Читать книгу Жизнь внутри и вокруг the Beatles. Приключения подростка-битломана в 60-е и позже - Дэвид Старк - Страница 5

Мы были типичной семьей из относительно зажиточного послевоенного поколения северо-запада Лондона. Мы жили в отдельном доме псевдотюдоровского стиля в Стенморе, на последней станции метро на линии Бейкерлу. Наша семья состояла из мамы и папы, меня и моего брата Найджела, который на два с половиной года младше меня. Наш дом не был большим, скорее довольно скромным, но зато находился на замечательной улице, населенной дружелюбными соседями.

В пятидесятые, будучи еще маленькими детьми, мы с Найджелом проводили большую часть времени в малой гостиной. Там мы ели, а в шкафу с посудой и бельем был заветный нижний ящик с игрушками… Со временем он настолько переполнился, что самым страшным родительским наставлением для нас стало: «Мальчики, уберите игрушки, а то отниму и не отдам!»

Наши родители, Норман и Кети, которым в 1959 году исполнилось сорок и тридцать четыре года соответственно, были очень красивой парой. На всех фотографиях и домашних киносъемках они выделялись среди остальных. Мама была очень симпатичной, высокой и стройной, с темными волосами, яркими чертами лица и всегда красиво одетой. Да уж, она умела подбирать одежду и шляпки, у нее был хороший вкус. И поэтому в середине шестидесятых она решила стать независимым консультантом по моде и даже успела попасть на страницы газеты Daily Mirror.

Папа был личностью другого плана. В двадцатилетнем возрасте он был взрывным юношей, который гонял на привлекательном «Ягуаре» и пользовался успехом у дам. Однако мы знали его больше как слегка эксцентричного персонажа, чье ОКР (обсессивно-компульсивное расстройство) с годами заметно прогрессировало. Он считал, что любая вещь должна всегда находиться на строго определенном месте: «То не трогай, к этому не прикасайся!» и «Вы должны надеть свои синие (одинаковые) костюмы в синагогу». К тому же отец страдал явной ипохондрией. У него была довольно внушительная история болезней, как физических, так и психических, что в конце концов привело к тяжелому нервному срыву. Но, честно говоря, папа всегда старался сделать для нас все, что в его силах, хотя по пути часто случались довольно жаркие перепалки.

Мама, напротив, была чрезвычайно покладистой, доброй и нежной, с мягким, успокаивающим голосом, и еще она очень хорошо готовила. Большим успехом пользовались ее фирменные блюда: жареная курица, говядина, телятина, тефтели, «пастушья запеканка» и рыба – жареная и «гефилте-фиш». Когда мы с Найджелом стали старше, нам в конце концов разрешили ужинать в гостиной, в основном по вечерам пятницы – как раз в начале еврейской субботы, Шаббата. Мама относилась к ней довольно серьезно – зажигала традиционные свечи и читала молитву – при том что мы вовсе не были такими уж ортодоксальными верующими.

Многие родственники и друзья часто говорили, что Найджел похож на нашего отца. Он и правда унаследовал от него страсть к машинам, механизмам и всему, что связано с электричеством. Но больше брат похож на маму: такой же артистичный, и еще он унаследовал ее карие глаза и правильные черты лица. Шумные сыновья выглядели довольно презентабельно, пока не случался какой-нибудь инцидент. Например, когда Найджел порвал новенькую куртку о входные ворота и белоснежный верх измазал жирным черным креозотом в сарае в саду.

Со мной тоже произошел несчастный случай – в раннем детстве. На трехколесном велосипеде я врезался в шикарный автомобиль соседа по имени Джимми Джейкобс. Он отнесся к нам чрезвычайно милостиво, объявив родителям и нам, что тут даже не о чем беспокоиться, и не попросил ни копейки в качестве компенсации ущерба. Тогда я еще не знал, что он был совладельцем печально известного стриптиз-клуба The Gargoyle в Сохо, на Дин-стрит, именно там, где в XVII веке жила Нелл Гвин, скандально знаменитая актриса и любовница короля Карла Второго.

Мамина девичья фамилия была Мендоза, а ее предки были евреями-сефардами, родом из испанских городов Кордовы и Севильи, изгнанными по закону из страны в 1609 году. Большая часть еврейской общины перебралась в Бельгию и Нидерланды, прежде чем некоторым разрешили въезд в Англию в 1650-х годах, после того, как Оливер Кромвель смягчил строгие иммиграционные и религиозные законы страны.

Самым знаменитым предком мамы был боксер, а точнее кулачный боец, по имени Даниэль Мендоза, рожденный в 1764 году и ставший самым опытным бойцом своего времени. Он был чемпионом Англии с 1790 по 1792 год[5]. Правда, слава и призы не спасли его от долговой тюрьмы: не обладая достаточной проницательностью бизнесмена, он был обвинен в мошенничестве и попал за решетку[6].

Этот самый «Мендоза-еврей»[7], между прочим, совершил настоящую революцию самозащиты в спорте. Этому поспособствовала его книга, популярный и всеми признанный труд «Бокс как искусство». Перед Мендозой все преклонялись, и благодаря его популярности повысился статус евреев в Лондоне. Умер он в 1836 году в возрасте 72 лет, оставив после себя 11 детей и множество внуков. Похоронили его в Ист-Энде, а прах позже перезахоронили на еврейском кладбище в Брентвуде, недалеко от того места, где сейчас живет Найджел.

Клан Мендоза в Лондоне быстро рос в течение следующих ста лет, и его самый знаменитый сын родился в 1925 году, в том же году, что и мама. Я говорю об актере Питере Селлерсе, чья мама Агнес Дорин Маркс (также известная как Пег) происходила именно из семьи Мендоза, а замуж вышла за Билла, протестанта и уроженца Йоркшира. Они оба выступали на эстраде в 1920-е – Пег пела, а Билл играл на фортепиано.

Стоит отметить, что Питер Селлерс очень гордился своим происхождением. В некоторых фильмах с ним на заднем плане можно увидеть портреты Даниэля Мендозы. Практически в каждой биографии Селлерса в первых главах есть упоминания о Мендозе, хотя о знаменитом боксере самом по себе тоже были поставлены пьесы и сняты короткометражные фильмы. У меня у самого есть несколько книг о нем. Много лет назад я даже изучал его историю в Британской библиотеке, где в архивах обнаружил несколько увлекательных оригинальных рукописей, связанных с его жизнью и карьерой.

В конце 1970-х я дружил с сыном Питера, Майклом Селлерсом, своим кузеном. Он стал плотником, но всегда тянулся к музыке. Его отец когда-то играл на барабанах, как и я, а вот Майкл был фанатом гитар. Мы даже организовали собственную группу, репетировали в гараже дома матери Майкла, Анны, в Хампстеде, – кстати, сейчас я живу на соседней улице. Много лет спустя мы снова встретились на церемониальном ужине в честь его отца и снова начали общаться, но, к сожалению, 24 июля 2006 года Майкл умер в возрасте 54 лет, как и его отец в 1980 году. Необычайно печальное совпадение.

* * *

Я родился 26 октября 1952 года в крыле Святого Давида ныне снесенного Королевского северного госпиталя на Холлоуэй-роуд в северном Лондоне. Стоит отметить, что 1952-й стал годом, в который появились три довольно разные и долгоживущие инициативы, которые все еще находятся с нами сегодня на момент написания этой книги. Ну, почти, из-за одного небольшого исключения, вызванного коронавирусом.

Во-первых, Ее Величество королева Елизавета Вторая унаследовала трон 6 февраля 1952 года, после кончины своего отца, короля Георга Шестого. Хотя она тогда еще не была коронована, она уже была королевой, когда я родился, и сейчас приближается к весьма примечательным семидесяти годам правления. Невероятно! Мне никогда не удавалось встретиться с Ее Величеством, но я видел ее на нескольких публичных мероприятиях и даже сделал одну или две фотографии.

Во-вторых, 6 октября 1952 года в Ноттингеме состоялась премьера знаменитой пьесы Агаты Кристи «Мышеловка» – всего за двадцать дней до моего рождения. Постановка вскоре отправилась на гастроли, а в Лондоне шла с 25 ноября 1952 года в театре «Амбассадорс»; в 1974 году постановку перенесли в театр Святого Мартина. Спектакль я смотрел всего один раз, много лет назад, но в последние годы я стал настоящим фанатом Агаты Кристи, прочитал много книг, а во время локдауна посмотрел старый сериал про Эркюля Пуаро.

Премьера спектакля должна была состояться в октябре 2020 года, и я даже забронировал билеты на наш общий 68-й день рождения, но, к сожалению, с тех пор это было отложено до 2021 года из-за этого проклятого вируса.

Третий и наиболее значимый лично для меня факт о моем годе рождения – это появление хит-парада. 14 ноября 1952 года New Musical Express опубликовал первый британский чарт пластинок. Этот топ-12 составили на основании телефонного обзвона всего двадцати магазинов, продававших грампластинки. Первым в истории на вершину хит-парада попал Аль Мартино с песней Here in My Heart. Также в чарте фигурировали Нэт Кинг Коул, Бинг Кросби, Дорис Дэй, Фрэнки Лэйн, Макс Байгрейвз и недавно покинувшая нас великая Вера Линн.

Я бы очень хотел сообщить вам, какая песня возглавляла хит-парад в день моего рождения, но по закону подлости в следующие три недели британский поп-чарт не составлялся.

Прошло чуть более десяти лет, прежде чем хит-парады приобрели какое-либо реальное значение в моей ранней жизни. Если быть точным, то в январе 1963 года – именно тогда я узнал о существовании некой североанглийской бит-команды, выходцев из Ливерпуля. До этого были такие песни, как Nellie The Elephant Мэнди Миллер; The Runaway Train Майкла Холлидея; The Ugly Duckling Дэнни Кея, – каждую из них мы с Найджелом любили в детстве в конце 1950-х годов. Мы регулярно слушали их в воскресной утренней радиопрограмме BBC «Дети это любят» (Children’s Favourites), которую вел Дерек «Дядюшка Мак» Маккалох. И у нас были версии некоторых из этих записей дома – на пластинках на 78 оборотов, которые мама с папой нам покупали. И мы обожали крутить эти хрупкие десятидюймовые диски на винтажном заводном проигрывателе Найджела, подаренном ему вместе с такими пластинками как The Bee Song (Артур Эски), I Taut I Taw a Puddy Tat (Мел Бланк), Sparky’s Magic Piano (Генри Блэр) и They’re Changing Guards at Buckingham Palace (Энн Стивенс). Так и было, до тех пор пока мы не открыли для себя сомнительное удовольствие – использовать пластинки в качестве фрисби. Мы разбили много драгоценных экземпляров. Занимались этим на чердаке – чтоб не слышали родители. Кощунство, согласен.

К счастью, гораздо более прочные сорокапятки было намного сложнее сломать. У меня до сих пор лежит самая первая пластинка, которую я купил. Мне было восемь лет, когда в марте 1961 года я приобрел хитовую версию King Brothers Seventy-Six Trombones, выпущенную на лейбле EMI / Parlophone. Я, конечно, и не подозревал в то время, что через пару лет знакомый фирменный знак с логотипом фунта стерлинга станет самым важным в моей маленькой коллекции пластинок.

Между тем моими любимыми поп-артистами в начале 1960-х годов были Клифф Ричард и его группа The Shadows, Адам Фейт, Энтони Ньюли, Чабби Чекер и Фрэнк Айфилд (помните его?), а также девушка-брюнетка экзотичной внешности. Сирена из Степни, рабочего района Ист-Энда, она же Хелен Шапиро, была милой еврейской девочкой с глубоким звучным голосом, и у юного фаната внутри все переворачивалось каждый раз, когда он лицезрел ее в телевизоре. Много лет спустя я все-таки познакомился с ней, и мы даже вместе пообедали. Хелен дружила с моей сводной сестрой Деборой и ее семьей, с которыми она разделяет религиозные убеждения.

Однако другая поп-музыка, как уже упоминалось, ударила меня как молния в начале 1963-го, в одну из самых холодных зим в истории, когда снег покрыл большую часть страны и начал таять только в марте.

До сих пор отчетливо помню тот момент, когда я впервые услышал восходящих звезд из Ливерпуля. Мне было всего десять лет, я стоял у подножия лестницы в нашем холле и услышал по радио яркую новую запись, в которой были запоминающееся вступление на губной гармошке, уникальные звучащие гармонии и общая энергия, сразу захватившая меня.

Это было около пяти вечера в то ветреное январское воскресенье, когда в еженедельной рубрике Pick of the Pops в Light Programme BBC Алан «Флафф» Фримен объявил песню, которая стремительно поднималась в национальных чартах. Это была Please Please Me, а записала ее группа с любопытным названием The Beatles. После ее прослушивания мой мир изменился навсегда. Это захватывающее звучание меня поглотило. Ничего подобного я, как и большинство британских слушателей, никогда раньше не слышал. И вскоре все выучили имена этих поразительных длинноволосых «битлов» из Мерсисайда: Джон, Пол, Джордж и Ринго. С первого взгляда было очевидно: это группа со своим неповторимым стилем, изумительным чувством юмора, классными собственными песнями и вообще – самые крутые молодые люди на планете.

Я не мог насытиться ими на радио, телевидении или в прессе – настолько, что в течение короткого времени начал следить за каждым упоминаниям их в газетах, чтобы вырезать и вклеить в альбом. Таких альбомов с битловскими вырезками у меня накопилось очень много! Я следил за каждым их шагом, за всем, за чем только мог: от концертов до фотосессий, от выступлений на телевидении до зарубежных гастролей. Так у меня сложился громадный архив вырезок из прессы и фотографий с самых ранних дней, которые увлекают меня и сейчас.

Прошло немного времени, и стало казаться, что невероятная четверка повсюду, а я уже перешел на их сторону. Всё, прощайте, Клифф, The Shadows, и даже моя Хелен – битлы теперь короли поп-музыки, высшие властители. Отныне и во веки веков.

После Please Please Me в апреле 1963-го вышла From Me To You. А к концу года – еще два убойных хита, сентябрьский She Loves You и изданный в конце ноября I Want To Hold Your Hand. Последний «завершал» рождественский период и Новый год в течении пяти недель под номером один хит-парада.

Однако именно She Loves You, с ее знаменитым барабанным интро Ринго и гимноподобным припевом Yeah, yeah, yeah с таким запоминающимся многоголосьем, внедрила мне в голову совершенно очевидную и справедливую мысль: The Beatles – лучшая группа в стране.

Стороны «Б» битловских синглов нам с Найджелом нравились так же сильно, как и стороны «А» с хитами. Особенно I’ll Get You, которая вышла на обратной стороне She Loves You, с ее цепляющим рефреном Oh yeah. А оборотка у I Want To Hold Your Hand – это просто завораживающая баллада This Boy, и какое там безупречное многоголосье! Действительно, этот помешанный на битлах школьник, которому на тот момент было всего одиннадцать лет, стал полностью одержим группой, несмотря на наставления отца: «Эти твои The Beatles ненадолго». Э-э, спасибо, отец, занимайся ты лучше своими шмотками!

А дело в том, что отец действительно всю жизнь проработал вместе с младшим братом Кеннетом в семейном бизнесе по пошиву одежды: H. Stark, или Hi-Star. Предприятие располагалось в Далстоне, в восточном Лондоне. Специализировавшаяся на пошиве «гражданской и военной одежды» фабрика была основана их отцом, Хайманом Старком, чья жизнь – типичная для начала двадцатого века судьба неплохо устроившегося еврея-иммигранта. И даже гораздо лучше, чем просто неплохо. Дедушка мой стал уважаемым филантропом, который, помимо прочих хороших дел, помогал создавать театр на открытом воздухе в Риджентс-парке. Полагаю, тогда он гордился собой.

А отец был очень опытным закройщиком и портным. При этом увлекался электроникой и достигал в этой области совершенно потрясающих успехов. Например, он сам собирал радиоприемники и даже телевизоры – еще в юности, в 1930-е годы. Устройство автомобилей он знал как свои пять пальцев. Сам оборудовал наш дом системой отопления. В другой жизни отец был бы каким-нибудь олигархом электронной промышленности (или сантехники), а в этой – целыми днями вкалывал на фабрике, куда каждый день ездил на общественном транспорте.

В сентябре 1948 года он женился на девушке из Хендона по имени Кетлин Мендоза, старшей из четырех детей Сидни и Рей Мендозы. Мама моя могла бы сделать блестящую карьеру на сцене, если бы отец разрешил ей поступить в Королевскую академию драматического искусства, как сделала одна из маминых однокашниц по имени Джин Симмонс, ставшая знаменитой киноактрисой. Тем не менее во время войны мама работала в Ассоциации национальной службы развлечений – занималась гастролями театральных артистов в военные части.

После свадьбы в Западном Хампстеде счастливая пара поселилась в Куинсбери, близ Уэмбли, а когда родился я, мы переехали в Джесмонд-Уэй в пригороде Стенмор.

Папа предпочитал слушать Джуди Гарленд, Фрэнка Синатру и других звезд сороковых годов. В The Beatles он не нашел ничего особенного, для него они были просто патлатыми юношами, производящими грубый шум. А мама была настоящим меломаном – предпочитала мюзиклы – и несколько раз выступила на концертах в нашей местной синагоге вместе со своей подругой Клер Рейнер, которая вскоре прославилась как писатель и тележурналист.

К слову, мама поддерживала мое увлечение той музыкой, которую сама в шутку называла «поп-шмоп». Она мирилась с тем, что я бесконечно слушал свои пластинки в гостиной. Ну, во всяком случае, если я не включал проигрыватель слишком громко.

* * *

Ближе к концу года я купил свою первую LP, долгоиграющую виниловую пластинку. Это была With The Beatles, выпущенная в тот самый день, когда убили президента США Джона Ф. Кеннеди, – 22 ноября 1963 года. Это было настоящей трагедией, и та пластинка до сих пор напоминает о том, как я смотрел Ready Steady Go! и Take Your Pick на ITV, и тут вдруг наш дядя Кеннет сообщил эту страшную новость, которой спешил поделиться с нами тем пятничным вечером. В ту же секунду я побежал в свою комнату и расплакался. Спустя годы я начал очень сильно интересоваться обстоятельствами убийства Кеннеди, и эта тема меня увлекает до сих пор. Три года спустя я выбрал этот случай в качестве темы для устного экзамена на O-Level, рассказывая всему классу о всевозможных теориях заговора.

With Тhe Beatles оказался великолепнейшим альбомом, причем для того времени его культовая обложка была столь же важна, как и сама музыка. Я целую вечность любовался мастерскими черно-белыми фотографиями группы Роберта Фримена, слушая пластинку, и мне нравились все песни, семь из которых написали Леннон и Маккартни, одну – Джордж Харрисон (Don’t Bother Me), а остальные были каверами на песни неизвестных мне групп, таких как The Marvelettes и The Miracles. Но это не имело значения: все это были песни The Beatles. От трех классических открывающих песен It Won’t Be Long, All I’ve Got To Do и All My Loving до веселой I Wanna Be Your Man в исполнении Ринго и смелой версии Money с вокалом Джона – я наслаждался всеми, бесконечно ставя мой единственный лонгплей на наш отделанный тиком стереопроигрыватель в гостиной.

1963 году в конце концов пришел на смену 1964-й, и, как я отметил в своем школьном дневнике из Леттс, The Beatles впервые приземлились в Нью-Йорке в пятницу, 7 февраля, и им оказали грандиозный прием. Тогда битломания реально охватила весь мир, и, поскольку я видел группу в первый раз, то зверски завидовал заморским фанатам, ведь им так дико повезло увидеть наших доморощенных поп-принцев у себя на заднем дворе. Я следил за туром благодаря регулярной колонке Джорджа в Daily Express. Ее на самом деле писал пиарщик битлов Тони Барроу, очень милый человек, и спустя годы я с ним познакомился.

В то время я также жадно читал каждый номер Fabulous, поп-журнала большого формата с гигантскими цветными фото актуальных звезд. Журнал позже переименовали в Fabulous 208. В дневнике моем также отмечено, что всего три дня спустя после британского вторжения 7 февраля Fabulous опубликовал «Тематический битловский номер „Фаб“», который был как манна небесная для моих альбомов с вырезками.

* * *

Летом 1964 года вышел первый битловский художественный фильм «Вечер трудного дня». Причем мой дневник свидетельствует о том, что мама повела нас с Найджелом смотреть это кино в Watford Odeon, всего несколько дней спустя после его открытия в начале июля. Найджел рассказывает, что через пару дней мы еще раз сходили на него – но уже с папой. Это просто потрясающий фильм, который по сей день выглядит и звучит удивительно свежо, в то время как пробивной сценарий Алана Оуэна остается совершенно выдающимся. Здорово было увидеть битлов на большом экране, поскольку, как мне кажется, «Вечер» – такая же «целлулоидная икона» ранних шестидесятых, как и, например, «Вкус меда» и «Билли-лжец». Если не больше.

Одноименный альбом A Hard Day’s Night тоже был потрясающим – первым и единственным альбомом The Beatles, на котором каждая песня была написана Ленноном и Маккартни. В нем было тринадцать треков, общей продолжительностью чуть более тридцати минут, семь песен на первой стороне, все они были включены в саундтрек к фильму, открывающийся культовым аккордом гитары и фортепиано в заглавном треке. По сей день этот аккорд продолжает сбивать с толку музыковедов и тех, кто пытается его сыграть.

Альбом представлял собой отличное сочетание высоких темпов и баллад. I Should Have Known Better и If I Fell Джона, а также And I Love Her и Things We Said Today Пола показались мне особенно сильными, наряду с двумя синглами-монстрами: заглавным треком и Can’t Buy Me Love. Тем летом этот альбом практически всегда стоял у меня на повторе. Отчасти потому, что я не мог позволить себе другие пластинки на свои скудные карманные деньги (они появились только пару лет спустя), а также потому, что я придерживался личной политики обожания четверки, вплоть до 1966 года, когда купил первый свой небитловский альбом, A Quick One The Who. Кстати, The Who – еще одна группа, от которой я фанатею.

Тогда я ушел из начальной школы Эйлуорд в Стенморе, в которой учился с 1960 года, и ждал начала учебного года в школе «Хабердэшерс Эске» в Элстри осенью 1964-го. «Хэбс», как ее все называли, была шикарной школой, в которую я сдал вступительный экзамен вместе с несколькими моими приятелями из Эйлварда, одним из которых был Пол Леветт, мой самый старый друг по сей день.

Школа имела первоклассную репутацию и располагалась на акрах великолепных земель в пышной сельской местности графства Хартфордшир, а это означало, что каждый день нужно было ловить школьный автобус от станции метро «Стэнмор». И, как вы понимаете, опаздывать на него было нельзя.

Мне очень понравилось учиться в новой школе, в основном из-за пары отличных, хотя и немного эксцентричных учителей по английскому языку и искусству, двум моим любимым предметам. Учитель английского Саймон Стюарт – был настоящим лордом и водил Aston Martin DB6. Он был вдохновляющим персонажем, написавшим глубоко аналитическую книгу о нашем второгоднем классе под названием «Скажи». В свою очередь уроки с учителем рисования Лоуренсом Бродериком часто были веселыми благодаря его манере вести их из ящика для мусора.

К сожалению, мне так и не удалось заставить себя полюбить уроки музыки. Они проходили очень нудно, скучно, и даже веселые мелодии вроде «Поручика Киже» Прокофьева не спасали ситуацию. Наверное, то же самое чувствовали знаменитые ученики «Хэбса», ныне покойные Крис Сквайр из группы Yes и Рик Райт из Pink Floyd, учившиеся на несколько классов старше. Кто знает…

* * *

Впервые я познакомился с кем-то, кто связан с The Beatles, летом того же 1964 года, отдыхая с семьей в отеле Imperial в Торки, куда отец отвез нас на своем стареньком седане Humber Sceptre. Этот отель был самым популярным в местности, известной под прекрасным названием «английская Ривьера». Так вот, однажды у бассейна мама и папа разговорились с молодыми супругами по имени Клайв и Барбара, которые приехали сюда из Ливерпуля на пару дней. И этот Клайв Эпштейн оказался младшим братом Брайана, менеджера The Beatles! А сам Клайв занимал пост директора NEMS, семейной компании Эпштейнов, изначально известной как North End Music Stores. Очевидно, что я тут же завелся и закидал Клайва вопросами про битлов. А он с удовольствием на них отвечал, хотя, честно говоря, из того разговора я уже почти ничего и не помню. Вообще Клайв с Барбарой оказались компанейскими ребятами и подружились с нашими родителями.

Внешне Клайв сильно напоминал Брайана, разве что у него были рыжеватые волосы, и, как и у его знаменитого брата, никакого намека на ливерпульский акцент.

В какой-то момент у бассейна была сделана фотография нашей семьи с Эпштейнами. Она была бы прекрасным воспоминанием о самом неожиданном знакомстве, если бы я только мог ее найти. До нашего отъезда Клайв пообещал не пропадать и держать связь. Мы уехали домой, а примерно через неделю мне пришла посылка из Ливерпуля, из NEMS. В посылке были блестящие черно-белые пресс-фото «мальчиков», и я тут же вклеил их в один из моих ранних фанатских альбомов. А четыре года спустя небрежное упоминание имени-фамилии Клайва стало доказательством необходимости моего присутствия на очень важном событии, во время которого произошла моя самая замечательная встреча с The Beatles.