Читать книгу Крах плана «Барбаросса». Противостояние под Смоленском. Том I - Дэвид Гланц - Страница 5

Даже несмотря на то, что ошеломляющие победы в 1939 и 1940 гг. создавали впечатление, будто вермахт находился в зените своей мощи в июне 1941 г., он вовсе не был непобедим. Немецкий офицерский корпус традиционно гордился своей доктриной, единством обучения и философией, которая давала возможность младшим офицерам проявлять инициативу, потому что они понимали намерения своего командира и знали, как их коллеги в смежных частях отреагируют на одну и ту же ситуацию. Хотя в середине 1930-х разногласия по поводу применения танковых сил подорвали единство этой доктрины, последующие победы укрепили веру меньшинства молодых немецких теоретиков в механизированную войну. Танковые соединения вермахта при эффективной поддержке самолетов люфтваффе, прежде всего пикирующих бомбардировщиков «Юнкерс-87» «Штука», наглядно продемонстрировали, что концентрированные удары высокоподвижных механизированных частей могут пронзать оборону противника узкими клиньями, проникая глубоко в тыл, чтобы тем самым разрушить его коммуникации и управление и окружать крупные силы противника. В то время как наступающие пехотные части уничтожали окруженные силы, танковые войска продолжали развивать успех глубоко в оперативном или стратегическом тылу противника.

Однако на практике первые кампании продемонстрировали также, что войска противника могли избежать подобных окружений, если немецкая пехота оказывалась не в состоянии продвинуться вперед достаточно быстро, чтобы не отстать от своих танков и довершить окружение. Это происходило часто, потому что у немецкой армии никогда не было достаточного количества мототранспортных средств; ими была оснащена сравнительно небольшая часть ее сухопутных частей. Большая часть немецкой армии в течение всей Второй мировой войны была укомплектована артиллерией и службами тылового обеспечения на конной тяге, что часто вынуждало танковые и моторизованные ударные группы делать большие паузы, чтобы пехота и вспомогательные части могли их догнать при форсированном марше.

Поскольку танковые соединения представляли исключительную важность для осуществления немецкой наступательной доктрины, Гитлер увеличил их численность до начала операции «Барбаросса», сократив количество танков в действующих и вновь сформированных танковых дивизиях. Например, номинально танковые дивизии в 1941 г. состояли из двух-трех танковых батальонов и в каждой дивизии насчитывалось от 150 до 202 танков. На практике, однако, многие из таких дивизий насчитывали в среднем 125 действующих танков, причем зачастую многие танки были и трофейными и устаревшими.

В то время большинство немецких танковых дивизий было укомплектовано легкими танками Pz I и Pz II, средними танками Pz III (вес 20 т, позже 23 т) и Pz IV (вес 21,5, позже 24,6 т), командирскими танками Pz. Befehl, а также легкими танками Pz 38t (вес 9,4 т) чешского производства (лоб. броня до 25–30 мм и до 50 мм (последние серии), оснащенными 37-мм пушками. Однако легкие и командирские танки, составляющие до одной трети боевой мощи дивизий, имели слабое вооружение (они были оснащены пулеметами и 20-мм пушками) и потому не могли конкурировать с новыми танками Красной армии, такими как T-34 и КВ. С другой стороны, хотя вполне надежное второе поколение танков Pz III и Pz IV было более чем достойными соперниками старых советских танков, таких как легкий T-26, средний T-28 и тяжелый T-35, они испытывали значительные трудности в боях с T-34, КВ-1 и КВ-2. В 1941 г. Германия проводила перевооружение всего парка Pz III на 50-мм пушку с длиной ствола 42 калибра (в 1942 г. она достигнет 60 калибров), в то время как на Pz IV сохранили короткую (24 калибра) 75-мм пушку. Скорость снаряда этих орудий была, по крайней мере, столь же важна, как и калибр, поскольку высокая скорость (увеличивающаяся с длиной ствола) была необходима для создания эффективной пробивной способности. Ни одна немецкая танковая пушка не могла пробить достаточно толстую лобовую броню русских средних танков T-34 (45 мм плюс угол наклона) и тяжелых КВ-1 (75 мм), которые только-только начали сходить с заводских конвейеров.

Кроме того, танковая дивизия включала в себя пять пехотных батальонов, из них четыре – моторизованных и один – мотоциклетный. Лишь немногие из моторизованных подразделений были оснащены бронетранспортерами, поэтому они неизбежно несли высокие потери. Танковая дивизия, которая также включала подразделения разведки и саперные батальоны, а также три артиллерийских дивизиона, укомплектованные орудиями, буксируемыми грузовыми автомобилями или тягачами, подразделения связи, противотанковые и зенитные части и насчитывала примерно 17 тысяч человек. Моторизованные дивизии состояли из одного танкового батальона, насчитывающего примерно 30 танков или штурмовых орудий, семи моторизованных батальонов и трех-четырех артиллерийских дивизионов¹⁴. Организация первых четырех дивизий ваффен SS была идентичной моторизованным дивизиям регулярной армии, хотя позднее они были преобразованы в щедро укомплектованные танковые дивизии. Немецкий моторизованный (танковый) корпус 1941 г. состоял из двух танковых дивизий и одной моторизованной дивизии, а от двух до четырех таких моторизованных корпусов формировали танковую группу. Во время Смоленского сражения и позже танковые группы были расширены добавлением в их состав армейских (пехотных) корпусов и вскоре переименованы в танковые армии (1-я и 2-я танковые группы стали танковыми армиями в начале октября 1941, 3-я и 4-я – с 1 января 1942 г.).

Поскольку операции германских войск в 1939–1940 гг. носили по большей части наступательный характер, свою оборонительную тактику немецкая армия базировала в значительной степени на военной практике 1918 г. Оборона пехоты основывалась на глубоких и тщательно подготовленных позициях, при этом значительная часть сил держалась в резерве и была готова к проведению стремительных контратак, чтобы разгромить нападавшего противника. Оборонительная тактика опиралась на три предположения, ни одно из которых в России не оправдалось. Эти предположения заключались в том, что для создания эшелонированной обороны необходимо держать достаточное количество пехоты; что противник нанесет главный удар своими пехотными частями, а немецким командирам будет разрешено выбирать, где именно и как обороняться, то есть проявлять гибкость в зависимости от боевой ситуации. Типичная немецкая пехотная дивизия состояла из трех полков по три пехотных батальона каждый плюс четыре артиллерийских полка на конной тяге и в полностью укомплектованном составе насчитывала 15 тысяч человек. Так как основное противотанковое оружие пехотной дивизии, 37-мм противотанковая пушка, уже оказалась недостаточно эффективной против французской и британской средней и тяжелой бронетехники, пехотные дивизии вынуждены были использовать против танков противника свои артиллерийские дивизионы 105-мм орудий и знаменитые 88-мм зенитные орудия¹⁵.

Немецкие люфтваффе (военно-воздушные силы) разделяли высокую репутацию немецкой армии. 2770 самолетов люфтваффе, выделенных для воздушной поддержки плана «Барбаросса», представляли 65 % оперативных сил Германии¹⁶. Хотя истребитель «Мессершмитт» Ме-109 (Bf-109f) был превосходным самолетом, прочие модели быстро устаревали. Так, знаменитый пикировщик Ю-87 «Штука» мог выжить только в условиях прикрытия от истребителей противника, а бомбардировщики «Дорнье» Дo-17, «Юнкерс» Ю-88 и универсальный транспортный «Юнкерс» Ю-52 были совершенно несостоятельными как по дальности действия, так и по бомбовой нагрузке. Поскольку немецкая промышленность так и не восполнила потери, понесенные во время битвы за Англию, Германия фактически имела в 1941 г. на 200 бомбардировщиков меньше, чем весной предыдущего года¹⁷. С учетом этого дефицита и необходимостью действовать с импровизированных прифронтовых аэродромов немецким летчикам было чрезвычайно трудно обеспечить эффективное превосходство в воздухе и поддержать наступательные удары авиации на обширном пространстве европейской части России. Короче говоря, люфтваффе являлись прежде всего тактической авиацией, способной к поддержке краткосрочных наступательных наземных операций, но отнюдь не глубокой и эффективной авиационной кампании.

Наибольшие слабости Германии заключались в ее тыловом обеспечении. В СССР на всем его огромном пространстве в то время было всего 40 тысяч миль автогужевых дорог с твердым покрытием и 51 тысяча миль железных дорог, причем последние имели более широкую колею, чем железные дороги в Германии. Даже при том, что по мере наступления немцы отчаянно переделывали захваченные железнодорожные пути по западному стандарту, немецкие тыловые службы вынуждены были направлять большинство своих поставок, используя захваченный у русских вагонный и локомотивный парк. То же самое относилось к важнейшим железнодорожным мостам, которые часто требовали длительного восстановления и ремонт которых в значительной мере препятствовал эффективной дозаправке танковых частей и снабжению пехотных соединений.

Кроме того, немецкие танковые и моторизованные дивизии не обладали достаточными возможностями технического обслуживания в длительной военной кампании. Механическая сложность танков и бронетранспортеров, а также наличие многочисленных моделей с взаимно несовместимыми запчастями вносили сумятицу в немецкую систему поставок и материально-технического обслуживания. Усугубляло положение и то, что более ранние военные кампании в значительной мере исчерпали запасы запчастей, обученного технического персонала также не хватало. Поэтому вкупе с более серьезным, вопреки ожиданиям, сопротивлением Красной армии неудивительно, что немецкая «молниеносная» война к концу 1941 г. лишилась значительной части своего бронетанкового потенциала.

Возможно, самая главная тыловая уязвимость Германии заключалась в том, что она не мобилизовала для войны всю свою экономику. Серьезные нехватки нефти и другого сырья ограничивали немецкое производство и транспортные поставки на всем протяжении войны. Эта проблема усугублялась слабой системой коммуникаций на территории Советского Союза, что зачастую препятствовало своевременному обеспечению немецких танковых и моторизованных соединений топливом и боеприпасами. Трудовые ресурсы для немецкой индустрии также представляли огромную проблему. Из-за мобилизационных потребностей вермахта в немецкой промышленности к июню 1941 г. уже было задействовано 3 миллиона иностранных рабочих, и этот дефицит трудовых ресурсов все более обострялся с каждым новым призывом в армию.

Как и в предыдущих кампаниях, по тем или иным причинам Гитлер полагался все-таки на быструю победу, вместо того чтобы подготовиться к длительной борьбе. Считая кампанию 1941 г. выигранной, он заглядывал в будущее, планируя создать новые механизированные и воздушные соединения для последующих операций в Северной Африке и Малой Азии. Фактически все производство новых вооружений Гитлер направил в это время на реализацию этих будущих планов, из-за чего войска, задействованные на Востоке, начали испытывать хроническую нехватку новой техники, топлива и боеприпасов. Поэтому вермахт должен был одержать здесь быструю победу. Иного пути попросту не было¹⁸.

Несмотря на внушительную численность и номинальную силу, в июне 1941 г. Красная армия пребывала в состоянии серьезной перестройки. Она пыталась реализовать оборонительную стратегию с оперативными замыслами, основанными на теории наступательных боев и глубоких операций, разработанной в 1930-х гг. в ущерб эффективной обороне на оперативном (армейском) уровне. Кроме того, Советы пытались одновременно расширить, реорганизовать, повторно укомплектовать и преобразовать свои Вооруженные силы – после плачевных результатов, продемонстрированных Красной армией в Польше (1939) и «зимней войне» с финнами в конце 1939 – начале 1940 г. Поэтому так называемая программа реформ Тимошенко, которая должна была создать более сильную и эффективную Красную армию с бронированным ядром из 29 мощных механизированных корпусов к лету 1942 г., к июню 1941 г. была завершена лишь наполовину. Усугубляя положение дел, военные чистки Сталина, начавшиеся в 1937 г. и продолжавшиеся после начала Второй мировой войны, привели к серьезной нехватке обученных и опытных командиров и штабных офицеров, способных к реализации любых концепций, наступательных или оборонительных. В отличие от немецкой системы опоры на инициативу подчиненных эти чистки и прочие идеологические и системные ограничения убедили офицерский состав Красной армии, что любое проявление независимого суждения может оказаться весьма опасным¹⁹.

Войска Красной армии страдали и от политических призывов защищать «каждую пядь» границы, в то же время не поддаваясь на какие-либо провокации со стороны немцев. Красная армия уже в значительной степени оставила и демонтировала оборонительные сооружения 1939 г. (так называемой линии Сталина) вдоль бывшей польско-советской границы и теперь строила новые «укрепленные районы» в западных областях в западных военных округах. Несмотря на все усилия, к моменту нападения немцев новая линии обороны не была завершена, в то время как прежняя линия Сталина была лишена большинства войск и тяжелого вооружения. Основную часть прифронтовых стрелковых соединений Красной армии представляли собой гарнизоны, расположенные в 80 километрах к востоку от границы, пограничные отряды НКВД и отдельные части, занимавшие укрепленные районы.

В то время как тыловая система Красной армии в ходе отступления была дезорганизована, советские солдаты, по крайней мере, сражались на собственной земле. Даже до наступления суровой русской зимы бойцы Красной армии продемонстрировали свою способность сражаться и выживать при гораздо меньшем уровне материально-технического обеспечения, чем у типичного солдата западной армии. По мере того как немецкие войска продвигались все дальше в глубь европейской территории России, советские линии поставок в войска сокращались, а немецкие, наоборот, удлинялись. Кроме того, тяжким бременем для немцев становились миллионы военнопленных и захваченных гражданских лиц. В то же самое время быстрое немецкое наступление привело к захвату многих тыловых складов Красной армии в западной части СССР. Кроме того, поскольку большая часть жизненно важных объектов военной промышленности Советского Союза была расположена к западу от Москвы, советские власти были вынуждены эвакуировать свыше 1500 (1523) заводов на Урал, зачастую в условиях близких к боевым, чтобы успеть до подхода немецких войск. Хотя эвакуация в конечном итоге была проведена успешно, оккупантам достались важнейшие месторождения полезных ископаемых, а советское военное производство было в значительной степени сорвано.

В организационном отношении структура Красной армии отражала недостатки своей доктрины и руководства. Во-первых, она испытывала нехватку в любом эквиваленте танковой группы или армии, которая была бы способна к проведению длительных глубоких операций в тылу противника. Самой крупной формацией бронетехники был механизированный корпус, жесткая структура, которая неблагоприятно контрастировала с более гибким немецким моторизованным корпусом. Торопливо созданные в конце 1940 г.[4] и все еще пребывающие в стадии формирования в начале войны, каждый такой механизированный корпус содержал в себе две танковые дивизии, одну моторизованную дивизию, мотоциклетный полк и ряд тыловых частей. Если прежний мехкорпус, который теоретически насчитывал 10 940 человек личного состава и 375 танков и испытывал недостаток в средствах поддержки (кроме танков, имел 215 бронемашин, 60 арторудий, 200 автомашин и др.), новый механизированный корпус, помимо 2 танковых, содержал 1 моторизованную дивизию и различные вспомогательные части. По крайней мере, на бумаге каждый такой громоздкий механизированный корпус насчитывал 36 080 человек личного состава и 1031 танк²⁰. Кроме того, большая часть типичного механизированного корпуса была дислоцирована рассредоточенно и его части занимали разбросанные на большом пространстве гарнизоны, а дивизии корпуса зачастую отстояли друг от друга на расстоянии до 100 километров. Некоторые из мехкорпусов были подчинены штабам армий и имели задачу нанесения локальных контрударов для поддержки стрелковых корпусов своей армии, в то время как другие должны были проводить главные контрудары под контролем штабов фронтов. Это лишало механизированные корпуса возможности выполнять решающие наступательные операции, как того требовал от них Государственный план обороны²¹.

Советская стрелковая дивизия, которая номинально насчитывала около 14 500 человек личного состава, была сформирована из трех стрелковых полков по три батальона каждый, а также имела в своем составе два артиллерийских полка (один пушечный и один гаубичный), батальон легких танков и службы снабжения (всего по штату полагалось иметь, помимо винтовок, 558 пулеметов, 1204 пистолета-пулемета, 144 орудия, в том числе 54 противотанковых и 12 зенитных, 150 минометов, 16 легких танков, 13 бронемашин, свыше 3 тыс. лошадей). Это было близко к численности немецкой пехотной дивизии. Однако на самом деле лишь немногие из стрелковых дивизий имели в своем составе какие-либо танки, потому что Народный комиссариат обороны (НКО) использовал их для укомплектования новых механизированных корпусов. Номинально советский стрелковый корпус состоял из двух-трех стрелковых дивизий, а армия включала три стрелковых корпуса (по три дивизии в каждом), один механизированный корпус, несколько артиллерийских полков и бригаду противотанковой артиллерии. Однако на практике Красная армия была весьма неукомплектованной, и накануне немецкого вторжения большинство советских дивизий насчитывало всего 8–10 тысяч личного состава и даже меньше (обычно от 5–6 до 8–9 тыс. – Ред.)²². В конце мая 1941 г. советское руководство попыталось исправить эту проблему, призвав дополнительно 800 тысяч военнообязанных на секретные сборы и ускорив выпуски военных специалистов из различных военных школ. Большая часть этих дополнительных кадров, однако, не успела присоединиться к своим частям. Большая часть полевых армий имело в своем составе лишь шесть – десять дивизий, организованных в форме двух стрелковых корпусов, с недоукомплектованным механизированным корпусом и малочисленными частями тыловой поддержки и обеспечения.

Кроме того, с апреля 1941 г. Сталин (Генеральный штаб РКК. – Ред.) отдал приказ о скрытной частичной мобилизации в Красную армию. Под прикрытием так называемого «особо угрожаемого военного периода», Сталин утвердил «сползание к войне», проводя скрытое стратегическое развертывание своих войск (к началу войны на этих сборах находилось 842 850 человек и 26 620 лошадей). Практически это привело к мобилизации пяти армий (16, 19, 20, 21 и 22-й) во внутренних военных округах Советского Союза и их развертыванию на позициях второго стратегического эшелона вдоль и позади Западной Двины и Днепра на протяжении широкого фронта от Полоцка на севере и к югу до района Киева включительно. Однако к 22 июня эта частичная мобилизация не была завершена и была закончена в начале июля – уже после того, как начались военные действия²³.

Таким образом, несмотря на то что Германия обладала явным качественным и даже количественным превосходством в военной технике перед Советским Союзом в краткосрочной перспективе, ее первый стремительный удар не смог полностью разгромить соединения и части Красной армии к западу от Западной Двины и Днепра. В то же время Советский Союз был способен сокрушить Германию в долгосрочной перспективе. Во-первых (что так и не было признано самонадеянными немцами), у Советов имелись крупные силы во внутренних военных округах и на Дальнем Востоке, к тому же СССР обладал огромным мобилизационным потенциалом. Кроме того, Красная армия начинала применять в боевой обстановке новые поколения вооружений, в том числе многозарядные пусковые реактивные установки (знаменитые «катюши») и новые танки (средний T-34 и тяжелые КВ), которые заметно превосходили всю действующую и проектируемую немецкую бронетехнику.

ВВС Красной армии не представляли большой угрозы для люфтваффе, даже при том, что их общая численность 19 533 самолета, 7133 из которых были дислоцированы в западных военных округах, делала их самыми крупными воздушными силами в мире. Однако большинство боевых самолетов, как и в случае с сухопутными частями Красной армии, были устаревшими и изношенными²⁴. Новые типы самолетов, такие как скоростной истребитель МиГ-3 (а также Як-1 и ЛаГГ-3) и превосходный штурмовик Ил-2, которые кое в чем превосходили немецкие аналоги, начали поступать в эксплуатацию лишь весной 1941 г. В результате военно-воздушные силы представляли собой смесь старых и новых вооружений. Переквалификация пилотов для управления новыми самолетами шла медленно, поскольку командующие ВВС опасались, что аварии и несчастные случаи во время переподготовки приведут к их аресту за «саботаж»²⁵. С началом операции «Барбаросса» у многих советских летчиков-истребителей в прифронтовых районах было всего по четыре часа налетов. Переход на новую технику и оборудование происходил настолько хаотично, что некоторые советские летчики-истребители даже не узнавали новые советские бомбардировщики (например, Пе-2), когда те поднялись в воздух 22 июня, и ошибочно атаковали их.

Доктринальные концепции массированного применения авиации, выраженные в трудах А.Н. Лапчинского, оккупация Восточной Польши[5] в 1939 г. и успехи советской авиации во время боев с Японией и Финляндией в 1939–1940 гг. создавали в среде старшего офицерского состава авиации ложное ощущение превосходства. В случае войны они предполагали начать массированные воздушные налеты с новых территорий. Однако в прифронтовых районах было относительно немного действующих аэродромов, многие весной 1941 г. перестраивались с целью расширения, а те немногие, которые все-таки действовали, испытывали нехватку оборудования и средств противовоздушной обороны для защиты переполненных самолетами бетонированных площадок. ВВС также отличались отсутствием единоначалия и серьезными кадровыми проблемами. Некоторые авиационные дивизии поддерживали определенные сухопутные армии или фронты, другие были непосредственно подчинены Генеральному штабу Красной армии, третьи входили в состав региональных сил ПВО. В условиях хаоса первых недель войны, когда были нарушены коммуникации и связь, было трудно скоординировать действия таких авиадивизий и применять их авиацию для решения тактических задач. Кроме того, в 1941 г. большинство советских самолетов не были оснащены радиосвязью. А в ходе предвоенных чисток были поочередно репрессированы три командующих военно-воздушными силами и много других представителей высшего командного состава. В результате почти на всех уровнях командования был поставлен малоопытный офицерский состав. Лишь немногие его представители были способны к исправлению негибкой и чрезвычайно устаревшей тактики ВВС²⁶.