Читать книгу Казино «Вэйпорс». Страх и ненависть в Хот-Спрингсе - Дэвид Хилл - Страница 7

Хейзел Уэлч жизнь на ферме Хиллов не вдохновляла. Ее особо не интересовали ни куры, ни коровы, ни свиньи. Но у Ричарда и Бесси Мэй Хилл росли семеро детей, а Великая депрессия была в самом разгаре. Дополнительные яйца, молоко и деньги от скотобойни приходились как нельзя более кстати. Но, несмотря на жизнь в окружении животных, Хиллы не являлись стопроцентными фермерами. Ричард также работал в «Кукс Айс-Крим», популярном кафе-мороженом на Альберт Пайк Роуд недалеко от дома. Компания «Кукс» являлась одним из крупнейших работодателей в городе. Помимо кафе, она владела еще и фабрикой, где производилось мороженое и где Ричард Хилл работал инженером. «Кукс» поставляла молочные продукты в рестораны и магазины по всей округе и являлась торговым агентом по продаже молока компании «Силтест»[42]. Ричард устроил Холлиса на работу водителем грузовика – развозить товары в утреннюю смену, пока его невеста Хейзел проводила время с сестрой Холлиса Ресси, слоняясь по улицам Хот-Спрингса, фланируя из одного конца Центральной авеню в другой.

Хейзел не застала тяжелые для города времена. Хот-Спрингс, куда она приехала, казался – по крайней мере, на первый взгляд – не затронутым экономическим катастрофой, постигшей всю остальную страну и в особенности Юг. Возобновление скачек действительно пошло на пользу Хот-Спрингсу. Через год после того, как Оуклан-Парк рискнул и открылся несмотря на запрет, законодательное собрание штата приняло законопроект о легализации скачек в Арканзасе – «воняющий серой из Ада», как отозвался о законе один баптистский законотворец. Новость вызвала ликование на улицах Хот-Спрингса. Оуклан нанял сотни новых сотрудников, создав столь необходимые рабочие места, но еще важнее, что с открытием ипподрома в город хлынули туристы, тем самым обеспечив приток клиентов в девять крупных курортных отелей Хот-Спрингса, в многочисленные рестораны и закусочные, в более чем дюжину казино и букмекерских контор, превратившихся в источник живительной силы для города.

Эта встряска произошла как нельзя более вовремя. К 1933 году из-за Депрессии четыре из шести местных банков прогорели и закрылись, многие в Арканзасе остались без работы. Доля безработных составляла 37 %, а финансы штата находились в плачевном состоянии. Вновь избранный губернатор Мэрион Футрелл выступал за легализацию продажи спиртного на розлив (все еще запрещенного в Арканзасе, несмотря на отмену сухого закона) и за разрешение игровых автоматов и других видов азартных игр, чтобы расширить в штате количество налогооблагаемых предприятий. Хотя его предложения по легализации игровых автоматов и алкоголя отклонили, инициативу по проведению скачек одобрили. Облагая десятицентовым налогом каждый входной билет и четырьмя центами каждый доллар ставки, Оуклан приносил в казну штата до пяти тысяч долларов ежедневно.

На следующий год толпы на ипподроме были столь же многочисленными. В день открытия, 22 февраля, его посетили более двенадцати тысяч человек. Такое количество зрителей наблюдалось в течение всего года, и казалось, что Хот-Спрингс в полном порядке. Благодаря туристам в даунтаун вернулась жизнь. В отеле «Арлингтон» регулярно устраивали балы. На каждом сеансе, проходящем в кинотеатре, разыгрывали двадцатидолларовые призы. Улицы заполнились шикарными автомобилями, как местными, так и прибывшими из других штатов. Появились дополнительные поезда из Сент-Луиса, Чикаго, Мемфиса и нескольких других городов. К туристам, выходившим из прибывших поездов, приставали водители такси – полиция пыталась их контролировать, удерживая за установленными линиями и не позволяя вступать в разговор с пассажирами. Водители энергично хлопали в ладоши, привлекая внимание туристов, отчего всем сходящим с поезда казалось, что их встречают овациями.

Сойдя с поезда, пассажиры присоединялись к туристам из Арканзаса и соседних штатов, которые добирались до Хот-Спрингса иногда автостопом или даже пешком, чтобы поиграть в азартные игры, сделать ставки на ипподроме и в казино, а также заправиться спиртным, в упаковке или на розлив. Порок, оказывается – это мощный экономический катализатор. В Лас-Вегасе, где азартные игры легальны, рабочие, строившие дамбу Гувера[43], покидали город и возвращались домой. Ветхие здания игорных заведений Вегаса еще лет шесть простоят в запустении, прежде чем кто-то решится открыть здесь приличные казино и отель. Зато в Хот-Спрингс, где азартные игры были вне закона, и богатые, и бедные стекались толпами, чтобы попытаться вырвать из лап Депрессии свою удачу, поставив на лошадь или бросив кости.

Радовались даже те, кто не работал в индустрии развлечений. Хейзел и многие ей подобные испытывали чувство удовлетворения, прогуливаясь по Центральной авеню и проникаясь царящей в городе атмосферой всеобщего оживления. Жизнь в Хот-Спрингсе в те времена для многих горожан казалась привилегией: здесь располагались магазины шикарных платьев, и очаровательные женщины вертелись там перед зеркалами; из широко распахнутых дверей больших аукционных домов эхом по всему кварталу доносились призывы аукционистов, побуждающие участников торгов поднять выше цену за африканскую маску или пару жемчужных сережек; зазывалы заманивали молодых клиентов, еще не достаточно взрослых для азартных игр, в залы игровых автоматов и тиры; из открытых окон казино, подсобных помещений, из окошек пунктов приемов ставок выкрикивались результаты последнего забега или последний номер, выпавший на рулетке; в бильярдном салоне «У Мартина» подростки лениво играли в пул, а девчонки, сидя в буфете, поедали конфеты и тянули газировку; имелось пять разных театров, в одних шел утренний киносеанс, в других – представление чечеточников или любительский турнир по боксу; в зависимости от дня недели туристы швыряли четвертаки и десятицентовики на ринг во время боксерского поединка. Все это вызывало жгучий интерес у молодой девушки из Огайо по имени Хейзел. Все это наводило ее на мысль, что за сверкающими дверями заведений даунтауна скрывается совсем иная жизнь.

ХИЛЛАМ НРАВИЛОСЬ, что Хейзел живет у них. Во-первых, они радовались переменам, которые видели в Холлисе, чей предыдущий брак со школьной подругой оказался неудачным, и он вернулся к родителям в очень подавленном состоянии. Встреча с Хейзел взбодрила Холлиса. Она побудила его завершить развод, удвоить усилия на работе, начать откладывать деньги, чтобы купить им с Хейзел собственное жилье. Все это не могло не радовать Ричарда и Бесси Мэй. Кроме того, Хейзел помогала на кухне: Бесси Мэй даже показала ей, как женщины Среднего Запада готовят мясной рулет, который обожали все дети в их семье. Хейзел ничего не имела и против того, чтобы составить компанию и сходить в пятидесятническую церковь «Эммануил» – маленькое здание, которое Ричард помог построить на Альберт Пайк Роуд. Она никогда раньше не видела и не слышала ничего подобного в храмах – все эти улюлюканья, крики и экстатическое бормотанье…

20 июня 1936 года, спустя год проживания Хейзел на ферме, она и Холлис сочетались законным браком в здании суда. Хейзел только-только исполнилось восемнадцать лет. Для получения разрешения на брак Холлис внес залог в сто долларов. Они переехали из дома семьи Хилл в квартиру на Ректор-стрит, рядом с работой Холлиса в «Кукс Айс-Крим». Поначалу Хейзел нравилось «играть в дом». Она чувствовала себя добросовестной ответственной взрослой. Но Холлис очень много работал, и вскоре она заскучала. Хейзел часто возвращалась в дом Хиллов, проводя больше времени с Ресси и остальными членами семьи, чем с мужем.

Но поздними вечерами… Вечерами! В восемнадцать лет Хейзел уже воспринимала себя не подростком, а женщиной с собственной квартирой и мужем, у которого была хорошая работа. Великой привилегией для нее как для независимого взрослого человека стала возможность наконец-то заглянуть в ту жизнь, которая кипела за дверями танцевальных залов и баров и зазывала ее плясками, одобрительными возгласами и духовыми оркестрами. Проводя время в компании Хиллов, коров и кур, она с нетерпением ожидала, когда Холлис вернется с работы и вывезет ее в город.

Холлису приходилось вставать на работу рано утром, и каждый вечер, когда они могли себе это позволить, он исправно водил Хейзел на танцы. Иногда Холлис брал у Ричарда старый «Плимут» Клайда и отвозил жену за четыре мили к северу от города на Фонтанное озеро, где устраивались ночные танцы. Именно там Хейзел впервые попробовала пиво, буквально умоляя Холлиса купить ей одно: девушке еще не исполнилось двадцати одного года – установленного законом Арканзаса возраста для употребления алкоголя. В те времена многие молодые женщины любили потягивать пиво, хотя и стеснялись этого. Холлис неохотно брал им обоим по пиву. Они пили и танцевали под звездами на берегу большого зеленого озера.

Так они и провели лето: Хейзел весь день болталась дома или у Хиллов, потом, как только Холлис приходил с работы и приводил себя в порядок, отправлялась с ним на Фонтанное озеро, а затем домой, чтобы Холлис мог выспаться, перед тем как встать в три часа утра, загрузить молоко и мороженое в грузовик и успеть без пробок доехать до центра города. График жесткий, но ведь он был молодым человеком с красивой молодой женой, которую нужно делать счастливой. А Хейзел делали счастливой танцы, шоу и ночные купания в озере.

ТЕМ ЛЕТОМ Холлис и Хейзел познакомились с доктором Петти. Вернее, все называли его доктором, но на самом деле он был фармацевтом, заведовал аптекой в отеле «Истман». На Хейзел доктор Петти произвел большое впечатление, а еще большее – его гламурная жена Дарла, которая была немного старше доктора. Она носила шикарные платья, курила сигареты, ее уши, шея и запястья поблескивали бриллиантовыми безделушками, она говорила как янки[44], с акцентом. Когда-то Хейзел нравилось думать, что именно так звучит и ее собственный голос, но она понимала, что это не так. Акцент Дарлы казался таким изысканным, почти европейским, и когда она говорила, окружающие ловили каждое ее слово, особенно доктор Петти: он был просто без ума от Дарлы и позволял ей водить его туда-сюда, как щенка на поводке.

Однажды ночью, когда веселье на Фонтанном озере уже стихало, доктор Петти пригласил Холлиса и Хейзел и одну пожилую пару поехать еще куда-нибудь. Дарла подала идею отправиться в «Саусерн клаб» – главный игорный зал города. Массивное каменное здание с фасадом из черного мрамора располагалось напротив отеля «Арлингтон». Хейзел часто любовалась через окно огромными люстрами, освещавшими вестибюль, но ей никогда не удавалось как следует рассмотреть интерьер. Дарла говорила, что в «Саусерн» можно выпить приличный алкоголь и потанцевать под оркестр. Холлис напомнил Хейзел, что она еще слишком молода, чтобы пить. Если на Фонтанном озере на подачу пива смотрели сквозь пальцы, то правила продажи крепкого алкоголя соблюдались намного строже, особенно в таком роскошном заведении, как «Саусерн клаб», где и так уже имелся нелегальный игорный зал. Сухой закон отменили полтора года назад, но более половины округов штата по-прежнему оставались «сухими»; продажа коктейлей и крепкого алкоголя на розлив в Арканзасе считалась незаконной. Спиртное можно было приобрести только в так называемых винных магазинах и только для личного употребления у себя дома. Несмотря на запрет, большинство ресторанов и баров в Хот-Спрингсе подавали спиртное в обход закона, и почти все такие заведения должны были платить кому-то за эту привилегию. Не было никакого смысла ставить под угрозу договоренности, подавая спиртное подросткам.

Ничуть не смущаясь, доктор Петти протянул руку через Дарлу к бардачку и открыл его. Та извлекла оттуда странную маленькую бутылочку. Открутив пробку, Дарла сделала большой глоток, затем передала емкость доктору Петти, который сделал то же самое и протянул ее Холлису. Холлис внимательно осмотрел пузырек. Это было одно из самых популярных лекарств, которые Петти поставлял в аптеку «Истмана»: виски по рецепту. Отмена закона сделала рецепт ненужным, однако дело по-прежнему шло бойко. Некоторым людям поход в аптеку давал некую секретность, способ сохранить достоинство, на которое было наплевать тем, кто покупал свои бутылки в магазинах. В конце концов, виски по рецепту – это лекарство.

Холлис и Хейзел удивились, что Дарла пьет прямо из бутылки: для такой благонравной барышни это было весьма необычно. Но молодые люди, видимо, решили не придавать этому значения, потому что вскоре сами присоединились к Дарле и сделали по глотку из той же аптечной бутылочки. Через некоторое время Холлис и Хейзел уже регулярно напивались в компании аптекаря и его супружницы, которых они знали не как алкашей или негодяев, а как добропорядочных представителей городской элиты. Они дрейфовали по ночной жизни самого развитого из маленьких городков страны, который они воспринимали не как гнездо коррупции и разврата, а как свой родной уютный дом.