Читать книгу Банька по-белому. Взрослые вопросы о лихих 1990 - Денис Терентьев - Страница 3

Что случилось? Около полуночи 12 декабря 1990 г. на одном из ленинградских пустырей стреляли в тележурналиста, автора популярнейшей передачи «600 секунд» 32–летнего Александра Невзорова. Журналист приехал на встречу с источником, вместо которого к нему подошел неизвестный мужчина и выстрелил из пистолета, завернутого в тряпки, чтобы приглушить звук выстрела. Мелкокалиберная пуля прошла навылет около левой подмышки, не задев сердца и крупных сосудов.

Президент Горбачев передал ленинградскому мэру свое возмущение случившимся, Невзорову – соболезнования, а правоохранительным органам – предложение принять исчерпывающие меры для расследования. Это при том, что политические взгляды Невзорова резко расходились со взглядами Горбачева: журналист давал эфир монархистам, ратовал за «сильную руку», не любил кооператоров и боссов Ленсовета. Когда либеральный депутат Анатолий Собчак стал мэром города, вернувшего себе имя Санкт–Петербург, Невзоров резко критиковал и его.

Что за программа «600 секунд» и почему ее автор был суперпопулярен? Программа выходила на Ленинградском телевидении с декабря 1987 г. и транслировалась на весь Союз. Продолжительность – те самые 600 секунд, обратный отсчет которых зритель видел в углу экрана. Эфир прямой, ведущий в кожанке показывал и комментировал изнанку городской жизни. Пожары, мертвые дети, дохлые курицы, матершина, беспрецедентно откровенные для телевидения натуралистические сцены. Во времена талонов на еду и пустых полок Невзоров первым вел репортажи с овощебаз, где тоннами гнили продукты, показывал околевших коров и свиней. Один спецрепортаж представляет видного криминального лидера по кличке Кирпич, который, по его словам, с 1947 г. толком не был на свободе. В другом Невзоров показывает придурка, изнасиловавшего старуху в платном туалете: «Зачем вы польстились на бабушку, ей же было 73 года?» – «Я думал, ей 60». В третьем показывает допрос мужчины, убившего свою мать и изображающего из себя невменяемого. «Но он ведь косит?» – спрашивает ведущий следователя. «Наверняка – отвечает тот. – Ни одного документа просто так не подписал, все внимательно изучает».

С точки зрения современного права так работать нельзя: в кадре называются фамилии людей, виновность которых не доказана, демонстрируются их паспорта. Однако все это «заходит» зрителю, которому ни катастроф, ни трупов при СССР не показывали – только рекорды аграриев и спуски на воду ледоколов. Высочайший рейтинг «600 секунд» попадает даже в Книгу рекордов Гиннесса. Теперь зритель верит, что становится свидетелем подлинной жизни, принимая заодно и безапелляционные утверждения ведущего: мол, Смольный хочет заменить на посту главу УГИОП принципиального и неуступчивого Новикова на некоего Фабрицкого, который передал французам Новую Голландию.

Какого рода давление испытывала команда «600 секунд»? Время ведь было неспокойное – за правду могли и убить. Многие годы спустя Невзоров рассказал блогеру Юрию Дудю, что прекрасно знает человека, который в него стрелял в 1990 году. По словам легенды, пальнули в него за дело: «За избыточную дерзость, за хамство, за залезание в те сферы, куда не надо было залезать». «Это были 90–е годы, когда все это было абсолютно нормативным действием», – объяснил журналист тот факт, что позднее подружился со стрелявшим.

Правда, репортер газеты «Смена» Андрей Константинов намекал, что покушение вполне могло быть инсценировкой: раненый почему–то отказался от капельницы, показания его помощников, сидевших в машине неподалеку, не сходились, а пуля попала в единственное место на туловище, где нет жизненно важных органов. Популярность «Секунд» в этот период упала после истории с получением Невзоровым квартиры по личным ходатайствам видных чиновников.

Серьезные попытки административно закрыть «600 секунд» начались лишь в 1993 г., когда Невзоров открыто поддержал Верховный Совет в его противостоянии с президентом Ельциным. При том, что подавляющее большинство медиа играло на стороне Кремля. Последний выпуск «Секунд» вышел в эфир накануне вооруженного штурма Белого дома 1 октября 1993 года.

Актуален ли Невзоров с его национализмом, монархизмом, православием и великодержавием сегодня? Он очень популярен, но с прямо противоположной платформой. Бывший автор «600 секунд», где выходили почтительные сюжеты о визите какого–нибудь митрополита, дает в эфир «Уроки атеизма» и зажигает на радиостанции «Эхо Москвы» в программе «Невзоровские среды» с рубрикой «Поповедение». Он рассказывает, что в своей набожной юности оказался чуть ли не единственным натуралом в питерской семинарии, а во время визита архиерея в иной монастырь «купола ходят ходуном», а «вазелин в келью носят ведрами». Став популяризатором науки, Невзоров объясняет, что атеизм – не просто «другой взгляд», а иной уровень развития: среди дикарей–папуасов нет ни одного неверующего, а среди лауреатов Нобелевской премии – почти все.

В 1990–е бешено поддерживая права русскоязычного населения Прибалтики и Молдавии, в XXI веке отказался от наград непризнанной Приднестровской республики: «У меня нет национальности. После украинских событий я написал заявление об уходе из русских. Я непьющий, неверующий и на балалайке играть не умею – какой из меня русский?» Цинизм для Невзорова – это просто искусство называть вещи своими именами, а главное для любого государства – вовремя прикинуться Родиной. И тогда глупое население будет готово жертвовать своими детьми и жизнью ради голубизны министерских бассейнов на Майорке: «Объектом любви и благоговения объявляется не реальная, полная кошмаров страна, а некая абстрактная Россия. В ней никто никогда не жил. Ее никто никогда не видел. Но именно ей – невидимой, неосязаемой и прекрасной, следует приносить себя в жертву по первому же свистку чиновника, насмотревшегося патриотических галлюцинаций».

Тем самым облагораживание русской истории возможно только через подмену ее чистой ложью. Известным журналистом, четырежды избиравшимся в Госдуму и посетившим там лишь 6 заседаний, развенчаны многие контрапункты школьной программы: крейсер «Варяг» был затоплен в порту у причала, а вовсе не в бою с превосходящими силами японцев, даже блокада Ленинграда блокадой не являлась, а голод – заслуга собственных властей. Достоевский для Невзорова – всего лишь педофил и идеолог религиозного мракобесия, которому Россия обязана деградацией.

Что заставило Невзорова прозреть? Не является ли переворот в его мировоззрении поиском популярности на новом поле? Сам герой уверяет, что изменился во время первой чеченской войны, видя бесполезность героических поступков и жертв. А искренен ли Невзоров в своих превращениях, не так и важно. Если принять на веру доводы его противников, что он просто конъюнктурщик, значит, надо признать, что страна, в которой он орудует, изменилась кардинально и непоправимо.