Читать книгу Очень странный факультет - Диана Соул - Страница 6

Смеркалось.

Объевшийся молоком кот решил, что оставлять меня одну негоже, и тоже двинул следом. Только делал это отнюдь не с кошачьей грацией, а скорее, будто кто-то мешок картошки переваливал.

Даже я ступала по веткам тише, нежели кот хрустел валежником, потом мяукал, затем кряхтел от недовольства, а когда получал по морде листом мокрого папоротника, так вообще выдавал отнюдь не кошачью гневную тираду, а будто старый сапожник матерился, но на кошачьем.

– На твоем месте я бы научилась чихать интенсивнее, – стараясь не обращать внимания на трудности, рассуждала я и переступала через очередной трухлявый пень. – Это сейчас нам холодно в мокром лесу, а когда помоемся, станет еще холоднее идти обратно.

Благо теперь у нас был дождевик и сапоги.

Резиновая обувь хоть и натирала ноги, но в нее хотя бы было не страшно залезть грязной босиком и пройтись по лесу вниз с холма. Резина точно хорошо отмывалась.

– И в то же время обратно будет легче, – уговаривала уже себя я. – Надену носки.

Вскоре снизу послышался плеск воды, и я устремилась на звук.

Радовало, что мне не пришлось блуждать бесконечность по полутемному лесу, а я сразу вышла к нужному месту.

Низину между двух холмов и в самом деле четко очерчивало ручьем, будто границей.

Он тек откуда-то из глубин острова и терялся в деревьях леса. А еще от воды шла густая испарина, из-за чего все окружающее пространство погружалось в туман. «Тепло», – обрадовалась я.

Я вышла на пологий бережок, осторожно прошла по бархатистой траве, которая устилала землю, словно ковер. Рядом вспорхнула стрекоза и перелетела на другой берег. Соскочила лягушка с камня и с плеском прыгнула в воду.

Похоже, местным земноводным было невдомек, что чуть выше по холму настоящая холодная осень. Тут, если не считать тумана, царил маленький кусочек лета.

Я коснулась пальцем воды и с удовольствием зажмурилась, предвкушая, что наконец смою с себя грязь.

Скинула с себя дождевик, долго мучилась с пуговицами на платье, завязками, какими-то тесемками.

– Сапоги, значит, из нашего мира они стащили, – бурчала я. – А додуматься набрать молний не смогли.

Кое-как совладав с платьем, я обнаружила, что, оказывается, под ним была нижняя юбка, да еще и тонкая сорочка.

Почему-то до этого момента, за всей беготней и разговорами, я не задумывалась, а что на мне еще надето, кроме платья. Какое нижнее белье тут в моде у наследниц знатных семей?

Но, кажется, уже начала догадываться.

– Панталоны, – обреченно выдохнула я, глядя на собственные ноги в круглых шортиках-шароварах с оборками. – Прелесть.

Я набрала в легкие побольше воздуха и медленно выдохнула.

– Что ж, отсутствие трусов тоже можно пережить, – еще раз успокоила себя я, задумываясь над тем, какие сюрпризы еще могло таить в себе мое новое тело.

Пощупала грудь – размер вроде бы тот же, талия – тонкая. В мире Эммы явно не было вредной еды, бесконечных глутаматов натрия, усилителей вкуса и вредных пищевых добавок.

Плюс, по словам ее отца, она никогда не работала. Отсюда и изнеженное ухоженное тело.

А еще догадка уколола меня, и я невольно скосила глаза на те самые панталоны.

Эмма наверняка была девственницей. Что-то подсказывало, в отличие от сироток в приюте, дочь местной аристократии честь свою обязана была блюсти до самого замужества и первой брачной ночи.

Нет, в прошлой жизни я не являлась развязной подстилкой и точно не стремилась к этой части взрослой жизни в общении с парнями, но так уж вышло, о чем я впоследствии не раз жалела, но обратно фарш в мясо не провернуть. Мое прошлое тело умерло не девственным.

А теперь вместе с телом Эммы мне, похоже, досталось дополнительное сокровище, которым распоряжаться мне.

– Обещаю быть ответственной, – в пустоту произнесла я, будто давая ушедшей Эмме зарок. – Точнее, ну чтобы первый раз как положено. По любви! А не как у меня вышло.

О своем «как вышло» я предпочитала не вспоминать.

Тряхнула головой, отгоняя наваждение, и пошла к воде.

Следующие полчаса я была лесной нимфой со старых картин, плескалась нагишом в ручье, полоскала одежду, в общем, приводила себя в порядок.

Кошак Лысяша к враждебной для него воде близко не походил, предпочитая держаться на твердой земле. Поэтому выбрал себе большой валун в качестве наблюдательного пункта, и если вначале моей «помывочной», внимательно наблюдал, то после, свернувшись калачиком, уснул.

Я уже заканчивала банные процедуры, когда услышала шипение.

Кот, выгнув спину, смотрел куда-то на противоположный берег и враждебно шипел.

Насторожившись, я поспешила выйти на берег, всматриваясь во тьму леса, и ничего пугающего не видела.

Ветер едва слышно качал деревья, вот только кот явно видел лучше меня.

Внезапно движение в ветвях кустарника светло-золотого силуэта привлекло мое внимание. Я пригляделась к фигуре и глазам не поверила.

На ветке, в метре от земли, сидел петух с золотистым пером, хвостом колесом и огромным красным гребнем, который в сумерках казался почти алым. Я потрясла головой, думая, что наваждение схлынет.

Но нет, петух просто сидел на ветке, то ли дремал будто на жерди, то ли смотрел на меня. Взгляд его казался неподвижным и стеклянным.

Поражал и исполинский размер птицы. Будто не петух, а здоровенный индюк. Хотя я и не была специалистом с сельскохозяйственных породах, может, бройлерный…

А вот кот на находку явно начал облизываться.

И теперь подбирался к берегу.

– Эй, ты же выпил ведро молока! Куда?

Но остановить кота я не успела. Дойдя до кромки воды, кот приготовился к прыжку и сиганул вперед, явно надеясь перемахнуть весь ручей разом, не замочив лапы…

Полет кота был впечатляющ, но недолог.

Врезавшись в невидимую стену ровно над серединой ручья, кот картинно сполз по этому невидимому препятствию в воду.

БУЛЬК!

А дальше был истошный кошачий вой о помощи, и я, бегущая ловить тонущего кота, которого уносила течением ручья, и встрепенувшийся петух, которого чуть не поймали.

Увлекшись спасением кота, за птицей я не следила. Только и поняла, что, взмахнув крыльями, петух скрылся где-то в лесах седьмого холма, не оставив на память даже перышка.

Выбравшись на берег, я поставила трясущегося кота на лапы. Вытирать его было нечем, полотенца профессор Зелень мне не подарила, пришлось кутать «горе-утопленника» и в без того мокрую после стирки одежду.

– Должно быть, петух сбежал с фермы, – предположила вслух я. – Вряд ли он дикий.

Коту же было плевать на мои слова, он мерз.

– Ладно, – пообещала я. – Сейчас оденусь, и двинем обратно на холм. Там начихаешь нам новый костер, будем греться.

Обратный путь в гору в мокрой одежде дался гораздо хуже, чем я надеялась.

Покинув теплую поляну у ручья, я даже не предполагала, что идти по почти ночному лесу окажется так противно и до зубодробительного холодно.

Будет чудом, если к утру неподготовленное к нагрузкам тело Эммы, в котором я оказалась, не подхватит насморк.

Добравшись до заброшенной сторожки, я вытряхнула кота из своих мокрых объятий. Тот без лишних притязаний сразу побежал к камину, где охотно расчихался на уже успевшие потухнуть остатки углей. Пришлось еще бродить по поляне и набирать новый хворост, чтобы окончательно не замерзнуть ночью.

Уснули с Лысяшой мы также возле огня вдвоем, укутавшись в плед, принесенный Зеленью, почти без памяти от усталости за сегодняшний день.

А проснувшись утром, я поняла, что чуда не вышло.

Нос был заложен, горло болело, а из моего рта доносился только едва слышный сип.

Заболела.