Читать книгу Дыхание снега и пепла. Книга 1. Накануне войны - Диана Гэблдон - Страница 12

Апрель 1773 года

Роберт Хиггинс оказался стройным молодым мужчиной, таким худым, что казалось, его скелет удерживается только одеждой, и таким бледным, что было легко вообразить, будто смотришь сквозь него. При этом природа наградила его большими и честными голубыми глазами и копной вьющихся темно-русых волос, держался он очень скромно. Все вышеперечисленное вызвало материнские чувства у миссис Баг, и она взяла его под свое крыло, выказав твердое намерение «откормить его как следует» до отъезда назад в Вирджинию.

Мне и самой нравился мистер Хиггинс. Он оказался славным, покладистым пареньком с мягким дорсетским акцентом. Временами я размышляла, была ли доброта лорда Джона Грея по отношению к нему так уж бескорыстна.

После совместно перенесенной кори несколько лет назад и из-за его дружбы с Брианной, возникшей, когда Роджера взяли в заложники индейцы-ирокезы, я невольно прониклась к нему теплыми чувствами. Однако я ни на минуту не забывала о том, что лорду Грею нравились мужчины – в особенности Джейми, хотя, безусловно, и другие тоже.

– Бичем, – сказала я сама себе, раскладывая корни триллиума для просушки, – до чего же ты подозрительная.

– Ай, такая и есть, – раздался голос позади меня, звучал он очень довольно. – Кого и в чем ты подозреваешь?

Я дернулась от неожиданности, и триллиум полетел в разные стороны.

– Ох, это ты, – сердито сказала я. – Зачем, скажи на милость, ты так подкрадываешься ко мне?

– Практикуюсь, – ответил Джейми, целуя меня в лоб. – Не хотелось бы потерять навыки слежки. Почему ты разговариваешь сама с собой?

– Потому что уверена, что найду благодарного слушателя, – ответила я ворчливо, и он засмеялся, одновременно наклоняясь, чтобы помочь собрать корешки с пола.

– Кого ты подозреваешь, саксоночка?

Я замялась, но не смогла выдать ничего, кроме правды.

– Я размышляла, не уложил ли Джон Грей нашего мистера Хиггинса в свою постель, – сказала я напрямик. – Или нет ли у него такого намерения.

Он слегка моргнул, но не выглядел шокированным – это значило, что он и сам мог рассматривать подобную возможность.

– Почему это пришло тебе в голову?

– Во-первых, он очень красивый молодой человек, – сказала я, забирая у него охапку кореньев и аккуратно раскладывая их на куске марли. – А во-вторых, у него худший случай геморроя из тех, что мне приходилось видеть у мужчин его возраста.

– Он позволил тебе его осмотреть? – Джейми покраснел от упоминания гомосексуальных связей: ему не нравилось, когда я была такой прямолинейной – но ведь в этот раз он сам спросил.

– Ну, потребовалось его немного поуговаривать, – ответила я. – Он с готовностью рассказал мне о проблеме, но не был воодушевлен перспективой осмотра.

– Я бы тоже не был воодушевлен, – заверил меня Джейми. – А я женат на тебе. Почему кому-то вообще может захотеться на такое смотреть, если только не из нездорового любопытства? – Он бросил опасливый взгляд на мою большую черную тетрадь для записей, открытую на столе. – Ты же не зарисовала там задний проход бедолаги Бобби Хиггинса, я надеюсь?

– Нет нужды. Не могу представить себе врача, который бы не знал, как выглядит геморрой. Даже древние иудеи и египтяне страдали от этого недуга.

– Правда?

– Это есть в Библии. Спроси мистера Кристи, – посоветовала я.

Он искоса посмотрел на меня.

– Ты обсуждала Библию с Томом Кристи? Ты смелее меня, саксоночка.

Кристи был крайне набожным пресвитерианином. Величайшей радостью для него было вылить кому-нибудь на голову ушат Священного Писания.

– Не я. Герман спросил меня на прошлой неделе, какие такие «наросты» были у филистимлян.

– И какие же?

– Геморроидальные. «И сказали они: какую жертву повинности должны мы принести Ему? Те сказали: по числу владетелей Филистимских пять наростов золотых и пять мышей золотых»[30], – процитировала я. – Или что-то вроде того. Точнее я по памяти не повторю. Мистер Кристи заставил Германа выписывать строки из Библии в качестве наказания, и мальчик с его пытливым умом заинтересовался, что же такое он пишет.

– И он, конечно, не стал спрашивать мистера Кристи. – Джейми нахмурился и потер переносицу. – Мне стоит знать, что натворил Герман?

– Что-то мне подсказывает, что нет.

Том Кристи работал местным учителем в счет ренты за землю, и ему неплохо удавалось поддерживать дисциплину. На мой взгляд, имея в учениках Германа Фрэзера, он с лихвой отрабатывал всю сумму.

– Золотые наросты, – пробормотал Джейми со слегка мечтательным видом. – А это мысль.

Такой вид обычно предшествовал появлению очередной ужасающей идеи, способной повлечь за собой тяжкие телесные повреждения, смерть или пожизненное заключение. Меня это несколько встревожило, но на что бы ни вдохновили его золотые наросты, он пока что оставил эту идею, вдруг тряхнув головой.

– Что ж, ладно. Мы, кажется, говорили о заднице Бобби?

– А, да. Так вот, причина, по которой я хотела взглянуть на наросты мистера Хиггинса, – сказала я, возвращаясь к предыдущей теме разговора, – заключается в том, что мне нужно было выбрать тип лечения. Я пыталась понять, нужно ли их удалять.

Брови Джейми поползли вверх.

– Удалять? Как? Твоим маленьким ножичком? – Он взглянул на чемоданчик, где я хранила свои хирургические инструменты, и с отвращением передернул плечами.

– Я могла бы это сделать, да. Хотя, надо полагать, без анестезии процедура будет очень болезненной. Есть более простой метод, который только входил в широкую практику, когда я… ушла.

На краткий миг я почувствовала укол острой тоски по госпиталю. Я живо ощутила запах дезинфектора, услышала бормотание и топот медсестер и санитаров, коснулась глянцевых обложек медицинских журналов, распухающих от обилия информации. А потом все это исчезло, и мне осталось лишь размышлять, что предпочтительнее – пиявки или нить – по части достижения идеального анального здоровья мистера Хиггинса.

– Доктор Роулингс советует пиявок, – пояснила я. – Штук двадцать или тридцать в серьезных случаях.

Джейми кивнул: такая идея не вызывала у него особого удивления. Разумеется: ведь его самого несколько раз лечили пиявками, и он уверял меня, что это совсем не больно.

– Но, кажется, у тебя их почти не осталось. Мне собрать парнишек и устроить охоту?

Ничто не обрадовало бы Джемми и Германа сильнее, чем поход с дедом на болото, из которого можно вернуться назад по уши в грязи и гирляндах из пиявок, но я покачала головой.

– Нет. То есть да, – уточнила я. – Если тебе не трудно. Но они не нужны мне срочно. Использование пиявок временно улучшит ситуацию, но у Бобби еще и тромбоз – сгустки засохшей крови в венах. Так что я думаю, будет лучше, если я удалю их целиком. Можно было бы наложить лигатуру – завязать нитку очень туго вокруг каждого узла. Это лишит их притока крови, и со временем они засохнут и сами отпадут. Очень аккуратно.

– Очень аккуратно, – эхом отозвался Джейми. Взгляд у него был неодобрительный. – Ты раньше делала такое?

– Да, один или два раза.

– Хм. – Он поджал губы, очевидно представив себе процесс. – Как… эм, я имею в виду… думаешь, он сможет испражняться, пока это происходит? Это ведь займет какое-то время…

Я нахмурилась, барабаня пальцем по крышке стола.

– Его основная проблема в том, что он не испражняется, – сказала я. – То есть испражняется, конечно, но недостаточно часто и стул у него неправильной консистенции. Ужасная диета, – добавила я, обвинительно тыкая в Джейми пальцем. – Он рассказал мне. Хлеб, мясо и эль. Ни фруктов, ни овощей. Запоры, без сомнения, бич британской армии. Меня не удивит, если у них всех до одного узлы свисают из задниц, как гроздья винограда.

Джейми кивнул, приподняв одну бровь.

– Многие вещи меня в тебе восхищают, саксоночка, но особенно твоя деликатная манера выражаться. – Он кашлянул и посмотрел в сторону. – Но если ты говоришь, что запоры вызывают геморрой…

– Так и есть.

– Хорошо. Просто… То, что ты говорила о Джоне Грее… Я имею в виду, состояние задницы Бобби может иметь отношение к… хм.

– О! Нет, не напрямую. – Я замолкла на секунду. – Мое предположение основывалось на том, что лорд Джон сказал в письме: он надеется – как он выразился? – что я могу найти средства для других травм Хиггинса. То есть, конечно, он мог знать о проблемах Бобби и без… эээ… скажем так, личного осмотра. Но, как я уже сказала, геморрой настолько распространенный недуг… Почему это могло обеспокоить его до такой степени, чтобы просить меня о помощи, если только не по той причине, что узлы затрудняли его… эээ… собственное проникновение.

Лицо Джейми вернулось было к своему нормальному цвету на время беседы о пиявках и запорах, но теперь снова стало пунцовым.

– Его…

– Я хочу сказать, – сказала я, складывая руки под грудью, – мне немного не по себе оттого… что он прислал мистера Хиггинса ко мне… вроде как для ремонта, понимаешь?

Все это время я страдала от зудящего чувства дискомфорта, вызванного Бобби Хиггинсом и его многострадальной задницей, но до сих пор не облекала свои ощущения в слова. Теперь же, когда я это сделала, то наконец осознала, что именно не давало мне покоя.

– Мысль о том, что я должна подлатать бедного Бобби, а затем отправить его назад для… – Я сжала губы и резко повернулась назад, к своим корешкам, принявшись бесцельно их перебирать.

– Мне это не нравится, – сказала я, обращаясь к двери шкафа. – Конечно, я сделаю для мистера Хиггинса все, что в моих силах. У Бобби Хиггинса перспектив негусто: несомненно, он сделает все… что потребует его светлость. Хотя, возможно, я не права на его счет. Насчет лорда Джона.

– Возможно.

Я обернулась и обнаружила Джейми сидящим на моем стуле, он вертел в руках баночку с гусиным жиром, которая, казалось, целиком завладела его вниманием.

– Что ж, – неуверенно начала я. – Ты знаешь его лучше. Если ты считаешь, что он не… – Я прервалась на полуслове. Снаружи донесся мягкий звук удара – еловая шишка упала на крышу сарая.

– Я знаю о Джоне Грее больше, чем мне хотелось бы, – сказал Джейми наконец и посмотрел на меня с горькой усмешкой. – И он знает обо мне гораздо больше, чем стоило бы. – Джейми наклонился вперед, поставил баночку на стол и снова посмотрел на меня. – Но одно мне известно совершенно точно. Джон человек чести. Он ни за что не стал бы использовать в своих целях Хиггинса или любого другого человека, находящегося под его протекцией.

Слова Джейми звучали убедительно, и я успокоилась. Мне нравился Джон Грей. И все же… Регулярно, как по часам, приходящие от него письма приводили меня в некоторое смятение, как далекие раскаты грома. В самих письмах не было ничего тревожного или подозрительного: они были похожи на автора – умные, ироничные и искренние. И, конечно, у него были причины поддерживать переписку. Не одна причина.

– Ты же знаешь, он все еще любит тебя, – сказала я тихо.

Он кивнул, но не посмотрел в мою сторону, его взгляд был устремлен куда-то в пустоту за деревьями у двери.

– Ты бы предпочел, чтобы это было не так?

Спустя пару секунд, Джейми снова кивнул. В этот раз он повернулся, чтобы посмотреть на меня.

– Да, предпочел бы. Ради себя самого. И ради него, конечно. Но ради Уильяма? – Он с сомнением покачал головой.

– О, быть может, он и принял Уильяма из-за тебя, – сказала я, облокотившись на стол. – Я видела их вместе, не забывай. Не сомневаюсь, теперь он любит Вилли из-за него самого.

– Нет, я и сам не сомневаюсь.

Джейми поднялся, беспокойный, и начал отряхивать несуществующую пыль со складок килта. Лицо выглядело закрытым, он смотрел на что-то внутри себя, на то, чем не желал делиться со мной.

– Думаешь… – начала я, но остановилась, когда он поднял взгляд на меня. – Нет, это неважно.

– Что? – Он склонил голову набок, глаза его сузились.

– Ничего.

Джейми не двинулся с места, но взгляд его сделался настойчивее.

– Я по твоему лицу вижу, что это не так, саксоночка. Что?

Я глубоко вдохнула через нос и покрепче вцепилась в собственный фартук.

– Это… Я уверена, что это не так, просто пришло в голову…

Джейми издал низкий типично шотландский звук, означающий, что лучше мне прекратить ходить вокруг да около. Я достаточно хорошо знала его, чтобы понимать – он не оставит меня в покое, пока я не сознаюсь, в чем дело. Поэтому я выпалила:

– Ты никогда не думал о том, что лорд Джон мог взять его, потому что… ну, ведь Вильям ужасно похож на тебя, и, очевидно, был похож с ранних лет. И раз лорд Джон находит тебя… физически привлекательным…

Слова оборвались сами собой, и мне захотелось перерезать себе глотку за то, что я посмела их произнести, когда увидела выражение его лица.

Джейми на мгновение закрыл глаза, чтобы не видеть меня. Кулаки сжались с такой силой, что на руках – от костяшек пальцев до предплечья – вздулись вены. Потом он очень медленно разжал ладони и открыл глаза.

– Нет, – сказал он с непоколебимой уверенностью в голосе. Он прямо и жестко посмотрел на меня. – И я говорю так не потому, что мне непереносима мысль об этом. Я знаю.

– Конечно, – поспешно согласилась я, торопясь оставить эту тему.

– Я знаю, – повторил он еще жестче. Два его покалеченных пальца нервно стукнули один раз по ноге и замерли. – Я тоже думал об этом. Когда он впервые объявил мне, что намерен жениться на Изабель Дансени.

Он отвернулся и стал смотреть в окно. По палисаднику бродил Адсо и пытался поймать что-то в траве.

– Я предложил ему собственное тело, – резко сказал Джейми, не оборачиваясь. Голос его звучал ровно, но по тому, как были напряжены плечи, я понимала, что слова даются ему нелегко. – В благодарность, сказал я. Но это было… – Он странно передернул плечами, как будто пытаясь освободиться от невидимых пут. – Видишь ли, мне нужно было узнать наверняка, что он за человек. Что за человек возьмет моего сына, чтобы растить его как своего собственного.

Его голос слегка дрогнул, когда он произносил «возьмет моего сына», и я инстинктивно двинулась к нему, желая прикрыть рану, что сквозила за этими словами. Джейми был будто деревянный, когда я коснулась его, – он не желал, чтобы его обнимали. Однако взял мою ладонь в свою и сжал ее.

– Ты думаешь… что готов рассказать?

Я не была шокирована: Джон Грей говорил мне об этом предложении годы тому назад, еще на Ямайке. Однако, думаю, он не понял, в чем был его истинный смысл.

Рука Джейми сжалась на моей, и он провел большим пальцем по моему, легонько поглаживая ноготь. Он посмотрел на меня, и я ощутила, как глаза исследуют мое лицо – не вопросительно, а так, как бывает, когда люди по-новому видят нечто давно знакомое. Глаза вдруг узнают то, что долгое время было известно только сердцу. Он поднял вторую руку и провел по линии бровей, два пальца на мгновение замерли на моей скуле, затем он запустил холодную ладонь в теплую копну моих волос.

– Невозможно быть так близко друг к другу, – наконец сказал он, – быть друг у друга внутри, чувствовать запах пота, касаться волос на теле – и не видеть души. Даже если ты сможешь… – Он замялся, и я задумалась о том, кто сейчас пришел ему в голову – Черный Джек Рендалл или Лаогера, женщина, на которой он женился, думая, что меня нет в живых. – Что ж, это страшно само по себе, – закончил он мягко и уронил руку.

Между нами повисла тишина. Внезапно снаружи послышался шелест травы: Адсо совершил резкий прыжок и исчез из вида, пересмешник принялся беспокойно кричать с большой красной сосны. В кухне что-то со звоном упало на пол, а затем до нас донеслось ритмичное шуршание метлы. Все это были домашние звуки, звуки жизни, которую мы создали.

Делала ли это когда-нибудь? Ложилась ли с мужчиной, не видя ни частички его души? Да, и он был прав. По спине пробежал холодок, и волосы на коже беззвучно встали дыбом.

Он вздохнул, и вздох этот, казалось, шел от самых стоп, а затем пригладил убранные в косичку волосы.

– Но Джон не стал этого делать. – Джейми выразительно взглянул на меня и криво усмехнулся. – Он сказал, что любит меня. Что если я не могу ответить ему взаимностью – а он знал, что я не могу, – то он не станет разменивать настоящую монету на фальшивку.

Он встряхнулся, как собака, выходящая из воды.

– Нет. Человек, который сказал такое, не может оказаться тем, кто насилует ребенка из-за симпатичных голубых глаз его отца. Это я могу сказать тебе наверняка, саксоночка.

– Нет, – эхом отозвалась я. – Скажи мне… – Я запнулась, и он поглядел на меня, приподняв одну бровь. – Если… Если бы он… Принял твое предложение… и… Ты бы обнаружил… – Я искала подходящие слова. – Не таким, эээ, достойным человеком, как ты надеялся…

– Я сломал бы его шею прямо там, у озера, – ответил он. – Не имело бы значения, повесят меня или нет: я не дал бы ему забрать мальчика. – Но он оказался не таким, и я позволил, – добавил он, чуть пожав плечами. – Так что, если молодой Бобби и ложится в постель к его светлости, думаю, он делает это по доброй воле.

Ни один человек не способен показать себя с лучшей стороны, когда кто-то держит его за задницу. Я замечала это прежде, и Роберт Хиггинс не стал исключением из правил.

– Больно почти не будет, – сказала я насколько возможно утешительно. – Тебе только нужно стоять смирно.

– О, я постараюсь, мэм, я справлюсь, – горячо заверил меня он.

Бобби был в одной рубашке. Он стоял на хирургическом столе на четвереньках, так чтобы пораженная зона была на уровне моих глаз. Щипцы и нити для лигатуры были разложены на столике справа от меня, рядом с миской свежих пиявок, приготовленных на всякий случай.

Он сдавленно пискнул, когда я приложила к его заду салфетку, смоченную скипидаром, чтобы хорошенько продезинфицировать место перед операцией, но Хиггинс сдержал слово и не дернулся.

– Мы добьемся отличного результата, – заверила я, беря в руку пару длинноносых щипцов. – Но если ты хочешь, чтобы он сохранился, то придется серьезно изменить рацион. Ты меня понял?

Он судорожно выдохнул, когда я взяла один из узлов и потянула на себя. Всего их было три, классическое расположение: на девять, два и пять часов. Они были вспухшие, как малина, и примерно такого же цвета.

– Ой! Д-да, мэм.

– Овсянка, – твердо сказала я, беря щипцы в левую руку и не ослабляя при этом хватку, чтобы взять правой иглу с вдетой в нее шелковой нитью. – Каша каждое утро, без всяких отговорок. Ты заметил изменения к лучшему в пищеварении с тех пор, как миссис Баг начала кормить тебя кашей на завтрак?

Я свободно обернула нитью основание узла, затем осторожно протолкнула иголку в петлю и туго ее затянула.

– Ах!.. Ох!.. О… говоря по правде, мэм, это как гадить кирпичами, завернутыми в ежиную шкуру. Ничего не изменяется, что бы я ни ел.

– Что ж, изменится, – уверенно сказала я, закрепляя лигатуру узлом. Я отпустила узел, и он глубоко вздохнул. – Теперь, виноград. Ты ведь любишь виноград?

– Нет, мэм. У меня сводит зубы, когда я его кусаю.

– Правда? – Его зубы не выглядели гнилыми, но стоило осмотреть их еще раз – возможно, он страдал от цинги. – Что ж, мы попросим миссис Баг сделать для тебя пирог с изюмом – его ты сможешь есть без всяких проблем. У лорда Джона хороший повар? – Я прицелилась, снова взяв в руку щипцы, и зафиксировала следующий узел. Теперь уже привыкший к ощущениям, Бобби лишь тихонько крякнул.

– Да, мэм. Индеец, по имени Маноке.

– Хмм.

Повернуть, приподнять, затянуть, завязать.

– Я запишу рецепт пирога с изюмом, отнесешь ему. Он готовит ямс или бобы? Бобы в этом деле очень помогают.

– Думаю, да, мэм. Вот только его светлость…

Я оставила окна открытыми для проветривания: Бобби был не грязнее других, но и совершенно точно не чище – поэтому я услышала звуки с тропинки, что вела к дому: голоса и звон упряжи. Бобби тоже их услышал и испуганно посмотрел в сторону окна, задняя часть его туловища напряглась, как будто он был кузнечиком, который вот-вот спрыгнет со стола. Я было схватила его за ногу покрепче, но потом передумала. Я не могла закрыть окно – только ставни, но мне нужен был свет.

– Вставай-ка и спускайся со стола, – сказала я ему, беря в руки полотенце. – Я пойду посмотрю, кто это.

Он с готовностью кинулся выполнять указания – слез со стола и торопливо схватил снятые брюки.

Я вышла на крыльцо как раз вовремя, чтобы поприветствовать двоих мужчин, которые вели мулов по последнему крутому подъему в наш двор. Это были Ричард Браун и его брат Лайонел из одноименного Браунсвиля. Я была удивлена их появлением. От Риджа до Браунсвилля было добрых три дня дороги, и между поселениями торговля шла не очень бойко. В противоположном направлении на примерно таком же расстоянии находился Салем, но жители Риджа ездили туда гораздо чаще. Переселенцы из графства Мари были отличными мастерами и торговцами: они брали мед, масло, соленую рыбу, шкуры в обмен на сыр, горшки, цыплят и прочую мелкую живность. Насколько я знала, обитатели Браунсвилля занимались разве что продажей дешевых товаров индейцам чероки да производством низкосортного пива, которое не стоило такого долгой дороги.

– Хорошего дня, хозяйка! – Ричард, старший и при этом более щуплый и низкий из братьев, коснулся тульи своей шляпы, но снимать не стал. – Твой муж дома?

– Он у сенника, чистит шкуры. – Я тщательно вытерла руки полотенцем, которое принесла с собой. – Проходите на кухню, я принесу вам сидра.

– Не беспокойся.

Без всяких дальнейших объяснений он развернулся и целенаправленно начал огибать дом. Лайонел Браун, который был чуть выше брата, но так же долговяз и нескладен, как он, коротко кивнул мне и пошел следом за Ричардом. Они оставили своих мулов во дворе со свободно висящими поводьями, очевидно, ожидая, что я ими займусь. Животные медленно разбредались в разные стороны, периодически останавливаясь, чтобы пожевать высокую траву, что росла возле тропинки.

– Хм! – сказала я, глядя вслед братьям Браун.

– Кто это такие? – спросил низкий голос за моей спиной. Бобби Хиггинс тоже вышел на улицу и теперь заглядывал за угол, щуря здоровый глаз. Бобби с подозрением относился к незнакомцам – и в этом не было ничего удивительно, учитывая его бостонские несчастья.

– Соседи, если можно так выразиться.

Я спрыгнула с крыльца и поймала одного мула за поводья прямо перед тем, как он успел дотянуться до персикового деревца, которое я посадила возле дома. Выражая недовольство таким неуместным вмешательством в его дела, мул оглушительно заржал прямо мне в лицо.

– Позвольте мне, мэм.

Бобби, в руках у которого уже были поводья другого мула, потянулся, чтобы взять у меня уздечку.

– А ну-ка, стой! – грозно сказал он непокорному мулу. – Уймись сейчас же, а не то выпорю хворостиной.

Бобби был не кавалеристом, а пехотинцем – сейчас это стало совершенно очевидным. Говорил он довольно резко и грозно, но его выдавала так расхожая со словами, неуверенная манера держаться. Он неловко дернул за упряжь. Мул тотчас же поджал уши и укусил его за руку.

Бобби закричал и выпустил поводья. Кларенс, мой собственный мул, услыхал шум и громко, приветственно заржал из загона. Оба мула-чужака рысью кинулись к нему, болтая стременными ремнями.

Бобби не сильно пострадал, хотя животное умудрилось прокусить кожу: пятна крови медленно проступали сквозь ткань на рукаве рубашки. Пока я поднимала манжет, чтобы взглянуть на ранение, на крыльце послышались чьи-то торопливые шаги. Я обернулась и увидела Лиззи с большой деревянной ложкой в руках, вид у нее был встревоженный.

– Бобби! Что случилось?

Увидев ее, он мгновенно выпрямился и, изображая полную невозмутимость, откинул локон каштановых волос со лба.

– О, ах! Пустяки, мисс. Вроде как небольшое недоразумение с этими нечестивцами. Нечего бояться, все хорошо.

На этих словах его глаза закатились, и он упал в обморок.

– О! – Лиззи пулей слетела вниз по ступеням и склонилась над Бобби, осторожно похлопывая его по щеке. – С ним все в порядке, миссис Фрэзер?

– Бог его знает, – искренне ответила я. – Думаю, что да. – Дыхание Бобби было спокойным, и я нащупала относительно ровный пульс на запястье.

– Занесем его внутрь? Или стоит принести жженое перо? А может, лучше нашатырь из кабинета? Или бренди? – Лиззи хлопотала, как взволнованный шмель, готовый лететь в любом направлении.

– Нет, думаю, он приходит в себя. – Большинство обмороков длятся не больше пары секунд, по тому, как задвигалась его грудь, я поняла, что Бобби стал дышать глубже.

– Капелька бренди не помешает, – пробормотал он, приоткрывая глаза.

Я кивнула Лиззи, которая тут же исчезла в доме, оставив свою ложку в траве.

– Чувствуешь себя неважно, да? – спросила я сочувственно. Полученная травма была всего лишь царапиной, и я совершенно точно не делала ничего такого, что могло привести взрослого мужчину в состояние шока – по крайней мере, в состояние физического шока. Так в чем же было дело?

– Не знаю, мэм. – Бобби попытался сесть, и, хотя лицо было белым как простыня, в остальном он, кажется, чувствовал себя сносно, поэтому я позволила ему сделать это. – Просто у меня перед глазами то и дело появляются эти точки, они кружатся и жужжат, будто пчелиный рой, а потом все вдруг темнеет.

– То и дело? Такое случалось раньше? – резко спросила я.

– Д-да, мэм… – Голова Бобби покачивалась, как подсолнух на ветру, и я подхватила его под мышки на случай, если он снова отключится. – Его светлость надеялись, что вы сможете найти какое-нибудь средство, чтобы это прекратилось…

– Его свет… О, так он знает об обмороках?

Боже, ну конечно, он знает, если Бобби то и дело валится без чувств прямо у него перед глазами.

Он кивнул и глубоко, судорожно втянул воздух.

– Доктор Потс регулярно делал мне кровопускания, дважды в неделю. Но, кажется, это не помогло.

– Смею предположить, что нет. Надеюсь, от него было больше пользы с твоим геморроем, – заметила я сухо.

Лицо его слегка порозовело – бедному мальчику не хватило крови, чтобы как следует покраснеть, – и он отвернулся в сторону, уставившись на ложку в траве.

– Эм… Я… никому об этом не рассказывал.

– Нет? – Я была удивлена. – Но…

– Видите ли, это все дорога. Из Вирджинии. – Румянец стал ярче. – Я ни за что бы не сознался, не гори у меня так задница после недели на чертовой лошади – прошу прощения, мэм. У меня не было шанса это скрыть.

– То есть лорд Джон тоже об этом не знал?

Он энергично замотал головой, так что его растрепанные каштановые кудри снова опустились на лицо. Я чувствовала раздражение и досаду – на себя, из-за того, что неверно истолковала мотивы Джона Грея, и на него самого за то, что он сделал из меня дуру.

– Что ж… Тебе уже получше?

Лиззи так и не явилась с бренди, и я тут же задалась вопросом, куда она могла деться. Бобби по-прежнему был бледен, но смело кивнул и с трудом поднялся на ноги. Он стоял, моргая и раскачиваясь, и пытался сохранить равновесие. Буква «У», клеймо, выжженное на его щеке, стала заметнее и зло алела на белой коже.

Отвлеченная обмороком парня, я не обращала внимания на доносящиеся звуки. Однако теперь я услышала голоса и приближающиеся шаги. Джейми и двое Браунов появились из-за угла дома и, увидев нас, остановились. Джейми, и без того немного печальный, нахмурился сильнее. Брауны же, напротив, казались удовлетворенными, но в их удовлетворенности было какое-то мрачное ликование.

– Значит, это правда? – Ричард Браун зло уставился на Бобби Хиггинса, а затем повернулся к Джейми. – Ты держишь убийцу в своих владениях?

– Действительно? – Джейми был подчеркнуто холоден, но вежлив. – Я и не знал.

Он очень изящно, на французский манер, поклонился Бобби Хиггинсу, а затем выпрямился и указал на Браунов.

– Мистер Хиггинс, могу я представить вам мистера Ричарда Брауна и мистера Лайонела Брауна. Джентльмены, мой гость, мистер Хиггинс.

Фраза «мой гость» была произнесена с особым ударением, что заставило Ричарда Брауна сжать и без того тонкие губы до их полного исчезновения.

– Осторожно, Фрэзер, – обронил он, не отрываясь глядя на Бобби, как будто ожидая, что тот испарится. – В наши дни водить дружбу с неправильными людьми может быть опасно.

– Я выбираю компанию по собственному усмотрению, сэр. – Джейми говорил тихо, цедя слова сквозь сжатые зубы. – И ваша меня не интересует, Джозеф.

Отец Лиззи, Джозеф Уэмисс, появился из-за угла, ведя за собой двух мулов-бунтарей, которые теперь выглядели безобидными, как котята, хотя каждый из них серьезно превосходил размерами щуплого мистера Уэмисса.

Бобби Хиггинс, ошарашенный этой сценой, недоуменно посмотрел на меня, ожидая объяснений. Я слегка пожала плечами, ничего не говоря. Брауны тем временем забрались на мулов и двинулись прочь со двора, их прямые спины буквально источали гнев. Джейми дождался, пока они исчезнут из виду, потом запустил руку в волосы и зло выдохнул, бормоча что-то на гэльском. Я не уловила всей сути, но поняла, что он сравнивает недавних гостей с наростами вроде тех, что были у мистера Хиггинса, в пользу вышеупомянутых.

– Прошу прощения, сэр? – Хиггинс выглядел совершенно потерянным, но желал угодить.

Джейми кинул взгляд в его сторону.

– Пусть катятся к чертовой матери, – сказал Джейми, с отвращением махнув рукой в направлении, куда уехали Брауны. Он поймал мой взгляд и повернулся к дому. – Пойдем-ка, Бобби, нам нужно кое-что обсудить.

Я последовала за ними из любопытства и на случай, если мистеру Хиггинсу снова станет нехорошо. Он двигался довольно уверенно, но по-прежнему был очень бледен. По сравнению с Бобби мистер Уэмисс – стройный и светловолосый, как и его дочь – просто лучился здоровьем. «Что же не так с Бобби?» – раздумывала я. Идя за ним следом, я украдкой бросила взгляд на его брюки – кровотечения не было.

Джейми привел нас в свой кабинет и указал на стоящие в беспорядке стулья и коробки, которые были предназначены для посетителей. Однако оба, мистер Уэмисс и Бобби, предпочли стоять; Бобби – по очевидным причинам, мистер Уэмисс – из уважения, ему вообще было неловко сидеть в присутствии Джейми, за исключением обедов.

Я же, не обремененная социальными или физическими ограничениями, уселась на лучший стул и приподняла бровь, глядя на Джейми, который сел за рабочий стол.

– Вот в чем дело, – начал он без всякой преамбулы. – Браун и его брат провозгласили себя главами комитета безопасности и приехали, чтобы учесть меня и моих арендаторов в качестве его членов. – Он чуть скривил угол рта. – Я отказался, как вы, без сомнения, заметили.

Внутри у меня все сжалось, когда я подумала о словах майора Макдональда и о том, что знала сама. Значит, вот оно, начало.

– Комитет безопасности? – Мистер Уэмисс выглядел сбитым с толку и кинул взгляд на Бобби Хиггинса, чье недоумение постепенно испарялось.

– Вот оно что, – тихо сказал Бобби. Пряди кудрявых каштановых волос выбились из хвоста, и он заправил одну за ухо.

– Вы слышали о таких комитетах раньше, мистер Хиггинс? – спросил Джейми, поднимая бровь.

– Сталкивался с одним, сэр. Подобным. – Он ненароком коснулся нижнего века под искалеченным глазом. Парень по-прежнему был бледен, но самообладание постепенно возвращалось к нему. – Это разбойники, сэр. Как их мулы, только куда злее. – Он улыбнулся невеселой улыбкой и расправил рукав над укусом.

Упоминание о мулах внезапно напомнило мне о другом, и я резко встала, прерывая разговор на полуслове.

– Лиззи! Где Лиззи?

Не дожидаясь ответа на этот риторический вопрос, я быстро встала и пошла к двери, выкрикивая ее имя, – но никто не отзывался. Она ушла за бренди, в кухне его было еще много, о чем ей было известно – я только вчера видела, как она набирала немного для миссис Баг. Она должна быть в доме. Конечно, она не пошла бы…

– Элизабет? Элизабет, где ты? – Мистер Уэмисс направился прямо за мной, выкрикивая имя дочери, пока я шла по холлу в кухню.

Лиззи лежала в глубоком обмороке прямо на очаге – маленькая кучка одежды с торчащей наружу тонкой рукой, как будто падая, она пыталась защититься.

– Мисс Уэмисс! – Бобби Хиггинс кинулся мне наперерез с безумным взглядом и сгреб девушку на руки.

– Элизабет! – Мистер Уэмисс тоже протиснулся вперед, лицо его стало почти таким же белым, как у дочери.

– Может, позволите мне взглянуть? – решительно сказала я, расталкивая мужчин. Положи-ка ее на лавку, Бобби, давай.

Он осторожно поднялся и, немного поморщившись, сел на лавку, по-прежнему держа ее на руках. Что ж, если он хотел побыть героем, у меня не было времени с ним спорить. Я присела на колени рядом с девушкой и взяла в руку запястье, нащупывая пульс, другой рукой я убирала волосы с ее лица. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что именно могло случиться. Кожа была липкой, а лицо приобрело землистый оттенок. Я почувствовала, как ее бесчувственное тело начинает колотить озноб.

– Малярия вернулась? – спросил Джейми. Он появился сбоку от меня и взял мистера Уэмисса за плечо, одновременно утешая и сдерживая его.

– Да, – коротко отозвалась я. У Лиззи была малярия, она подхватила ее на побережье пару лет назад, время от времени случались рецидивы – правда, весь предыдущий год прошел спокойно.

Мистер Уэмисс глубоко и шумно вздохнул, его лицо чуть порозовело. Он был уже знаком с малярией и был уверен, что я смогу с этим справиться. Предыдущие несколько раз так и случалось. Я надеялась, мне удастся помочь Лиззи и сейчас. Пульс под моими пальцами был быстрым и слабым, но стабильным, она уже начала шевелиться. Однако быстрота и внезапность приступа меня пугали. Были ли какие-то симптомы, предшествующие рецидиву? Я надеялась, что тревога не отражалась у меня на лице.

– Уложите ее в постель, накройте и приложите горячий камень к ногам, – скомандовала я Бобби и мистеру Уэмиссу, поднимаясь на ноги. – Я приготовлю лекарство.

Джейми пошел со мной в хирургический кабинет, оглядываясь через плечо, чтобы убедиться, что остальные нас не слышат.

– Я думал, у тебя закончилась хина, – сказал он шепотом.

– Так и есть. Черт побери.

Малярия была хроническим заболеванием, и большую часть времени мне удавалось держать ее под контролем, давая Лиззи небольшие дозы хинной коры. Но в течение зимы мои запасы истощились, и никто пока не мог спуститься к побережью, чтобы их пополнить.

– И что теперь?

– Я думаю.

Я открыла дверцу шкафа и уставилась на ровные ряды баночек внутри. Многие из них были пусты, в других лежали скудные остатки сушеных листьев или корешков. После долгой влажной зимы с гриппом, простудами, обморожениями и несчастными случаями на охоте почти все было израсходовано.

Жаропонижающее. У меня имелись кое-какие средства, которые могли сбить температуру при обычной лихорадке, но малярия не тот случай. По крайней мере, у меня было много кизиловой коры и корешков – я основательно запаслась ими прошлой осенью, предвидя нужду. Я сняла кизил с полки и после минутных раздумий добавила к нему склянку с разновидностью горечавки, известной в этих местах как малярийная трава.

– Поставишь чайник? – попросила я Джейми, с хмурым видом растирая корешки, кору и траву в ступке. С этим набором я могла снять только внешние симптомы – температуру и озноб. И еще шок, про него тоже не стоит забывать.

– И, если тебе не сложно, принеси мне, пожалуйста, немного меда! – закричала я ему вслед, когда он уже открывал дверь. Он кивнул и торопливо ушел в направлении кухни, его ботинки быстро и уверенно застучали по дубовым доскам пола.

Я продолжала толочь лекарство, все еще обдумывая дополнительные варианты. Крошечная часть меня была рада происшествию: теперь мы могли отложить разговор о Браунах и их чертовом комитете.

Предчувствия у меня были самые недобрые. Чего бы они ни хотели, нам, я была уверена, это не сулило ничего хорошего: они с Джейми явно расстались не на дружеской ноте. Что касается представлений моего мужа об ответных действиях…

Конский каштан. Иногда его применяли против трехдневной малярии, как ее называл доктор Роулингс. Он у меня еще есть? Быстро оглядывая бутылочки и баночки в медицинском сундучке, я остановилась на склянке, на дне которой было около дюйма высушенных черных шариков. Желчные ягоды, гласила надпись. Это были не мои запасы, ягоды раньше принадлежали Роулингсу. Я никогда и ни для чего их не использовала, но в памяти что-то всколыхнулось. Я слышала или читала что-то о желчных ягодах, но что?

Я рассеянно взяла баночку, открыла и принюхалась. Ягоды источали острый, вяжущий запах, чуть горьковатый… и смутно знакомый. Все еще держа банку в руках, я пошла к столу, где лежала моя большая черная тетрадь, и стала лихорадочно пролистывать страницы к началу, к записям, которые принадлежали первому владельцу тетради и медицинского сундучка – Дэниелу Роулингсу. Где же это было?

Я все еще листала журнал в поисках наполовину забытой заметки, когда вернулся Джейми с кувшином горячей воды в одной руке и миской меда в другой, за ним маячили близнецы Бердсли. Я взглянула на них, но ничего не сказала: у них была манера появляться внезапно, как пара чертиков из табакерки.

– Мисс Лиззи очень больна? – встревоженно спросил Джо, выглядывая из-за Джейми, чтобы посмотреть, что я делаю.

– Да, – кратко ответила я, едва обращая внимание на него. – Но не волнуйся, я готовлю лекарство для нее.

Вот оно! Короткая заметка, добавленная уже впоследствии к записям о лечении пациента, у которого были все симптомы малярии и который, отметила я про себя тревожно, скончался.

«Торговец, у которого я покупал хину, рассказал мне, что индейцы используют растение, которое называют желчной ягодой. По горечи оно превосходит хинную кору и считается лучшим средством для лечения трех- и четырехдневных лихорадок. Я собрал немного ягод для эксперимента и опробую их, как только представится случай».

Я достала одну ягоду и раскусила ее. Резкий вкус хинина заполнил мой рот, а вместе с ним обильный поток слюны. От невыносимой горечи я скривила губы. Желчные ягоды, иначе и не назовешь. Я кинулась к открытому окну и выплюнула ягоду в траву, продолжив отплевываться под аккомпанемент смешков и хихиканья братьев Бердсли, которые вовсю наслаждались неожиданным представлением.

– Ты в порядке, саксоночка? – Смех на лице Джейми боролся с беспокойством. Он налил воды из кувшина в глиняную кружку, немного подумав, добавил туда ложку меда и подал мне.

– В порядке, – проквакала я в ответ. – Не вздумай это уронить!

Кеси Бердсли взял в руки баночку с ягодами и осторожно понюхал. Он кивнул на мое предостережение, но вместо того, чтобы поставить емкость на место, передал ее брату.

Я набрала полный рот теплой воды с медом и с облегчением сделала глоток.

– Эти… штуки содержат что-то вроде хины.

Лицо Джейми мгновенно изменилось, в нем стало меньше тревоги.

– Значит, они помогут девчушке?

– Надеюсь. Их не очень-то много.

– То есть вам нужно больше таких штуковин для мисс Лиззи, миссис Фрэзер? – Джо посмотрел на меня снизу вверх, а потом почти с угрозой перевел глаза на маленькую баночку.

– Да, – сказала я удивленно. – Ты ведь не хочешь этим сказать, что знаешь, где их достать?

– Ай, мэм, – ответил Кеси, как обычно, чуть громче, чем нужно. – Их полно у индейцев.

– Каких индейцев? – спросил Джейми, пристально глядя на мальчика.

– Чероки, – сказал Джо, неопределенно махнув рукой куда-то за спину. – За горой.

Это описание могло подойти под дюжину деревень, но, очевидно, они имели в виду совершенно конкретное поселение, поскольку оба вдруг синхронно развернулись, явно намереваясь пойти туда без промедления и вернуться с ягодами.

– Погодите-ка минутку, парни, – прикрикнул Джейми, хватая Кеси за воротник. – Я иду с вами. Вам нужен кто-то, кто сможет торговаться с ними.

– О, у нас куча шкур, сэр, – заверил его Джо. – Сезон был урожайный.

Джо был опытным охотником, и, хотя Кеси все еще был немного глуховат, брат научил его ставить силки. Йен рассказывал мне, что хижина Бердсли была доверху забита шкурами бобров, куниц, оленей и горностаев. Запах добычи намертво пристал к ним, легкий душок засохшей крови, мускуса и мокрой шерсти.

– Ай? Что ж, это очень щедро с твоей стороны, Джо. Но я все равно иду с вами. – Джейми посмотрел на меня, показывая, что уже принял решение, но тем не менее хочет услышать одобрение. Я сглотнула, ощущая горечь.

– Да, – сказала я и прочистила горло. – Если… если вы идете, то мне хотелось бы, чтобы вы выменяли еще кое-какие вещи. Я расскажу вам. Вы ведь не уйдете до утра?

Бердсли хотели побыстрее пуститься в путь и буквально дрожали от нетерпения, но Джейми стоял неподвижно, глядя на меня. Я почувствовала его прикосновение, хотя он не двигался и не говорил.

– Нет, – сказал он тихо. – Мы отправимся в ночь. – С этими словами он повернулся к Бердсли. – Поднимитесь наверх, Джо, и позовите сюда Бобби Хиггинса, мне нужно с ним поговорить.

– Он наверху с мисс Лиззи? – Джо Бердсли выглядел недовольным. Лицо брата, будто эхо, повторило его подозрительное выражение с сощуренными глазами.

– Что он там делает, в ее комнате? Он разве не знает, что Лиззи обручена? – праведно возмутился Кеси.

– Ее отец тоже там, – заверил их Джейми. – Так что репутация Элизабет в безопасности.

Джо тихо фыркнул на это, братья обменялись понимающими взглядами и, распрямив худые плечи, вместе вышли из кабинета, полные решимости устранить опасность, грозящую чести Лиззи.

– Так ты сделаешь это? – Я поставила ступку на стол. – Станешь индейским агентом?

– Думаю, я должен. Если не я, то им наверняка станет Ричард Браун. Нам нельзя так рисковать. – Джейми замялся, затем придвинулся ближе и легонько коснулся пальцами моего локтя. – Парнишек я сразу отправлю назад с ягодами, которые тебе нужны. Но мне скорее всего придется задержаться на день или два. Чтобы договориться обо всем, ай?

Он имел в виду – чтобы рассказать индейцам чероки, что теперь он агент английской короны, и дождаться, пока весть разойдется. Вожди горных деревень позже должны будут спуститься вниз на совет для переговоров и обмена дарами.

Я кивнула, ощущая, как комок страха набухает где-то в груди. Началось. Неважно, как много ты знаешь о том, что нечто ужасное должно случиться в будущем, ты все равно не думаешь, что это произойдет сегодня.

– Не… Не задерживайся там надолго, ладно? – промямлила я, не желая обременять его своими страхами, но не в силах молчать.

– Не буду, – мягко ответил он, и его рука на мгновение задержалась у меня на пояснице. – Не тревожься понапрасну, я быстро вернусь.

Звук шагов, спускающихся по лестнице, эхом отозвался в холле. Я поняла, что мистер Уэмисс выставил Бердсли из комнаты за компанию с Бобби. Кидая на него недобрые взгляды исподтишка, братья молча вышли на улицу. Бобби, впрочем, выглядел рассеянным и вряд ли что-то заметил.

– Мальчонка сказал, вы хотели со мной поговорить, сэр.

Я с облегчением отметила, что к нему вернулся нормальный цвет лица и он твердо стоял на ногах. Он бросил беспокойный взгляд на стол, по-прежнему накрытый простыней, на которой мы проводили процедуры, а потом на меня. Я легонько покачала головой: разберемся с его геморроем позже.

– Ай, Бобби. – Джейми указал было на стул, как бы приглашая Бобби присесть, но я многозначительно кашлянула, и он одумался, облокотившись на стол. – Эти двое, что приходили, – их фамилия Браун. У них есть поселение не так далеко отсюда. Ты вроде как слышал о комитетах безопасности? Значит, представляешь себе, что это такое.

– Ой, сэр. Эти Брауны, сэр… Им нужен был я? – Бобби говорил достаточно спокойно, но я заметила, как он нервно сглотнул и кадык дернулся на тонкой шее.

Джейми вздохнул и провел рукой по волосам. Солнечный свет лился в окна и падал прямо на него, заставляя рыжие волосы сиять подобно живому пламени и выхватывая здесь и там серебряные нити, которые уже начали появляться в его медной гриве.

– Да, они пришли за тобой. Они знали, что ты здесь. Слышали о тебе, кто-то разболтал им. Ты ведь наверняка говорил людям по пути, куда направляешься?

Ошарашенный, Бобби только молча кивнул.

– Чего они от него хотели? – спросила я, ссыпая размолотые корни, кору и ягоду в миску и заливая горячей водой.

– Они не слишком ясно выражались, – сухо сказал Джейми. – С другой стороны, я не дал им такой возможности. Я сразу сообщил им, что они заберут гостя от моего очага только через мой труп – и их.

– За это вам спасибо, сэр. – Бобби глубоко вдохнул. – Стало быть, они знали? Про Бостон? Про это я уж точно ни словечка никому не сказал.

Джейми нахмурился еще сильнее.

– Знали. Изображали, что я чего-то не понимаю, сказали, что я без своего ведома укрываю убийцу, который к тому же угрожает благополучию граждан.

– Что ж, первая часть правда, – отозвался Бобби, с опаской касаясь клейма, как будто оно все еще жгло кожу. Он бледно улыбнулся. – Но не уверен, что в нынешние времена могу кому-то угрожать.

Джейми пропустил его реплику мимо ушей.

– Дело в том, Бобби, что они знают, что ты здесь. Не думаю, что они придут снова, чтобы забрать тебя силой. Однако я попрошу тебя быть осторожным. Я приму меры, чтобы ты смог безопасно вернуться к лорду Джону, когда придет время. Найдем тебе сопровождающих. Я так понимаю, что вы еще не закончили? – спросил он, поворачиваясь ко мне.

– Не закончили, – ответила я ему в тон. Вид у Бобби в этот момент стал тревожным.

– Вот и хорошо. – Джейми потянулся к ремню и достал пистолет, до этого скрытый в складках рубахи. Это был тот самый, с рукоятью, украшенной золотом. – Держи его при себе, – сказал Джейми, передавая оружие Бобби. – Пули и порох в буфете. Присмотришь за моей семьей и детьми, пока я в отлучке?

– О! – Бобби ненадолго замер от удивления, но затем кивнул и сунул пистолет за пояс. – Я справлюсь, сэр. Можете на меня положиться.

Джейми улыбнулся на это, его взгляд потеплел.

– Теперь мне будет спокойнее, Бобби. Не мог бы ты найти моего зятя? Мне нужно поговорить с ним до того, как я уйду.

– Да, сэр. Сию минуту! – Он распрямил плечи и бросился выполнять поручение с выражением абсолютной решимости на тонком, романтическом лице.

– Как думаешь, что бы они с ним сделали? – спросила я тихо, когда дверь за ним захлопнулась. – Брауны.

Джейми покачал головой.

– Бог знает. Может, повесили бы его на перекрестке, а может, просто избили бы и вывезли куда подальше. Они хотят продемонстрировать, что могут защитить людей. От преступников и им подобных, – добавил он, скривив рот в ухмылке.

– «Правительство черпает свои полномочия из законного согласия управляемых», – процитировала я. – Чтобы комитет безопасности мог действовать на законных основаниях, должна появиться очевидная угроза общественной безопасности. Брауны очень умны, раз сами до этого додумались.

Джейми взглянул на меня, приподняв каштановую бровь.

– Кто это сказал? Про согласие управляемых.

– Томас Джефферсон, – довольно ответила я. – Вернее, скажет через два года.

– Он украдет это у джентльмена по фамилии Локк через два года, – поправил Джейми. – Полагаю, Ричард Браун получил приличное образование.

– В отличие от меня, хочешь сказать? – ничуть не смутясь, парировала я. – Но раз ты ждешь неприятностей от Браунов, то почему дал Бобби именно этот пистолет?

Джейми пожал плечами.

– Хорошие мне понадобятся. К тому же я очень сомневаюсь, что он станет стрелять даже из этого.

– Рассчитываешь на его устрашающий эффект? – Я смотрела на это скептически, но скорее всего Джейми был прав.

– На него. Но больше на Бобби.

– Как это?

– Я сомневаюсь, что он станет стрелять, чтобы спасти собственную жизнь, но, может, поступит так, чтобы спасти ваши. И если до этого дойдет, то они будут слишком близко, чтобы парень промахнулся. – Он говорил об этом бесстрастно, но я почувствовала, как волосы у меня на затылке встают дыбом.

– Что ж, это… утешение, – сказала я. – Но откуда ты знаешь, как он поступит?

– Говорил с ним, – бросил он коротко. – Человек, которого он застрелил в Бостоне, стал первым, кого он убил. Он не хочет делать это снова. – Джейми выпрямился и, в попытке занять себя чем-то, подошел к моему рабочему столу, где занялся разборкой инструментов, которые я собиралась почистить.

Я подошла ближе, наблюдая. В лотке со скипидаром лежали мелкие лопатки для прижигания и скальпели. Он по очереди вытаскивал их, вытирал насухо и аккуратно, один к одному, складывал на место, в коробку. Концы лопаток почернели от долгого использования, лезвия скальпелей потускнели, но края – тонкие серебряные полоски – зловеще мерцали.

– С нами все будет в порядке, – тихо произнесла я. Я хотела быть убедительной, но вместо этого моя фраза прозвучала как вопрос.

– Я знаю, – сказал Джейми. Он положил последний инструмент в коробку, но не стал закрывать крышку. Вместо этого он просто стоял, уперевшись обеими руками в крышку стола и смотрел прямо перед собой.

– Я не хотел идти, – сказал он тихо. – Я не хочу это делать.

Я не была уверена, говорит ли он это себе самому или разговаривает со мной, но подумала, что речь идет не только о путешествии в деревню чероки.

– И я, – прошептала я и придвинулась ближе, ощущая, как поднимается и опускается его грудь. Он повернулся и обнял меня. Так мы и стояли, застыв в крепком объятии, слушая дыхание друг друга. Горький привкус горячего отвара перемешивался с домашними запахами свежего льна, пыли и нагретой солнцем кожи.

Мы оба знали, что еще придется делать выбор, принимать решения, совершать поступки. Десятки и сотни. Но сейчас, в один день, один час, всего лишь обозначив свои намерения, мы переступили порог войны.