Читать книгу Корона Дейлмарка - Диана Уинн Джонс - Страница 5

Суматоха улеглась на удивление быстро. Митт стоял в почти опустевшем дворе и беспрестанно задавал себе один и тот же вопрос: что же теперь делать? Вдруг ему на плечо опустилась рука. Это был, конечно же, Навис.

– Пойдем в мою комнату, – пригласил он. – Там и расскажешь свои новости.

«Забавно, – подумал Митт, глядя сверху вниз на чисто выбритое лицо Нависа, на котором застыло обычное холодное выражение. – Я и забыл, что он такой маленький. А может быть, это я вырос?»

– Я бы пошел, если бы мог двигаться.

Навис чуть заметно улыбнулся.

– Это недалеко. Но отнести тебя я все равно не смогу.

Он повернулся и не спеша направился к зданию. Митт похромал следом, на ходу зачем-то оправдываясь:

– Нет, я умею ездить верхом! Просто мне никогда еще не приходилось скакать целый день!

Они миновали вестибюль. Тот был достаточно велик, но по сравнению с передним залом замка Аберат казался маленькой темной комнатушкой. Дальше их ждала невысокая лестница. Навис занимал довольно большую уютную комнату, обитую деревянными панелями, почти не уступавшую покоям Алка. Скорее всего, у Нависа прекрасные отношения с лордом Стейром.

– А откуда вы знаете, что у меня есть новости?

– Помолчи немного, – велел Навис.

В комнату вошли двое слуг с большим тазом, из которого сильно пахло кислым. С ухмылками поставив таз там, где указал Навис, они застыли рядом, как будто ожидали какой-то потехи.

– Спасибо, – произнес Навис, – а теперь мы хотели бы остаться вдвоем.

– Что это? – поинтересовался Митт, когда слуги, продолжая усмехаться, вышли за дверь.

– Уксус. Снимай штаны и садись туда. Делай, как я говорю. Это поможет.

Медленно, испытывая недоброе предчувствие, юноша повиновался. Сел. Заорал. Попытался вскочить, но оказалось, что его держат на месте сильные руки Нависа. Уксус выплеснулся на ковер. Митт продолжал орать, хотя точно знал, что слуги стоят за дверью и ловят каждый звук.

– Горелый Аммет! – рявкнул он. – Вы хотите убить меня?

– Нет, – спокойно ответил Навис, продолжая удерживать его в тазу.

В конце концов вопли Митта сменились всхлипываниями, которые перешли в жалкое сопение. Тогда Навис выпустил его и подошел к приоткрытой двери.

– Больше не нужно, – сказал он и закрыл дверь.

Митт услышал приглушенные удаляющиеся шаги.

– Теперь мне можно встать?

– Чем дольше просидишь, тем скорее сможешь снова ездить верхом. Давай-ка, чтобы отвлечься, выкладывай мне свои новости.

Митт едва не сказал Навису, что тот ничуть не лучше Керила, но прикусил язык, так как внезапно понял: это чистая правда. Навис вполне мог быть таким же безжалостным, как и Керил. Графская кровь, что поделаешь. Но едва он успел задуматься, сможет ли рассказать земляку хоть что-нибудь, как Навис произнес:

– Уверен, они не позволили бы тебе покинуть Аберат без очень серьезных причин. – В его голосе прозвучала горечь, скрыть которую не могла даже его обычная холодность.

«Он, как и я, ощущает себя в ловушке», – понял Митт.

– Ладно, только скажите прежде: вы знаете, где Хильди?

– В Гардейле, – ответил Навис. – Хотя после парочки последних писем, что соизволила прислать мне дочь, я подумал, что она, вероятнее всего, живет на Луне.

– Я тоже получил такое письмо. Настоящая тарабарщина. А Йинен? Вы хотя бы догадываетесь, где Йинен?

– Нет, – признался Навис. Последовала небольшая пауза, во время которой в комнате стало как будто холоднее, а потом граф добавил: – Никто не потрудился сказать мне об этом. Так они поэтому позволили тебе встретиться со мной? Чтобы ты передал мне угрозу?

– Очень может быть, что это тоже часть их плана, – ответил Митт. – Они, скорее всего, рассчитывали на то, что я все расскажу вам. И хотят, чтобы я убил эту девушку, Норет. Говорят, она сумасшедшая. Я проехал вместе с ней почти всю дорогу сюда, и она не более безумна, чем я сам!

– Сиди спокойно, – приказал Навис, – ты и так уже залил уксусом всю комнату. – Он взял стул и уселся напротив Митта, скорчившегося в тазу. – Давай-ка выкладывай все в подробностях. Кто хочет, чтобы ты это сделал?

– Графиня Абератская и граф Керил. От своего прошлого никуда не скроешься! Они вызнали обо мне все.

– Керил… Керил. В таком случае ты не единственный человек, который не может скрыться от своего прошлого. Я когда-то с очень большим риском передал Керилу предупреждение, что его сыновья попали в плен в Холанде. А тот, вероятно, воспринял это как угрозу. Что он говорил?

И вот, как был, в тазу, Митт стал рассказывать Навису события последних двух дней, включая поездку с Норет. Единственное, о чем он умолчал, так это о том случае, когда ему почудилось, что Аден – огромная река. Теперь он и сам не был уверен в том, что это с ним на самом деле произошло. Во время рассказа Митт обнаружил, что на глаза ему вдруг стали наворачиваться слезы, но это происходило не по каким-то серьезным причинам, а лишь потому, что Навис сидел и внимательно слушал его и не считал грязью, портящей облик мира.

– Что касается статуэтки, – протянул Навис, – ты оказался излишне щедрым. Сможешь уговорить ее отдать тебе твою половину?

– Разломать пополам? Но зачем?

– Затем, что это чистое золото. Если ты его получишь, то ни тебе, ни мне не придется зависеть от милосердия здешних правителей. И мы могли бы уехать нынче же ночью. Митт, мне это очень не нравится. Здесь, в Аденмауте, только и говорят что о Норет. Ее все любят. Если с ней что-нибудь случится, то взорвется все побережье, вплоть до Королевской гавани. В тебе за милю можно узнать южанина. И все же они посылают тебя, чтобы разделаться с нею, да еще и одевают в мундир Аберата. Что за игру они ведут? Каким бы злодеем тебя ни сочли, всем будет ясно, что Аберат тоже приложил руку к этому делу.

– Я не стану никого убивать. Не могу. Окончательно и бесповоротно. Только что нам теперь делать?

– Мы уедем. Как только я придумаю подходящий предлог. И если удастся, захватим с собой твою долю золота. Разыщем Йинена и прервем образование Хильдриды. Остается только надеяться, что мы успеем раньше, чем Керил сообразит, что происходит. – Он вздохнул. – Тогда нам всем надо будет спрятаться, да получше. А пока что сиди в тазу. Важно, чтобы ты был в состоянии ехать верхом.

Митт просидел в тазу еще целый час. За это время в просторной комнате успело стемнеть, а в высокое окно застучали дождевые капли. Со двора донесся голос леди Элтруды. Она вызывала Нависа, чтобы тот организовал установку навесов во дворе. Тот поспешно вышел. Едва же вернулся, как его снова вызвали, чтобы он занялся свечами. Когда появился вновь, тучи успели уйти и комнату заливал красновато-золотой солнечный свет. Тут же леди Элтруда закричала, что теперь погода будет прекрасной, и Навис ушел организовывать разбор навесов. Митт понимал, каким образом аристократу-южанину удалось так хорошо поладить с лордом Стейром. Да и местные жители, конечно же, высоко ценили столь необычную для них южную деловитость. Он усмехался, глядя, как Навис по возвращении переодевается для пира. С той же самой деловитой сосредоточенностью он облачился в рубашку с пышным жабо и надел знакомый сине-зеленый мундир Аденмаута. Глядя на него, никто бы не подумал, что всю жизнь, за исключением последних месяцев, Нависа одевали лакеи.

– Теперь можешь встать и пойти вымыться, – разрешил Навис.

Митт повиновался. Он больше не чувствовал боли; стертые места даже не саднило. К его великому удивлению, кожа на бедрах и заду сделалась такой же гладкой и упругой, как его желто-коричневый с золотом мундир Аберата.

– Я весь продубился!

– В этом и был смысл, – ответил Навис.

Они вместе вышли в зал, полный дразнящих ароматов. Все присутствующие стоя ожидали, когда лорд Стейр соизволит прибыть и открыть пир. Широкие двери были распахнуты. Задувал холодный ветер, и доносился шум – казалось, на улице собрались все до одного жители Аденмаута. В толпе разодетых незнакомцев Митт немного растерялся.

– А-а-а, вот ты где! – раздался голос Рита.

Митт обернулся и увидел перед собой элегантную леди. Он вдруг ощутил смятение.

Единственным, что напоминало о его попутчике, было вытянутое веснушчатое лицо и живой веселый взгляд. Но теперь это лицо окутывало облако светло-русых вьющихся волос, уложенных в наимоднейшую прическу. Одета девушка была в ниспадавшее до пола изящное серо-голубое платье, переливчатые складки которого не слишком маскировали полностью сформировавшуюся женскую фигуру. Митт ясно видел, что она намного старше его – ей было двадцать или по меньшей мере восемнадцать лет, – и этого оказалось вполне достаточно, чтобы почувствовать себя дураком. Но больше всего его потрясло, что Норет существовала на самом деле – совершенно живой человек во плоти.

– Ну что? – осведомилась Норет. – Язык проглотил?

– Э-э-э… – протянул Митт. – Ваша светлость…

– Я же сказала тебе, – перебила его девушка, – называй меня Рит.

– Хорошо, но… но почему вы так сделали? То есть выдали себя за мальчика?

– А я всегда так путешествую, – ответила Норет. – Это намного быстрее и безопаснее, чем в карете, и можно не беспокоиться об охране. Мундир мне одолжил кузен. К тому же я владею оружием. Играя в гриттлинг, этому нельзя не научиться. Но послушай… – К ужасу юноши, Норет вдруг схватила его за запястья. Ее ладони были сильными и теплыми, но такими маленькими, что собственные ладони показались ему огромными холодными лапами. – Я очень волнуюсь. – (Митт и сам понял это: ее руки заметно дрожали.) – Я должна сделать одну вещь. Тебе знакомо ощущение, что ты вот-вот совершишь нечто такое, после чего твоя жизнь уже никогда не будет прежней?

– Нет, пока что ничего подобного со мной не случалось, – соврал Митт.

Он спиной почувствовал присутствие Нависа. Аристократ-южанин холодно глянул на Норет, словно напоминая всем своим видом, что Митт должен попросить свою долю золота. Однако юноша от смущения не мог сообразить, как заговорить об этом.

– А у меня такое ощущение, что случалось, – возразила Норет. – Послушай, не мог бы ты…

На возвышении в конце зала послышался шум. Кто-то потребовал зажечь лампы. Девушка оглянулась:

– О, вот и дядя пришел. И как всегда, пьяный. Я должна идти. Так вот, не мог бы ты, когда придет время, подтвердить то, что касается нашей находки?

– Конечно, – пробормотал Митт, – но…

Норет выпустила его руки и поспешно удалилась. Все двинулись к длинным столам. Навис указал Митту место рядом с собой, чуть ниже главного стола, который, как положено в торжественных случаях, установили на возвышении. Тут-то Митт понял, что в поездке в Аденмаут есть и свое преимущество. В Аберате ему пришлось бы прислуживать за столами вместе с другими отроками. Здесь же он был гостем и потому мог сидеть, а местные прислуживали ему. Он позволил себе успокоиться и попытался насладиться жизнью. Еда оказалась отличной, хотя традиционные колбаски, которые готовят на пиру Вершины лета, слегка разочаровали. Как и большая часть северных блюд, они, похоже, состояли главным образом из овсянки. Но на столе были оленина, и свинина, и курятина, и говядина, и пирожки с устрицами, и пироги с бараниной, начиненной сливами, а еще земляника и малина со взбитыми сливками и сладкие бисквиты. Вдоль столов безостановочно ходили виночерпии, доливая эль и крепкие напитки.

Голоса гостей вскоре слились в веселый рев, который, впрочем, почти полностью заглушал громкий праздничный шум со двора. Митт ел с жадностью и быстро проникся самыми теплыми чувствами к дружинникам, сидевшим с ним за одним столом, несмотря даже на то, что они постоянно отпускали не очень скромные, но добродушные шутки насчет уксуса.

Лорд Стейр, крупный мужчина болезненного вида, действительно оказался пьян – этого нельзя было не заметить. Он развалился в кресле, очень мало ел, зато все время требовал еще вина и беспрестанно бранил подаваемые блюда. Никто не обращал на это особого внимания. Все, кто хотел получить какое-то разрешение или распоряжение, подходили к леди Элтруде. Складывалось впечатление, что маленькая, толстая и громогласная леди Элтруда обладала здесь такой же властью, какую в Аберате имела графиня.

– Так оно и есть, – подтвердил Навис, когда Митт поделился с ним этим наблюдением. – Своим положением здесь я обязан Элтруде. Полагаю, что и Норет тоже.

Было видно, что леди Элтруда очень любит Норет. Она то и дело с гордой улыбкой поглядывала на нее.

Пир подходил к концу. Подали сладкие сыры и засахаренные фрукты, но Митт уже так наелся, что даже не притронулся к этим яствам. А лорд Стейр вдруг заволновался. Он невнятно проревел что-то об «этих горелых бездельниках менестрелях», и, словно в ответ, двор взорвался оглушительными криками и рукоплесканиями. Пирующие поспешно принялись сдвигать столы к стенам. Хестеван встал из-за стола в дальнем конце зала и подошел ближе к дверям – его дожны были слышать как внутри, так и снаружи. Рядом с ним, к великому изумлению Митта, встали Фенна и Морил.

А Навис нахмурился:

– Не думаю, что девчонке следовало сюда приходить. Впрочем, и мальчишке тоже. Мне кажется, что они оба сильно нездоровы. Хотя, наверное, ученики менестреля должны отрабатывать свое содержание.

Его голос был едва слышен в приветственных криках. Никому не было ни малейшего дела до того, как себя чувствуют музыканты: все собирались танцевать. У Хестевана на шее висел узкий продолговатый барабан; он оглянулся, проверяя, готова ли Фенна, державшая ручной орган, и настроил ли Морил свою квиддеру. Зазвучала зажигательная джига. В зале и во дворе гости разбились по парам и пустились в пляс.

Танцы сменяли друг друга. Сначала Митт, вновь засмущавшись, мялся у стола и смотрел, как Навис кружился в паре с леди Элтрудой. Но едва заиграли очередную мелодию, парня подхватила девушка в наряде, украшенном множеством алых лент, и вот он уже танцевал наравне с прочими. Горячий бушующий зал вертелся вокруг него. Он время от времени мельком видел Нависа, все так же танцевавшего с леди Элтрудой, что его немного обеспокоило, – ведь лорд Стейр никуда не делся и продожал наливаться вином. Но затем он пару раз заметил, как Навис галантно ведет в танце Норет. Сам Митт ни за что бы не осмелился пригласить ее. Он совершенно не знал ни одного танца. Юные дамы визжали от смеха и подталкивали его в нужную сторону, но он все равно только и делал, что ошибался. В легкой панике от своих отчаянных неумелых прыжков, он вдруг поймал взгляд стоявшего в дверном проеме Морила. Тот, казалось, наблюдал за ним, хотя без устали играл на квиддере и явно злорадствовал. Это начало всерьез раздражать Митта. И конечно же, он оказался застигнутым врасплох, когда менестрели внезапно перешли на медленную напряженную мелодию и все сразу же прекратили танцевать. Несколько мгновений парень в одиночестве скакал посреди зала. Морил ехидно усмехнулся.

– Что это за мелодия? – задыхаясь, спросил Митт.

– Как что за мелодия? Ведь это же «Бессмертный в Вершине лета», – немного удивленно ответила девушка в алых лентах. – Уже почти полночь.

Только что танцевавшие мужчины и женщины разбрелись по залу. Между ними забегали виночерпии с бутылками редкого белого южного вина, которым приветствуют полночь. Кто-то подал кружки певцам.

Навис поднес кружку к носу и втянул аромат вина.

– Да, вот этого я и впрямь лишился, – сказал он Митту. – На таком далеком Севере виноград не вызревает.

Они обменялись чуть заметными улыбками: гордость за Юг все еще жила в их душах, хотя родина и отвергла их обоих.

– Но это ведь наверняка не единственное, о чем вы жалеете! – удивленно воскликнул Митт.

– Думаю, все же единственное, – ответил Навис. – Жизнь здесь никогда не бывает скучной…

Не договорив фразу, он сунул кружку Митту в свободную руку, опрометью метнулся к двери и подоспел как раз вовремя для того, чтобы подхватить Фенну. Та выронила тяжелый ручной орган и лишилась чувств. Гости и прислуга остолбенели и уставились на Нависа, который обернулся к Хестевану, держа в руках безвольно обвисшее тело девушки.

– Вы чем думали, позволяя девочке играть этой ночью? Неужели не видели, что она серьезно больна?

Хестеван медленно поднял на него встревоженный взгляд:

– Господин, она заверила меня, что с ней все в порядке, а нам было бы очень трудно выступать без ее органа. Я чрезвычайно благодарен вам за то, что вы так вовремя помогли ей.

Навис посмотрел на Морила:

– А ты? С тобой все в порядке?

Лицо Морила почти ничего не выражало, но Митт не сомневался, что мальчишка не признается Навису, даже если ему придется играть десятью сломанными пальцами.

– Все хорошо, спасибо, – негромко ответил Морил.

Леди Элтруда опомнилась и принялась распоряжаться. Две женщины куда-то быстро унесли Фенну. Кто-то ногой сдвинул тяжелый маленький орган к стене возле двери. До полуночи оставалось совсем немного. Мужчины и женщины, державшие в руках кто лампу, кто свечу, бегом бросились расставлять их в два ряда через весь двор от ворот до крыльца и дальше в круг в середине зала. Считалось, что правильно поставленная свеча принесет счастье, и потому суетились все, за исключением лорда Стейра и Митта с Нависом, которые не знали этого обычая.

Как только последняя свеча заняла свое место, все хором закричали:

– Впустим Бессмертных!

И воцарилась полная ожидания тишина. Со двора донесся громкий скрип – это распахивали тяжелые створки ворот. Хестеван кивнул, и Морил снова заиграл медленную мелодию «Бессмертного в Вершине лета». Как показалось Митту, теперь он играл совсем не так, как до полуночи. Четкие ритмичные аккорды и перебор сопровождались каким-то монотонным непрерывным звуком, похожим на жужжание. Со двора, где снова пошел дождь, налетел порыв сырого ветра, и огоньки свечей склонились. На пол легла огромная тень. Она двинулась вперед и растеклась по стене.

«Горелый Аммет! – подумал Митт, почувствовав, как по спине пробежали мурашки. – Похоже, кто-то сюда и впрямь вошел!»

Но в следующее мгновение тень уменьшилась и упала, и Митт увидел, что это был всего лишь Хестеван. Он прошел между двумя рядами огней, держа в руках маленькую квиддеру-сопрано. Войдя в образованный огнями круг, музыкант повернулся и провозгласил:

– Да пребудут в этом доме Бессмертные нынче ночью и весь наступивший год! – После этого поднял квиддеру и заиграл ту же самую мелодию.

Только почему-то, к удивлению Митта, теперь она звучала очень просто и ничего загадочного в ней не было.

Вслед за ним прогремел нестройный хор голосов, также приветствовавших Бессмертных. Судя по тому, как вели себя окружающие, обычай требовал наклонить кружку и вылить несколько капель вина на пол. Навис взглянул на Митта, тот пожал плечами, и они оба, как и все остальные, выплеснули под ноги немного вина и беззвучно воззвали к Либби Бражке. После этого толпа пирующих разбилась на небольшие группы; все громко желали друг другу удачи в предстоящем году. Судя по всему, через пару минут обряд должен закончиться…

И вдруг со всех сторон раздались крики:

– Норет! Норет! Норет, ты получила свое знамение?

В круге свечей рядом с Хестеваном появилась Норет. Она несла золотую статуэтку, держа высоко над головой, чтобы все могли ее увидеть.

– Вот мое знамение! – объявила девушка.

– Похоже, ты можешь распрощаться со своей долей золота, – пробормотал на ухо Митту Навис.

Присутствующие встретили слова Норет радостными криками, и лишь сидевший на возвышении лорд Стейр громко проговорил заплетающимся языком:

– В чем дело? Девчонка опять взялась за свои глупости?

– Тихо! – непочтительно оборвал его кто-то.

Норет снова заговорила:

– Не согласится ли законовед моего дяди выйти сюда и встать рядом со мной? Я желаю сделать заявление по всей форме закона.

За спиной у нее послышалось недовольное ворчание. Один из мужчин, что составляли компанию лорду Стейру, спустился и встал рядом с девушкой. Он нетвердо держался на ногах и вид имел очень встревоженный. Норет вышла из круга света и в сопровождении этого господина прошла по коридору из свечей к дверям.

– Я хочу, чтобы это слышали все, – объяснила она законоведу, когда они проходили мимо Митта. – Поправьте меня, если я что-то скажу не так.

Митт даже издали ощущал, что она еле сдерживает дрожь, вызванную великой важностью того, что она собиралась сделать. И от этого у него самого тревожно засосало под ложечкой.

– Вы жнаете жакон нитшу-уть не хуже меня, – прошамкал законовед, но все же послушно встал рядом с Норет, когда та замерла в дверном проеме.

Отсюда она могла одновременно обращаться и к тем, кто находился в зале, и к собравшимся во дворе. Мальчишка-музыкант попятился и прижался к створке двери. Митт хорошо видел выражение благоговейного страха, застывшее на его лице.

Норет заговорила, громко чеканя слова:

– Я, Норет Крединдейлская, этой ночью заявляю и утверждаю, что я законная королева и наследница короны Дейлмарка, как Северного, так и Южного, и повелительница жителей обеих стран.

«И это, несомненно, правда», – печально подумал Митт. Законовед наклонился и шепнул что-то на ухо Норет.

– Ах да. Благодарю вас, – сказала девушка. – И все графства, и повелителей этих графств, и их вассалов. Это заявление я делаю, опираясь на право моей матери, Элет Крединдейлской, происходившей по прямой линии от Маналиабрид Бессмертной, а также на право моего отца, Единого, чьи истинные имена не могут быть произнесены и от кого происходят все короли. Для подтверждения моего права отец обещал дать мне знамение ко дню Вершины лета этого года, и свое обещание он выполнил. Вот это знамение. – Она поднесла золотую статуэтку к висевшей рядом на стене лампе, чтобы все могли ее разглядеть. – Кто может подтвердить, что река Аден сегодня даровала мне это золотое изваяние моего отца, Единого?

Митт подпрыгнул от неожиданности и оглянулся, будто искал, куда можно спрятаться. Но Норет, произнося последние слова, повернулась и смотрела прямо на него. Юноша вздохнул и нерешительно сделал несколько шагов к дверям.

– Если бы я догадался, что вы имели в виду, когда говорили со мной, – пробормотал он, – то сразу же уехал бы обратно в Аберат.

– Вы п-подтверж-ждаете эт-то? – перебил его заметно покачивавшийся законовед.

– Конечно, – с горечью сказал Митт. Если бы даже Керил и графиня сами устроили этот оползень, им все равно не удалось бы впихнуть его в эту историю глубже, чем он сам туда влез. – Я споткнулся об эту фигурку почти на середине потока. А Норет подняла ее. Этого достаточно?

Норет ответила нетерпеливой взволнованной улыбкой. Ее руки со статуэткой заметно дрожали. Она действительно очень сильно волновалась. Девушка заявляла права на корону совсем не потому, что безумна, а потому, что считала это своим долгом. Митт ободряюще улыбнулся ей и решительно отступил в толпу. За спиной у Норет он разглядел парнишку-менестреля, который с обиженным видом таращился на него. Интересно, что он сейчас думает?

– Я призываю всех вас, – снова заговорила Норет, – поддержать меня в моем праве. Сегодня, на рассвете дня Вершины лета, я поеду по зеленым дорогам и попаду туда, где сокрыта корона, и там стану истинной королевой. Пусть все, кто желает отправиться со мной и поддержать мое требование, ждут меня сегодня на восходе солнца у путеводного камня выше каменоломни.

Воцарившаяся тишина через мгновение взорвалась криками толпы – как восторженными, так и исполненными сомнения. Навис дернул Митта за рукав и, когда тот наклонился, прошептал ему на ухо:

– Что ж, похоже, у нас нет выбора.

Митт кивал, но его внимание было сосредоточено на Мориле. Тот явно что-то прикидывал. И вот, приняв решение, Морил взял квиддеру и заиграл мелодию под названием «Королевский путь».

Хестеван удивленно взглянул на мальчика, но тут же подхватил мелодию на своей квиддере и, пройдя по коридору оплывавших свечей, встал рядом с ним. А Морил старался изо всех сил, снова ударяя по струнам каким-то странным способом, какого Митт никогда прежде не видел. Жужжание делалось все громче и усиливало мелодию, пока она не превратилась в нечто большее, чем просто воодушевляющая песня. Митт отчетливо ощущал, что из-за музыкальных звуков встает какая-то сильная воля. Все присутствующие пели:

Произошла небольшая путаница, поскольку почти половина поющих пытались вставить «королеву» вместо «короля», но пение было по-настоящему прочувствованное. Что-то, как показалось Митту, пыталось завладеть его мыслями и чувствами – не то пение, не то странные звуки квиддеры. Что было дальше, плохо сохранилось в его памяти. Он запомнил ярко освещенную фигуру Норет в дверях. Девушка все так же высоко держала сверкающую статуэтку, чтобы поющие могли ее видеть. Он запомнил, как тревожно взглянул на Нависа, потому что эта песня была строго запрещена на Юге, и, к своему великому изумлению, обнаружил, что тот поет вместе со всеми. Митт знал песню, потому что еще недавно боролся за свободу, но ведь Навис, слава Аммету, все-таки сын графа!

А после они вернулись в комнату Нависа, где тот, кажется, уговаривал его лечь. Митт же вроде бы все время перебивал его с превеликой настойчивостью:

– Это вполне серьезно, Навис, она говорила совершенно серьезно! – пытаясь таким образом доказать, что ему вовсе ни к чему ложиться спать.

– Поступай как знаешь, – бросил в конце концов Навис. – Все равно до восхода солнца осталось всего несколько часов.

Митт смутно помнил: Навис ушел, сказав, что у него еще множество дел. Митт точно знал, что тот не появлялся вплоть до того момента, когда в голове прояснилось. И первое четкое воспоминание – Навис трясет его за плечо, а за окнами серый рассветный сумрак.

– Что еще случилось? – спросил юноша.

– Пора вставать. Нам с тобой предстоит ехать зелеными дорогами – вместе с Норет.

– Но чего ради? Я же говорил вам, что…

– А ты можешь придумать лучший способ уберечь Хильди и Йинена до тех пор, пока мы не встретимся с ними? – осведомился Навис. – Тебе же приказали присоединиться к Норет. Керил решит, что ты выполняешь его приказ. А теперь вставай.

Митт вскочил – к счастью, он, как оказалось, спал одетым – и вскоре примчался в зал, где витали запахи вчерашней еды и пива. Его скатка лежала на ближнем столе рядом с вещами Нависа. А тот стоял неподалеку, обнимая кого-то и, очевидно, целуясь с этим кем-то на прощание. На миг Митту показалось, что это была Норет, и он пришел в ярость. В следующее мгновение девушка – нет, женщина… нет, леди! – отступила на шаг, не снимая рук с плеч Нависа, и Митт увидел, что это леди Элтруда. Это разгневало его еще больше. Да как он мог так поступать?! Пожилая женщина! Пользуется тем, что лорд Стейр вечно пьян!

– Позаботься о моей девочке ради меня, любимый, – говорила Навису леди Элтруда. – Я доверяю ее тебе. Она единственное дитя, которое у меня когда-либо было.

– Я присмотрю за ней, обещаю, – ответил Навис и улыбнулся, как показалось Митту, слишком уж нежно.

Тут в зал влетела Норет собственной персоной. И снова в одежде дружинника.

– Тетя, где мои вещи? Тетя! Ой! – воскликнула она, увидев, чем была занята ее родственница. Девушка повернулась к Митту и скорчила гримасу: Норет явно разделяла его чувства. – Пожалуй, я лучше посмотрю в конюшне. По-моему, я вчера ничего не распаковывала. Ты едешь со мной?

Митт кивнул.

– Прекрасно! – кинула через плечо Норет, выбегая за дверь.