Читать книгу Бар «ВЕРСТА» - Денис Соболев - Страница 5

Сегодня особенный день. Мы сегодня выставили скамейку на улице перед баром, чуть в стороне от входа, под разлапистой сосной. Каждую осень, дождавшись основательных зазимков, мы убираем ее в подсобку. До весны. И всю зиму потом с нетерпением ждем дня, когда можно будет вынести ее на улицу, тщательно отмыть от зимней пыли, подновить лак и торжественно установить на законное место. С самого первого дня это стало целым ритуалом и означало окончательный приход весны. Так что сегодня весна пришла.

Раньше на этом месте стоял стол с двумя лавками, и дальнобои частенько останавливались за ним на обед. Куда как приятно загрызть пару бутербродов под сладкий кофеек или похлебать заботливо налитый женой в термос домашний суп, сидя за столом, а не в обрыдлой уже кабине. Сами дальнобои тот столик и соорудили давным-давно. Так давно, что он успел выцвести, закаменеть до дубовой твердости и покрыться резными письменами, словно уголовник татуировками. Пока строился бар, мы и сами частенько за ним обедали. Но потом Игорь предложил обновить скамеечный парк, и столик со старыми лавками перекочевали на зимовье. А на их месте появилась эта скамейка. Нарядная, с резной спинкой и любовно выглаженной рубанком лавкой, покрытая лаком от капризов погоды и коварных древоточцев, она первой встречала весну. И спешащая по своим делам юная красавица нет-нет да и присаживалась перевести дух. Сегодня дальнобои обедают в баре. И если кто-то хочет пообедать привезенным с собой из дома, мы не возражаем. В конце концов, для того мы свой бар и ставили, чтобы людям было где вкусно поесть.

Внимательно осмотрев скамейку и подергав за резную спинку для проверки устойчивости, мы с Игорем, Нинкой и Витькой переглянулись и разом уселись. Я зажмурился, подставляя лицо теплым солнечным лучам и вслушиваясь в звуки просыпающейся тайги. Не так и много их было, этих звуков. Но каждый, удивительное дело, щипал какую-то струнку в душе, заставляя меня блаженно улыбаться. Щебетали редкие птахи, с глухим буханием падала с веток кухта, а иногда и целые сугробы, стрекотала сорока. Проносящиеся мимо фуры да легковушки шуршали шинами по обсушенному ветром асфальту и изредка приветствовали нас краткими гудками клаксонов. Это те, кто уже останавливался у нас.

Теплый немного влажный ветер мягко дует в лицо, принося из тайги целый сонм запахов. Разобрать каждый в отдельности невозможно, но все вместе они создают удивительный, тот самый аромат пробуждения. В нем смешиваются запах талого снега и перезимовавшего в полях сена, прелой хвои, набухающих почек, первых прогретых проталин и еще чего-то, названия чему нет. Хорошо. Вот так бы и сидел до самого вечера, пока озябшее солнце не спрячется в еще лежащую в полях перину. Но сидеть некогда, работать пора. В зале гости, кто-то уже доедает, кто-то с нетерпением ждет, пока Нинка принесет исходящую вкусным паром тарелку, поглядывая в сторону кухни. Немудрено, сегодня в зале витают такие запахи, что и у сытого слюнки побегут. Игорь расстарался и наготовил фирменного рагу в горшочках и любимого рассольника с домашней свининой, бочковыми огурчиками, перловкой… в общем, равнодушных не было.

– Ну что, пойдем, работу поработаем? – я поднялся, с сожалением огляделся вокруг, еще раз полной грудью вдохнул весну, и в этот момент дверь бара открылась, и на пороге появился мужичок в потёрханной кожанке.

– Вы это… кормить-то будете, нет? А то вышли, бросили все. Не дело.

– Идем, идем – я улыбнулся. – Вышли весну встретить.

– Вы бы так людей встречали… – проворчал мужик и скрылся в баре.

Мы переглянулись, улыбнулись и пошли следом. Сегодня ничто не могло испортить настроение.

В баре подхватила привычная круговерть, одни гости уезжали, другие занимали их места, заказы сыпались один за одним. С приходом весны вместе со всей природой ожила и трасса, машин стало больше, и иной день даже присесть было некогда. Не успели оглянуться, а день уже на вечер разменивается. Солнце зацепилось за острую елку и никак не скатится вниз, заливает все вокруг длинными оранжевыми лучами, наполняя тайгу резкими черными тенями. Я протер последний бокал, бросил полотенце на стойку и оглядел зал. Почти все столы были свободны, умаявшийся за день Витька как раз собирал последнюю посуду. Пора уже пацана трудоустраивать. Лето впереди, времени у него достаточно будет, да и матери поможет. Вообще мы ему за каждую смену рабочую по полному тарифу оплачиваем, без дураков, но это все равно от раза к разу. А так у него первая в жизни настоящая работа появится, с зарплатой. Это для пацана один из определяющих моментов в жизни – первая работа и первая зарплата. В деревне ему до этого еще лет пять расти, а здесь пожалуйста, в двенадцать лет уже можно зарабатывать на жизнь или копить на что-то. Сам решит, голова вроде есть. Я решил не откладывать разговор в долгий ящик и поговорить с Витькой и Нинкой вечером, когда буду их обоих рассчитывать за день. А пока можно и подышать, благо новых едоков пока нет, а оставшиеся уже наелись и сейчас догоняются чайком с Нинкиными сырниками, до которых она была большая мастерица.

Я налил себе чаю, накинул куртку, нахлобучил на макушку вязаную шапочку, подарок бабы Нюры, знатной рукодельницы. Я ей как-то помог, сарайку подправил да дров наколол, отблагодарила вот. Распахнул дверь, шагнул на улицу. Красотища вокруг. Солнце все же отцепилось от елки и прилегло в полях, вытянув по снегу длинные сиреневые тени. Небо на закате горело огнем, предвещая на завтра ясную теплую погоду. Но прямо сейчас ощутимо подморозило, и я очень удивился, когда услышал звук приближающегося байка. Этот сочный басовитый немного вальяжный рокот я ни с чем не перепутаю. Буквально через минуту из-за поворота показался роскошный туристический байк, весь обвешанный рундуками, отчего казался еще более массивным и внушительным. Он неспешно вкатился на парковку перед баром. Сидящий за рулем здоровый мужик или, может, молодой парень, из-за шлема не разберешь, откинул подножку, опер на нее мотоцикл и слез с седла. Я с любопытством наблюдал за новым гостем, все же первый в сезоне человек на байке. Такие ребята обычно оказываются интересными собеседниками, потому что очень живые и неспокойные, нетерпеливые. Жажда жизни так и сквозит в каждом слове, жесте, даже взгляде. Всю зиму они заглядывают в гараж, попроведать верного друга, протереть несуществующие пылинки, подышать любимым запахом бензина и дорогой кожи. Ждут сезон. И выкатываются из гаража сразу, как только ощущают на лице теплый ветер. Осторожно, не спеша, но катают. Сегодняшний гость точно из таких.

– Весна – довольно провозгласил байкер, снимая шлем. Миру явилось заросшее бородой до самых глаз лицо мужчины лет сорока пяти с блестящими карими глазами.

– Нету терпежу, а? – улыбнулся я в ответ.

– У меня есть, у него нету – он хлопнул ладонью в перчатке по баку и широко улыбнулся. – А спорить я с ним не могу, норов у него…

– Замерз? – я протянул ему чай. Байкер благодарно глянул мне в глаза, принял кружку обеими руками и сделал пару небольших глотков.

– Все, что нужно бродяге вроде меня – он протянул мне кружку.

– Пей уже – я усмехнулся. – Хотя порядочный мушкетер сначала коня поит.

– А я и не мушкетер вовсе – вернул он мне шутку. – Да и водопой у коня километров тридцать назад был. У вас тут есть где заночевать?

– Не то чтобы с удобствами, но где спальник кинуть найдем.

– Большего и не нужно – повеселел байкер. – Артем – он протянул мне руку, торопливо сдернув перчатку.

– Дима – ответил я на рукопожатие и кивнул в сторону бара. – Пойдем внутрь, а то я озяб совсем. За коня не переживай, у нас тут не воруют.

Артем кивнул и пошел за мной следом.

– Голодный? – спросил я уже из-за стойки.

– Как зверь.

– Ну еды у нас хватает, так что располагайся, а я сейчас подойду.

Нинка с Витькой устало присели на угловом диванчике у сцены и о чем-то негромко болтали, Игорь кашеварил на кухне. К нему я и пошел.

– Слушай, что у нас из горячего есть?

– Рагу есть, рассольник есть, пельменей в морозилке порций пять осталось, котлеты в духовке доходят. Еще гость?

– Говорит, голодный, как сто индейцев. Байкер, представляешь? Еще снег везде, а он уже на байке катает. Молодец…

– Чего молодец-то? Холодно же еще.

– Там вместо сердца пламенный мотор, я точно тебе говорю.

– Узнавай давай, чего он есть будет.

– Это я мигом, дело нехитрое.

Артем оказался человеком непривередливым и заказал по порции каждого из имеющихся в наличии блюд, чем заслужил повышенное внимание со стороны Нинки и Витькино молчаливое восхищение. Я знаю такой тип едоков. Они любят есть вдумчиво, смачно, разбирая вкус каждого блюда и укладывая его внутри себя на специально отведенную полку. Никакой спешки, самое настоящее действо. Я люблю, когда люда так едят. Они одни могут оценить все наши старания и стремления без малейшей суеты. А после, когда ужин будет съеден, и на столе будет парить чашечка кофе или кружка с чаем, наступит время для разговора. Решив не мешать гостю наслаждаться ужином, я снова налил себе чаю и подсел к Витьке. Паренек изо всех сил боролся со сном и смотрел в одну точку осоловелыми глазами. Ну ничего, сейчас я его взбодрю.

– Витька, хорош ночевать – я потрепал его по вихрам. – Разговор есть, серьезный.

Витька встрепенулся, с силой растер лицо ладонями и виновато улыбнулся:

– Замаялся сегодня.

– Оно и понятно, гостей много было. Все устали. Ну ничего, сейчас поговорим, и Игорь вас домой отвезет.

– Так рано же еще, десяти даже нету.

– Не думаю, что много народу будет, один справлюсь.

Подошла Нинка, уселась напротив, устало улыбнулась.

– У меня к вам разговор – начал я. – Витька, что думаешь, если я тебе предложу на лето в бар устроиться. Платить будем нормально, по полной ставке. За каждый залет будем штрафовать, это нормально. За переработки премировать. Что скажешь?

Витька посмотрел на меня, потом на Нинку, затем снова на меня. Нинка молчала, давая сыну самому принять решение. Долго думать он не стал:

– Я и так работаю.

– Ну, брат, это ты калымишь от случая к случаю. А я тебе работу предлагаю, настоящую, с зарплатой.

– Мам?

Нинка вздохнула:

– Он же пацан совсем, ему вон с друзьями в лес да на речку, какая уж тут работа. Сеньке вон отец мопед купил, так они ждут не дождутся, пока грязь подсохнет.

– А мы ему график сделаем два через три, а? И на мопед себе заработает.

– Да разве тут на мопед заработаешь? – с сомнением протянул Витька.

– А это как работать будешь.

– Я согласен.

– Хорошо подумал? Назад ходу не будет, мы на тебя рассчитывать будем.

– Подумал.

Я протянул ему руку, Нинка поцеловала в макушку, притянув его голову к груди.

– Собирайтесь домой, Игорь отвезет.

Нинка отрицательно помотала головой:

– С утра все равно сюда ехать. Мы вон в подсобке перкантуемся.

– А я где буду ночевать? Нет, ехайте давайте. Я с утра все равно за припасом поеду, вас подхвачу.

– А если автобус какой придет?

– Разберусь, не переживайте. Все, обсуждение окончено.

Минут через тридцать, когда поздний гость уже поел, посуда была помыта и заготовки на завтра ждали своего часа в холодильнике, Игорь забрал Нинку с Витькой и уехал домой. В баре остались только я да Артем. Я устроился за стойкой и взялся подбивать кассу за день, иногда поглядывая на гостя. Тот пил кофе, молча глядя в окно.

– Ты откати его за бар, к моей машине, чтобы ночь на виду не стоял.

Артем кивнул и поднялся. Через пару минут он внес в бар снятые с байка рундуки, взглядом спросил, куда их можно поставить, и, дождавшись моего кивка в сторону сцены, уволок их в темный угол. Пока он обустраивал себе спальное место, я задумался о том, что пора бы нам начать строить рядом что-то вроде тех небольших мотелей, в которых я так любил останавливаться, пока колесил по Америке. Больше всего мне понравился придорожный мотель Wild Creek в одном местечке в Монтане. Небольшие, но основательно построенные домики были установлены в линию. Обогревались они обычными буржуйками, электричество давал небольшой дизель. Стояли домики в глубине участка под могучими седыми елями, а центральной усадьбой служил бар с большим камином в зале. Все постояльцы собирались там по вечерам, пили пиво или виски, общались или молча грелись у камина. Помню, я тогда разговорил хозяина того мотеля, его звали Кирк, и он поведал мне, что его мотель несет ему почти полмиллиона долларов прибыли в год. Неудивительно, если знать, что в Америке очень развит внутренний туризм и остановка на ночь в мотеле столь же привычна, как утренний кофе. Кофе, кстати, Кирк варил отвратительный, но это с лихвой компенсировалось уникальным видом на поросшие тайгой горы и небольшое бирюзового цвета озеро. С позволения Кирка я облазил весь его мотель сверху донизу и сделал пару десятков снимков. Он оказался очень душевным мужиком, этот американец, и обещался приехать в мой мотель, как только я его построю. Так что точно нужно строить.

– Не страшно оставаться одному? – Артем подошел к стойке, уселся на высокий стул.

– А чего бояться? – я пожал плечами. – Чаю?

– Нет, спасибо. Ну как чего? А вдруг люди недобрые?

– А кто тебе сказал, что мы добрые? Да у нас и брать нечего. Ты мне лучше скажи, что тебя в такую холодрыгу на трассу выгнало?

После недолгой паузы он заговорил:

– Не знаю. Как весна приходит, я покой теряю. Нутро зудится, просится на волю. Вышел позавчера на улицу, в офис собрался. Машину завел, чтоб прогрелась. Вылез фары протереть, а в лицо ветром теплым пахнуло. Я развернулся, зашел домой, переоделся, и вот я здесь.

– А работа как же?

– А что работа? Ее всю никогда не переделаешь.

– Не уволят?

– Если только сам себя уволю. Моя контора.

– Везунок…

– Что ты, это ведь кабала похлеще рабских колодок, уж поверь.

– Да я не о том. Я в свое время не смог вот так… все казалось, без меня рухнет все.

Артем понимающе посмотрел на меня, помолчал немного, а потом спросил:

– У тебя виски есть?

Я молча выставил на стойку бутылочку Macallan, заработав уважительный взгляд.

– И часто охотники находятся? – Артем намекал на немалую стоимость виски.

– А это моя, персональная. Люблю качество. Ну и дымок, сам понимаешь.

Я налил виски в два стакана, на палец.

– Лед?

– Холодный виски удел любителей водки – Артем усмехнулся. Затем поднялся, сходил к своим рундукам и вернулся с самым настоящим хумидором.

– Да вы эстет, батенька.

– Люблю хороший виски с хорошей сигарой. Не против?

Вообще мы в зале не курим и никому, кроме Ваньки не позволяем. Но сегодня можно, уж больно настроение у меня ностальгическое.

– Доминикана. Ничего?

– Вполне – я принял протянутую сигару с уже аккуратно срезанным гильотинкой кончиком и вдохнул мягкий аромат хорошего табака. Закурили. По залу поплыл приятный не крепкий аромат.

– За свободу? – Артем отсалютовал мне своим стаканом и первым пригубил виски, закрыл глаза, сделал несколько глубоких вдохов. – Хорош шотландец.

– Хорош – я пригубил любимый виски словно со старым другом встретился. Я знаю каждый его оттенок, каждую нотку, и все равно каждый раз ему удивляюсь.

– Я первый раз когда вот так все бросил, очень испугался – заговорил вдруг Артем. – Никого не предупредил, просто сел и уехал. И всю дорогу потом порывался позвонить, узнать, дать руководящий совет. Но мужественно держался, на входящие не отвечал, сам не звонил. Только сообщение короткое отправил что-то вроде «Уехал, справляйтесь сами». И ты знаешь – он посмотрел на меня поверх стакана – ничего не случилось. Вообще. Я когда это понял, я стал свободным.

Помолчали. Я налил еще по чуть-чуть.

– А моя свобода здесь.

– Это хороший выбор, Дима.

– Кто знает? Но какой бы ни был, он мой, честный.

– Не возникает иногда желания все бросить и уехать куда-нибудь, куда глаза глядят?

– Нет – я посмаковал виски – я здесь на своем месте. Ты вот приехал. Сидим, говорим. А в той жизни я двадцать лет людей не видел за бумажками, понимаешь? Просыпался по утрам и думал «А зачем это все?». Так и не придумал.

– А здесь?

– А здесь я людям нужен. Я их вижу, они меня. В этом и есть смысл.

– Не слишком просто?

– Накормить голодного, дать отдых уставшему… Что может быть проще?

Продолжить я не успел. Открылась дверь, и в бар вошли три паренька. Двое из них были братьями, их внешнее сходство бросалось в глаза. Старшему на вид было лет четырнадцать, младшему не больше десяти. Третий был постарше, лет шестнадцать-семнадцать. Все трое были какими-то побитыми, помятыми, старший прихрамывал и болезненно морщился, потирая грудь. У старшего из братьев был рассечен лоб, и все лицо было перепачкано в крови. У младшего под правым глазом наливался солидный фингал. Они в нерешительности застыли на пороге, подслеповато щурясь после уличной темноты и мелко дрожа от холода.

– Здрасьте – сказал младший. – Можно у вас погреться?

– Можно даже умыться и поесть.

– Не, у нас денег впритык – это самый старший вступил в разговор.

– Разберемся. Умывайтесь пока.

Я пошел на кухню ставить воду на пельмени. Не забыть бы утром к девчатам за свежей партией заехать.

– Ну и откуда вы такие красивые? – вернувшись в зал, я выставил перед пацанами кружки с горячим чаем и вазочку с медом. Младший тут же потянулся к кружке, но брат шикнул на него, и малец отдернул руку.

– Э нет, брат, так дело не пойдет – я придвинул к ним кружки. – Давайте с самого начала: кто такие, как зовут, как сюда попали и куда на ночь глядя мелкого тащите?

– Саня – протянул мне руку младший. – Колян, брательник мой, и Степка, он сосед наш.

– Я дядь Дима, а это дядь Артем.

– Можно дядь Тёма – махнул рукой Артем.

– Рассказывайте, что с вами приключилось? Кто лоб рассек тебе? А ты чего за грудину держишься? Про фингал уже и не спрашиваю.

Я по очереди оглядел пацанов. Степка быстро и жарко покраснел, опустил голову, Колян отвернулся и с отсутствующим видом уставился в окно, и только Санек продолжал наливаться горячим чаем вприкуску с медом.

– Ну и долго вы в молчанку играть собираетесь? Так не пойдет, пацаны.

– Ну, мы пошли тогда – Степка попытался подняться, но наткнулся на мой взгляд и сел обратно.

– Сиди. Ты самый старший, ты и рассказывай.

– Не буду – буркнул Степка и отвернулся.

– Вот же Зоя Космодемьянская – хохотнул Артем.

– Кто? – вскинулся Степка.

– Зоя. Космодемьянская. Слыхал про такую?

– Не слыхал – Степка насупился.

– Эх ты, чунча – добродушно усмехнулся Артем. – Героев нужно знать. Эта девочка во время войны была диверсантом в глубоком фашистском тылу. Фашисты ее раскрыли и долго пытали, требуя выдать остальных участников диверсионной группы, но ничего не добились и показательно повешали. Вот так-то.

– Повесили – тихо проговорил Санек.

– Чего?

– Правильно говорить «повесили» – Санек допил чай и отставил в сторону пустую кружку.

– Вы зубы-то не заговаривайте – я добавил в голос строгости. – Что случилось?

– Мы у бати машину угнали – выпалил Саня и испуганно посмотрел на брата. Колька цыкнул на младшего и толкнул локтем так и не притронувшегося к чаю Степку.

– Зачем? – я с интересом посмотрел на отводящую глаза троицу.

– А чего они все время «то нельзя, сюда не ходи, это не делай»?! Мы сами хотим решать, что делать! – выпалил Степка.

– Вон оно что – протянул я. – Мятежный дух свободы просит. А вы чего молчите, братцы кролики?

Колька с Санькой переглянулись, а потом Санька с вызовом сказал:

– А мы хотели Северный полюс посмотреть. Сияние там, медведей, пингвинов… Я с самого детства мечтаю.

– Ну, брат, тут надо определяться. Или медведей смотреть, или пингвинов. Ты, кстати, знаешь, почему белые медведи пингвинов не едят?

– Невкусные?

– Не, они на разных полюсах живут. Медведи на Северном, а пингвины на Южном.

Я поднялся и пошел на кухню, вода на пельмени уже закипела.

– А что за машину-то угнали? – я загрузил пельмени и вышел за стойку, где Артем неспешно смаковал виски.

– «Москвич», сорок первый – выдавил из себя Степка.

– И на нем на Северный полюс? – я с трудом удержался от того, чтобы не расхохотаться. Нельзя над мечтами смеяться. А у пацанов Мечта, и они ради нее уже на многое пошли.

– А что? – вскинулся Санька. – Этот москвичок знаете какой резвый? Степ, скажи!

Я снова сходил на кухню, выловил пельмени в одну большую чашку, бросил кусок масла и щедро сдобрил черным ароматным перцем. Прихватив горчицу, я выставил все на разнос и пошел в зал.

– Значит, говорите, резвый москвичок? – я поставил тарелку перед пацанами и вручил им вилки. Тут даже Степка не выдержал и жадно набросился на горячие перьмени, помогая друзьям опустошать тарелку.

– Угу – кивнул Степка. – Бегает как молодой.

– А чего вы тогда пешком пришли? Бензин закончился?

– Мы в кювет слетели – с набитым ртом сказал Санек.

– А телефон кто-нибудь из вас взять с собой догадался?

– Ага, чтобы нас по телефону отследили и быстренько домой завернули? – фыркнул Степка.

– Ну хотя бы номера телефонов родителей вы помните?

Санек молча покопался во внутреннем кармане куртки и протянул мне старенький смартфон. Степка даже вилку бросил:

– Ну ты… ты… предатель!

Санька дернулся было к обидчику, но тут Колька повернулся к Степке и совершенно спокойно сказал:

– Еще раз, и в глаз, понял?

Степка скис и дальше ел молча.

– Вы, засранцы, представляете, что сейчас ваши мамы думают, а? Свободы им захотелось. Джанго Освобожденные, блин. Где машина?

– Километров десять отсюда, в кювете на крыше лежит.

– Отцы ваши могут знать, куда вы поехали?

– Не, мы же ночью уехали.

Я включил Санькин телефон и увидел четыре десятка пропущенных звонков и пару десятков сообщений. Протянул ему телефон:

– Звони.

Санька отчаянно замотал головой.

– Страшно?

– Угу.

– Ничего, машину угнать смелости хватило. Звони, успокой мать. И отцу скажи, где вы есть.

Санька взял телефон, минут пять тискал его в руках, не решаясь позвонить. И тут экран телефона осветился, по залу полетела резкая трель вызова. Санька глянул на экранчик и одними губами прошептал «Батя…». Колька решительно забрал у него телефон, нажал клавишу ответа и зачастил:

– Пап, это я. Только не ругайся. Мы в порядке.

На том конце повисло молчание, затем отчетливо слышимый в тишине низкий мужской голос сказал с облегчением:

– Ну слава Богу. Санька где?

– Рядом, пельмени трескает.

– Вы где?

– В баре, на трассе…

– В «Версте» – подсказал я.

– В «Версте».

– Степка тоже с вами?

– Ага – шмыгнул носом Колька.

– Будьте там, мы скоро.

– Пап…

– Что?

– Мама сильно расстроилась?

– Засранец – ругнулся мужской голос, и зазвучали короткие гудки.

Колька осторожно положил телефон на стол, посмотрел на брата, на Степку и сказал севшим голосом:

– Кажись, все.

– Ну вы хоть расскажите о себе напоследок, чтоб нам знать, кого вспоминать – хохотнул Артем.

Парни поскучнели.

– Далеко вы отсюда живете?

– Сто верст.

– Часа два с половиной им ехать. Ложитесь-ка пока спать.

Спорить пацаны не стали, после пешего марш-броска по морозцу порция горячих пельменей сработала как снотворное. Я разложил диван в подсобке, и через пять минут вся троица уже сладко сопела под расстегнутым во всю ширь спальником.

– Вот ведь… – сказал я, усаживаясь за стойкой и принимая от Артема стакан с очередной порцией виски.

– А я им завидую – Артем поднес зажигалку, и я раскурил забытую сигару.– Вот кто по-настоящему свободен. Такие счастливые, вся жизнь впереди, за каждым поворотом открытие. А мы?

– А мы уже знаем, что там, за поворотом.

– Что их сорвало с места, как думаешь?

– То же, что и тебя. Просто ты уже придумал этому название, а они над этим даже не задумались. Просто сорвались с места. И страшно, и интересно, и дух захватывает от Большого Приключения. Хорошие пацаны, правильные, хоть и раздолбаи.

Минут пятнадцать мы молча пили виски, дымили сигарами и думали каждый о своем. Я пытался спланировать завтрашние дела, но мысли упорно возвращались к мальчишкам, рискнувшим нарушить все возможные запреты и отправившимся на Северный полюс на стареньком «Москвиче». Самое замечательное в этой истории то, что они могли бы добраться до мест, где есть северное сияние и белые медведи. Просто потому, что у настоящей Мечты нет пределов и границ, есть только паруса. Если бы не слетели в кювет, что тоже сплошь и рядом случается на пути к Мечте. Но в мечте главное, чтобы она была, и была настоящей, искренней. Наверное, я завидовал их способности мечтать, не задаваясь вопросами.

– А что бы ты сделал на месте их отцов? – спросил вдруг Артем.

– Я бы взял пацанов в охапку и повез на Северный полюс.

– Почему?

– Мне кажется, нет ничего важнее исполнения мечты.

Артем молча кивнул, то ли мне, то ли каким-то своим мыслям, допил виски, поставил стакан на стойку:

– Все правильно…. А есть кофе?

Пацаны спали, скинув спальник на пол. Оно и понятно, натоплено в кухне тепло. Я, стараясь не шуметь, сварил кофе и вышел в зал. Артем задумчиво вертел в руках смартфон. Взяв в руку чашку с кофе, Артем благодарно кивнул, сделал небольшой глоток и вдруг сказал:

– Я все-таки ей написал. Позвал смотреть северное сияние.

Я неопределенно хмыкнул. Так себе предложение в час ночи.

– А что, если она откажется?

– Значит, это просто не ее мечта.

– А мечты у людей должны совпадать?

Я задумался. Такой вопрос, на который очень сложно ответить верно. Но отец меня учил «Если не знаешь, как ответить, отвечай, как думаешь».

– Думаю, что совсем не обязательно. Нас ведь не мечты объединяют, а умение мечтать.

– А если она не умеет?

– Научи.

– Да, наверное.

В повисшей тишине вдруг раздался сигнал оповещения о новом сообщении. Артем пробежался глазами по тексту, улыбнулся, что-то быстро набрал в ответ и сказал:

– Согласилась.

– Вот так мужики и теряют свободу – поддел я его, но он только отмахнулся…

Отцы приехали только под утро. Артем уже давно спал, завернувшись в спальник, и я закрыл входную дверь и прилег покемарить, составив вместе два диванчика. Мелодичный звонок заставил меня ошалело подскочить, протирая спросонья глаза, и поспешить к двери. Как только щелкнул замок, дверь рывком распахнулась и внутрь ввалились двое растрепанных замученных мужиков.

– Где пацаны? – сиплым голосом спросил один.

Спят, в подсобке. Пошли.

Я проводил их в подсобку. Мужики встали на пороге, глядя на сопящих сыновей, переглянулись и повернулись ко мне:

– Кофе есть?

– Идите в зал, сейчас сварю.

Когда я принес им кофе, они говорили по телефонам, разойдясь в разные концы зала.

– Да, все в порядке, живые оба. Да пусть спят. И ты ложись, все хорошо.

– Спит, сурчонок, ага. Не, будить не стал, пусть дрыхнет. И ты ложись давай. Пока.

Они уселись за стол, устало потирая лица большими натруженными ладонями. Один из них, белоголовый и белобровый, будто выгоревший на солнце, спросил:

– Не сильно наши охламоны вас побеспокоили?

– Совсем не побеспокоили, не переживайте.

– Сколько мы должны?

– Нисколько.

– Не проторгуешься так? – это второй, русоволосый и коренастый, увеличенная копия Саньки.

Я улыбнулся и промолчал.

– Спасибо.

– Они побились немного, кувыркнулись в кювет. Машину я не видел, но пацаны не сильно пострадали.

– Вот же засранцы – вздохнул Степкин отец. – Ну ничего, теперь у них работы на все лето. Сами машину угробили, сами и ремонтировать будут.

– Они на Северный полюс ехали, сияние смотреть – сказал я.

Отец Кольки и Саньки внимательно на меня посмотрел и сказал:

– Моя вина. Я им все уши прожужжал про сияние это несчастное. Я на Севморфлоте десять календарей отходил, насмотрелся.

– Разве же это вина? Ты сынам мечту подарил.

– А они матерям седых волос добавили… Но, по-честному сказать, я рад, что они такие.

Он вытащил из кармана пачку сигарет, взглядом спросил разрешения и закурил. Я прикрыл дверь в подсобку и распахнул входную, пусть немного проветрится.

– Рад-то рад, вот только что теперь с ними делать?

– Мужики, дело не мое, но… Пацаны ваши в душу мне запали. Вы вдумайтесь: они на старом «Москвиче» втроем поехали на Северный полюс! Они взялись исполнить свою мечту, сами. Потому что вы им ее не исполняете. За мечту нельзя наказывать.

Мужики молчали, ожидая продолжения.

– Может, махнете с ними на севера, а? Покажете им это сияние, ледоколы, касаток в заливах… Ей-богу, если бы не этот бар, я бы с вами поехал. Теперь это и моя мечта. Благодаря вашим пацанам.

– Так ведь работа… – начал было белоголовый, но второй его перебил:

– Ну и что работа? Всю ее все равно не переделаешь, а с сынами на севера попасть великое дело, вот что я тебе скажу.

– А на чем ехать?

– Так ведь на «Москвиче»! Починим все вместе и поедем, а?

– Ну не знаю, это ж отпуск надо подгадывать…

– Подгадаешь. Правильно человек говорит – мечты сынам надо помогать исполнять. Решено, едем! – он пристукнул кулаком по столу.

– А Галька твоя что скажет?

– Перекрестит в путь и бутербродов с собой наделает.

– А моя мне кровь свернет.

– Можно подумать, ты еще не привык. Да ты сам подумай, там рыбалка великая! Сияние мы застанем, если только сильно поспешим. Поспешим?

– А деньги на поездку?

– Вот только не говори мне, что у тебя заначки нету.

– Так я лодку хотел купить, резину новую на лето…

– Да послушай ты себя! Лодка, резина… Сын у тебя мечтает севера увидеть. Плюнь ты на лодку свою, заработаешь еще. А сын вырастет. И ты ему уже не будешь нужен для исполнения мечты, понял? Он сам ее исполнит. Едем?

– Едем – белоголовый кивнул решительно и улыбнулся.

– Батя – послышался из-за спины голос Саньки, и в следующее мгновение он уже висел на шее у отца.

– Батя, ты прости, мы машину угробили, и вообще… батя…

– Ну, будет, сына, будет. Все бывает. Главное, живые.

Через минуту вся троица уже уселась рядом с отцами, спросонья щурясь на неяркий свет. Я закрыл дверь, а то озябнут мальцы, они и так намерзлись сегодня.

– Бать, а нам от мамки будет, да? – Санька серьезно смотрел на отца.

– А сам как думаешь?

– Думаю, заслужили – вздохнул Санька.

– И я думаю, заслужили. Машину чинить будете сами.

Пацаны воодушевленно закивали. Еще бы, вроде и наказание, но на самом деле это же какой кайф возиться в масле и бензине, перебирать машину.

– И чем быстрее почините, тем быстрее поедем на севера, сияние смотреть.

В баре повисла пауза. Мальчишки неверяще смотрели на смеющихся отцов, а потом тишину взорвало громогласное «Ураааа!». Артем подскочил, сел, помотал головой, увидел мальчишек с отцами, что-то буркнул сонно и упал спать.

– Тихо, вы чего орете, оглашенные? – вполголоса рявкнул на пацанов белоголовый. – Человека разбудили. Все, собирайтесь, поехали машину забирать…

Уже в дверях пацаны остановились:

– Спасибо, дядь Дим. Может, мы все-таки заплатим за пельмени?

– Идите уже, вас севера ждут. И запомните – ничто не измеряется деньгами.

Пацаны уехали, а я сварил себе кофе и вышел на улицу. Рассвет уже вывел светлую полоску на востоке, звезды потихоньку растворялись в предутренней дымке, вокруг стояла оглушительная тишина. Я сел на нашу скамейку, глотнул кофе… И подумал о том, что скамейка наша счастливая. Привела весну, а с ней и первых мечтателей. Сколько их еще будет? И еще подумал, что первый весенний теплый ветер снимает с мест умеющих мечтать и несет их кого на север, кого на юг. Первый теплый ветер. Ветер свободы.