Читать книгу Наследие Луны - Дэвид Линн Гоулмон - Страница 3

Лас-Вегас, штат Невада

Наши дни

Элис Гамильтон смотрела на спящего Гаррисона Ли. Он что-то тихо бормотал во сне, и она наклонилась поближе, чтобы лучше расслышать. Слов было не разобрать, но звучали они явно тревожно. В последнее время ему стали часто сниться кошмары – впервые за все шестьдесят восемь лет совместной жизни. Стало быть, муки совести все же настигли и Гаррисона Ли, бывшего сенатора от штата Мэн, генерала УСС в годы войны и вдобавок к этому директора в отставке одной из самых секретных правительственных организаций в США – подразделения 5656, также известного немногим посвященным как группа «Событие». Все шестьдесят восемь лет Элис пыталась угадать, что не дает Ли покоя. Она не представляла, что сейчас творится в слабеющем теле и разуме генерала. Наверняка Элис Гамильтон знала лишь одно: Гаррисон Ли любит ее, а она – его.

Элис взяла его за руку и нежно сжала. Он пробормотал еще что-то, а потом замолчал. У Элис на глаза навернулись слезы, и она поспешила их утереть.

– Прыгай, Бен, прыгай! – крикнул Ли, повернув голову вправо.

Элис на мгновение замерла, услышав имя своего давно погибшего мужа. После окончания Второй мировой они с Ли разговаривали на эту тему только раз, с тех пор этот разговор не повторялся. Элис никогда больше не просила Гаррисона рассказать, как погиб ее супруг.

– Нет! Нет-нет… ублюдок… Ублюдок!

Ли так резко подскочил в кровати, что Элис пришлось отпрыгнуть, иначе бы он ее сбил, потому что сложения по-прежнему был медвежьего. Левый глаз горел убийственным гневом, правый закрывала повязка, из-под которой виднелись розоватые края ужасного шрама, уходившего под седые волосы. Увы, Гаррисон Ли не походил на лихого героя голливудских боевиков, как прежде. Теперь он был умирающим стариком, преисполненным сожалений, и единственное, что у него осталось, – это воспоминания и женщина, которая влюбилась в него всего через несколько лет после войны.

– Гаррисон, просыпайся, – сказала она, осторожно укладывая мужа обратно в кровать.

Ли дважды глубоко вздохнул и посмотрел на Элис. Зрачок его здорового глаза расширился, привыкая к тусклому освещению в спальне. Моргнув, Ли, наконец, понял, где находится, взял Элис за руку и медленно откинулся на подушку.

– Просто сон, – сказал он, закрывая глаз.

– Да, я знаю. – Элис, наклонившись, поцеловала его в лоб.

– Умирать – хреново, старушка. Все призраки прошлого тянут руки из вагона, чтобы помочь тебе в него запрыгнуть.

Он открыл глаз и посмотрел на Элис. На лице его застыла натужная улыбка, а в уголке глаза впервые в жизни показалась слеза, которую он не пытался смахнуть.

– Я хотел, чтобы он вернулся живым. Я…

– Прекрати даже думать об этом. Бен будет ждать тебя там. После всего, через что ты прошел и что узнал, работая в «Событии», ты должен верить, что он там. Черт побери, – добавила Элис с улыбкой, – он тебе еще наверняка припомнит, как ты увел у него жену.

Ли тоже улыбнулся.

– Единственное, почему я не хочу умирать, так это потому, что не могу бросить тебя. – Свободной рукой он погладил Элис по щеке. – Ты спасла меня. Каждый день, что ты была со мной, ты не давала мне снова стать тем серым человеком, каким впервые увидела.

– Ну же, старичок, ты еще жив, и я с тобой. Давай, отдыхай.

Элис отпустила его руку и собрала толстые папки в красных обложках, рассыпанные по одеялу. Подарив 103-летнему старику затяжной поцелуй, она сложила папки в стопку и поднялась.

– Больше никакого чтения. Вот как отдохнешь, тогда и верну.

– Погляди-ка, сказала, как отрезала.

– Да, и ты прекрасно знаешь, у кого я это переняла. – Элис пошла к двери, но на пороге обернулась. – Звонил Джек, спрашивал, не могли бы они с Сарой зайти сегодня вечером. Я разрешила.

– Всегда рад повидаться с Джеком и его девочкой, – сказал Ли, не открывая глаза.

Элис дождалась, пока бывший сенатор заснет, затем развернулась и вышла. Дверь она закрывать не стала – наверняка во сне воспоминания снова достанут Ли.

Дни сенатора Гаррисона Ли были сочтены, и Элис не могла ничего поделать – лишь смотреть, как он умирает.

Кратер Шеклтон, Луна

Впервые со времен «Аполлона-17» Соединенные Штаты Америки вновь оказались на Луне. Транспортировочный модуль под кодовым наименованием «Сапсан», оборудованный системой воздушных подушек типа «Монгольфьер», которую впоследствии будут использовать во всех полетах на Луну и Марс, совершил мягкую посадку, а четыре автоматизированных гусеничных лунохода (похожие на больших жуков, за что их прозвали «битлами» и окрестили, соответственно, «Джордж», «Джон», «Пол» и «Ринго») развернулись без происшествий. Их задача – найти доказательства, что под безжизненной почвой и каменной породой Луны есть запасы воды, причем в количестве достаточном, чтобы в будущем спутник стал потенциальной стартовой площадкой для космических путешествий.

В 2010 году президент издал распоряжение, ограничивающее бюджет НАСА на организацию пилотируемых полетов на Луну в ближайшие десять лет. В связи с этим агентству пришлось объединить усилия по исследованию космоса с Лабораторией реактивного движения. Теперь обе организации занимались поиском на Луне скрытых запасов воды, оставленных в результате бесчисленных столкновений с ледяными космическими «лихачами» – кометами, – что могло бы оправдать возвращение Америки в столь знакомое ей место.

Кратер Шеклтон был первым пунктом в программе «Сапсан» – прежде всего потому, что безопасен для экспериментальных луноходов. В отличие от запрограммированных неуправляемых марсоходов, «Хьюстонская четверка» будет заниматься бурением на равнинах, окружающих кратер, под непосредственным дистанционным контролем специалистов из Пасадены и Хьюстона. Этим данная программа разительно отличалась от сбора образцов марсианского грунта. Кратер Шеклтон не содержал твердых пород, что способствовало получению скорейших результатов, а именно в результатах космическая программа и нуждалась. Наличие воды на Луне позволило бы значительно удешевить полет на Марс в 2025 году.

Согласно параметрам миссии, четверке луноходов предстояло исследовать впадины и долины с внешней стороны кратера, не спускаясь по его крутым склонам на дно. Им надлежало проверять наличие влаги в почве рядом с большими образованиями камней. Эта задача была предметом шуток среди руководителей программы, потому что все знали: в кратере Шеклтон воды нет. Ее предстоит искать позже, на южном полюсе Луны, как только все аспекты глубинного бурения будут тщательным образом отработаны.

Пока «Джордж», «Пол» и «Джон» ездили вокруг гигантского кратера, «Ринго» делал снимки неба для использования в системе глобального позиционирования. Программу для лунохода написали в Колорадском университете в Боулдере. Она содержала простейшие инструкции, в соответствии с которыми «Ринго» должен был передвигаться по внешней кромке кратера и фотографировать, в то время как оставшиеся три лунохода проверяют приспособления для бурения, сбора образцов и их дистанционной передачи в Пасадену и Хьюстон. Однако в программе лунохода вскрылась небольшая погрешность: маршрут «Ринго» вокруг кратера Шеклтон смещался на пару футов с каждым объездом. Три «битла» безупречно выполняли свои задачи под дистанционным управлением, а «Ринго», предоставленный сам себе, оказался в опасной близости от обрывистого склона. Пока специалисты в 244 тысячах миль от Луны рассматривали черно-белые снимки с неподвижной камеры, установленной на ящике-корпусе робота, лунный «битл» начал сползать внутрь кратера.

Лаборатория реактивного движения

Пасадена, штат Калифорния

Утром, в десять минут десятого по местному времени в зал для прессы набились репортеры. Не потому, что их так волновало возвращение американских аппаратов на Луну, а потому, что других новостей на сегодня кот наплакал. В большом зале висело четыре монитора, которые в высоком разрешении транслировали перемещение луноходов. Вдруг одно из изображений наклонилось. Репортеры не понимали, что происходит; пресс-секретарь сообщил, что поведение «Ринго» – «глюк». В это время сотни сотрудников центра управления, работавших над программой «Сапсан» последние десять лет, думали, как быть с проблемой, очень некстати случившейся в присутствии прессы.

– Вот черт, «Ринго» сходит с дистанции, – сказал один из сотрудников, следивший за телеметрической панелью перед собой. – Дважды черт! По данным телеметрии, он сейчас… Вот блин!

Стэн Нейтан, руководитель миссии, переключил свой монитор на вид из камеры «Джорджа», самого близкого к «Ринго». У него на глазах 450-фунтовый луноход сползал внутрь кратера.

– Бекки, останови эту чертову штуку, – сказал Нейтан, изо всех сил пытаясь сохранять спокойствие. – Если он свалится внутрь, стены кратера будут блокировать все сигналы. И поживее, потому что и минуты не пройдет, как на нас начнет орать Хьюстон.

Доктор Бекки Гиликсон, техник-программист и оператор дистанционного управления, ответственная за «Ринго», повернулась к своей бригаде из шести человек и нахмурилась. Тут уже ничего не поделаешь. Она хотела отправить луноходу команду развернуть гусеницы в обратную сторону и изменить программу, но с задержкой сигнала в полторы минуты оставалось лишь бессильно наблюдать, как «Ринго» на полном ходу скатывается по крутому склону внутрь кратера Шеклтон. Вместо того чтобы набрать команду, Бекки повернулась к Нейтану, стоявшему в центре полутемного помещения.

– Слишком поздно, мистер Нейтан. Предлагаю принять случившееся как данность. Если мы попытаемся развернуть его на такой скорости, он может перевернуться.

Нейтан спешно переключился на прямой эфир с камеры «Ринго», катившегося по склону кратера. Пока что он ехал прямо – его большие шестиколенные ноги с тройными резиновыми траками, казалось, с легкостью преодолевают неровности грунта.

– Поддерживаю. Пускай едет. Теперь отправьте ему команду: как только достигнет дна кратера, пусть развернется…

– Стэн, Хьюстон вызывает. – Помощник Нейтана оторвался от большой телефонной панели. – На проводе Хью Эванс.

– Переведи на громкую связь.

– Стэн, это Хью, – раздался голос главного руководителя полета, звонившего по личной линии из Космического центра Джонсона. – Все это может вылиться в большие неприятности, так что отпусти «Ринго» и не приказывай, повторяю, не приказывай ему выбираться из кратера. Пускай остается там, а прессе сообщите, что мы решили исследовать дно кратера. Скажите, что это я приказал перевести «Ринго» на другое задание. Как понял?

Нейтан с облегчением передал бразды правления руководителю программы «Сапсан». Раз за этим наблюдает пресса, можно напороться на скандал в отношениях с общественностью: если они не в силах даже с роботами совладать, то как, черт побери, смогут обеспечивать присутствие на Луне человека?

– Понял. Отпускаем «Ринго» на волю. Похоже, эти полмили он преодолеет очень быстро.

– Отлично. А теперь соберите журналистов и объясните, что мы намеренно направили «Ринго» на исследование внутренностей кратера. Больше ничего. Это собьет писак со следа, а мы пока придумаем, как этот луноход оттуда вытащить.

Связь прервалась, и Нейтан вернулся к трансляции с «Джорджа». «Заблудший» луноход покинул его поле зрения, скрывшись за кромкой кратера.

– Переключить главный монитор на «Ринго». Посмотрим, что он видит. – Нейтан повернулся к крайнему слева телеметрическому пульту. – «Дистком», нужно создать коммуникационную цепочку между «Джорджем», «Джоном» и «Полом». Расположите их так, чтобы мы получали телеметрические данные от «Ринго», когда он достигнет дна, потому что сам он из этой чертовой дыры транслировать не сможет.

Оставшимся луноходам отправили команды, прерывающие выполнение текущих программ. Ученым предстояло на ходу перекроить имеющиеся инструкции и заполнить пробел новыми: расположить аппараты по краю кратера, чтобы получать телеметрические данные с «Ринго», а затем передавать их на Землю. Такого никто прежде не делал, но в этом-то как раз и заключается работа инженера.

– «Ринго» достигает дна, – доложили с «Дисткома». – Сигнал телеметрии слабый… сигнал потерян. Девять двадцать два по местному времени.

– Ну же, народ, подключаем оставшихся «битлов», – приказал Нейтан.

– Есть связь через «Пола», – откликнулись связисты. – Так, снова есть сигнал с «Ринго». Он остановился. Посмотрим…

– Чертов бездельник на боку, зацепился за что-то, – раздраженно сказал Нейтан, едва сдерживаясь, чтобы не выместить злобу на подчиненных.

На мониторе шла видеотрансляция с «Ринго», смотревшего на склон кратера. Передав сигнал через «Пола», «Дистком» приказал камере повернуться на 60 градусов. Прежде чем вытаскивать незадачливого «Ринго», нужно было посмотреть, за что он зацепился.

– По крайней мере, мы знаем, что он на дне и невредим. – Нейтан подошел к большому экрану, рассматривая окрестности вокруг лунохода, пока тот, следуя инструкциям с Земли, поворачивал камеру. – Чертовски большой кратер, – пробормотал он, глядя на картинку, которая оказалась темнее, чем обычно. – Судя по всему, аппарат в тени северной стороны.

Камера описала полукруг и остановилась. Линзы автоматически сфокусировались на объекте слева – судя по всему, том самом препятствии, которое задержало падение «Ринго».

– Так, вот оно, – сказал Нейтан, дождавшись четкой картинки. – Это все, что есть в фокусе?

– Увы, без внешнего освещения это все. – Оператор «Дисткома» повернулся в кресле и посмотрел на руководителя.

– Так, батареям кранты, нужно вывести «Ринго» на солнце и подзарядить их. Включить внешнее освещение. Посмотрим, за что он там зацепился, – раздраженно бросил Нейтан, потому что знал: продолжительность жизни на Луне измеряется зарядом аккумуляторов.

– Передаем, – отрапортовали с «Дисткома».

Из-за задержки сигнала пришлось ждать. Нейтан присел на краешек одного из пультов и помассировал виски. Хоть бы этим сбоем все и ограничилось… Впрочем, когда работаешь с роботами, да еще на дистанционном управлении, сломаться может что угодно. Да, после всех этих треволнений морщин и седых волос у него прибавится.

Все сотрудники центров управления в Пасадене и Хьюстоне, а также орава репортеров, зевавших до этого от скуки, прильнули к экранам. «Ринго» включил прожекторы, установленные на кронштейне с камерой. Линзы перефокусировались, и изображение внезапно окрасилось красным и синим.

– Цвет?! – вырвалось у одного из лаборантов; парень даже привстал, чтобы присмотреться получше. – Откуда, черт возьми, на Луне цвет?

Ни на одной фотографии с Луны, за исключением видов Земли или рукотворных объектов, никогда не было цвета – только оттенки белого, серого и черного. Однако «Ринго», маленький дистанционно управляемый робот для поиска запасов воды, только что передал полноцветное изображение чего-то, что поймало его на пути ко дну кратера.

– Отдалить камеру на фут, – приказал Нейтан, не сводя глаз с изображения. Его преследовало смутное ощущение, что объект ему знаком.

Камера отдалилась, выхватывая больше деталей объекта, удерживавшего «Ринго». Цветным предметом оказался какой-то материал, в чем-то похожий на нейлон.

– Поворот вправо, – приказал Нейтан.

Через минуту камера отвернулась от цветного материала и сфокусировалась на чем-то белом. Постепенно к этому добавилось что-то темное и изломанное.

– Да что же это, черт побери? – спросил Нейтан, чувствуя, как сердце забилось чаще. – Отдалить еще на фут.

Через минуту изображение стало четким, и сразу же послышалась первая реакция. Звон разбившейся кофейной чашки в гробовой тишине, царившей в центре управления полетами, прозвучал оглушительно. Изображение на экране вводило в ступор, если не сказать больше. Темное искореженное нечто, выхваченное камерой, оказалось обломками солнцезащитного забрала, прикрепленного к белому шлему, а цветной материал – частью защитного скафандра, отдаленно напоминавшего те, которые каждый из присутствующих видел на старых снимках с «Аполлонов».

Сердце Нейтана отбивало чечетку.

– Господи Иисусе, – прошептал он.

Камера приблизилась к белому шлему с разбитым забралом, и оттуда показался оскаленный снежно-белый череп. Яркий прожектор отбрасывал на него жуткие тени, пустые глазницы, казалось, смотрели прямо в камеру.

Внезапно ожил громкоговоритель, заставив всех присутствующих подскочить:

– Пасадена, говорит Хьюстон. Вы в курсе, что всю эту хрень видят десятки репортеров? Прекратить передачу в пресс-центр, живо!

– Сделано, Хью, – сказал Нейтан и принялся выкрикивать приказы.

Представители СМИ, толпившиеся в зале для прессы этажом ниже, застыли в оцепенении, наблюдая за видеоизображением скелета, по пояс погребенного в лунную пыль кратера Шеклтон. Затем цветное изображение застыло и медленно погрузилось во тьму.

База группы «Событие»

Авиабаза «Неллис», штат Невада

Доктор Найлз Комптон не отличался большим ростом, однако всем собравшимся в огромном коридоре подземного комплекса на торжественное открытие новой секции хранилища на 75-м этаже он казался гораздо выше. В очках с толстыми стеклами, поднятых на лоб, и с закатанными до локтей рукавами белой рубашки Найлз походил на заморенного работой бухгалтера, но все знали его как хваткого руководителя с безупречной репутацией. Как-то его предшественник, сенатор Гаррисон Ли, сказал, что и на таком ответственном посту, как директор группы «Событие», самого секретного из федеральных правительственных подразделений, нужно найти время расслабиться и насладиться достигнутым – иначе какой смысл хранить у себя самые ценные находки в истории человечества и сопутствующие им знания? Сегодня Найлз выделил немного времени в своем загруженном графике, чтобы принять участие в церемонии открытия новых отсеков хранилища на глубине почти две мили под песками авиабазы «Неллис» неподалеку от Лас-Вегаса.

Заместитель директора Вирджиния Поллок передала Комптону обычные офисные ножницы, и он впервые за утро улыбнулся. Стараясь сохранить приветливое выражение лица, посмотрел на начальницу отдела ядерной физики и на остальных шестнадцать руководителей, а затем кивнул служащим корпуса инженерных войск США, прикрепленных к подразделению 5656. Быстро вытянул руку и перерезал желтую ленточку, натянутую под входной аркой, ведущей к новым, пока еще пустым хранилищам.

– Ну, а теперь за работу: нужно поскорее их чем-нибудь наполнить, пока об этом не пронюхали в федеральном правительстве и не поувольняли нас всех.

Сотрудники группы «Событие» рассмеялись. Найлз вернул ножницы Вирджинии и резко повернулся к худощавому человеку в очках в роговой оправе, почти таких же, как у него. Пит Голдинг, в отличие от директора, улыбался искренне. Он возглавлял вычислительный центр – Когда-то, много лет назад, эту же должность занимал и сам Комптон.

– Что «Европа» говорит по поводу снимков? – тихо спросил он Пита, взяв его под локоть и отведя в сторону от толпы сотрудников.

– Мы проанализировали изображение на совпадения. Дизайн скафандра «Европе» неизвестен. Он не принадлежит ни нам, ни русским, ни китайцам.

– То есть система за два с половиной миллиарда долларов способна лишь подтвердить то, что мы и так знаем?

Слова директора уязвили Пита, но он понимал, что дело не в снимках из кратера Шеклтон, которые поставили всю группу на уши. Точнее, не только в них; гораздо сильнее директора заботило состояние здоровья сенатора Гаррисона Ли.

Пит глубоко вдохнул и посмотрел на своего тайного кумира.

– Найлз, одного снимка из НАСА «Европе» недостаточно для анализа. Нужны еще данные – она не творит чудес.

«Во всяком случае, не всегда», – хотел добавить Пит, потому что, с его точки зрения и с точки зрения любого сотрудника, «Европа» как раз этим и занималась: творила чудеса.

Найлз снял очки со лба и, глядя куда-то мимо Пита, изобразил подобие улыбки.

– Да знаю… – Он водрузил очки на нос и кивком пригласил Вирджинию присоединиться.

Когда она подошла, все трое направились к лифтам.

– Вирджиния, собери всех наших, кто Когда-то работал на НАСА, и передай их в распоряжение Пита. Нужно выяснить, не прячут ли от нас чего-то запретного и не побывало ли на Луне в свое время гораздо больше народа, чем мы думаем.

– Президент попросил нас проверить?.. – спросил Пит.

Вирджиния с улыбкой кивнула, предвкушая ответ Найлза. Подъехала стеклянная кабина лифта, и они вошли.

– Насколько я его знаю, очень скоро попросит. – Немного подумав, Найлз повернулся к Голдингу: – Пит, понимаю, просьба странная, но…

– …но «Европе» нужно взломать защищенные компьютерные сети НАСА и ЛРД[3], – сказал Пит, точно так же предвосхищая слова Найлза, как Вирджиния мгновение назад.

– Да. Непонятно, почему НАСА закрылись от нас и остального мира, и такая секретность меня беспокоит. В случае если мой старый друг президент вздумает осторожничать, нужно быть готовыми к неожиданностям. А так и случится: ему никогда не удавалось хранить подобные дела в тайне. К тому же в последнее время у него и так хлопот выше крыши – нам с вами и не снилось. – Найлз поднял глаза на двух своих самых близких и умнейших друзей. – Произошло что-то из ряда вон, я чувствую.

Пока лифт на скорости свыше ста миль в час поднимался к административному этажу комплекса, из небольшого компьютерного терминала рядом с раздвижными дверями донесся сексуальный голос «Европы», списанный с Мэрилин Монро:

– Директор Комптон, вас вызывает «Одинокий рейнджер».

Позывной «Одинокий рейнджер» в те дни принадлежал самому влиятельному человеку в мире: президенту Соединенных Штатов.

– Легок на помине, – сказал Найлз и нажал на маленькую ЖК-панель. – «Европа», я приму вызов у себя в кабинете.

– Хорошо, директор Комптон.

Лифт со свистом остановился на 7-м этаже, в полутора милях над тем местом, где они были совсем недавно. В дверях Найлз оглянулся.

– Через час жду с идеями – любыми – по поводу того, что творится на Луне. Вирджиния, предупреди отдел безопасности. Боюсь, полковнику Коллинзу придется отменить свой ужин с сенатором.

Найлз пошел к дверям своего кабинета, по дороге бросив взгляд на высоченный портрет Авраама Линкольна. Обычно он лишь усмехался, насколько все далеко зашло с тех пор, как много лет назад с легкой руки 16-го президента была основана группа «Событие». Однако сегодня, учитывая происходящее на Луне и состояние своего наставника, Гаррисона Ли, Комптон хотел бы, чтобы подразделение 5656 возглавлял не он, а Линкольн.

Найлз подошел к своему непомерно большому столу, оттолкнул в сторону кипу бумаг и нажал на кнопку. Из центра полированной крышки поднялся небольшой экран. Упершись кулаками в стол, Комптон посмотрел в камеру над монитором. Экран загорелся синим, затем на нем появилась президентская эмблема, и вскоре возникло лицо самогó.

– Привет, Найлз, – произнес президент.

– Приветствую, господин президент, – поздоровался Комптон с бывшим соседом по комнате в колледже, больше увлекавшимся политикой, чем наукой.

– Ладно, вижу, ты не в настроении, но, к твоему сведению, вице-президент сегодня действовал сам по себе, а не по моей указке.

– Приятно слышать, как ты контролируешь действия своих людей. Особенно тех, кто держит руку на красной кнопке.

– Ладно, умник нашелся!.. Я уже отменил приказы по сокрытию информации. Отныне мы намерены делиться информацией со всеми заинтересованными сторонами по всему миру, в том числе с обычными людьми – по крайней мере, в ближайшее время. Однако, дружище, учти: все может измениться, если там найдут что-то позагадочнее нашего костлявого приятеля в красно-синем скафандре. Говоря по правде, это небольшое открытие немного пугает, учитывая нашу недавнюю встречу с гостями из космоса.

Найлз молча смотрел на своего старого друга.

– И вот еще что. Помнишь, когда я только вступил в должность, ты предупреждал меня о людях, которые хранят секреты? Твоим ребятам удалось разнюхать что-нибудь о том, бывал ли кто-то на Луне до нас или после нас?

– Во времена сенатора Ли наше подразделение было широко представлено почти в каждой высадке на Луну, от «Аполлона-одиннадцать» до «Аполлона-семнадцать». И мы располагаем полными и надежными сведениями о космической программе русских: они так и не осуществили высадку человека на Луну – ни тогда, ни теперь.

– Что значит «наше подразделение было широко представлено» в программе «Аполлон»?

На лице Найлза мелькнула мимолетная улыбка.

– Старик Базз Олдрин был человеком Гаррисона Ли, а с ним и многие другие, как на борту жестянок, так и в Хьюстоне.

– Чертов старый шпик! Есть ли что-то, к чему он не приложил руку?

– Судя по всему, есть, потому что об этой находке мы не имеем ни малейшего понятия. Располагай он сведениями о том, что нашли на Луне, он бы рассказал.

– Как думаешь, удастся что-нибудь выяснить? Я не хочу наступать на ноги тем, кто занимается программой, я и так недавно урезал ее до предела. Мой рейтинг среди сотрудников Хьюстона и Пасадены ниже некуда, и не дай бог моей машине сломаться где-нибудь посреди Южной Флориды.

– Если все всплывет, кто-то неминуемо кинется искать скрытые мотивы, и никто уж точно не поверит, что мы просто искали там воду.

– Понимаю, но что поделать? Надо разузнать все возможное: тут нам как раз должны помочь те роботы.

Найлз кивнул.

– Я приказал Питу снова расширить юрисдикцию «Европы», и нам придется…

Президент жестом остановил Комптона.

– Даже знать не хочу. Человеку моего положения не нужны подробности о том, что делает Голдинг со своей напарницей… – Президент помолчал. – Кстати, как там поживает старина Ли?

Найлз посмотрел на друга и сказал:

– Он умирает.

Корпорация «Фейф министриз»

Лос-Анджелес, штат Калифорния

Преподобный Сэмюел Роулинз специально «раскинул свой шатер», как было известно немногим его ближайшим последователям, на враждебной территории: в самом средоточии зла, против которого он каждую среду, субботу и воскресенье выступал в проповедях перед миллионами телезрителей по всему миру. Безумный шаг для известнейшего, популярнейшего и богатейшего телепроповедника в мире, но в присутствии святого отца никто на этот счет не шутил. Лос-Анджелес менялся, а Роулинз знал, где водятся и будут водиться деньги.

Он, входивший в четверку богатейших людей планеты, одним своим лицом был обращен к многомиллионной толпе последователей, а другим – к деловым партнерам. Правда, поговаривали, что, затеяв сделку с Сэмюелем Кентоном Роулинзом, вскоре начинаешь жалеть, что не продал душу дьяволу.

Сегодня его было не застать ни на одной из четырех принадлежавших ему телестудий – он был дома, в похожем на дворец поместье на Малхолланд-драйв. Чтобы освободить место под строительство, пришлось снести под корень шестнадцать других особняков. Многие удивлялись, ведь он мог возвести свою резиденцию не на засушливых холмах, нависших над городом, а на любом из живописных пляжей Калифорнии. Однако те, кто знал Роулинза лучше, понимали: ему просто нравится смотреть сверху на Лос-Анджелес, задаваясь вопросом, каким в свое время задавался Александр Македонский: «И это всё?»

Окна вычурно обставленного кабинета выходили на два больших бассейна. Роулинз – человек внушительного роста, больше шести с половиной футов, – сидел за столом и следил за охранниками на постах. Наконец, он вернулся к тексту проповеди, которую предстояло читать в воскресенье утром в Церкви истинной веры в Лонг-Бич. Там, в башне из стали и стекла высотой в три дома, разместятся 27 000 последователей, а еще миллиард услышат слова преподобного во всех уголках мира.

В приемной сидели четыре помощника, готовые выполнить любое приказание, однако преподобный всегда писал проповеди от руки. У помощников еще будет уйма времени перепечатать текст и передать его в одно из шести принадлежавших Роулинзу издательств. А рукописную версию преподобный продаст на аукционе в конце года. Для него все – до определенной степени – измерялось прибылью.

Эта проповедь была особенной. Он будет вещать в прямом эфире, и речь пойдет о зле посягательства – посягательства человека на дом господень, Вселенную – и неминуемой божьей каре, которую человечество давно на себя навлекает. Пока Роулинз писал, перед его внутренним взором стояли останки, найденные на Луне. Заносчивость, с какой Америка вела себя в тяжелые для своих граждан и всего мира времена, была непростительной. Она распаляла гнев господень, отправляя механические аппараты на внеземные тела, когда столько проблем здесь, на Земле. Заблудшие души следовало наставить на путь истинный, и преподобный располагал необходимой для этого властью.

В дубовую дверь постучали.

– Войдите, – отозвался он, не отрываясь от работы.

В открывшуюся дверь просунулась голова шикарной блондинки – его первой помощницы. Он оторвал взгляд от блокнота и удостоил ее улыбкой. Девушка залилась румянцем и почувствовала, как подкосились колени. Роулинз знал, какой эффект производит на женщин, причем не только из ближнего окружения, и умел обращать это влияние себе на пользу.

– Сьюзен, какое приятное вторжение, – сказал он, отложив ручку в сторону.

На самом деле «вторжение» помощницы было каким угодно, только не приятным. Глубоко в его голубых глазах читалось, как ему хотелось подойти, зажать ей голову между дверью и дубовым косяком и раздавить.

– Сэр, у вас звонок на второй линии. Вице-президент Дарби.

– Как ты сегодня, Сьюзен? – спросил он, сложив широкие ладони на затылке и откинувшись на спинку кресла, похожего на трон.

Всем видом Роулинз показывал, будто его совершенно не заботит, что на проводе ждет вице-президент Соединенных Штатов. Он улыбался, и Сьюзен ответила улыбкой во весь рот.

– Я… у меня все хорошо, преподобный. Все хорошо.

– И выглядишь замечательно… – Взгляд Роулинза скользнул по красному платью, задержался на груди, потом вернулся к ее зеленым глазам. – Прости, дела не ждут.

Он еще раз улыбнулся помощнице, поднял позолоченную трубку и нажал нужную кнопку на интеркоме – возможно, чересчур сильно. Роулинз терпеть не мог, когда его отрывают от работы.

– Ну что, Гарри, как у тебя?

– Президент отменил запрет на распространение информации.

– Да? А я говорил, что все не так просто. Верно, господин вице-президент?

– Да, преподобный, говорили. Однако ваша хваленая интуиция все равно не помешает общественности узнать об операции «Колумб».

Роулинз резко выпрямился в кресле. Закрыв глаза, он постарался взять себя в руки. Очень скоро минутная вспышка гнева была подавлена.

– В очередной раз прошу впредь не упоминать это название по телефону, даже если у нас защищенный канал.

– Я… ну да, извините, преподобный. Просто злость берет. Мало нам одной головной боли, так теперь еще и этот «План Блау», о котором ровным счетом ничего не известно…

– Понимаю, Гарри, у тебя очень нервная работа. Я бы в жизни не стал марать себя политикой. Тем не менее нам известно, что «План Блау» курирует некое подразделение, которому обычные дела не поручают. Впрочем, не будем опережать события. Что намерены предпринять в НАСА и ЛРД?

– На данный момент они прекратили выполнение основной задачи и занимаются перепрограммированием луноходов. Еще один направят внутрь кратера, а оставшиеся два будут использовать в качестве передатчиков.

– Ладно, будем исходить из того, что эта маленькая находка напрямую связана с «Колумбом». Я никогда не верил в совпадения. Президент знал, что там что-то есть, да еще и умело замел следы, урезав бюджет НАСА… Скрытный ублюдок! – Снова начал закипать гнев, хотя в голосе Роулинза это никак не проявилось. – Хочу поблагодарить за оперативность, с какой ты проинформировал меня о находке на Луне. Конечно же, ты получишь достойную награду – и, возможно, гораздо более ценную, чем деньги. Вот только истекут ближайшие четыре года.

– Было бы здорово, если б президент засунул голову обратно в песок и дал мне заниматься тем, что сам же мне и поручил.

– У меня только один вопрос: что с прессой?

– Вот это как раз проблема. Президент принял решение сообщать во всеуслышание обо всем, что там найдут. Похоже, он рассчитывал на большое открытие, чтобы оправдать прибавку к космическому бюджету. Очень умно. Но как ему удалось узнать, что в кратере что-то есть?

– Сейчас наша основная головная боль – пресса. Как он узнал о находке, будем разбираться позже.

Роулинз задумался, покручиваясь в кресле, и увидел за громадным стеклянным окном свою дочь. Восемнадцатилетняя девушка тоже увидела его и помахала рукой. Расплывшись в сияющей улыбке, он помахал в ответ.

– Вот бы нам избавиться от президента…

– Пускай этот канал защищен, но я не слышал, что вы только что сказали, – поспешно произнес вице-президент.

– Все ты прекрасно слышал. Повторю еще раз, весомее и конкретнее: этот человек – как шило в одном месте, и его нужно убрать. Замысел божий не потерпит еще четырех лет отсрочки.

– Сэм, мы знакомы еще с семинарии. Вы знаете, что я люблю и свою страну, и господа, причем, прошу обратить внимание, именно в таком порядке.

– А теперь послушайте меня, господин вице-президент. Семьдесят лет нам удавалось держать операцию «Колумб» в тайне, и я не позволю обывателям начинать досужие толки. Не позволю, слышишь? Не позволю!

– Дайте мне время. Я смогу убедить президента. Черт, это даже грозит национальной безопасности! Дайте мне время, и я разведаю, что такое операция «План Блау» и кто ею заправляет.

– Время – это роскошь, которой мы не располагаем.

Роулинз поднялся и посмотрел на дочь, раскладывавшую полотенце у бассейна, а потом заметил, что на нее смотрит один из охранников. Нахмурившись, преподобный отвернулся к столу, но садиться не стал.

– Я хочу, чтобы лунное открытие замяли. Помнишь, я рассказывал тебе о находках, сделанных в ходе операции «Колумб» в Эквадоре? Мы тогда действительно вместе учились в семинарии. Никогда не забуду, как ты воровал учебники из библиотеки, а потом их туда же продавал. Именно тогда мы дали клятву, что не позволим миру поддаться искушению, таящемуся в знаниях, которые «Колумб» принес бы человечеству.

Глядя, как охранник совершенно бесстыдно пялится на его прекрасную дочь, Роулинз сдвинул брови.

– Теперь я хочу, чтобы ты думал на шаг вперед. Что, если наша страна или любая другая мировая держава решит вернуться на Луну и обнаружит там то же, что и «Колумб»? Что ты будешь делать тогда?

– Вы спрашиваете, собираются ли США или кто-то еще отправить пилотируемую миссию на Луну?

– Именно, кретин. Знай, я этого не допущу. Я не пожалею и пятидесяти миллиардов долларов, но пресеку любую такую попытку. А теперь скажи мне, в состоянии ли мы вернуться на Луну в ближайшее время? И если не мы, то кто?

– Нет, конечно же, нет. В НАСА не планировали повторных миссий. А другие страны… Нет, невозможно.

– Ненавижу слово «невозможно». Оно от лукавого. Знаешь, почему я властвую, друг мой? Потому что не слушал тех, кто говорил мне, что мои цели невозможны. Нет ничего невозможного. Итак… – Роулинз пытался испепелить взглядом охранника, который даже не подозревал, кто смотрит на него. – Что ты готов сделать, если произойдет невозможное?

– Я… я не знаю.

– Гарри, ты разочаровываешь меня. Мне казалось, что ты готов заниматься работой, к которой я тебя готовлю. Возможно, я ошибся.

Преподобный Роулинз повесил трубку. Он хотел бросить ее в окно, но сдержал рвущийся наружу гнев. Он решительно подошел к большому стеклу и тихонько постучал по толстой панели, стараясь не привлекать внимание отдыхающей дочери. Охранник, крупный светловолосый малый, обернулся, положив большие пальцы на ремень с кобурой. Роулинз улыбнулся и помахал ему. Не прекращая улыбаться, он жестом правой руки пригласил охранника подойти к вычурно украшенным стеклянным дверям. Охранник покраснел, затем ткнул себе в грудь и одними губами переспросил: «Я?»

Преподобный энергично закивал. Крупный мужчина в синей форме отошел и скрылся за углом. Сэмюел Роулинз вернулся к столу, извлек из верхнего ящика небольшой предмет, затем открыл дверь из кабинета на улицу. Охранник ждал снаружи, опустив руки по швам и чуть ли не вытянувшись по струнке.

– Слушаю, сэр? – сказал он, стараясь не встречаться взглядом с улыбающимся седоволосым Роулинзом. Внезапно захотелось, чтобы, кроме него, с западной стороны замка оказался хотя бы еще один человек.

– Как дела… – спросил Роулинз, слега нагнувшись, чтобы получше разглядеть бейдж охранника, – офицер Райт?

– Э… Все хорошо, сэр.

– Я тут заметил, как вы смотрите на мою дочь.

– Э… Так точно, сэр. Она очень…

Огромные руки Роулинза взметнулись в воздух так быстро, что охранник даже не успел среагировать. Только что он стоял лицом к преподобному – и вот его голову рывком мотнуло влево. Недоговоренные слова застряли в горле, послышался хруст шейных позвонков. Роулинз поморщился и выпустил малого из рук. Тот мешком рухнул на бетонный пол.

– Вы только что собирались дать ответ, который навлек бы на вас большие неприятности, юноша.

Роулинз вышел за дверь, осмотрелся и достал предмет, прихваченный из стола. Это был маленький цифровой фотоаппарат. Настроив автоматическую фокусировку, преподобный взял крупный план испуганного и посиневшего лица офицера. Сделав снимок, Роулинз еще раз посмотрел на одного из сотни охранников, работавших на него.

– Ваши услуги в моем доме больше не потребуются.

Он вернулся в кабинет и закрыл за собой стеклянные двери. Гнев совершенно выветрился. Проповедник посмотрел на только что сделанный снимок и удовлетворенно кивнул сам себе: неплохо.

Положив фотоаппарат на стол, снял телефонную трубку, нажал на кнопку и стал ждать.

– Отдел безопасности. Андерсон слушает, – раздался голос.

– А, мистер Андерсон, – сказал Роулинз, продолжая рассматривать изображение. – Тут с одним из ваших людей произошел несчастный случай. Прямо у моего кабинета с западной стороны дома. Думаю, нужно вызвать скорую. Естественно, как можно тише. Кажется, он поскользнулся и упал. Замечательно. Нет, меня не беспокоить. У меня куча незавершенных дел.

Роулинз положил трубку и еще раз улыбнулся, глядя на снимок мертвого охранника. Наконец выключил фотоаппарат и убрал его в стол. Задвигая ящик, он заметил маленькую черно-белую фотографию, которую положил туда несколько месяцев назад, собираясь поменять рамку, да так и забыл. В миллионный, наверное, раз преподобный смотрел на себя сорокапятилетней давности. На снимке рядом с ним был изображен отец, темноволосый мужчина в форме подполковника сухопутных войск. Форма была начищена до блеска и сидела так ладно, как только мог сделать портной. Ни мальчик, ни отец не улыбались. Они стояли перед древним, похожим на замок строением, которое явно видело лучшие дни.

– Тысяча девятьсот шестьдесят пятый, – пробормотал Роулинз.

Это старое, похожее на замок здание было вовсе не замком. Каменное чудище возвели для того, чтобы держать там людей, а отец его служил в том сказочном месте привратником. Стражник с ключом, переходившим от нации к нации.

Сэмюел положил черно-белую фотографию назад и задвинул ящик. Да, в далеком 1965 году его отец был привратником – именно так события дня сегодняшнего касались преподобного Роулинза.

Ключи привратника открывали и закрывали подземные камеры немецкой тюрьмы Шпандау.

Лас-Вегас, штат Невада

Джек Коллинз и Сара Макинтайр стояли на широком крыльце скромного дома, чуть в стороне от Фламинго-бульвар, и ждали, когда им откроют. Коллинз в прошлом был виртуозом скрытных диверсионных операций, совершил бессчетное количество вылазок в тыл противника, и Сара никак не могла взять в толк, почему встреча с бывшим начальником, сенатором Гаррисоном Ли, заставляет его нервничать.

Джеку невыносимо было смотреть, как уходят люди, которых он ценит и уважает. Сара, миниатюрная девушка на голову ниже полковника, взяла Коллинза под руку. Оба были в гражданском: полковник – в классической синей рубашке, Сара – в белой блузке и зеленой юбке. Оба чувствовали себя неуютно без форменных синих комбинезонов группы «Событие» или хотя бы пустынного камуфляжа.

Официально Джек и Сара были временно прикреплены к подразделению 5656. Коллинз возглавлял обширную службу безопасности, отвечавшую за охрану всех археологических раскопок, ценных находок и не менее ценных хранилищ, а Сара, лейтенант сухопутных войск, руководила отделом геологов. Именно сенатор завербовал их, и за эти годы они сильно к нему привязались – не хуже Элис Гамильтон. Так же, как и Элис, их тревожило здоровье Гаррисона Ли.

Левая створка двойных дверей отворилась, и на пороге с улыбкой возникла Элис. Сара первая сделала шаг вперед и обняла пожилую женщину, а Джек оглядывался по сторонам, чувствуя себя в высшей степени неловко. Наконец Сара отпустила Элис, так и не произнеся ни слова, и та обняла Джека. Он попытался выдавить из себя улыбку. Объятие, казалось, длилось вечность, но вместо того, чтобы чувствовать себя еще более неловко, полковник вдруг расслабился. Он похлопал Элис по спине и, сделав шаг назад, посмотрел на невысокую старушку.

– Добрый вечер. Как поживаете?

– Сносно, Джек. Заходите, не стойте на жаре, – сказала она, пропуская гостей в просторный, но скромно обставленный дом.

Джек уже бывал здесь – то заглядывал на ужин, то просто заходил поболтать с Ли за жизнь. Вместе с Найлзом Комптоном он время от времени отрывался от работы, чтобы держать сенатора в курсе дел на базе группы «Событие». Для бывшего сенатора и генерала УСС эти визиты значили гораздо больше, чем он признавался Элис.

– Сара, не поможешь мне на кухне? А Джек пускай пока поболтает со старым гризли.

Сара, улыбнувшись, посмотрела на Коллинза.

– Иди, Джек, – подтолкнула его Элис. – Он в приподнятом настроении: его радуют такие дни. Кстати, он настоял на том, чтобы я пригласила на ужин еще и Найлза: говорит, ему нужно что-то со всеми вами обсудить.

Джек посмотрел вслед Саре и Элис, затем повернулся и пошел по длинному коридору одноэтажного дома. По дороге Коллинзу не попалось на стенах ни единого сувенира: ни личных фотографий, ни чего-нибудь, что показывало бы, что у сенатора и Элис есть личная жизнь, да еще и совместная. Стены украшали прекрасные снимки пустынных закатов, и именно сейчас Джек осознал, что идет по дому, какие обычно показывают в рекламе: пластиковые фрукты на столе в гостиной, а вся посуда аккуратно расставлена по буфетам. Приближаясь к спальне сенатора, он также подумал, что ни сенатор, ни Элис не считали это место своим домом, особенно учитывая, что, начиная с 1946 года, они почти каждый день находились под землей, на базе группы «Событие». Их настоящий дом там, под пустыней Невада и авиабазой «Неллис», а не эта деревянная клетушка.

Полковник остановился перед дверью сенатора, глубоко вдохнул и постучал.

– Ну? Долго телиться будем? Входи уже, – раздался изнутри ворчливый голос.

Джек повернул ручку и заглянул внутрь, чувствуя себя маленьким мальчиком, который зашел в кабинет отца и оторвал его от работы. Сенатор стоял у открытого окна и смотрел на пустыню, раскинувшуюся за домом. Наконец он обернулся и с улыбкой посмотрел на Коллинза. Джек молча кивнул. Сколько раз он сюда ни приходил, видеть массивного сенатора в пижаме и халате было по-прежнему непривычно.

– Не смейся, полковник. Это все происки злой мачехи: спрятала одежду. Говорит, нечего мне утруждать себя еще и одеванием.

Джек вошел в комнату и протянул руку. Ответное рукопожатие вышло на удивление вялым. Он вспомнил, как сенатор первый раз приветствовал его четыре года назад и как его поразила мощная хватка девяностолетнего старика. Небо и земля. Коллинз выпустил его руку и быстро перевел взгляд на спальню, как будто сенатор умел читать мысли. Единственным, что бросалось в глаза, была большая полка, а на ней – что-то вроде коллекции шляп, в частности фетровых.

– Прекрасная коллекция, – вполне искренне восхитился Джек.

– Да, в свое время мне шли шляпы. Я напоминал в них Майка Хаммера[4] – ну, знаешь, такой крутой… Рад видеть тебя, сынок. – Ли посмотрел Джеку за спину. – А где твоя подружка?

– Вы о лейтенанте Макинтайр?

– Брось придуриваться, Джек. Меня вам двоим не провести, да и Найлза тоже. Он, кстати, пришел?

– Не знаю.

– Что ж, тогда тебе вменяется в обязанность проводить этот ходячий труп к столу. От трости больше никакого толку.

По расширенному зрачку левого глаза Джек понял, что сенатор находится под действием мощного лекарства. А в состоянии ли тот вообще выйти из комнаты?.. Гаррисон быстро решил этот вопрос, вцепившись Джеку в плечо. Они пошли к двери.

– Как ваши дела? – осторожно спросил Коллинз.

– Какие? Ты про умирание? Такое чувство, Джек, будто заканчиваешь поездку по американским горкам. Страшно – жуть, но чем ближе конец, тем больше хочется повторить.

– Повторить что? Жизнь?

– Да, сынок. Стареть, полковник, нельзя. Как там говорят детишки?.. Быть взрослым – отстой.

– Угу, – кивнул Коллинз. – Именно так они и говорят, сэр.

В просторной гостиной их уже ждал Найлз Комптон. Даже он переоделся, сменив привычную белую рубашку с черным галстуком на синюю в белую полоску и широкие брюки серого цвета. Джек поймал себя на мысли, что ему никогда еще не доводилось видеть Найлза в гражданском, отличавшемся от банальных «белый верх, черный низ».

– А вот и Найлз… Что ж, похоже, все, кто отлынивает сегодня от работы, собрались, наконец, на этот запоздалый обед.

Найлз Комптон кивнул в знак приветствия. Выражение лица у него было то же, что и у Джека на крыльце. Он пододвинул сенатору кресло, изо всех сил изображая улыбку. Вошла Сара с большой салатницей в руках, вслед за ней – Элис с тарелкой бутербродов.

– Так, прошу всех сделать мне одолжение, – провозгласил Ли. – Прекратите вести себя, будто апостолы, пришедшие проститься с Христом. У нас не Тайная вечеря. Мне нужно кое-что с вами обсудить, так что глаза на мокром месте отменяются. Честное слово, весь аппетит перебили.

– Так, по какому поводу он теперь разворчался? – спросила Элис.

– Думаю, он хочет сказать, что не потерпит сочувствия. – Сара подошла к креслу Ли и тепло поцеловала его в щеку.

– Ну, если кто-то ему здесь и сочувствует, то точно не я, – сказала Элис.

Поставив тарелку в центр стола, она взяла салфетку и заткнула ее Ли за воротник пижамы. Сенатор ерзал, как непослушный ребенок. Повязка сползла в сторону, а здоровый глаз загорелся огнем.

– Черт побери, женщина, да сядешь ты уже наконец?

Джеку, Найлзу и Саре их совместные выходки были хорошо знакомы, но так и не наскучили. Не будь Элис, Ли принял бы смерть с радостью. Без нее его жизнь была бы скучной и невыносимой, и все, кто хоть раз видел их вместе, знали это.

– Спасибо, Найлз, мой мальчик, что пришел проведать. Прости за срочность. Я знаю, как тебе ненавистно покидать базу.

– А, там сейчас не особо много дел.

– Друг мой, ты никогда не умел врать.

Джек слушал разговор между сенатором и Найлзом, понимая, что чего-то не знает. Однако он молча принял салатницу из рук Найлза, а затем передал ее Ли. Тот отмахнулся и заметил – максимально буднично:

– Сегодня утром на Луне произошло нечто примечательное.

Найлз взглянул на Джека, затем на сенатора и кивнул.

– Президент только что приказал группе выведать все возможное через НАСА.

– Звучит тревожно, – сказала Сара, переводя взгляд с Найлза на Джека.

– Вот, очень точное описание происходящего. – Ли закашлялся. – Я бы даже сказал больше: звучит жутковато.

Элис, застыв с вилкой у рта, наблюдала за Гаррисоном, но, когда тот все-таки совладал с кашлем, продолжила есть.

– Итак, какие соображения по поводу этой фантастической лунной находки? – Ли сперва посмотрел на Джека.

– Похоже, кто-то побывал на Луне до нас. Одно могу сказать: бросать своих – поступок не очень хороший.

– Читаете мои мысли, – кивнул Найлз, откладывая вилку.

Он знал, что Ли ждет, пока они сами догадаются, к чему тот клонит. Комптон слишком много общался с сенатором и прекрасно угадывал его скрытые намеки.

Гаррисон вытащил салфетку из-за воротника и достал из нагрудного кармана халата ручку. Элис перевела взгляд на собравшихся. Она понимала, что собирается сделать Ли, и теперь следила за реакцией остальных. Гаррисон взял ручку и стал что-то рисовать на белой салфетке. Закончив, он поднял ее и продемонстрировал рисунок Джеку, Саре и Найлзу.

– Итак, кто из присутствующих за этим столом может блеснуть глубокими познаниями в мировой истории и скажет мне, знаком ли ему этот символ?

– Кажется, он встречался в ряде культур. – Найлз откинулся на спинку кресла, изучая грубый рисунок, накарябанный Ли на салфетке.

– Причем одна из этих культур – майя, – сказала Сара, откладывая в сторону нетронутый бутерброд.

– Да, а еще этот символ видели на стенах пещер в пустынях Мексики, Юго-Запада Америки и дальше к югу: в Уругвае, Эквадоре, Перу, вплоть до самой Австралии.

Джек взглянул на Найлза, затем на Сару.

– Меня можете не спрашивать. Единственное, что мне это напоминает, так это вывеску в бильярдном клубе «Шесть луз» рядом с Форт-Брэггом.

Ли молчал, с трудом дыша. Он уронил подбородок на грудь, чем снова привлек пристальное внимание Элис. Сара посмотрела на старушку, задаваясь вопросом, как долго еще она позволит сенатору терпеть этот визит. Та опустила глаза. Вскоре Ли сумел совладать с собой и взглянул на Элис.

– Пожалуй, пора доставать «экскалибур» – тот шприц, с которым ты так лихо управляешься.

Извинившись перед гостями, Элис вышла из гостиной.

– Прошу прощения. Генерал Шерман ошибся: война – это еще не самый ад. Вот смерть – это ад… Теперь о символе. Вы все, конечно же, правы. Кроме Джека, который даже близко не угадал. Я, кстати, хорошо знаю эту бильярдную. – Он подмигнул Коллинзу. – Во всех упомянутых вами регионах в том или ином виде можно встретить этот рисунок. Ученые пришли к выводу, что так, вероятнее всего, изображали затмения. – Ли тяжело вздохнул. – Мне же этот символ попался там, где ему совсем не место, – ну, на мой личный взгляд.

Джек положил салфетку на пустую тарелку и посмотрел на явно ослабевшего сенатора.

– Это было в сорок пятом. – В гостиную вошла Элис с маленьким черным саквояжем в руках, и одинокий глаз Гаррисона уставился на нее. Не глядя на остальных, она выдвинула кресло рядом с сенатором и села. – Данный символ стоял на нескольких ящиках, которые мы перехватили в Эквадоре. Нацисты хотели вывезти их и в обмен на содержимое купить себе помилование у союзников. То, что хранилось в ящиках, извлекли в ходе раскопок в Эквадоре прямо у нас под носом.

– Что же там хранилось? – спросил Найлз.

Элис тем временем наполнила шприц жидкостью янтарного цвета. Затем она закатала рукав халата и пижамы и промокнула локтевой сгиб Ли проспиртованным ватным тампоном. Комптон отвернулся. Элис умелым движением вогнала иглу в нужную точку. Вскоре лицо старика прояснилось – боль ушла почти мгновенно.

Старушка грустно бросила иглу обратно в черный саквояж и встала, не обращая внимания на показную удаль сенатора. Ли посмотрел ей вслед, а затем посерьезнел и потянулся за бутербродом.

– Все видели трансляцию с Луны сегодня утром? – спросил он, откусывая от него и переводя взгляд с одного гостя на другого. Все кивнули. – Впечатляет, правда?

Вернулась Элис. Села, положила салфетку на колени и, как ни в чем не бывало, продолжила есть салат.

– Итак, – сказал Ли, – ты упомянул, что президент попросил тебя о помощи. Лучший друг, как-никак…

Комптон сделал вид, будто его дружба с президентом – это плохо. Ли хмыкнул.

– Нет, Найлз, дружить с самым влиятельным человеком на Земле вовсе не плохо. Должен сказать, мне не удалось завести такие заоблачные связи за все время работы в группе «Событие».

Собравшиеся за столом знали, что сенатор лукавит. Каждый президент США со времен Гарри Трумэна ценил Ли больше всех других чиновников вместе взятых.

– Стервелла, принеси, пожалуйста, карту. Она у меня на столе.

Элис встала и отправилась в кабинет сенатора, пропустив его подтрунивание мимо ушей.

– Она говорит, что все можно было решить по телефону. Вот только она не знает, а я знаю: это мое последнее, самое важное приключение, и я сделаю все, чтобы выяснить, чем оно кончится.

Джек, Сара и Найлз встревожились не на шутку: если уж Элис считает что-то вредным для сенатора, то так оно и есть, к гадалке не ходи. Когда старушка вернулась с картой, никто не смотрел в ее сторону. Только когда она села, опустив голову, Сара улыбнулась ей, накрыла ладонью совсем уж крохотную руку Элис и слегка сжала.

Ли разложил карту и пододвинул ее к Джеку с Найлзом.

– Вот. Раскопки нацистов находились тут. – Он постучал пальцем по карте.

– Кито, Эквадор, – озвучил Джек.

– Да, у самого подножия Анд. Раскопки велись несколько лет, по меньшей мере с весны тридцать восьмого. Нам удалось засечь ящики в момент перевозки – точнее, это сделал Бен, погибший супруг Стервеллы. Он же и смог помешать немцам – по крайней мере задержал. Этот подвиг стоил юноше жизни, хотя тут виною моя медлительность.

Элис вскинула голову и недовольно посмотрела на Ли.

– Медлительность, говоришь? А как насчет того, что в ту минуту ты сам был одной ногой в могиле? – возразила она, с вызовом глядя в единственный глаз Гаррисона. – Хочешь рассказать им эту историю – рассказывай правду, а иначе какой смысл?

– Предоставляю слово тем, кто обойдется без экивоков, – усмехнулся Ли и шутливо поклонился Элис.

– В общем, как он сказал, они с Беном, моим бывшим мужем, не дали нацистам вывезти ящики из Южной Америки. – Элис оттолкнула тарелку с салатом. – На этом задании старик расстался с глазом, а Бен – с жизнью. Когда сенатор достаточно поправился, чтобы рассказать о произошедшем начальству, ему сообщили, что ящики бесследно исчезли. Вывод: кто-то – либо из представителей нашего правительства, либо из немецкого руководства – забрал ящики с поезда перед тем, как полуживого Гаррисона нашли агенты ФБР.

– Вы знаете, что находилось в тех ящиках? – спросила Сара.

– Естественно. В ходе потасовки с одного из ящиков слетела крышка. Угадайте, что было внутри?.. Скелет! – Ли выдержал паузу, в течение которой внимательно наблюдал за гостями. Увидев, что его слова возымели нужный эффект, он продолжил: – Вместе с ним были предметы, которым немцы дали кодовое обозначение «Колумб», и это название дошло до нас прямиком из уст нацистского генерала Гётца.

– Говори, Гаррисон, не молчи, – поторопила сенатора Элис, увидев, что его здоровый глаз начинает закрываться.

– Повторюсь, внутри ящика был скелет: окаменелые останки в таком же красно-синем скафандре, какой обнаружили на поверхности Луны сегодня утром. И еще одна занятная деталь: в районе плеча на древнем куске одежды нашего гостя был тот же самый символ. – Ли указал на нарисованные им круги на салфетке.

В комнате повисло молчание. Элис подошла к Ли, встала за спинкой его кресла и положила руки ему на плечи.

Гости, сидевшие вокруг стола, были поражены. Задавать очевидный вопрос выпало Джеку.

– Почему именно «Колумб»?

Ли похлопал Элис по ладони, пока она массировала ему плечи.

– Вероятно, немцы считали – и, думаю, вполне обоснованно, – что перед ними останки астронавта, в свое время посетившего нашу планету. Первооткрывателя, если хотите.

– И как давно? – спросил Найлз, совладав, наконец, с голосом.

– Не знаю. – Ли опустил голову. – Если б только у УСС была возможность повнимательнее изучить ящики…

– И где ящики теперь – неизвестно? – Сара поднялась и принялась ходить по комнате.

– Нет. Пропали бесследно, – упавшим голосом подтвердила Элис. – Последний раз их видели в Эквадоре, так что искать следует либо в Германии, либо в Вашингтоне. – Элис убрала руки с плеч Ли и села в кресло подле него. – Думаю, стоит начать оттуда.

– Начать что? – спросил Найлз.

– Расследование, конечно же. Полагаю, это входит в рамки того, что вам поручил президент, – сказал Ли, улыбнувшись Найлзу.

– Почему не отправиться сразу к тем раскопкам? – спросил Джек.

– Их захоронили, а землю засыпали солью. Эквадорцы никого туда не пускают. Уж поверьте на слово: несколько лет спустя я пытался туда проникнуть. В меня стреляли, – сказал Ли.

– Есть предложение. Среди нас есть геолог, пусть порасспрашивает об этих раскопках. А Найлз и Джек начнут поиски ящиков. Что бы в них ни хранилось – это ключ к лунной находке.

Ли выглядел совсем изможденным. Элис встала и помогла сенатору подняться на ноги, а затем, обхватив его за талию, повела к коридору.

– На сегодня с тебя хватит, – сказала она. – Пожелай всем спокойной ночи.

– Черт возьми, женщина, даже поиграться не даешь.

– Вам нужно отдохнуть, – сказал Найлз.

Сара подошла к Ли и еще раз поцеловала его в щеку. Правда, тут же пожалела об этом проявлении нежности: чтобы принять поцелуй, сенатору пришлось нагнуться.

Джек повернулся к Найлзу и покачал головой.

– Не вижу смысла. У НАСА в скором времени будут нужные нам ответы, и если скелеты действительно принадлежат одной и той же цивилизации, зачем утруждать себя поисками ящиков?.. Если только не посмотреть на ситуацию шире.

– О чем ты? – спросила Сара.

Джек встал и задвинул за собой стул.

– кто-то посчитал, что находка сорок пятого года достаточно важна, чтобы ее скрыть. Допустим, нам вдруг понадобилось узнать, где эти ящики. Кто бы их ни прятал – по каким угодно соображениям, – наверняка будет их охранять.

Найлз взвесил слова Джека.

– Логично.