Читать книгу Поручикъ - Денис Сердитов - Страница 4

Июнь 1811 года, Москва и Петербург

Уже больше месяца Георгий Александрович провел в Москве, он активно занимался делами своих местных фабрик и мануфактур, а также сближался с дочерью посла Франции. С каждым разом поручик всё сильнее интуитивно убеждался, что именно она является авторитетным покровителем французской шпионской сети в империи. Однако главного разговора и посвящения в близкий круг Изидоры ещё не произошло. С одной стороны, дочь посла выделяла из общего окружения поручика и с симпатией реагировала даже на его присутствие, но с другой – не подпускала к своему кругу знакомых, будто остерегалась их осуждения.

Время, положенное на решение такой деликатной задачи, как выявление зачинщиков активной группировки французских шпионов и их пособников, уже истекло. О чём постоянно сетовал генерал Кручинин в главный штаб, передавая одно за другим донесения на Георгия Вершинина, не оправдавшего, по его мнению, ожиданий.

Давление нарастало со всех сторон, единственными светлыми моментами были те, в которые граф получал ответные письма от Елизаветы. Читая или вспоминая тексты посланий, он чувствовал тепло, невероятное понимание и принятие княжной своей природы.

Петербург, поместье Рахманских

– Лизанька, просыпайся, уже близок час, как пожалует Эдвард на утренний чай, – послышался голос матушки за дверью, а затем снова стук, – ну же, вставай!

– О Боже, ещё такой ранний час, мама!

«Еще такой ранний час, даже солнце в Москве не пробудилось, а я встревоженно открываю глаза, чтоб не пропустить начала дня, с мыслью о Вас…» – вспомнила Елизавета строчку из письма Георгия, это придало ей сил и спокойствия.

Время и вправду было ещё ранее, около четырёх часов утра, но белая ночь как кофеин ободряла горожан, попадающих в плен её созерцания.

– Хорошо, матушка, не беспокойтесь, я уже встаю!

– Ну и славно, жду внизу, моя дорогая.

Лиза с большими усилиями выполнила указание матушки, встав с кровати.

– Вам, душа моя, желаю светлого и удачного дня, – подойдя к окну, Елизавета направила своё послание Георгию.

Москва, в тот же час, один из пустынных переулков

– Ну сколько мы будем ещё сидеть в этой карете, граф? – спросил Прохор Димцов поручика.

– Пока они все до единого не выдут из той двери! – ответил Георгий, показав на здание через дорогу.

– Да, может, у них ещё выходы есть, мы не уследим.

– Хватит скулить, ты сам меня сюда позвал! Как давно они в здании?

– В полночь зашли, красотка та и шесть господ, – зевая и борясь со сном ответил Димцов.

– И хватит зевать, в сон клонишь, – сделал замечание Георгий, – не хотелось бы с тобой в одной карете уснуть!

– А я с вами да хоть на край света, – ответил Прохор, – ну а чего же вы хотите?

– Край света уже занят миллионами мечтателей, я хотел бы погрузиться в центр темноты со своей любимой…

Поручик вспомнил письмо Елизаветы: «Не ждите пробуждения солнца на краю света, чтоб подумать о нас, даже ночью в её поглощающей темноте мы с Вами соприкасаемся мыслями. К тому же, край света уже занят миллионами мечтателей, а в центре темноты мы можем погрузиться в величие спокойствия и уединённости».

– Ну, такие глубокие изречения не для моих ушей, – прервал задумчивость графа Прохор.

– Тогда помолчим, – предложил поручик и приковал свой взгляд к зданию напротив.

Петербург, поместье Рахманских

Наутро во дворе возник суетливый шум и гул смешанных голосов, приехал Эдвард, которого уже встречала хозяйка дома.

– Екатерина Владимировна, позвольте я сам занесу корзины, – уже на пороге в открытой двери произнёс английский гость. Он привёз с собой пару увесистых корзин с цветами и чаем, любителем которого сам и являлся.

– А где же Настенька и Лизанька, я так по ним соскучился, где же они? – спросил Эдвард.

– Сейчас спустятся, дорогой, – с воодушевлением ответила Екатерина Рахманская, – пройдёмте в комнату.

– Пастер, пригласи сестёр и завари чай! – дала по пути указание камердинеру хозяйка дома.

Эдвард остановился, услышав тонкий и знакомый аромат духов молодой княжны, – Елизавета?

– Доброе утро, мой друг, что-то вы зачастили к нам, Эдвард, – с улыбкой, но с легкой претензией приветствовала Лиза.

– Лиза! – возмутилась матушка.

– Доброе утро, вашу красоту я готов созерцать хоть каждый день, хоть всю жизнь! – ответил друг детства Эдвард.

– Главное, чтоб душа была красивая, с ней и жить! – ответила Лиза и направилась в гостиную.

Неспешно шагая, молодая княжна вспоминала очередной кусок из письма Георгия: «В завалах человеческих лиц, которые окружают меня сейчас повсюду, я не могу найти спокойствие, даже их красота не увлекает мой взор. Я понял и принял для себя на веру одну лишь правду – главное, чтоб душа была красивая, с ней и жить. Скучаю по Вашей душе, Елизавета Павловна, извините, но она гораздо красивее даже Вас…»

Москва, в это же время

– Проша! Прохор! – похлопав по плечу, Георгий разбудил своего напарника.

– Что? Храплю?

– Как поросёнок! – подняв одну бровь, с ухмылкой ответил граф, затем показал пальцем в окно. – Выходят, смотри в оба, кого узнаёшь?

Прохор прильнул к окошку и стал пристально разглядывать группу из семи человек, покидающих здание.

– Изидора и два брата Атталь, – стал перечислять вслух подозреваемых Георгий.

– Вон тот в цилиндре и в коричневом пальто – Мещанский, банкир, – добавил Прохор, затем, приглядевшись и к другим, сделал вывод, – вон тот Барабанов, из полиции, а двух других не знаю!

Поручик с радостным лицом повернулся к Прохору и, потрепав пальцами его щёку, поставил задачу:

– Поросёнок ты наш, значит, так, я следую за тем длинным парнем, а ты за седым господином, узнаем адреса! Встречаемся в лавке!

– Понял!

После непродолжительного ожидания план вступил в силу. Георгий проследовал за своим наблюдаемым.

Город уже проснулся, и на улицах со всех сторон просачивались задумчивые и молчаливые горожане. Солнечный свет окутывал тени зданий, а ещё влажная брусчатка мерцала бликами. В этот момент Георгий на мгновенье проникся спокойствием утреннего солнца и вспомнил фразу из письма Лизы: «Моя душа стала красивой лишь после соприкосновения с Вашей, наши души смешались, как молоко с вареньем, и теперь, когда мы на расстоянии, часть Вашей души со мной. Ну а судьбы наши в руках Бога, это самые надежные руки…»

– Господин, вам почистить сапоги? – спросил из-за спины голос.

Георгий ничего не ответил, сконцентрировался и продолжил слежку.

По своей выучке поручик знал, что нельзя линейно следовать за целью, он периодически останавливался, менял сторону улицы, но при этом не упускал из своего поля зрения высокого молодого человека.

Однако, повернув на очередном перекрестке, поручик не обнаружил свою приметную до этого цель.

– Парнишка, ты видел такого высокого молодого господина, здесь должен был пройти минуту назад? – взволнованно обратился Георгий к уличному мальчишке, сидящему на корточках возле угла здания.

– Может, шо и видал, сразу и не вспомнить! – ответил тот, затем поднялся и приблизился к поручику.

Граф достал пару монет и протянул мальчишке:

– Ну?

– Вон в ту карету сел да и поехал, – указав на чёрный экипаж, который постепенно отдалялся по улице, парнишка выхватил монеты и отбежал за спину Георгия.

Граф ускорил шаг, ситуация с преследованием усложнилась. Стало очевидно, что карету пешим не догнать, и поручик принял единственно верно решение. Он запрыгнул на подножку экипажа, стоящего по ходу движения, и скомандовал:

– Пошёл!

Кучер машинально отреагировал, и карета набрала ход.

Открыв дверцу, поручик увидел внутри взрослую даму в пышном зелёном платье, а напротив – молодую особу лет семнадцати.

– Сударь, кто вы? Что происходит, немедленно объяснитесь! – возмущённо потребовала дама.

– Не беспокойтесь, я из министерства полиции, это лишь вынужденная мера в преследовании преступника, – ответил Георгий, глядя в глаза растерянной барышне.

– И вы не волнуйтесь, – обратив свой взор на юную особу, поручик подмигнул ей и улыбнулся.

Продолжая стоять на подножке, Георгий то и дело смотрел на чёрный экипаж и на своих временных попутчиц.

– Гони за тем экипажем! – приказал граф кучеру.

После очередного поворота дама обратилась к графу:

– Господин полицейский, позвольте нам покинуть карету, это ведь так опасно!

– Мама, не волнуйтесь, мы в надёжных руках, так ведь, господин полицейский?

– Наши судьбы в руках Бога, а это самые надёжные руки, – ответил поручик. Это благородное изречение успокоило взволнованную мать и вдохновило на знакомство её дочь.

– Ну что же вы стоите, присаживайтесь, – предложила юная особа, не отрывая взгляд от графа.

Поручик нырнул в карету и сел рядом с ней. Сделал он это, так как заметил, что чёрный экипаж остановился у двухэтажного дома. Проехав мимо цели, поручик постучал по крыше, карета остановилась.

– Благодарю за службу империи, честь имею! – кивнув, граф спешно покинул своих попутчиц.

Петербург, поместье Рахманских

– Какая чудесная природа в вашем поместье, можно стать рабом такой красоты, – выразил восхищение Эдвард, прогуливаясь с Елизаветой под руку в саду.

– И вправду чудесная, – согласилась княжна, – я люблю естественную природу, она искренняя, а рукотворные сады мне не по нраву.

– Ну, а как же Парк Кью в Лондоне? Он же восхитителен, хотя и плод человеческого ремесла. Помните, как мы с вами в детстве любовались им, когда вы гостили с матушкой у нас.

– В детстве можно удивляться многому, но с возрастом это становится сделать всё сложнее. И только природа непредсказуема в своих величественных проявлениях, только ею и могу восхищаться бесконечно.

– Согласен с вами, Елизавета, всё, что создает Господь, – прекрасно, особенно вы, с вашей поразительной чуткостью и красотой.

– О, мой друг Эдвард, вы так изменились.

Эдвард немного смутился, но, собравшись с мыслями, продолжил свой осторожный окутывающий вниманием диалог:

– Оксфорд изменил меня, да и вы изменились, Лиза, стали как муза великих мыслителей и поэтов великой Англии.

– Полно вам меня смущать, Эд, скажите лучше, надолго ли вы в Петербург приехали?

– Нет определённости, зависит от исполнения моих целей.

– И каковы же цели?

– Разные, положим, дела семейные, я помогаю отцу в переговорах, многочисленные запреты в торговле между Россией и Англией не дают покоя, – Эдвард прервал свою мысль, – но, полагаю, вам это неинтересно.

– Ну отчего же, вполне занятная тема, – ответила Лиза.

– Оставим её, тем более мы уже пришли!

Елизавета вопросительно посмотрела на своего спутника, оглядевшись по сторонам, она видела лишь лес, пронизанный солнечными столбами сквозь лиственные кроны и тропинку.

– У меня для вас сюрприз, моя хорошая, – юноша отошёл на пару шагов назад и показал на дерево.

Лиза подошла к массивному дубу. Сперва он показался ей обычным, но, осмотрев ствол по кругу, заметила выцарапанную когда-то надпись в рамке сердца: «Lisa and Edward forever together[8]».

– Помните, мы в детстве её нацарапали? – улыбаясь, спросил юноша. – Замечательное было время.

– Да, и вправду замечательное, даже жаль, что нашу дружбу разлучил ваш долгий отъезд на родину.

– Это ещё не всё, – Эдвард достал из кармана плоскую деревянную коробочку и протянул княжне, – откройте, пожалуйста.

Взяв в руки подарок, Лиза не спешила открывать, она обратила внимание на изящную тонкую работу, высеченные аккуратные узоры, залитые темным лаком.

Юноша был в нетерпении, он ждал и волновался, но торопить не смел, английская выдержка и манеры брали вверх.

– Как мило, Эдвард! – восхитилась Лиза, увидев содержимое внутри шкатулки. Это был серебряный кулон, точь-в-точь повторяющий изображение и надпись, выцарапанные на дереве.

Искренность спутницы осчастливила Эдварда, его щёки налились краснотой, а дар речи покинул на пару минут.

– Так всё детально и точно, – продолжала удивляться молодая княжна, затем обратила взгляд на своего друга, подошла и обняла его, – спасибо, мой друг.

После чего пара проследовала дальше по тропинке в тишине, каждый в своих размышлениях.

– Истинную радость может доставить лишь осознание верности твоего человека, простота и сердечность, вера в то, что ты не один, и тебя любят, – сказала Елизавета, посмотрев в сторону.

– Какие замечательные слова!

– И вправду замечательные, – согласилась княжна, она вспомнила их из письма Георгия и мысленно перенеслась к нему, немного погрузившись в тоскливое состояние.

Москва, лавка мясника Прохора

– Сколько тебя можно ждать, Прохор, – возмущённо спросил Георгий, наконец-то увидев хозяина лавки во внутреннем дворе.

– Простите, Ваше благородие, пойдёмте внутрь, – безразлично ответил Прохор с измученным выражением лица. Пьяный от усталости, он еле волочил ноги, идя зигзагами к входной двери.

Оказавшись в подсобке лавки, Димцов долго рассказывал, как он, пробираясь сквозь закоулки городских дворов, выслеживал седого господина.

– И, наконец, он зашёл за поворот, а там его ждал экипаж. Думаю, за город они поехали, я следовал, сколько мог. Георгий Александрович, давайте завтра продолжим, я так спать хочу, – Прохор закрыл лицо ладонями и облокотился о стену.

– Кто же это может быть?!

– Точно не местный, ну или в свете не появляется, – ответил Прохор.

– Или он слуга чей, вид у него был растерянный, неуместно ему было среди той компании, – предположил поручик.

Прохор многозначительно посмотрел на графа своими уставшими покрасневшими глазами, всем видом он показывал, что не готов сейчас к рассуждениям, и его единственное желание – это уединиться и крепко уснуть.

– Стареешь, мой друг, раньше мы с тобой по две ночи не спали в шанцах[9], следили, – решил резюмировать поручик, затем назвал адрес и поинтересовался хозяином того дома.

– Полковник Вертаков с супругой там живут!

– А дети есть у них?

– Да, сын, а что?

– Получается, сын-то и шпион, – сделал вывод Георгий.

– Точно, Петька, сукин сын, вот он вымахал, а ума не прибавилось, – ухмыльнулся Димцов.

– Ну а кто же тот седой господин?! – делая шаги вперёд и назад, задавался вслух вопросом поручик.

– Да хоть чёрт болотный. Я спать, Георгий Александрович, до встречи, – Прохор, не дожидаясь ответа, ушёл в глубь лабиринтов стеллажей и захлопнул невидимую Георгием дверь за собой.

Поручик тоже молча покинул здание, он и сам заметно устал, но решил немного прогуляться, насладиться погодой. Георгий неторопливо шёл по улице и, остановившись у массивного дерева, подняв голову, долго смотрел, как сквозь сочно-зелёный дуршлаг просачивается свет.

«Большое счастье замечать мелочи вокруг, красоту, которая нас окружает, остановиться и смотреть, не думая о делах и заботах. Когда мы вместе, я могу просто молчать, ничего не поясняя, радоваться моменту. Такое состояние я испытывала лишь с Вами, отчего мне так спокойно и приятно…» – молодой граф мысленно вспомнил письмо Елизаветы.

Петербург, поместье Рахманских

Спустя пару недель, в полдень, возле белоснежной кровати матушки Елизавета, читала ей произведение Шекспира. Екатерина Владимировна восхищалась поэтическим слогом этого английского драматурга и, когда немного нездоровилось, просила своих дочерей почитать труды своего любимого автора.

– Правда, Лизанька, прекрасен и чуток Уильям Шекспир?

– Да, это так, читать дальше?

– Нет, оставь, у меня к тебе другой интерес.

Лиза закрыла книгу и, наклонившись вперёд, с ухмылкой спросила: – Я вижу, вам лучше, матушка?

– С тобой мне всегда хорошо, дочка, скажи мне вот что, как проходят ваши прогулки с Эдвардом, о чём говорите, и покажи наконец мне тот медальон!

– Вот Настя… ничего язык не держит!

– Не серчай на неё, она просто рада за вас с Эдвардом, вот и поделилась.

– Мама, что значит за нас? Мы просто друзья, причём с двенадцати лет… перестаньте.

– Милая, самые крепкие браки с дружбы начинаются, я-то знаю. А Эдвард – он отличная партия, приглядись внимательнее, это мужчина надёжный, верный, красивый, ну и обеспечен, разумеется.

Елизавета, еле сдерживая эмоциональный возмущённый всплеск, ответила:

– Я прекрасно знаю, какой Эдвард, и знаю, какой мужчина мне нужен. Смею вас заверить – это разные мужчины.

Екатерина Рахманская, глубоко вздохнув и покачав неодобрительно головой, посмотрела на дочь:

– Лиза, услышь меня, время идёт, и его не вернуть, а те мужчины, о которых мы мечтаем, остаются в облаках, тебе нужен реальный и приземлённый муж, здесь и сейчас!

– Я могу идти, матушка?

– Ступай.

– Поправляйтесь, – Лиза встала и направилась к выходу из комнаты и уже у двери добавила: – Позже принесу вам чай и варенье. Ну а в мечты нужно верить, как в уже произошедшее, и тогда они воплощаются в Вашу жизнь!

Спускаясь по ступеням в гостиную, Елизавета вспоминала фразу Георгия из письма, которую только что процитировала: «…От невыносимой разлуки с Вами меня спасают лишь воспоминания о нас и мечты. Я воспринимаю свои мечты как воспоминания, словно все мои желанные события уже свершились со мной. В мечты нужно верить, как в уже произошедшее, и тогда они воплощаются в Вашу жизнь…»

В гостиной Лиза неожиданно для себя встретила Настеньку.

– Вот ты где, ступай к маме и побудь с ней!

– Я занята, – резко ответила Настя.

– Чем же?

Взяв за руку Лизу, младшая сестра подвела её к окну:

– Наблюдаю уже час, как Эдвард стоит в саду и не заходит! Видишь?

Елизавета молча вышла из дома и направилась к гостю.

– Эдвард, доброго дня вам! Что вы тут стоите, отчего не проходите в дом? – спросила княжна, подойдя к своему другу детства.

– Добрый день, Елизавета Павловна, всё жду, пока вы меня заметите, давно уже жду этого. И вот вы рядом!

Елизавета ничего не ответила на эту двусмысленную фразу.

– У меня есть к вам просьба, – улыбчиво обратился Эдвард.

– Любопытно, какая же?

– Я завтра уезжаю обратно в Лондон, возможно, на пару месяцев, семейные дела. А сегодня я решил попрощаться с друзьями у себя в усадьбе. Я всем сердцем желаю, чтоб и вы были на этом званом ужине. Приехал лично вас просить о такой чести и вашу матушку.

Елизавета тяжело вздохнула:

– Маме нездоровится сегодня, да и у меня нет настроения и сил на званые ужины, простите меня, мой друг, мы можем попить чай в доме.

Юноша немного растерялся, он не ожидал отказа, так как пару дней назад уже договорился с матерью Лизы об этом вечере, и в итоге ответил:

– Приглашение на чай очень заманчиво, но давайте просто прогуляемся.

– Как изволите, пойдёмте.

Пара направилась по дорожке вокруг дома и построек поместья Рахманских.

– Вы не серчаете на меня?

– Нет, что вы, однако мне есть что вам сказать, если позволите.

– Пожалуйста, раскройте свою чрезмерную задумчивость, – согласилась Елизавета.

Эдвард, собравшись мыслями, продекламировал сонет Шекспира:

– Красиво, но к чему это вы? – слегка нахмурившись, спросила Елизавета.

– Мой мир изменился, когда я увидел вас после долгой разлуки, на ваших именинах… Я не могу забыть это впечатление, да и не хочу его забывать… Моё сердце, разум и все помыслы теперь ваши, мне страшно признаться в этом, ведь я всегда был вам, как брат… Всё это разрывает меня изнутри, наша дружба для меня бесценна, но за любовь вашу я готов предать дружбу и даже умереть, – юноша ответил так пылко и взволнованно, делая промежутки между предложениями, словно удивляясь своей смелости и решительности в данный момент.

– Скажу прямо, наша дружба для меня тоже бесценна, и предавать я её не буду, а любовь между нами всегда была, но она и вправду как у брата и сестры, – поучительным тоном ответила Лиза.

– Я не жду от вас никаких решений или ответа, я лишь открыл вам свои чувства и надеюсь на понимание и доброту ко мне.

– Эдвард, вы просто запутались в своих мыслях, не переживайте, – ответила молодая княжна, взяв юношу под руку, и продолжила путь.

– Я чувствую, что в гавани ваших мыслей пришвартован какой-то фрегат, такой массивный, что даже места для моей дружеской лодки нет, – выразил своё откровение юноша.

Лизу расстроил и оттолкнул такой упрёк, было задето то личное, на которое никому посягать непозволительно.

Впереди навстречу им приближался знакомый силуэт, это была Настенька. Когда она быстрым шагом подошла к паре, то, чуть запыхавшись, сказала:

– Добрый день! Лиза, мама зовет вас с Эдвардом на чай!

– Передай Екатерине Владимировне извинения, Эдвард уже покидает нас, его ждут гости.

– Это так, Анастасия Павловна, я глубоко извиняюсь, но мне пора.

Английский джентльмен поцеловал руку сперва младшей сестре, а затем и старшей.

– До встречи, мои дорогие, низкий поклон Екатерине Владимировне, надеюсь, вернусь в начале осени, и пойдём собирать белые грибы!

– Доброго пути, берегите себя! – Елизавета спокойно и без эмоций ответила Эдварду.

Москва, в то же время, в Московском штабе стратегической военной разведки

Прошло уже полтора часа, как поручик дожидался аудиенции генерала Кручинина в его приёмной.

Георгий не понимал, зачем его вызвали, ведь он дал подробный отчёт о проделанной работе и оставил его, как и договаривались, в тайнике.

Наконец, встреча началась и после должных приветствий продолжалась в умеренном тоне.

– Я внимательно изучил ваш доклад, Георгий Александрович, интересная версия, – с очками на носу высказал своё мнение Леонид Альфредович Кручинин.

– Не версия, а вполне обоснованные факты были изложены в моём докладе, Ваше благородие.

– Выходит, что прошлый круг подозреваемых не подтвердился? – разводя руками, спросил генерал.

– Новый круг гораздо более вероятный, – подтвердил поручик.

– Я знаю все эти персоны лично, кроме Изидоры и братьев Атталь, разумеется, им не было возможности представиться, – спокойным рассудительным тоном продолжал комментировать доклад Кручинин.

Генерал долго и подробно рассказывал, с большими отступлениями от темы, о каждом потенциальном шпионе, ведь они были известные и на хорошем счету в городе.

– Это и есть магия и мастерство агентурной жизни, быть на хорошем счету и не привлекать внимание, – сделал в итоге вывод Георгий.

После небольшой паузы Леонид Альфредович, стал передвигать предметы на своём столе и складывать пачки бумаг в стопку.

– Скажите, поручик, что за потасовка была подле театра у Василия Грамовицкого? И где он сам теперь?

– Ничего серьёзного, однако она послужила мне на руку. Ну а Василий уже неделю как отбыл обратно к отцу.

– Непредсказуемый у вас друг, вспыльчивый.

– Он человек с широкой душой и верным сердцем, я и не смел желать большего от дружбы, – защитил своего приятеля Георгий.

Кручинин пристально посмотрел в глаза своему собеседнику и, не отводя взгляд спросил:

– Утолите моё любопытство, как часто вы встречались с дочерью посла?

– Я встречался с Изидорой восемь раз, смею предположить, что я ей симпатичен.

– Она пыталась вас вовлечь в свои интересы?

– Разумеется, и я охотно согласился. Мы договорились о том, что её связи помогут мне наладить торговые отношения в Европе, взамен я буду полезен ей в Петербурге, как служитель штаба.

– И какое задание вам поручили? – воодушевился Кручинин.

– Ещё нет задания, это меня беспокоит, она очень осторожна, либо я запасной вариант. Полагаю, в Петербурге всё разъяснится!

– Дай Бог, мы и так упустили столько времени, но результаты весьма неплохие, я уже распорядился о пристальном наблюдении за подозреваемыми.

Кручинин встал, подошёл к окну и, разглядывая улицу, спросил:

– Когда вы собираетесь отбыть в Петербург?

Георгий улыбнулся, одна мысль об этом радовала его:

– Через пару дней!

– Посол с дочерью уже там, не затягивайте с отправкой, на ваш контакт вся надежда.

Поручик поднялся со стула, подошёл к генералу и протянул руку:

– Можете на меня рассчитывать!

После крепкого рукопожатия встреча завершилась, и молодой граф покинул московский штаб.

Задание было ещё не выполнено, но сердце и разум Георгия получили облегчение, наконец-то он сможет воплотить в жизнь своё желание, которое терзало поручика с первого для нахождения в Москве. Желание было самое простое, увидеть и прикоснуться к Елизавете, почувствовать, что она рядом.

Пройдя несколько перекрёстков, поручик достал последнее письмо Елизаветы, ему захотелось прочесть один из фрагментов: «…Если мечты мне положено воспринимать, как уже что-то произошедшее, тогда, мой Георгий, хочу вам рассказать, как прошла сегодня наша прогулка. Представляете, никогда не могла подумать, что Вы пригласите меня на рыбалку. Но Ваш сюрприз приятно удивил меня. Вы даже самостоятельно надели мне сапоги, на пару размеров больше, между прочим! Как же Вы так просчитались, но я не стала говорить об этом, уж слишком у Вас был довольный вид. Ну а главное, угадайте, кто поймал самую большую рыбу? Я, конечно, правда, на Вашу удочку, но это не считается. Однако, спасибо за блюдо, Вы так мастерски пожарили её на костре. Никогда не ела жареную рыбу на коре дерева, украшенную ромашками, да ещё голыми руками. Это была великолепная прогулка! Очень Вас прошу, приезжайте быстрее…»

Георгию колко стало на сердце, он ощутил всё отчаянье Елизаветы и желание встретиться, глубоко вздохнув и протерев ладонью лицо, сказал вслух:

– Да какие нашёл сапоги, такие и привёз, ишь какая капризная!