского госаппарата, никто не назначал на подобные должности не получив хотя бы формального согласия.

Конечно, Феликс мог сослаться на занятость, на забывчивость, на несвоевременность заявлений. Тем более, что уже через несколько дней о его назначении и так объявят всенародно. Однако, Ирби видел в поступке сенатора нечто иное – пренебрежение. И вот это уже давало пищу к размышлениям.

Тревожило то, что уже не в первый раз.

Следовало посоветоваться с кураторами из Куба. Чем быстрее, тем лучше.

Сверившись с часами, Ирби снял блокировку сознания и успел захватить несколько минут экстаза, громко смеясь и закатывая глаза от удовольствия.

* * *

Ночью, уже в оболочке Жени, Ирби расположился в дорогом гостиничном номере, решив некоторое время пожить вне резиденции Майерса. Он лежал на длинной плетеной тахте, опустив одну ногу в мерцающий бирюзовым бассейн, и рассеянно просматривал новостную ленту. Мысли в его голове бродили самые невеселые.

С тех пор, как Империя выдворила дипломатов Содружества из страны, общаться с далекими кураторами стало труднее и опаснее. Но не это беспокоило Ирби, к трудностям он привык. Он не видел в получаемых указаниях какой-то генеральной линии, словно руководство Куба понятия не имело, что делать дальше. Безусловно, его работа, а также работа других агентов, приносили свои плоды. Рушились планы имперского командования, путалась логистика, при «невыясненных» обстоятельствах погибали важные ученые и военные чиновники. Поставляемые бхутами двигатели также внесли серьезные коррективы на поля сражений. Но о коренном переломе в войне судить было рано – слишком велики расстояния, слишком удаленны друг от друга точки соприкосновения. У Империи явные преимущества в обороне, они почти полностью блокировали Арки, вывесив возле них тяжелые боевые платформы. Флоту Содружества приходилось преодолевать огромные пространства «по старинке», прокалывая пространство в режиме гибернации. Этим пользовались легкие диверсионные отряды врага, расстреливая идущие маршем конвои.

Конечно, каждый рхеец знал, что окончательная победа над гнусными ки-барами лишь дело времени. Однако, Ирби привык читать аналитику и делать выводы самостоятельно. И сейчас он ясно видел, что командование Содружества отчего-то затормозило наступление, причем, даже на тех участках, где сопротивление имперцев можно было легко подавить. Забуксовавшие армии переходили в режим затяжной позиционной войны, что играло на руку врагу. Рхейские ударные группы, в отличие от сидящих на своих базах имперцев, оказывались вдали от баз снабжения. И время теперь играло против «священных воинов Хурсага».

Ирби несколько раз пытался узнать у кураторов, что происходит, но те оставляли его вопросы без внимания. А спустя время, он сам все понял.

Дело было в Язве. Какой бы фантастической не казалась эта межгалактическая аномалия, она начинала представлять настоящую угрозу для обитаемых миров. Что-то происходило с пространством в зоне поражения, Язва легко поглощала планеты, звезды и, даже, «черные дыры». Ученые били тревогу, демонстрируя скорость распространения аномалия, а религиозные лидеры всех мастей предрекали надвигающийся конец Света. Поговаривали, что даже среди Высших дистантов наблюдалась заметная обеспокоенность.

А не так давно один из очагов Язвы был обнаружен в относительной близости к мирам Содружества. И Ирби готов был дать руку на отсечение, что именно по этой причине Дуглугар остановил наступление. Должно быть, усмотрели в том некий знак свыше, но пока не знали, как его интерпретировать. Либо поддались доводам светских советников, не желающим перед лицом такой опасности распылять ресурсы на войну.