Читать книгу Земля вызывает майора Тома - Дэвид М. Барнетт - Страница 13
Часть I
12
Здесь жила Глэдис Ормерод
ОглавлениеГлэдис Ормерод вовсе не глупа. Она понимает, что с ней происходит. Понимает, что на самом деле все это болезнь – какое-то нарушение в ее мозге, а не просто приступы забывчивости или рассеянности. Иногда ей так даже легче – знать, что все дело в болезни и она ничего не могла сделать, чтобы этого избежать. Иногда Глэдис тешит себя надеждой, что в конце концов для ее недуга найдут лекарство. Правда, до сих пор не умеют толком лечить даже простуду. На своем ноутбуке она часто ищет в Интернете информацию об этой болезни и читает все о белках и каких-то клубках и бляшках. Клубки – это звучит не так уж и страшно, Глэдис вспоминаются при этом спутанные волосы, которые мама в детстве с остервенением ей расчесывала. Именно это происходит теперь в ее голове – все стало каким-то спутанным. Глэдис представляет себе, что у здорового человека в мозгу тянутся прямые линии – начиная с момента рождения и до смерти – и более ранние воспоминания остаются где-то вдали, как рельсы железной дороги. А у таких, как Глэдис, эти линии перекручиваются и запутываются, завязываются узлами. Случай сорокалетней давности может сверкать, как новый пенс, а что-то, произошедшее этим утром, кажется далеким и смутным. Бляшки – это как будто синие памятные таблички, которые устанавливают на домах известных людей. Здесь жили умственные способности Глэдис Ормерод, 1946–2015.
Именно тогда она окончательно осознала свою болезнь. В 2015-м. Всего два года назад. Вероятно, эта напасть начала потихоньку подкрадываться к ней еще раньше, как киношный злодей, в черном плаще и с усами, которые он крутит своими длинными тонкими пальцами. Некоторое время болезнь сидела тихо, пока однажды не набросилась на нее – и Глэдис уже не могла вспомнить, что ела на завтрак, даже если как раз после него мыла посуду. Она знает, что дальше будет только хуже. В некотором смысле ей даже хочется, чтобы наступило время, когда она сможет жить полностью в своих старых воспоминаниях, до самого конца. Она, Глэдис Ормерод, никогда не была особо религиозной, ничего подобного, хотя мама всегда тянула ее в церковь по утрам в воскресенье, когда она была маленькой. Однако в последнее время, следует признать, Глэдис стала как будто перестраховываться… тихонько упрекать людей, когда они богохульствуют, и все такое. Так оно спокойнее. Иногда она размышляет о том, не это ли и есть рай – жить погруженным в свои воспоминания, только хорошие, только самые дорогие. Именно там сейчас Билл, а не в холодной, грязной могиле на кладбище Уигана. Он живет в ее воспоминаниях. Он живет там, дожидаясь ее.
Однако Глэдис знает, что она не может уйти – по крайней мере, сейчас. До тех пор пока Даррен не вернется домой. Она дала ему слово, что позаботится о детях, Элли и Джеймсе, пока он не освободится. Какой же он все-таки дурень, угораздило его так вляпаться. И такое несчастье с Джули. Да, а ведь некоторые говорили, что они не протянут долго вместе. Ее Даррен был ужасным мечтателем, а Джули всегда стояла обеими ногами на земле. Хотя как там говорят? Противоположности притягиваются. Какой там был ответ в той викторине, которую она смотрела на днях? Ей еще пришлось искать это в Интернете. Инь и что-то такое. Как два головастика. Big Yin[6]. А ведь это шотландский комик – такой, с бородой? Тот, который выступал в банановых ботинках. При воспоминании об этом Глэдис улыбается. Потом ее взгляд падает на конверты, лежащие на покрывале ее кровати, она закусывает нижнюю губу и улыбка пропадает с ее лица.
ЭТО НЕ РЕКЛАМНАЯ РАССЫЛКА.
Глэдис боязливо проводит ногтем большого пальца под клейким краем одного из коричневых конвертов и вытаскивает письмо. Оно напечатано красным шрифтом. Глэдис морщится и закрывает глаза. По телефону тоже уже звонили. Она выдернула телефонный шнур из розетки неделю назад, и дети, похоже, ничего не заметили. Они слишком поглощены своими мобильными телефонами. Глэдис открывает один глаз, и слово «ВЫСЕЛЕНИЕ» выскакивает перед ней, как розовый лосось. Она переворачивает письмо, чтобы не видеть ничего этого. Но уже поздно. Розово-лососевое слово пробирается в ее мозг, соединяясь со всеми ее клубками и бляшками.
«О, Билл, – произносит Глэдис. – Что же мне делать?»
«Мой дорогой принц Алуйси!
Как у тебя дела? Надеюсь, твои проблемы скоро будут решены. Видишь ли, у меня тоже сейчас возникли некоторые неприятности. Прошло уже много времени с тех пор, как ты впервые написал мне и поведал о своих трудностях, и, если честно, я не думала, что все это может так затянуться. Я понимаю, что у тебя, вероятно, нет возможности перевести мне все 4 миллиона долларов прямо сейчас, но, может быть, ты мог бы послать мне хотя бы немного? Скажем, тысяч пять? И желательно в английских фунтах, пожалуйста. Мои банковские реквизиты у тебя есть. Передавай привет своей прекрасной жене, принцессе.
С наилучшими пожеланиями,
Глэдис Ормерод (миссис)»
С современными детьми есть одна проблема: они не верят, что люди старшего поколения на что-то способны. И, вероятно, к «старшему поколению» они относят всех, кто старше двадцати – так же как для Глэдис сейчас люди лет пятидесяти всего лишь «парни» и «девушки». Когда Глэдис была маленькой, все было по-другому, это уж точно. Старших тогда уважали. Прежде всего потому, что они могли дать тебе подзатыльник, и никто при этом не бежал жаловаться в социальную службу или Эстер Ранцен. Но дело было не только в этом. Отец Глэдис воевал в Бирме, а мама работала на военном заводе в Бич-Хилл. Даже ребенку было понятно, что это заслуживало уважения. Дети вырастали на примере старших. Люди поколения Глэдис – из тех, кто всегда просто берет и делает. Она закрывает глаза, и в ее памяти всплывает майский праздник в 1972-м. Даррен тогда был еще в коляске, и Глэдис с сестрой Билла, Уинни, отправились за пять миль на рок-фестиваль в Бикершо, чтобы посмотреть на хиппи. Что-то там, кажется, организовывал тот телеведущий, который сейчас уже умер – тот, у которого были смешная борода и одна рука меньше другой… который делал на телевидении шоу с розыгрышами. Однако это было уже намного позже. Тогда, в 1972-м, Глэдис о нем даже не слышала, но ей понравилось выступление некоторых групп. Они ходили на фестиваль в субботу и воскресенье; в воскресенье «Grateful Dead» выступали пять часов подряд, но они с Уинни не смогли остаться на все время, потому что с ними был Даррен в коляске. Им пришлось изрядно понадрываться, таща через поля эту коляску. Шел дождь, и вокруг была сплошная грязь, как на болоте. Когда Глэдис вернулась домой, промокшая до нитки, Билл сказал, что ничего глупее она не могла придумать. Сам он работал все выходные в «Хайнц».
Билл принес домой целую сумку помятых банок с консервированным супом из заводского магазина. Глэдис сидела перед пышущим жаром камином, несмотря на май, а Билл приготовил для нее большую чашку куриного супа с грибами.
– Какая же ты дура, – говорил он, вытирая ее запотевшие очки краешком чайного полотенца. – Да еще и взяла с собой Даррена. Могло случиться все что угодно.
– Не думаю, что хиппи едят детей, – сказала Глэдис, прихлебывая суп с ложки. – Они оказались довольно милыми. Один парень, в джинсовом комбинезоне и цилиндре, пытался угостить меня и Уинни этой своей «травкой».
Билл ничего не сказал и уставился на оранжевое мерцание электрического камина.
– Думаешь, тебе лучше было бы выйти замуж за парня вроде того? Куда как веселее, чем жить со скучным стариной Биллом Ормеродом, работающим ночи напролет в «Хайнц».
Глэдис демонстративно задумалась на некоторое время.
– Что ж, наверное, это и могло бы произойти. Но я не уверена, что мне действительно хотелось бы прожигать жизнь с парнем в комбинезоне. К тому же скучный старина Билл Ормерод, как пели вчера «Kinks» – ты покорил мое сердце. Так что давай, иди, поцелуй меня, пока Даррен спит.
Это воспоминание сияет в ее памяти, как звезда в ночном небе, но Глэдис совершенно не помнит, в связи с чем она вообще начала думать об этом. Она рассуждала по поводу того, что дети сейчас понятия не имеют, на что способны люди старшего поколения. На что они были способны. И какую они прожили жизнь. Глэдис тогда было всего двадцать пять, когда она отправилась в Бикершо с годовалым ребенком в коляске, слушать выступления рок-групп и смотреть на хиппи, куривших марихуану. Она была способна на многое. Она и сейчас способна на многое. Ее взгляд останавливается на кипе коричневых конвертов. Билла нет рядом с ней, и Даррена нет, и этого чертова принца Алуйси тоже нет. Глэдис должна действовать сама. Элли сказала ей не выходить из дома, но ведь ей стукнет семьдесят один год в следующий день рождения. Так что это она должна заботиться обо всех. Да и что плохого с ней может случиться? Она живет в Уигане всю свою жизнь. И она же не ребенок. Она сможет справиться со всем этим. Она должна справиться. Глэдис отправляется за своим пальто. На улице тепло и сыро для января. Той весной, когда она ходила в Бикершо, тоже было тепло и сыро. Сейчас говорят, что раньше лето было жарким, а зима холодной. Но люди помнят только самые хорошие и самые плохие времена. А все, что между ними – теплое, сырое и обыкновенное, пока не происходит что-нибудь необычное.
6
Прозвище шотландского комика Билли Коннолли, «Здоровенный» (шотл. диалект). (Прим. перев.)