Читать книгу Весь мир Фрэнка Ли - Дэвид Юн - Страница 9

Я снова в магазине. В воздухе жужжат три мухи. Сегодня не очень жарко, поэтому шоколад можно не убирать в холодильную комнату.

Тихо. Я глазею по сторонам, рассматривая все подряд. Камера наблюдения направлена прямо на прилавок и кассовый аппарат. Под прилавком есть небольшая белая кнопка. Нажми на нее – и полицейские появятся в течение нескольких минут. По крайней мере, в теории. Чуть ниже – выдвижной ящичек, в котором лежит заряженный револьвер калибра 9,1 мм. Папа стрелял из этого револьвера всего дважды: один раз на стрельбище, другой раз в небо в канун Нового года.

Я фотографирую заключенный в плексигласовый футляр рулончик лотерейных билетов, где надо соскрести защитный слой, для того чтобы узнать, выиграл ты или нет. Я выкладываю фото с текстом: «Налог на глупость?»

Папа моет пол шваброй. Он останавливается, три раза бьет себя кулаком по ноющей пояснице и снова принимается за уборку.

– Пап, – говорю я, – давай помогу.

– Ты знать, как это делать?

– Это всего лишь швабра, я справлюсь.

Тем не менее он все равно показывает мне, как надо это делать. Он легко держит ручку швабры пальцами и управляется с ней, словно гондольер с веслом. Потом тщательно промывает швабру в ведре на колесиках, отжимает ее и продолжает мыть пол. Он орудует шваброй довольно странно и когда наконец отдает ее мне, я чувствую напряжение в пояснице уже после нескольких движений.

Папа уходит за кассу и садится на высокий стул. Из винтажных часов с радио родом из 1982 года доносятся звуки корейской церковной музыки и слова проповеди. Я не понимаю ни слова. А мытье полов успокаивает!

Динь-дон! Входит белый мужчина с безумной прической. Он одет во все черное, к каждой его руке прикреплены пакеты. Мама с папой рассказывали про него, это единственный белый покупатель в Магазине. Не говоря ни слова, папа хватает две упаковки пива по шесть банок – Porky, самая дешевая марка, – и кладет их в пластиковый пакет, потом в бумажный, потом снова в пластиковый. Покупатель еще не дошел до прилавка, а уже все готово.

– Привет, Фрэнки, – говорит мужчина.

Мне кажется, что он бездомный. Во всяком случае, он выглядит и пахнет как бездомный.

Как и у меня, у моего отца есть английское имя. Он тоже Фрэнк. Фрэнк-старший.

– Чарльз! – приветствует папа покупателя.

Чарльз смотрит на меня полным безумия взглядом.

– Мой сын, – объясняет папа.

– Я тебя видел, – говорит мне этот сумасшедший Чарльз. – Ты в колледже учишься?

– Пока еще нет, – отвечаю я.

Стараюсь говорить нормально, чтобы этому чудику не за что было зацепиться.

– В колледже учат мыть полы?

– Угу, – говорю я.

Чарльз поворачивается к папе:

– Только сотка, извини.

– Нет проблема, – отвечает папа и отсчитывает сдачу.

Чарльз снова смотрит на меня своими сине-белыми глазами.

– Уверен, твои родители на тебе не экономят, – говорит он и, перед тем как выйти за дверь, протягивает мне холодной как лед рукой скрученный в трубочку клочок бумаги.

– Это тебе, раз ты у нас такой умный, – говорит Чарльз и уходит. Динь-дон.

Папа снова отправляет меня за прилавок. Будто боится, что всякие там Чарльзы могут сделать мне какую‐нибудь гадость, если я буду стоять у всех на виду между полками с товаром.

– Очень уникальный человек, – говорит папа. – Миллион долларов иметь, свой дом иметь.

– Что, правда? – спрашиваю я.

Мне хочется посмотреть, что написано на листке, который дал мне Чарльз, мне хочется еще послушать про него, но – динь-дон – входит молодой мужчина, а с ним его жена с маленьким ребенком на руках.

– Пако! – кричит мужчина и машет папе.

Пако – это сокращение от имени Франциско. А Франциско – это Фрэнк по‐испански.

– Луис! – восклицает папа. – Ты уже выйти? Когда тебя выпустить afuera?[14]

– Вчера, патрон. У меня условно-досрочное.

– Мой поздравления, – говорит папа. – Красивый ребенок, а? Эй, consentida![15] ¿Qué es nombre?[16]

– Вероника, – отвечает женщина.

– В общем, felicitaciones[17], – говорит папа и принимается щекотать малышку. Женщина поднимает ее повыше, чтобы папе было удобнее.

Мужчина, Луис, кладет на прилавок пиво и подгузники.

– Дай мне сигаретку, братишка.

– Конечно, – говорю я, достаю сигарету из открытой пачки, которая лежит под прилавком, и незаметно передаю ее Луису.

Тот делает вид, что у него зачесался затылок, и закладывает сигарету за ухо. На его плече я вижу плохо набитую татуировку F People. Это название местной банды.

– Это твой сын? – спрашивает Луис.

– Фрэнк, поздороваться, – говорит мне папа.

– Здрасьте, – говорю я, – приятно познакомиться.

– Твой папа – чувак чокнутый, но он твоя семья, – произносит Луис.

Он хочет меня подбодрить, но говорит совершенно ровно. Он рассматривает меня: в каком состоянии моя кожа и мои волосы, какого качества моя одежда, сколько стоят мои часы. Мы с ним из разных миров. Я это чувствую. Его жена сжимает в потной ладони комок купюр и «продуктовых марок». Для семьи Луиса это серьезные деньги, я думаю. Все на свете упирается в деньги. Это я тоже чувствую.

Не самое приятное чувство, кстати.

Я начинаю пробивать покупки, но папа меня останавливает. Он быстро складывает товар в пакет и сует Луису в руки.

– Мой поздравления, – говорит папа.

– Спасибо, Пако. Ты же знаешь, что я тебе все верну.

– Конечно-конечно.

Пара с ребенком уходит. Динь-дон – и в Магазине снова становится тихо. Практически рефлекторно я прикасаюсь к своему лежащему в кармане телефону – Брит, скорее всего, уже вернулась из своей поездки. Мне хочется написать ей: «Когда мы с тобой завтра увидимся?» Но где мы можем встретиться? Наши многообещающие отношения не могут состоять исключительно из тайных встреч в минивэнах и за теплицами.

– Луис вчера выйти, приговор одиннадцать месяцев, – объясняет папа.

– За что?

Папа вытирает лицо тряпкой:

– О, угон автомобиля и непреднамеренный убийство.

– Ого!

– Он выбрасывать белый женщина с водительское сиденье, машина на нее наезжать, она умирать.

– Ничего себе!

– Луис был очень хороший, когда маленький.

– Серьезно? Это когда было?

– Может, когда ему шесть, семь лет. Его папа убежать, может, Аризона, так люди говорить. Нет папа – нет денег. Он идти банда. Мексиканский парень, они только банда и знать.

– Пап, ну не каждый мексиканский подросток идет в банду.

Но папа уже снова в своем собственном мире и бредит наяву:

– Все они только и знать, что банда.

Иногда разговоры с папой заканчиваются вот так. Мне начинает казаться, что я не участвую в диалоге, а присутствую при внутреннем монологе, который произносят вслух. В такие моменты я мысленно пожимаю плечами, замолкаю и жду, когда включится и начнет работать jeong.

Трудно объяснить, что такое jeong. Ну то есть я не большой эксперт по вопросам, связанным с Кореей, но мне кажется, что это слово можно перевести примерно так – «быть близкими людьми» или «относиться с любовью и заботой». Правда, лично я понимаю под этим «просто заткнуться и побыть вместе».

Этот самый jeong, конечно, не такой приятный, как обнимашки, поцелуи и все эти «я тебя люблю», которые другие дети получают от своих родителей, но, эй, у меня кроме jeong ничего нет. Так что я просто наслаждаюсь имеющимся.

Мы с папой некоторое время смотрим на дверь. Усиливается ли jeong? Я думаю, да. Скоро опустятся сумерки, а пока мир состоит из черных силуэтов на фоне огненного неба. Я размышляю над тем, что мама с папой знают имена всех своих покупателей и их детей. Знают, кто с кем встречается, у кого свадьба, кто забеременел. Они знают, в кого стреляли, кого арестовали и кого посадили в тюрьму. Иногда они узнают об этом даже раньше, чем члены семьи этих людей.

Мама с папой собирают все новости, все сплетни и все драмы, которые происходят по ту сторону деревянного прилавка. Можно сказать, мама с папой из уст в уста передают историю маленького мирка, историю, которая без них осталась бы незамеченной.

– Ты хорошо учиться, о’кей? – просит папа. Он снова начинает мыть пол, хотя и так уже чисто. Я не помню, чтобы он сидел в Магазине без дела. – Ты приносить книга сюда, ты читать. Сейчас затишье, все есть ужин.

Я вспоминаю, как мама настаивала на том, чтобы я каждое воскресенье проводил с папой время в Магазине. Я просто не могу взять с собой книгу и игнорировать своего отца.

– У меня все о’кей, – говорю я.

– Ты читать поэзию. Ты знать Джон Донн? Так называемый метафизика?

Мы проходили этого поэта на углубленном английском.

Ну и все такое. Если честно, звучит так, будто написал чувак, которому просто хотелось переспать с кем‐нибудь.

– Да, знаю, – отвечаю я. – Мы изучали Джона Донна.

Я даже не знаю, зачем это говорю. Он пытался завязать со мной разговор, а я все зарубил: ага, плавали, знаем. Я по лицу вижу, что мой ответ расстроил папу. У меня краснеют уши, это происходит каждый раз, когда я понимаю, что сморозил глупость. Мы с папой как два ребристых, неровных камня, которые кто‐то пытается склеить вместе. Выступов, которыми мы можем соприкасаться, не так уж и много. К тому же я понятия не имел, что мой папа знает поэзию.

Поэтому я спрашиваю:

– Так что там насчет Джона Донна?

И папино лицо мгновенно светлеет.

– Он написать стихотворение, название – «Блоха».

Мне, кстати, очень нравится это стихотворение. Оно странное, но интересное. Сосущая кровь блоха – это метафора, которую парень использует для того, чтобы уложить в постель девушку. Он заигрывает с ней (пусть и по странным понятиям шестнадцатого века).

– Сперва – моей, потом – твоей, – отвечаю я.

– И наша кровь перемешалась в ней, – продолжает папа.

Папа повторяет фразу, словно обращаясь к ряду больших свечей в стеклянных стаканах:

– И наша кровь перемешалась в ней.

Динь-дон. Новый покупатель. Но что‐то не так. Я вижу, как папа замирает от удивления. В Магазин вошла белая девушка. И это Брит Минз.

– Привет, – говорит она, заходит за прилавок – за прилавок! – и обнимает меня.

Я не могу пошевелиться, только смотрю на папу. А папа смотрит на меня, широко раскрыв глаза. Потом он прищуривается, и его взгляд становится холодным.

– Приве-е-е-ет! – отвечаю я.

– Ага, – говорит Брит, – вот они, лотерейные билеты.

Значит, она видела фото, которое я запостил. Ого! И геолокацию. Она прикасается к небольшому холодильнику с мороженым и с удивлением приподнимает брови.

– У вас есть даже Chocolate Bobaccinos.

Вообще‐то надо быть счастливым. Человек что‐то постит, пытаясь привлечь к себе внимание, и красавица обнимает его в ответ. Но сегодня ситуация особая. Брит наконец замечает моего папу, который стоит со шваброй. Я буквально вижу, как Брит переключается между кодами. Потом она расправляет плечи и хлопает в ладоши.

– Здравствуйте! – говорит она. – Меня зовут Брит.

Папа смотрит на нее, потом переводит взгляд на меня:

– Твой друг?

«Фрэнк, пора что‐то сказать», – думаю я.

– Да, мы вместе ходим на алгебру. Недавно вместе выполняли одно задание.

– Ты в один с ней класс?

– Да, – медленно отвечает Брит Минз. – Мы в одном классе. Вместе учимся. И вместе ходим на алгебру.

Мои ноги отрываются от земли. Буквально на пару сантиметров. Подошвы теряют сцепление с полом. Брит говорит с моим папой так, как общаются со студентами, приехавшими по обмену, или с теми, кто плохо слышит. Я пытаюсь вернуться на землю и говорю себе, что не стоит зацикливаться на том, как Брит говорит с папой. С родителями мы общаемся не так, как со сверстниками. Даже несмотря на то, что все говорим на одном языке.

Мне немного стыдно за папу. И этот стыд не дает мне крепко стоять на земле. «Как было бы здорово, если бы он мог хорошо говорить по‐английски», – будто шепчет мне кто‐то, и этот шепот гудит фоном, как белый шум. Судя по всему, папа остался доволен характеристикой Брит.

– Приятно знакомиться, – говорит он.

– И мне очень приятно с вами познакомиться, мистер Ли, – отвечает Брит.

Я бросаю на Брит полный беспомощности взгляд, и она все понимает. Брит совсем не глупая. Она понимает, что я еще не рассказал о ней родителям. Она понимает, что мой папа в отличие от ее папы-друида более консервативен во всем, что касается юношеских отношений. И Брит тут же подстраивается. Она, похоже, догадалась, что в моей семье обнимашки не приняты. Поэтому она складывает руки на груди и скрещивает ноги.

Наконец папа опускает глаза и снова принимается мыть пол. Он поворачивается к нам спиной и делает вид, что занят. Брит немного наклоняется ко мне:

– Привет.

– Слушай, он отлично понимает по‐английски, – объясняю я, – просто очень плохо говорит. Не обязательно с ним тянуть слова и все такое.

– А я так говорила? Блин, даже не заметила, – слегка испуганно оправдывается она.

– Ты хорошая, – говорю я.

– Да, я такая.

– Нет, правда, ты хорошая, – повторяю я.

Краем глаза я вижу, что папа со шваброй в руках намывает полы в дальнем углу Магазина. Я смотрю в глаза Брит и улыбаюсь ей.

– Знаешь, я очень рад тебя видеть.

Она сияет. Мне ужасно хочется к ней прикоснуться. Готов поспорить, она хочет того же самого. Обалдеть!

– А ты не можешь взять перерыв? – спрашивает она. – Прогулялись бы.

Я отрицательно мотаю головой. Пожалуй, даже быстрее, чем следовало бы.

– Не уверен, что стоит это делать. Ну то есть тут тот еще райончик.

Это ужасно прозвучало? Черт, ужасно. Но на самом деле я сказал правду. На Брит все будут пялиться. И на меня тоже. Правда, все уже знают, что я сын Фрэнка-старшего, но мне от этого не по себе, я‐то ведь никого из них не знаю, потому что редко бываю в Магазине.

– Вот как? – удивленно произносит она, словно вспомнив о том, что на свете, кроме Плайя-Месы, существуют еще и другие места.

– Эй, – говорю я.

– Все в порядке, – отвечает Брит. – Ты занят, а меня все равно ждут.

Она бросает взгляд на улицу. Ее кто‐то ждет? Видимо, она имеет в виду своих родителей. Значит, они ждут ее в машине. Должно быть, заехали к нам по пути домой. Ну да. Как еще они могли оказаться здесь, в часе езды от Плайя-Месы?

Щелкает замок. Папа зашел в холодильную комнату. Я быстро целую Брит в щеку.

– Увидимся завтра в школе, хорошо? – спрашиваю я. – Хорошо?

– Хорошо, – отвечает Брит и проводит кончиками пальцев по тыльной стороне моего мизинца.

Динь-дон – и она исчезла. Мои ноги снова опускаются на землю. В моей голове слишком много миров – школа Паломино, Магазин, Сборище. И у каждого из них свои законы природы, своя сила притяжения и своя скорость света. Мне хочется лишь разогнаться до второй космической, вырваться на свободу и создать свою собственную планету – такую, какую я сам вижу. Планета Фрэнк. Вход только по приглашениям.

Я вынимаю телефон и пишу: «Уже скучаю». Брит начинает писать ответ. Она пишет его долго, но в конце концов отправляет мне лишь: «Я тоже».