Читать книгу Снаружи всех измерений - Денис Восквицов - Страница 2
I
ОглавлениеЯ уйду к темным волнам и пляжу
Вместе с морем не спать до рассвета
Там солёный воздух тяжел и влажен
Там ласкают чайки крыльями ветер
Будет дышать тяжело прибой
Галькой стучать в мерном ритме чёток
Будто бы сломан какой-то прибор
И весь мир сразу сер, немил и нечеток
Но тут весь кадр заливает дождь
И глядит на меня героем с экрана
Таким взглядом что пробирает дрожь
Парень, начавший седеть слишком рано
Он прошёл океан и восемь морей,
Он царапал стихи в душном плацкарте,
После там же и квасил среди дембелей.
Он идет и следы оставляет на карте.
Он построил два дома и пять церквей,
Но все также предан великой дороге
Он живой, и конечно меня мудрей,
Он уверен в пути и не знает тревоги.
Мы когда-то давно были с ним заодно
Одним целым в бескрайнем просторе
А теперь я смотрю его жизнь как в кино
В редких снах, что приносит мне море.
Я последний кочевник в поисках сети,
дервиш нового мира
У меня нет жилплощади,
мне плевать что у тебя за квартира
Моя visa black открывает двери,
ты не оценишь мои порывы
Ведь твои ноздри холодит первый номер,
мои ветер с залива
Можешь засунуть себе в жопу свои элитные корсы
Мой выбор не броги и не оксфорды, а удобные кроссы
Пока ты в офисе лижешь задницы и строишь карьеру
Я за чашкой кофе в пустой забегаловке создаю миры
Через двадцать лет тебя довольного заколотят фанерой
Но мне кажется ты неправильно понял правила этой игры
Я имею в подъезде твою жену,
пока ты жуешь бизнес-ланч
Для тебя верный путь к терапевту
любой мой панч
Твои деньги – долги и обязанности,
мои – это свобода
С тобой не о чем поговорить
кроме прогноза погоды
Я видел все что творится в твоей приглаженной голове
Собирайся домой и не забудь оплатить кредит на свою бмв
Я не думаю что ты вдруг начнешь испытывать зависть
Сам не всегда уверен что прав, в каждом есть эта гниль
Но я пойду вперед, куда такие как ты идти отказались
И я стану светом звезды когда ты превратишься в пыль.
Смотришь с пренебрежительной и ироничной
На закаты, рассветы, восходы
Хороводы
Улыбок и грусти
Дождей и радуг хороводы
По крышам
Выше
Звезд и печали выше
Квасишь в одну харю,
Начитавшись чужих стихов,
Составляя бутылки в ряд по-есенински
Желтые и осенние
Над тобой кружат.
Кричишь с балкона
«Все твари…»
Еще по пятьдесят?
Заливаешь тоску, грусть, печаль
Радость
Ничего не надо
Только найти бы ту,
Которой не все равно,
Какие ты видишь сны
И до весны
Дожить
Не потерять, не расплескать. Спать.
Проходи, приглуши свет, залазь с ногами на стул
Слушай, как за дверью нарастает гул времени
Закричи, подними на ноги тех кто еще не уснул
Кто еще обитает с тобой в одном измерении
Схема каждого дня заучена, выверена
Дорога к мечте – одни ямы и выбоины
Твое сердце бьется на семь восьмых
Ломая ритм и сбивая с пути слепых
Вернувшихся с любви не выходят врачи
И дни тебя обходят стороной являя такт
Замри, сиди и слушай, как растет в ночи
Пронзительно звенящий шум панических атак
Напиши в лифте маркером «брейгель жив»
И забей на то что даже сам посыл лжив
Вдохни в легкие побольше прошлого лета
И тяни ладони к солнцу черного цвета.
Вещи которые мешают стать Буддой:
Забытые чашки с кофе
Подмерзшая серость Питера
Тусклый мёртвый рассвет
Один пропущенный
Двадцать три непрочитанных
Тридцать пять прошедших
И пустая пачка от сигарет.
Небо как и всегда не слышит наши молитвы
Элвис давно покинул здание и его кадиллак
Превратился в серый металлолом и бритва
Оккама режет не разбираясь кто друг и кто и враг
Ты был намного свободней когда не было денег
Когда не нужно было решать куда можно пойти
Когда ты был главным актёром на этой сцене
Когда твой театр ещё не сгорел, когда был воздух в груди
Но ты говоришь что тебе плохо
Тебе постоянно плохо
Так вот послушай мне похуй
Мне исключительно похуй
Оловянный солдатик на службе у клоунов садистов
Я вгоняю в весеннюю грязь свой лучший порыв
Этот город построен из курьеров, блядей и таксистов
Образец новой эпохи, эталон интересной поры
Моя страна летит по прямой к раскинувшим лапы чертям
Моя страна сидит в тюрьмах по двести двадцать восьмой
На центральных каналах торжественно ведут счет смертям
Они отобрали все, больше некуда вернуться домой
Но ты говоришь что тебе плохо
Тебе постоянно плохо
Так вот послушай мне похуй
Мне исключительно похуй
Все мечты и планы втоптаны нет не в грязь
В небытие как будто их никогда не бывало
Тот кто раньше был князь раздавал бабки крестясь
Теперь просто мразь с темнотой на месте ебала
Перспективы нет, прямые больше не сходятся в точку
Линия судьбы свернулась в спираль и жрет свое горло
Одевайся теплее, питайся правильно, береги почки
Чтоб мусорам было куда пинать, пока ты лежишь покорно
Но ты говоришь что тебе плохо
Тебе постоянно плохо
Так вот послушай мне похуй
Мне исключительно похуй
Всем наступит один конец, не о нём ты мечтал в детстве
Ты остался или свалил, неважно, от себя не деться
Никуда пока ты в ясном рассудке и видишь
Как мягкой звериной поступью приближается финиш
Можешь бухать или упарываться чем-то сильным
Можешь цитировать Канта и Гегеля пьяным дурам
Можешь даже какое-то время быть счастливым
Это в конце концов человеческая натура
Но ты говоришь что тебе плохо
Тебе постоянно плохо
Так вот послушай мне похуй
Мне исключительно похуй
Ты говоришь что тебе плохо
Тебе постоянно плохо
Так вот послушай им похуй
Им всем исключительно похуй.
Мне бы стать запойным пьяницей,
Дурачком деревенским наивным,
Чтобы с осенью этой глянцевой
Прогорланить победные гимны,
Чтоб земля до времени не остыла,
Чтоб зиму прогнать от порога
Да собаку, что всю ночь провыла
Знать, пора собираться в дорогу.
Со своими я стихами вздорными
Чересчур уж немногим нужен.
Сколь себя не жалей всё равно
Мне не быть ни братом, ни мужем.
Что зима не приберет, понадеялся,
Крик замерзнет на чистой ноте…
А деревья по весне приоденутся
Их ничья судьба не заботит.
Я умру на морозном рассвете:
Мы с зимой ненавидим друг друга
Взаимно
Эти лютые влажные зимы…
Эта белая сука расправила сети
И готовит парадный сугроб
Не много ли чести ниспослано?
И я буду стоять на проходной
Из этого ада в тот ад
Мучая архангела распросами
Пока подземные черви
Не съедят.
Я не выйду рано на рассвете
На родное, тихое крыльцо,
Не вдохну рассветный свежий ветер,
Первый луч не озарит лицо.
Русь моя покрылась городами,
Серыми громадами домов.
В них свой век лежат и коротают
В обручах своих кошмарных снов
Те, кто мог бы обрести свободу,
Если б только вспомнили о ней.
Но свобода, видимо, не в моде:
Иль свободен, или на коне…
Автострады змеями струятся
По усталой вымерзшей земле.
Можно век по ним куда-то мчаться,
Позабыв про свет в родном окне.
И в моем уж свет погаснет скоро,
Будет некому его зажечь.
Вы простите ль мне, мои просторы,
Что не смог я вас ни для кого сберечь?
Пять пропущенных, кофе с виски и сигареты
Еще год – и это будет действительно вредно
Но сейчас не придумаешь лучшей диеты, наше лето
Так бодрит, что похмелье проходит бесследно
Дело не во вредных привычках, это дао бродяг,
Догоняющих к западу солнце и ищущих истин,
Вдохновляя поэтов и психов, бездомных собак,
Точно с ветром летящие листья.
Однажды я соберу свои вещи: пару ручек, протертый свитер,
Лэптоп всеми забытой марки и пять ненаписанных писем
И отправлюсь в последний путь.
Я приду к огромному океану, где горизонт теряется в дымке
И белый как айсберг кит проступит из толщи воды
Не дав мне просто так утонуть.
Тогда я вырублю лодку из черного дерева на берегу,
Чтобы плыть на ней под фиолетовым небом над белым китом,
Чтобы слушать как он поет.
Впереди не будет земли, уже никогда не будет земли
И только кит будет изредка целовать мою лодку,
Понемногу толкая ее вперед.
