Читать книгу Огненный крест. Книга 2. Зов времени - Диана Гэблдон - Страница 8

Пункт 12: Ни один офицер или солдат не должен покидать пределы лагеря.

Пункт 63: Командующие офицеры обязаны проверять всех праздношатающихся и подозрительных и, если они не способны предоставить правдивые сведения о себе, взять их под арест и доложить в штаб.

«Устав лагеря». Приказы его превосходительства Губернатора Триона. Северная Каролина.

Роджер коснулся кармана бриджей, куда спрятал оловянный значок ополченца. Кружок диаметром в полтора дюйма с грубо выбитыми буквами «ОФ» – Отряд Фрейзера, – который пришивали к сюртуку или шляпе. У пехоты губернатора не было военной формы, и лишь такие значки и кокарды отличали их от регуляторов.

«И я узнаю, в кого стрелять? – иронично поинтересовался Роджер у Джейми, когда тот пару дней назад за ужином вручил ему значок. – Пока рассмотришь, есть значок или нет у этого гада, он уже успеет меня прикончить».

Джейми ответил не менее ироничным взглядом, однако благородно удержался от замечаний касательно меткости Роджера и его способности кого-либо ранить из мушкета.

«Я бы не стал ничего высматривать, – ответил он. – Если на тебя бежит человек с ружьем – стреляй и надейся на лучшее».

Несколько мужчин, сидящих у соседнего костра, прыснули от смеха, но Джейми не обратил на них внимания. Он взял палку и вытащил из углей три печеных батата, которые теперь лежали рядом, черные и дымящиеся на прохладном вечернем воздухе. Джейми осторожно отпихнул один обратно в угли.

«Это мы, – объяснил он и отпихнул второй клубень. – Это люди полковника Лича, а это, – к тем двум подкатился и третий, – полковника Эша. Понял? Каждый полк движется по заданому маршруту, так что свои тебе вряд ли попадутся. По крайней мере, вначале. А те, кто направляется нам навстречу, скорее всего, враги. – Джейми чуть усмехнулся, кивнув на ужинающих вокруг людей. – Ты здешних уже знаешь? Ну, в них не стреляй, и все будет хорошо».

Роджер печально улыбнулся, осторожно спускаясь по склону, покрытому крошечными желтыми цветочками. Дельный совет, да. Роджера куда меньше волновала возможность поймать пулю, чем страх случайно попасть в кого-то из своих или лишиться пальцев.

Про себя он решил, что не будет ни в кого стрелять ни при каких обстоятельствах. Он знал многое о жизни некоторых регуляторов – Абеля Макленнана, Эрмона Хазбенда. Несмотря на неизбежные преувеличения, брошюры Хазбенда были пропитаны горечью из-за вопиющей несправедливости. Можно ли убить или искалечить человека лишь за то, что он выступает против наглого злоупотребления властью и продажности?

Будучи историком, Роджер понимал, насколько глубоки корни этой проблемы, откуда она выросла и как сложно ее исправить. Он сочувствовал Триону – в какой-то мере, – но все равно не собирался воевать за сохранение королевской власти и особенно – за сохранение репутации и богатства самого Триона.

Роджер замер, расслышав голоса, и тихонько отошел за ствол огромного тополя. Через мгновение он увидел троих мужчин. У каждого было ружье и лядунка для зарядов, однако эти люди казались скорее друзьями, вышедшими поохотиться на зайцев, чем солдатами накануне битвы.

И правда – у одного с пояса свисала связка пушистых тушек, а другой нес сумку, запятнанную свежей кровью. Первый мужчина остановился и вскинул руку; его товарищи напряглись, словно гончие псы, уставившись на рощу невдалеке.

Даже зная, куда смотреть, Роджер не сразу разглядел небольшого оленя, замершего между молодыми деревьями, – его удачно скрывали тени и пятна света, падающие сквозь весеннюю листву.

Первый мужчина осторожно снял с плеча ружье и потянулся за шомполом и зарядом, однако один из спутников положил руку ему на плечо.

– Погоди, Авраам, – произнес он тихо. – Не надо стрелять так близко к реке. Ты же слышал полковника, регуляторы как раз напротив, на другом берегу. – Он указал на заросли ивы и ольхи, за которыми скрывалось течение. – Не надо их дразнить, еще рано.

Авраам неохотно кивнул:

– Да, наверное. Как думаешь, сегодня начнется?

– Скорее всего. – Третий мужчина достал из рукава желтый платок и вытер лицо. Погода стояла теплая, душная. – Трион наготове с самого рассвета, он никому не позволит застать его врасплох. Может, дождется людей Уоддела…

Авраам фыркнул:

– Чтобы разбить этот сброд? Ты их видел? Тоже мне солдаты, жалкое зрелище!

Мужчина с платком ядовито улыбнулся.

– Ну, пусть так. А наших из захолустья видел? Не сброд? Не важно, какие регуляторы солдаты, их очень много. Двое на одного нашего, по словам капитана Нила.

Авраам заворчал, невольно глянув в сторону леса и реки за ним.

– Сброд, – повторил он уверенно и отвернулся. – Идем уже.

Охотники были на той же стороне, что и Роджер, – он видел на их шляпах и сюртуках блестящие на солнце значки. Однако Роджер оставался в тени, пока мужчины не скрылись из виду. Наверняка Джейми направил его по собственной инициативе, и лучше никому не попадаться.

Ополченцы относились к регуляторам в лучшем случае презрительно. В худшем – среди высших чинов – с холодной жаждой расправы.

«Раздавить их раз и навсегда!» – отрезал вчера Касвелл за чашкой кофе у костра. Ричард Касвелл, плантатор с востока колонии, ничуть не сопереживал тяжелой судьбе регуляторов.

Роджер вновь коснулся кармана, раздумывая. Нет, значок лучше оставить там. Если спросят – он его тут же достанет. Вряд ли кто-то будет стрелять в спину безо всякого окрика. И все-таки Роджер чувствовал себя невероятно уязвимым, когда пробирался через зеленеющий речной луг, а затем вздохнул с облегчением, оказавшись в прохладной тени ивовых ветвей.

С одобрения Джейми он не взял никакого оружия, кроме кинжала на поясе. И кроме большого белого платка, аккуратно лежащего в кармане сюртука.

«Если тебе будут угрожать – где угодно, – маши им и кричи: «Перемирие!» – наставлял его Джейми. – А потом проси позвать меня и ничего больше не говори до моего прихода. А если тебя не задержат, приведи ко мне Хазбенда».

Представив, как он поведет Эрмона Хазбенда обратно с белым платком на палке, словно гид группу туристов в аэропорту, Роджер чуть не расхохотался.

Кругом было тихо, только шумела поблескивающая в лучах солнца вода. В поле зрения – ни души, а если кто-то и шевелился, то за плеском течения не было слышно. Если свои, может, и не выстрелят в спину, то Роджер весьма сомневался, что регуляторы не выстрелят ему в лицо, увидев, что он пересекает границу со стороны правительственных войск.

Однако нельзя весь день прятаться среди деревьев! Выбравшись на берег, Роджер осторожно прошел вниз по течению к месту, о котором говорили охотники. Здесь был брод – мелкая вода и каменистое дно. Если регуляторы где-то поблизости, то вели они себя чертовски тихо.

Сложно представить себе более мирную картину, и все же сердце Роджера бешено колотилось. Он вдруг почувствовал, что кто-то стоит за спиной, и обернулся. Никого; только течение реки и ветерок в ивовых ветвях.

– Это ты, отец? – пробормотал Роджер и тут же почувствовал себя невероятно глупо. Однако ощущение чужого, доброжелательного присутствия не спешило его покидать.

Мысленно пожав плечами, он стянул ботинки и чулки. Наверное, дело в похожей ситуации. Конечно, странно сравнивать переход мелкой речушки в поисках квакера с ночным перелетом через Ла-Манш на «Спитфайре» для бомбардировки Германии. Однако задание есть задание.

Роджер вновь огляделся, но увидел лишь головастиков на отмели и с кривой усмешкой шагнул в воду, заставляя их броситься в разные стороны.

– Ну что, в атаку: – Сказал он утке. Птица не обратила на него никакого внимания, слишком занятая поиском корма в темно-зеленых листьях кресса.

С другого берега по-прежнему не доносилось ни звука, кроме радостного щебета птиц. А вот когда Роджер уселся на нагретый солнцем камень, чтобы надеть ботинки и чулки, он наконец получил подтверждение, что и на этом берегу есть люди.

– Ты чего хочешь, сладкий? – раздался женский голос из кустов.

Роджер замер. Кровь бешено застучала в висках. Однако, не успев пошевелиться или придумать ответ, он расслышал низкий, характерный смех, и расслабился. Чутье подсказало, что голоса с такими интонациями ему не опасны.

– Не знаю, милая, сколько с меня возьмешь?

– О-о-о, вы только посмотрите! Что, нет ни пенни?

– Не беспокойтесь, дамы, мы соберем пожертвования для такого дела.

– Ах вот как? Отлично, сэр, только знайте, что в нашем приходе сперва пожертвования, а потом остальное!

Голоса принадлежали трем мужчинам и двум женщинам, и можно было не сомневаться, что независимо от финансовых вопросов никто внакладе не останется.

Роджер взял ботинки в руки и тихонько дал деру. Дисциплина у армии регуляторов, по сравнению с правительственными войсками, явно хромала.

Позже он понял, что «хромала» – это еще слабо сказано. Некоторое время он держался берега реки, так как не знал, где находится основной лагерь, и прошел почти полмили, не встретив ни души, кроме тех двух шлюх и их клиентов. Чувствуя себя как во сне, Роджер бродил по небольшим сосновым рощам и вдоль зеленых лугов, но видел лишь птичек да оранжево-желтых бабочек.

– Да кто, черт побери, так воюет? – буркнул он, пробираясь через кусты ежевики.

Роджер будто очутился в научно-фантастическом рассказе, где все, кроме героя, вдруг исчезают с лица земли. Он уже начинал беспокоиться, что не сумеет найти проклятого квакера, – или вообще армию! – до начала атаки.

А за извилиной реки появились первые признаки лагеря регуляторов – группа женщин стирала одежду в потоке воды между валунов.

Роджер поспешно нырнул в кусты и, ободренный, пошел прочь от берега. Если здесь женщины, то и мужчины недалеко.

Так и оказалось. Через несколько ярдов Роджер услышал звуки лагеря – голоса, смех, звяканье ложек и котелков, удары топора по дереву. Обогнув заросли боярышника, он чуть не столкнулся с толпой молодых людей. Те с улюлюканьем промчались мимо, догоняя товарища, который несся вперед, размахивая над головой свежесрезанным хвостом енота.

На Роджера никто даже не взглянул, и он пошел дальше уже не так осторожно. Его не окликали – дозорных не было. Несколько мужчин мельком окинули его взглядом, но сразу же вернулись к разговорам.

– Я ищу Эрмона Хазбенда, – обратился Роджер к мужчине, который жарил белку на небольшом костерке.

Мужчина не понял.

– Ну, квакера, – уточнил Роджер.

– А, этого… – прояснилось лицо мужчины. – Кажется, где-то там, – указал он палкой с обугленной белкой на конце.

Роджер прошел мимо еще трех лагерей, прежде чем добрался до основных сил армии регуляторов, – если ее можно было так назвать. Да, здесь царила более серьезная атмосфера и было меньше шалостей, которым он стал свидетелем около реки. И все же это место и близко не напоминало стратегический штаб.

Роджер начал робко надеяться, что насилия удастся избежать, даже если армии столкнутся лицом к лицу. Тем не менее, чем дальше он забирался, уточняя дорогу у каждого костра, тем сильнее ощущал перемену настроения. Мужчины сбивались в небольшие группки и вели тихие разговоры, склонив головы, или сидели поодиночке, мрачно заряжая оружие и затачивая ножи.

По мере приближения к цели имя Эрмона Хазбенда узнавали уже все и уверенно показывали пальцем направление. Имя будто магнитом затягивало Роджера в сгущающуюся толпу мужчин и юношей, вооруженных и напряженных. Шум нарастал, голоса били по ушам, словно молотки по наковальне.

Хазбенд стоял на камне, как загнанный в угол серый волк, в окружении тридцати или сорока сердито гомонящих людей. Они явно требовали ответа, но не могли умолкнуть, чтобы его услышать.

– Мы должны! Ты сам знаешь, Эрмон, у нас нет выбора! – кричал долговязый тип в потрепанной шляпе.

– Выбор есть всегда! – проревел в ответ Хазбенд. – Настал час выбирать, и, Бог даст, мы поступим мудро!

– Ага, когда на нас направят пушки?

– Нет, нет, вперед, мы должны идти вперед, или все потеряно!

– Потеряно? Мы уже все потеряли! Мы должны…

– Губернатор отнял у нас выбор, мы должны…

– Должны…

– Должны!..

Слова тонули в яростном и разочарованном реве. Поняв, что ждать бесполезно, Роджер без раздумий протолкнулся между двумя фермерами и ухватил Хазбенда за рукав.

– Мистер Хазбенд! – прокричал он на ухо квакеру. – Надо поговорить!

Хазбенд, не глядя, стряхнул чужую руку, потом замер и моргнул. Квадратное лицо над торчащей бородой побелело, глаза расширились; квакер качнул головой, а потом уставился на Роджера, будто увидев привидение.

Сердито отмахнувшись от толпы, он спрыгнул с камня и потянул Роджера в ветхую покосившуюся лачугу, которая стояла в тени кленовой рощи. За ними последовали несколько человек, продолжая яростно жестикулировать и возражать, но Роджер захлопнул дверь прямо у них перед носом и задвинул щеколду, а затем еще и привалился к ней спиной. Затхлый воздух пропах пеплом и горелой едой.

Хазбенд схватил черпак и принялся жадно пить из ведра – единственного предмета в этой лачуге, расположенного у очага. На полу валялся мусор. Видимо, хозяину лачуги пришлось спешно ее покинуть, и все вещи он захватил с собой.

Успокоившись, Хазбенд одернул рубашку и пригладил волосы.

– Как вы здесь очутились, друг Маккензи? – спросил он, как всегда, мягко. – Вряд ли вы решили присоединиться к делу регуляторов?

– Верно, – согласился Роджер и бросил беспокойный взгляд на окно. Однако, несмотря на продолжающийся снаружи спор, штурмовать лачугу никто пока не собирался. – Прошу вас перейти со мной реку – под белым флагом, гарантией вашей безопасности, – чтобы переговорить с Джейми Фрейзером.

Хазбенд тоже глянул на окно.

– Боюсь, время разговоров давно минуло, – произнес он, скривив губы.

Роджер тоже так считал, но был намерен выполнить свое задание.

– Губернатор не желает кровопролития в колонии. Если уговорить людей мирно разойтись…

– Думаете, это возможно? – иронично спросил Хазбенд, махнув рукой в сторону окна.

– Нет, – признал Роджер. – И все же, если вы пойдете… если они увидят, что еще есть шанс…

– Если бы был шанс примириться и восстановить справедливость, переговоры предложили бы куда раньше, – перебил его Хазбенд. – Губернатор так выражает искренность своих намерений – войсками и пушками? Письмом, которое…

– Не справедливость, – прямо сказал Роджер. – Я имел в виду шанс спасти ваши жизни.

Хазбенд молчал. Краска уже схлынула с его щек, и лицо стало спокойным.

– Значит, вот как? – тихо спросил он.

Роджер глубоко вздохнул:

– Времени мало. Мистер Фрейзер просил передать вам, если вы не сможете переговорить с ним лично, что против вас направлены две артиллерийских роты и восемь пехотных. Все хорошо вооружены и готовы к бою. Губернатор будет ждать самое позднее до рассвета.

Роджер знал, что выдавать такую информацию врагу – это измена, но Джейми Фрейзер сделал бы на его месте то же самое.

– Здесь почти две тысячи человек, – произнес Хазбенд. – Две тысячи! Неужели подобное зрелище не пошатнет его уверенность? Неужели зря так много людей оставили дома и выступили против…

– Губернатор считает, что они мятежники и ведут войну. – Роджер снова глянул на окно, которое кое-как прикрывала рваная вощеная бумага. – И должен сказать, что, увидев их, он только убедится в правильности своих суждений.

– Это не мятеж, – упрямо заявил Хазбенд. Он выпрямился и достал из кармана потертую черную ленту, чтобы собрать волосы. – Наши законные жалобы остались без внимания! У нас лишь один выход: предстать перед мистером Трионом всей мощью, доказать ему справедливость наших требований.

– Кажется, еще недавно вы говорили о том, что выбор есть, – сухо заметил Роджер. – И если теперь настал час выбирать, как вы выразились, то большинство регуляторов выбрали насилие… судя по фразам, которые я слышал по пути сюда.

– Возможно, – неохотно признал Хазбенд. – И все же мы… они не армия мстителей, не безумная толпа…

Однако невольный взгляд на окно подтвердил его опасения, что именно такая толпа и собралась на берегу Аламанса.

– Здесь есть предводитель, тот, кто может говорить от имени недовольных? – Роджеру не терпелось передать сообщение и уйти. – Вы сами или, например, мистер Хантер?

Хазбенд помолчал, вытирая рот ладонью, будто хотел избавиться от въевшегося в губы прогорклого вкуса.

– У них нет предводителя, – покачав головой, тихо сказал он. – Джим Хантер достаточно смел, но лишен дара командовать людьми. Я спрашивал… Он считает, что каждый человек должен действовать сам по себе.

– У вас есть этот дар. Вы можете их возглавить.

Хазбенд поразился так, будто Роджер обвинил его в шулерских талантах.

– Нет!

– Вы привели их сюда…

– Они сами пришли! Я не просил никого…

– Вы здесь. Они последовали за вами.

Хазбенд слегка вздрогнул, поджав губы. Заметив, что эти слова подействовали, Роджер продолжил приводить свои доводы:

– Вы говорили с ними раньше, и они слушали. Люди пришли с вами, за вами. И они наверняка послушают вас снова!

Шум снаружи нарастал – толпа теряла терпение. Что сделают люди, когда узнают, кто Роджер такой, зачем сюда явился?.. Вытирая взмокшие ладони о сюртук, он ощутил в кармане значок и пожалел, что не закопал его где-нибудь, как только пересек реку.

Хазбенд застыл на мгновение, а потом схватил за руки:

– Помолитесь со мной, друг.

– Я…

– Ничего не говорите, не надо. Я знаю, вы папист, ничего, квакеры не молятся вслух. Просто помолчите со мной, попросите всем сердцем мудрости… не только для меня, для всех здесь собравшихся…

Роджер кивнул, сдерживая нетерпение, и стиснул его руки в знак искренней поддержки.

Хазбенд замер, отпустив голову. В хлипкую дверь лачуги забарабанили кулаки.

– Эрмон, ты там в порядке?

– Давай уже, Эрмон! У нас нет времени! Колдуэлл вернулся от губернато…

– Час, Эрмон! Он дал нам всего час!

Между лопатками Роджера стекла капелька пота. Он поднял взгляд с обветренных рук Хазбенда на его лицо и понял, что тот тоже на него смотрит, но с отсутствующим выражением, будто прислушиваясь к чему-то далекому, не замечая криков за стенами.

Удары в дверь превратились в нетерпеливый стук, а потом и вовсе стихли. Роджер слышал, как его собственное сердце тоже замедляет своей бешеный бег, и тревога рассеивается.

Он закрыл глаза, собираясь с мыслями. В голову приходили лишь отдельные строки.

Помоги нам, Господи…

Услышь нас…

«Помоги нам, Господи, – прошептал голос отца, другого отца, преподобного, где-то на окраине сознания. – Помоги нам, Господи, помнить, как часто люди грешат не из-за недостатка любви, а из-за недостатка ума, и как хитры силки, нас подстерегающие».

Каждое слово вспыхивало в сознании подобно горящему листку, поднятому из костра порывом ветра, и превращалось в пепел прежде, чем Роджер успевал за него ухватиться. Наконец он сдался и просто стоял, сжимая руки Хазбенда и слушая его низкое хриплое дыхание.

Снаружи по-прежнему доносились голоса, однако сейчас они отошли куда-то на второй план, звучали тихим фоном – так издалека доносится пение птиц. Затхлый воздух посвежел, будто по лачуге пролетел ветерок. Роджеру стало легче дышать, удары сердца замедлились.

Как он открыл глаза, Роджер не помнил. На светло-серых радужках Хазбенда виднелись голубые и черные точечки. Ресницы его были густыми, а на краешке века назревал ячмень. Маленькая выпуклость была гладкой и красной, с малиновым оттенком, цвета рассветного неба в день Создания. Лицо прорезали глубокие морщины – возле носа и рта, над широкими, кустистыми бровями, изящными, словно крылья птицы. Губы – полные и гладкие, темного-розового цвета; белые зубы, поразительно твердые, по сравнению с мягкой плотью вокруг…

Роджер стоял, не двигаясь, и поражался открывшейся ему красоте. Мысль, что на самом деле Хазбенд – коренастый мужчина средних лет с невыразительными чертами, не имела никакого значения. Роджер видел потрясающее своеобразие, уникальное и чудесное, неповторимое.

Он вдруг осознал, что уже испытывал подобное чувство – когда рассматривал своего новорожденного сына, изумляясь совершенству каждого крошечного пальчика, изгиба щечки и ушка, сиянию нежной кожи, сквозь которую светилась невинность. Сейчас перед ним было то же создание, не новорожденное и не такое невинное, но не менее поразительное.

Роджер опустил взгляд и обратил внимание на свои руки, сжимающие меньшие по размеру ладони Хазбенда. Его вдруг охватил трепет, когда он осознал красоту собственных пальцев, изгибы запястья и костяшек, восхитительное очарование тонкого красного шрама на большом пальце.

Хазбенд глубоко вздохнул и выпустил его руки. На краткий миг Роджер почувствовал себя опустошенным, затем вновь ощутил глубокое спокойствие, что пришло на смену изумлению перед красотой.

– Благодарю вас, друг Роджер, – тихо произнес квакер. – Я не надеялся на такую милость… но с радостью ее принимаю.

Роджер молча кивнул, а Хазбенд без колебаний отодвинул щеколду и распахнул дверь.

Толпа невольно отступила. Однако удивление тут же сменилось нетерпением и злостью. Хазбенд пропустил мимо ушей град вопросов и призывов и направился прямиком к лошади, которая стояла позади лачуги. Отвязав поводья от деревца, он вскочил в седло и только тогда взглянул на других регуляторов.

– Отправляйтесь домой! – провозгласил он. – Мы должны покинуть это место!

На мгновение воцарилась тишина, за которой тут же последовали изумленные и разъяренные выкрики.

– Какой дом? – воскликнул молодой человек со всклокоченной рыжей бородой. – У тебя, может, дом и есть, а мне идти некуда!

Хазбенд не шевельнулся.

– Отправляйтесь домой! – вновь прокричал он. – Предупреждаю вас – здесь остается только насилие!

– Ага, и мы на него пойдем! – проревел кряжистый мужчина, под приветственные возгласы вскидывая ружье над головой.

На Роджера регуляторы почти не обращали внимания. Он стоял чуть поодаль, наблюдая, как квакер медленно двинулся вперед. Хазбенд то и дело наклонялся, крича и жестикулируя в ответ людям, которые бежали за ним. Кто-то схватил его за рукав, и Хазбенд остановил лошадь, чтобы выслушать пламенную речь. Затем выпрямился, качая головой, и нахлобучил на голову шляпу.

– Я не хочу, чтобы пролилась кровь. Если вы останетесь здесь, друзья, свершится убийство. Уходите! Пока еще можете – уходите, умоляю вас!

Хазбенд вскинул взволнованное лицо и заметил Роджера в тени кизила. Хотя спокойствие покинуло его, в глазах светилась все та же решимость.

– Я ухожу! И молю вас всех – возвращайтесь домой!

Он уверенно повернул лошадь и пустил ее рысью. Несколько человек побежали следом, но быстро остановились и пошли обратно с обиженным видом.

Шум стал вновь нарастать – все одновременно говорили, спорили, доказывали, возражали. Роджер тихонько зашагал к кленовой роще. Хазбенд отбыл, пора и ему.

На его плечо легла рука.

– А ты, черт возьми, кто такой? Что ты наговорил Эрмону?

Напротив Роджера стоял грязный мужчина в рваном кожаном жилете, сжимая кулаки от злости и готовый выплеснуть гнев на ближайшего человека.

– Я сказал, что губернатор не хочет никому причинять вреда, если этого можно избежать, – произнес Роджер.

– Ты от губернатора? – поинтересовался другой мужчина, чернобородый, скептически разглядывая поношенную домотканую одежду Роджера.

Роджер, все еще под впечатлением от встречи с Хазбендом, чувствовал себя защищенным от агрессии и начинающейся истерии, что охватили пространство вокруг лачуги, но это ощущение быстро выветривалось. К допрашивающим мужчинам подходили другие, которых привлек разговор.

– Нет, – сказал Роджер громче. – Я пришел предупредить Хазбенда… предупредить вас всех. Губернатор хочет…

Его прервал хор возмущенных голосов, утверждающих, что плевать они хотели на желания Триона. Роджер оглянулся, но не увидел ни одного снисходительного лица, не говоря уже о дружелюбном.

– Дело ваше, – как можно холоднее сказал он. – Мистер Хазбенд дал вам наилучший совет, я его повторяю.

Он хотел было уйти, но его вновь схватили за плечи и развернули к толпе.

– Не так быстро, дружок, – произнес мужчина в кожаном жилете, до сих пор багровый от гнева. Кулаки он, впрочем, уже не сжимал. – Ты говорил с Трионом, так?

– Нет, – признался Роджер. – Меня отправил… – Можно ли назвать имя Джейми Фрейзера? Нет, лучше не надо, оно вызовет куда больше проблем. – Я пришел попросить Эрмона Хазбенда перейти реку и самому убедиться, как обстоят дела. Вместо этого он доверился моему мнению. Вы видели его ответ.

– Так я тебе и поверил! – Грузный мужчина с рыжими бакенбардами воинственно задрал подбородок. – И зачем же нам доверять твоему мнению, а? – передразнил он шотландский говор Роджера под хохот товарищей.

Спокойствие, которое Роджер вынес из лачуги, еще не совсем его оставило.

– Я не могу заставить вас слушать, сэр. Но те, у кого есть уши, – услышат.

Он обвел взглядом лица собравшихся, и они неохотно, один за другим, умолкли.

– Войска губернатора хорошо вооружены и стоят в полной боевой готовности. – Собственный голос показался Роджеру странным, будто кто-то говорил издалека. – Хотя я не видел губернатора лично, я слышал о его намерениях: он не желает проливать кровь, но твердо намерен применить силу, если понадобится разогнать ваше объединение. Если же вы мирно разойдетесь по домам, он проявит снисходительность.

Тишину прервал звук плевка. В грязь у ботинка Роджера шлепнулся комок коричневой от табака слизи.

– Вот, – емко заметил плюнувший человек, – это губернатору.

– А это тебе, дурень! – заявил его товарищ, замахиваясь на Роджера.

Тот уклонился и, подставив плечо, сбил мужчину с ног. Однако за ним стояли другие, поэтому Роджер замер со стиснутыми кулаками, готовый защищаться.

– Не бейте его, парни, – одернул их мужчина в кожаном жилете. – По крайней мере, пока.

Он обошел Роджера, предусмотрительно держась на расстоянии.

– Видел ты рожу Триона или нет, не важно, но вот его войска-то ты видел, верно?

– Да.

Сердце колотилось в груди, в висках стучало, и все-таки Роджер почему-то не боялся.

– Так сколько у Триона людей?

Мужчина не сводил с Роджера внимательного взгляда. Отвечать лучше честно. Скорее всего, они знают правду; ничто не мешало регуляторам пересечь Аламанс.

– Чуть больше тысячи, – произнес Роджер, точно так же изучая лицо мужчины. На нем не отразилось удивление – он знал. – Зато они обучены. И у них есть артиллерия. Полагаю, у вас ее нет, сэр?

Лицо мужчины стало непроницаемым.

– Полагай, что хочешь. Можешь передать Триону, что нас в два раза больше. Обучены мы или нет… Мы все вооружены, у каждого по ружью.

Он запрокинул голову, щурясь на солнце.

– Час, верно?.. Идите-ка назад, на ту сторону, сэр. Передайте губернатору, что мы хотим высказаться и сделаем это по-своему. Если он прислушается и выполнит наши требования, отлично. Если нет… – Регулятор коснулся висящего на поясе оружия и мрачно кивнул.

Роджер окинул взглядом умолкших людей, не говоря ни слова, развернулся и ушел. В шелесте весенней листвы ему слышался голос преподобного.

Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими.

Хорошо бы попытку тоже зачли.