Читать книгу Хлеб наш насущный - Диана Ван дер Клис - Страница 6

Машина неслась по дороге вокруг здания Пентагона, на огромной скорости.

Майкла считали богатым чудаком. Иногда его странности не вписывались в представление о всемогущем наследнике информационной империи. Его боялись и уважали. Он никогда не расставался со своим раритетным автомобилем, даже в своём рабочем кабинете. Некоторые, даже никогда не видели его походку, так часто он был за рулём.

Как руководитель крупнейшей информационной контролирующей машины, Майкл был строг, но справедлив, при этом он любил шикануть и часто демонстрировал свою власть с эпатажем. Сегодня он решил полихачить и прокатить гостей с ветерком, вокруг своих владений.

Пятиугольный монстр, построенный более ста лет тому назад, представлял собой серое геометрическое пятиэтажное офисное здание. Длина всех коридоров Пентагона насчитывала более двадцати восьми километров, а общая площадь наземных этажей составляла более полумиллиона квадратных метров. Подземная часть сооружения являлась сетью лабиринтов, уходящих на десять этажей под землю с многочисленными тоннелями, протяжёнными на десятки километров вплоть до Капитолия и Белого дома.

С северной стороны фасада, выходящего на реку Потомак, открывался потрясающий вид на копию монумента Вашингтона, от которого по прямой линии, через Капитолий и до горизонта проходил тот самый основной правительственный туннель.

– Ни разу не была в Пентагоне. – сказала Адель, зажмуриваясь на очередном вираже.

– Мой отец выкупил здание Пентагона около сорока лет назад и установил в бункере самый мощный и защищённый сервер обработки данных подключённых. – с гордостью произнёс Майкл, ожидая реакции гостей.

Паттерсон и Адель молча переглянулись через зеркало бокового вида.

Не услышав в ответ никакой реакции, Майкл добавил газу. Машина рванула вперёд, прижав к сидениям пассажиров.

Профессор Паттерсон, был в восторге от скорости.

Он крепко держался двумя руками за передний поручень над бардачком и с деткой непосредственностью таращился на пролетающие за окном деревья.

Адель пыталась скрыть волнение. Она была не особым любителем экстрима. Чтобы успокоиться, она сосредоточилась на своём дыхании.

Мерседес влетел в ярко освещённый туннель, ведущий в недра Пентагона. Машина резко остановились.

Всех прилично тряхнуло, и Майкл с довольным видом заглушил двигатель.

– Только не думайте, что я сумасшедший, хотя я позволяю людям так о себе думать. Мне так комфортно. Прошу простить меня за небольшой экстрим. Надеюсь, вы получили удовольствие.

– Потрясающе! Надеюсь, однажды прокатится за рулём, с вашего позволения Майкл. – мечтательно произнёс профессор.

Майкл одобрительно кивнул.

– Непременно прокатимся.

Он широко улыбнулся, достал из бардачка миниатюрные бутылочки шотландского виски и протянул их своим гостям.

Адель с удивлением взяла в руку маленькую, почти игрушечную бутылочку. Она с интересом разглядывала на своей ладони этот симпатичный, но холодный предмет. Мелким шрифтом на этикетке были написаны показатели содержания алкоголя, название производителя и дата выпуска.

– Откуда это у вас? – спросила Адель с удивлением заглядывая в глаза Майкла.

– Стратегический запас! – игриво ответил Майкл, сияя в улыбке.

– Но это же яд! – почти шёпотом, но строго сказала Адель.

– Считайте, что я увлекаюсь Митридатизмом. – с довольной улыбкой сказал Майкл, откручивая миниатюрную крышечку на бутылочке виски.

– Чем вы там увлекаетесь? – недоверчиво спросила Адель.

– Вырабатываю невосприимчивость к ядам, принимая их в ничтожных дозах.

Майкл приложил бутылочку к губам и не отрывая глаз от Адель наполнил рот крепким напитком. Он не спешил глотать виски, перекатывая жидкость по полости рта. Глаза Адель расширились. Она прикрыла ладонью отвисшую от удивления челюсть. Он демонстративно проглотил содержимое, не моргнув и глазом.

– Зачем так рисковать своим здоровьем? – выдавила она.

– Кто не рискует, тот не пьёт! – громко сказал профессор Паттерсон, поспешно откручивая крышечку.

Он резко выдохнул, как будто собирался прыгнуть в бассейн с вышки.

Закрыв глаза, он сделал первый глоток. Шотландский виски мгновенно согрел и снял напряжение.

Майкл расхохотался, поглядывая на профессора и приоткрыл запотевшее окно автомобиля.

Адель положила в карман нагретую теплом её руки бутылочку и попыталась сконцентрироваться на себе и своём внутреннем спокойствии, чтобы не обращать внимание на выходки двух уважаемых джентльменов.

– Митридатизм… – бормотала она, разглядывая стены туннеля через открытое окно автомобиля.

Глянцевые стены были расписаны изображениями исторических событий, украшены портретами и цитатами отцов основателей CША.

– Друзья! Обратите внимание на эти цитаты! – голос профессора отразился эхом от сводчатых стен, покрытых росписью.

– Отцы основатели США были жестокими людьми, но умели красиво выражать свои мысли. – сказал Майкл, пробегая взглядом по сводчатым стенам туннеля.

– Вам, наверное, известно, что третий американский президент, автор самого главного документа в истории США Декларации Независимости, Томас Джефферсон был жестоким рабовладельцем. Но при этом он был философом, либералом, гуманистом, расчётливым предпринимателем и убеждённым масоном. В нём, как ни в ком другом чудесным образом уживались полярные черты характера. Он был, чрезвычайно противоречив. – продолжил рассуждать Паттерсон.

– Деньги и власть всегда были двигателями идеалов и ценностей в обществе. – перебил его Майкл.

– Да уж. – протянул Паттерсон, закинув голову, чтобы прочесть надписи на потолке через открытый люк Мерседеса.

– Времена меняются, ценности и идеалы тоже. Люди выдумывают разную чушь, которая становится убедительной догмой, не подлежащей никакому сомнению. И с этими догмами приходится жить целым поколениям несчастных людей. А чаще всего, весь этот бред укореняется в сознании людей где-то на генетическом уровне и проходит сквозь века и даже тысячелетия. – сказала Адель.

– Многие до сих пор верят в ведьм, боятся дьявола, молятся богу и ненавидят евреев. – добавила она.

– Интересуетесь историей? – язвительно спросил Майкл.

– Заслуженно имею доступ к информации, поэтому и интересуюсь. Могу раствориться в библиотеке, среди книг и архивов. Там время для меня останавливается. – ответила Адель.

– Думаю, аборигены Новой Гвинеи не беспокоятся о течении времени. Они бы вряд ли обратили внимание на книги, даже если бы их поселили в читальном зале Национальной библиотеки США. Скорее всего, они бы использовали литературу в более практичных целях. – с ухмылкой сказал Майкл, допивая виски.

– Ну конечно! Хотите сказать, что я и страдаю ерундой, увлекаясь чтением, изучая историю и погружаясь в науку?

– Нет, это не ерунда, это варварство! Вы загружаете в свою память информацию, которой не сможете воспользоваться на практике. У вас есть привитое обществом понимание того, что знания должны быть получены именно таким способом. А то, что исторические знания в принципе не имеют для современного человека никакого практического значения, об этом вам не сказали в детстве, видимо.

– Мои родители не были аборигенами Новой Гвинеи, к счастью. И вообще, Майкл, вы же образованный человек, а такое несёте, будто из пещеры только что выползли. – сквозь зубы сказала Адель.

– Пещеры, можно сказать, стали первыми библиотеками. Наскальная живопись была единственным способом сохранения визуальной информации. Так что, ваше сравнение вполне уместно. – с улыбкой ответил Майкл.

Он открыл тяжёлую дверь автомобиля и ловко спрыгнул на бетонный пол.

– В малочисленном племени, проще обмениваться информацией. Для масс же нужны более сложные механизмы образования. – вступил в разговор Паттерсон, пытаясь выкарабкаться из машины.

Майкл вальяжно обошёл машину, с силой потянул за ручку и помог профессору открыть наполовину застрявшую дверь бронированного джипа.

– Зато у вождя, всё племя было под контролем, а теперь и чипов недостаточно, чтобы сдерживать умных. – крикнула с заднего сиденья Адель, словно звала на помощь.

Майкл направился к ней, открыл дверь и благородно подал ей руку.

– И всё же, образование это, великое достижение человечества. – гордо произнесла Адель и ловко спрыгнула с подножки, опираясь на крепкую руку Майкла.

– Согласен. – с довольным видом сказал Майкл.

– Мэрси! – кокетливо поблагодарила его Адель и осторожно забрала свою руку.

– Система слишком жёстко ограничила свободный доступ к информации. Понятно, что это связано с безопасностью, так как некоторые пользуются знаниями в опасных целях, а это может выйти из-под контроля. Однако, большинство людей не могут получить образование по социальным причинам, поэтому, открытый доступ к знаниям облегчил бы жизнь миллионам жаждущих. – с надеждой в голосе вступил в разговор Паттерсон.

– Откройте библиотеки и немного снизите напряжение. – посоветовала ему Адель.

– Сдерживание имеет свой эффект, но это недолговременно. Пусть пока посидят на информационной диете, а там видно будет. – отрезал Майкл.

– «Кнут и пряник – хорош, но этого мало, нужны новые методы контроля…», говорил Президент Джефферсон. – процитировал профессор.

– Так вот, друзья мои, третий президент США, Томас Джефферсон, как мудрый вождь, создал в своих поместьях оригинальный институт осведомителей из числа свободных граждан. За небольшие деньги эти люди должны были наблюдать за перемещением рабов, их разговорами и поступками и докладывать о своих наблюдениях надзирателям. – продолжил рассказ профессор Паттерсон.

– Благодаря такой системе, из его поместья не сбежал ни один раб. Таким образом была создана первая в мире сеть секретных осведомителей, впоследствии прозванная в США «вторым уровнем спецслужб».

– А Ротшильд, наверное, предоставлял им услуги голубиной почты. – с иронией сказала Адель.

– Не волнуйтесь, теперь никаких спецслужб! Осведомители и шпионы, это вы сами. Вся информация с каждого персонального чипа стекается сюда, в Пентагон и постоянно обрабатывается мощными серверами, и саморазвивающимся искусственным интеллектом. Ваши аватары и боты прекрасно живут своей жизнью. Даже если вас отключат, или вы внезапно умрёте, ваш искусственный интеллект будет продолжать функционировать в системе, и никто не заметит потери бойца. – успокоил всех Майкл.

– Уверена, у вас помимо этого всего, ещё и несколько клонов в запасе. – сказала Адель и пожалела о том, что не может сдерживать свои порывы.

– Не сомневайтесь, лавочка запасных заполнена по полной программе. – убедительно заверил Майкл.

Адель нервно вертела в кармане миниатюрную бутылочку шотландского виски.

– История полна повторений, так же, как и наш геном. Всё идёт по спирали. В мире происходят те же события, но более усовершенствованные технически. Те же люди населяют землю, но немного более усовершенствованные генетически. Однако животные инстинкты мы не в силах изменить или отключить. Мы всё такие же приматы, только с манией величия. – сказал профессор Паттерсон.

– Клоны, тоже люди. У них такие же животные инстинкты и отличный интеллект, хотя мы их относим ко второму сорту почему-то. – с грустью добавила Адель.

Майкл надвинул свою клетчатую кепку на лоб.

– Мои клоны живут в идеальных условиях.

– Но это ещё не значит, что они этому рады. – хихикнул профессор.

– Если бы мои клоны имели такой же жизненный опыт и знания, то я был бы бесконечно рад их поддержке. Но роботы справляются с делами намного лучше и не требуют затрат времени на обучение. К сожалению, клоны, это лишь генетический биоматериал, как бы жестоко это не выглядело. – разоткровенничался Майкл и его глаза стали влажными.

Майкл замер и посмотрел на Адель, словно ожидая от неё поддержки.

– Я не против клонирования в гуманных целях. Но не следует забывать, о том, что у человека рано или поздно всё выходит из-под контроля, всё без исключения. Мы же не боги. Виртуальный мир уже накрыл нас, как снежная лавина. – подбирая слова, сказала Адель.

– Да, это точно. Нас всех давно накрыло. – улыбнулся Майкл.

– Раньше были правила, какая-то внутренняя структура поведения, а теперь всё как бы автоматически происходит. У людей больше нет реальной борьбы за выживание. Мы не можем пережить и ощутить весь спектр чувств, заложенных природой в человеке. Наши чувства программируются. – согласился профессор.

– У нас уже инстинкты стали цифровыми. Чип сигнализирует, что в вы давно не ели и вам доставляют партию автотрофного питания. Мозг не успевает обработать сигнал клеток вашего желудка, а в системе уже записано, что вы голодны. – добавила Адель.

– Люди должны вернуться к природе, иначе нам конец. – понурив голову сказал Паттерсон.

– Мы все перестали боятся, влюбляться, хотеть чего-то, стремиться к совершенству. – озадаченно сказала Адель.

– Нет предела совершенству. – сухо ответил Майкл.

– Зато вся информационная индустрия направлена на создание нереальных, практически совершенных героев. – возразила Адель.

– Цифровой мир тоже не идеален. Он лишён смысла. В нём нет жизни. Это просто зеркало для героя, который способен на всё, что не укладывается в физическую картину мира. – сказал Майкл.

– Людям нужно как-то компенсировать природные инстинкты, загнанные в ловушку комфортного и безопасного мира. Хищников нет, а значит нет опасности. Природа наделила нас животным страхом, инстинктом самосохранения и выживания. Но бороться не с кем, а выживание обеспечивает цифровая система. – констатировал профессор.

– Правильно. Политика ушла глубоко в прошлое и совсем стёрлась из памяти нового поколения. Но людям, подсознательно нужен сильный лидер. Вожак. Мы создали новую модель общества, где нет лидеров, но есть кумиры – наши звёзды кино. «Виртуальные альфа самцы», —надменно сказал Майкл.

– Однако, мы не можем обратиться к кумиру за советом, а он не может нам ничем помочь, и ничему научить, потому что его на самом деле не существует. – вступил в спор Паттерсон.

– Кого не существует? – нервно переспросила Адель.

– Кумиров не существует. Мы же не кумира видим в кино, а образ, созданный десятками людей, сценаристами, режиссёрами, гримёрами, осветителями, программистами и так далее. Кого мы видим на экране? Просто пиксели, звук, свет, цветовые пятна, которые двигаются на экране. – спокойно ответил Майкл.

– Вы и есть типичный хитрый лидер, только не публичный, а такой себе, теневой вожак. – с иронией сказала Адель.

– Так не бывает. Лидер должен быть на виду. Дело в том, что во мне нет тщеславия и я не страдаю эксгибиционизмом. Это у макак и бабуинов принято собираться вокруг вожака и смотреть как он лупит более слабых, демонстрируя свои половые признаки всему стаду. Я не стану публично показывать силу, для этого в моём арсенале есть более атлетические особи. – ухмыльнулся Майкл.

– Ну Майкл! Вы слишком утрируете. Адель имела в виду, что вы вызываете доверие, а это главное качество лидера. – уточнил профессор.

– Те, кто реально влияет на ход истории, часто остаются в тени. – добавила Адель.

– Многие считали, что влиятельные люди, лидеры нации – это политики, которые делают громкие публичные заявления, дают людям надежду, что именно их методы управления приведут к миру и процветанию народов, а в итоге мы получали войны, безработицу, голод, вымирание огромного количества людей по причине экспериментов, которые проводились поистине влиятельными людьми, о существовании которых никто даже не догадывался. – сказал Паттерсон, вслушиваясь в эхо своего голоса, разносящегося по туннелю.

– Ну да, я тоже об этом думала. Мне кажется, что политика стала пережитком древних цивилизаций, в частности древнего Рима и древней Греции. Наконец-то нам не приходится голосовать за тех, кого мы не знаем, и к кому не имеем никакого отношения. Все мы теперь такие себе индивидуалисты. – выразилась Адель.

– Нам не то, что политики не нужны, нам и семьи теперь стали не нужны. Зачем окружать себя какими-то людьми и выслушивать их мнения. Каждый действует в рамках своей программы под страхом отключения. После всемирной катастрофы многие понятия ушли на дно истории. Теперь людьми управляет глобальная цифровая программа, благодаря которой исчезли границы, стёрлись национальности. Все мы теперь говорим на одном языке и этот язык не нуждается в патриотизме, потому что это язык человечества. – уверенно произнёс Майкл.

– Ведь исторически, лидером становился тот, кто сильнее, у кого была власть и армия. Вы только вдумайтесь, силой никогда не удавалось искоренить народные волнения, а только лишь погасить их. Тогда лидерам пришлось идти на хитрость. Не хватало компонента добра для покорности. Народ нуждался в добрых чудесах, ведь жизнь была драматично коротка и полна лишений. Появились священные тексты, которые не подлежали сомнению, ведь они были продиктованы самим богом или богами. Священные тексты подробно описывали чудеса, которые невозможно было объяснить или доказать. А зачем озадачиваться, ведь всё и так предельно ясно. Случилось, где ни будь чудо, были этому свидетели, грамотные люди описывали их, с таким расчётом, что бы все поверили и передавали эту информацию из поколения в поколение. Никто же не утруждался и не проводил расследование на месте происшествия чуда. Не было никогда в истории «Полиции чудес». За чудеса, просто казнили без суда и следствия и очень жестоко, лишь потому что, невозможно было в короткие сроки распространить опровержение настолько же быстро и эффективно, насколько быстро и эффективно разлеталась народная молва о чуде. И тогда лидеры взяли себе это на вооружение. Если народ желает чудес, то эти чудеса можно сделать инструментом контроля. Лидерам пришлось публично объявить не только о том, что чудо свершилось, но и о том, что весь народ может смело праздновать эти события, без страха быть казнёнными или осуждёнными. – задумчиво рассуждала Адель, не обращая внимание на заскучавших собеседников.

– Адель, а у вас есть кумир, помимо моей скромной персоны? – расплывшись в улыбке спросил Майкл.

– Видите, мистер Кауман, тщеславие у вас всё-таки ярко выражено. К счастью, у меня нет кумиров, но я с детства восхищаюсь Герхардом Зольдом. Потрясающий актёр. Сильный, мужественный и мудрый. Ну по крайней мере в рамках сюжета и его ролей. – ответила Адель.

– Прекрасно, что вы уловили наш посыл. Браво! – зааплодировал Майкл.

– То есть, вы хотите сказать, что я клюнула на вашу наживку?

– Зольд, несомненно, достойный герой нашего времени. Его образ был тщательно продуман и разработан, исходя из запросов общества. – с довольным видом сказал Майкл.

– Если бы вы ответили, что восхищаетесь молодым Альбертом Энштейном, я бы тоже зааплодировал. В вашем возрасте, Адель, он уже открыл теорию относительности. А что совершил ваш Герхард Зольд? Пару раз улыбнулся в камеру? Эйнштейн начал улыбаться в камеру и показывать язык, когда ему было семьдесят два года и он уже был Нобелевским лауреатом с тридцатилетним стажем. – раздражённо сказал профессор, косо поглядывая на Адель

– История не должна беспокоить человека. Только настоящее имеет смысл. – с достоинством ответила Адель.

– Так вас запрограммировали, о несчастные вы дети! – взвыл профессор и залпом осушил бутылочку с виски.

– То, что мы выдаём в эфир, служит исключительно гуманным целям. Ограничивая доступ к информации, мы стараемся уберечь людей от информационной зависимости. Люди не должны отвлекаться на постоянные раздражители в виде напоминаний о событиях из истории, бесконечного просмотра новостей или потока бесполезных ярких образов. Люди должны снова научиться читать и концентрировать внимание. Фильмы с участием Зольда появляются на экранах, как долгожданный праздник, так называемая разгрузка для ума. – добавил Майкл.

– Вот-вот. Чистим мозг. Информация должна носить исключительно практичный характер, для поддержания ровного психического состояния каждого человека в обществе, без сожалений о прошлом и беспокойстве о будущем. – поддержала его Адель.

– В мире бесконечное количество информации и только представьте себе, что значит руководить информационным Щитом Мира. Для того чтобы заполнить эфир, я должен без сна и отдыха контролировать весь творческий коллектив, помимо этого следить за алгоритмами работы искусственного интеллекта, чтобы он не начал делать свои выводы и по поводу, и без повода. Разорваться я не могу. Очень устаю, просто уже нахожусь на грани нервного истощения. Аудитория требует пищи для ума. Всем нужны новости, сенсации, открытия, страсти, риск, азарт. Весь спектр чувств и эмоций им подавай. Потребление информации снова принимает катастрофический характер. Людям закрыли свободный доступ к информации. Доступ нужно заслужить. Но многие не утруждаются и начинают изобретать несанкционированные способы. Даже страх отключения не останавливает их. «Щит Мира» приложил столько усилий, чтобы немного успокоить общество и создать поколение, не знающее истории войн и насилия. Виртуальная же информация не имеет стоп-крана. – оправдывался Майкл.

– Сколько бесценного времени люди потратили на изучение истории, чтобы полноценно использовать опыт предыдущих поколений. Теперь мы имеем полную картину мира и пришли к тому, что находимся на информационном плато. Нет необходимости бесконечной гонки за прогрессом. Мы имеем достаточно опыта и знаний, которые давно оцифрованы и заключены в искусственный интеллект. Теперь, на этом плато, человечество может себе позволить вернуться к истокам и наслаждаться жизнью на нашей уставшей планете. – констатировал Профессор.

– Всё это замечательно, однако покоряя природу, и передав весь опыт поколений искусственному интеллекту, люди утратили способность к творчеству и созиданию. Люди перестали делать открытия, заниматься физическим трудом, да и умственный труд стал редкостью. – вмешалась Адель.

– На самом деле, информацию, которую мы выдаём в эфир, служит успокоительной пилюлей от вспышек сознательности. Каждый подключённый видит или читает лишь то, что удовлетворяет его внутренний мир, и не выходит за рамки окружающей его реальности. Мы получаем нескончаемый поток информации с чипов. Буйных и сильно умных заваливаем успокаивающей информацией, чтобы усыпить их энтузиазм, а если не выходит усмирить, постепенно начинаем отключать их и соответственно их окружение. – властно сказал Майкл.

– Все мы – один бесконечный текст, загруженный в нас на генетическом уровне предками. Без текста нет насыщения, а значит нет предела гиперпотреблению неиссякаемого информационного потока. Людям нужны книги, а не вот это вот всё, что вы им подаёте в рафинированном виде. – возмутилась Адель.

– Это, просто информационное рабство! – взорвался профессор.

– Рабство – это, когда у человека отсутствует право выбора. – понурив взгляд сказала Адель.

– Именно поэтому, мы делаем осторожные шаги. Адель действительно может стать сенсацией в нашем тихом информационном поле. Она может предъявить широкой аудитории долгожданное чудо. Думаю, что для всех нас выпал уникальный шанс и от вашего решения, Адель, может зависеть развитие общества в ближайшем будущем, ну или… – заискивающе сказал Майкл.

– Или что? – тревожно перебила его Адель.

– Или вас отключат. – подмигнул он ей.

Дрожащей рукой Адель нащупала в сумке пакетик, в которой возможно ещё жила мушка дрозофила.

– Шучу! Не волнуйтесь вы так! – рассмеялся Майкл.

Адель сжала кулачки и прошептала – «Спаси Господи…»

– Верите в Бога? – язвительно поинтересовался он.

– А у вас чуткий слух, мистер Кауман.

– Люблю задавать бестактные вопросы. Привыкайте! – продолжал сверкать улыбкой Майкл.

– Верить в Бога или снежного человека пока что не запрещено в индивидуальном порядке, не так ли? И к религии это не имеет никакого отношения, сэр. Люди, как единственный вид животных, исповедовавших религию, на протяжении тысячелетий, довольно цинично убивали себе подобных, только лишь из религиозных разногласий. Поэтому, определение бога, как символа религиозной идеологии, меня лично не касается. – уточнила Адель.

– А я и не спорю. – сказал Майкл с интересом наблюдая, как Адель искренне защищается.

Паттерсон подошёл поближе к Майклу и тихо, почти шёпотом сказал:

– Я не люблю, когда друзья начинают спорить на тему религии или политики. Но так, как в нашем мире, эти понятия являются лишь образами прошлого, частью истории, то и разговоры эти не несут явной угрозы. Но я бы на вашем месте воздержался.

Адель была уже на высоких оборотах и остановить её было невозможно.

– Религии утратили свою традиционную форму, но осталась вера в Бога, как высшую справедливую энергию. Как именно люди называют своего бога, и какие у них с ним взаимоотношения, это уже чисто личное. После мировой катастрофы, запрет всех религиозных организаций стал толчком к полному искоренению власти Ватикана, как независимого от государства анклава. Резиденция Святого престола утратила свою общественную ценность как организация, вводящая в заблуждение… – завелась Адель.

– Или, выводящая из заблуждения. – иронично перебил её Майкл.

– Высшему духовному руководству Римско-католической церкви буквально пришлось искать себе новое занятие и новую работу. Это было время трансформации, разрушения стереотипов и традиций. – вступил в разговор Паттерсон.

– Многие просто не выдержали перестройки. Жизнь без церкви или мечети, синагоги или буддийского храма стало испытанием на истинную духовность. Те, кто включился в процесс трансформации без надлома, обрел спокойствие и слияние с этим бушующим миром. – добавил Майкл.

– Шторм всегда происходит только на поверхности. Религия, как морская пена должна была растаять когда-нибудь. Она только закрывала свет. Это было самое правильное решение Союза 13, и слава богу. – отметила Адель.

– Бога никто не отменял и это тоже правильно. – с улыбкой прокомментировал Майкл.

– После падения Ватикана, хаос только усилился. – добавил Паттерсон.

– Мне жаль Ватикан только по причине того, что весь этот спектакль, который разыгрывался на протяжении последнего столетия с подачи Муссолини завершился без аплодисментов. Священнослужители сыграли свою роль в этом гениальном сценарии, от которого захватывало дух, в прямом и переносном смысле слова. – призналась Адель.

– Ватикан, как уникальный архитектурный комплекс, да и сама организация вызывают смешанные чувства. Любой вид искусства, как и религия, являются лишь воплощением внутреннего мира художника. Вот архитектор так увидел в своём воображении представительство бога, будь то Ватикан, Мекка или ещё какое-нибудь религиозное сооружение. Обладая определённым внутренним миром, писатели создали религиозные тексты, мифы и другие сказки, вводящие огромные массы людей в глубочайшее заблуждение и иллюзии. – поддержал её мысль профессор.

– Художники визуализировали мифы и религиозные образы с максимальным пафосом, для того чтобы эти образы складывались в определённую картину мира, как пазлы. Нам внедрили образ бога, как грозного старца с седой бородой, сидящего на облаке и уверенность в том, что человек создан по образу его и подобию. – сказала Адель.

– Художниками же в основном были мужчины, что, по всей вероятности, и вызвало у них такие ассоциации. – сделал вывод Паттерсон.

– Но ведь тогда, по логике, все мы должны быть пожилыми, мудрыми самцами, способными передвигаться по облакам. Если всё в этом мире создано богом и человек является венцом творения, почему бы не изобразить бога в образе молодой девушки, доброй, но справедливой? Ведь были в древнегреческой мифологии были попытки создания образов богинь, но эта практика была выбита патриархальным обществом, доминированием самцов и банальным мужским гормоном тестостероном. Исторически, женщинам досталось больше всех, от мужчин, возомнивших себя подобием бога. – возмущалась Адель.

– От сюда и появилось движение Мэри Бэйкер Эдди, противостоящее религиозным понятиям предопределения и первородного греха, а в последствии появилось движение феминисток, в начале двадцатого века. – ухмыльнулся Майкл.

– Кстати, знаменитая библиотека Мэри Бэйкер в Бостоне, это одно из самых любимых наших с Адель мест. Мы часто проводим там встречи со студентами, а именно в Маппариуме, самом большом экспонате библиотеки. Стеклянное сферическое помещение Маппариума представляет собой внутреннюю оболочку глобуса, с уникальной акустической системой, что позволяет менять привычную картину мира звуков. – сказал Паттерсон.

– А вы помните, как находясь внутри витражного земного шара, стоя посреди стеклянного моста, каждый слышит свой голос настолько ясно, будто звук поступает из речевого аппарата непосредственно в свои же уши с невероятной чёткостью и громкостью. Поэтому, даже шёпот потрясает своей мощью. – перебила его Адель.

– В таком месте, мы учимся говорить с самими собой и слушать себя. Библиотека расположена в Материнской церкви, созданной Бэйкер, здание которой напоминает по архитектуре и величию Собор Святого Петра в Ватикане. – сказал Паттерсон.

– Всё это были прекрасные душевные порывы талантливых людей в попытке описать или отыскать бога. – заключила Адель.

– Но слово Бог всё ещё присутствует в вашем лексиконе. – хитро подметил Майкл.

– Все слова, это тоже плоды воображения, бесконечного внутреннего мира человека. Мы же должны каким-то образом обозначать те или иные предметы, явления, даже если слова не имеют никакого права на существование в принципе, потому что мы не знаем до сих пор с чем имеем дело. А масштаб того, чего мы не знаем, только увеличивается и растёт в геометрической прогрессии. – продолжала защищаться Адель.

– Но, чтобы не сойти с ума и как-то ориентироваться в этом мире, мы даём всему названия и ярлыки, от чего в последствии сами же и страдаем. – подтвердил Паттерсон.

– А вы помните, с чего всё началось? – спросил Майкл.

– В начале было слово. – поспешила ответить Адель.

– И слово было у Бога. – добавил Паттерсон.

– И слово было Бог. – заключил Майкл.

Майкл задумчиво подкурил свою тонкую сигару, с важным видом выпустил дымовое кольцо к своду. Он расхаживал зигзагами от одной стены к другой, и его шаги эхом отражались в глубине туннеля.

Адель и Паттерсон с любопытством наблюдали за ним, прижавшись к друг другу. Адель не на шутку устала и замёрзла. Она буквально впилась в руку профессора, пытаясь сохранить равновесие и унять дрожь в теле.

– После того, как взорвали всемирный конгресс в Вашингтоне, никто не взял на себя ответственность за убийство мировых лидеров. В мире случился массовый психоз. Первыми отреагировали религиозные организации. Христиане и мусульмане попали в точку невозврата, в итоге все переросло в неконтролируемый вооруженный конфликт. Тогда, вокруг Ватикана образовалась миллионная толпа, требующая начала священной войны, последнего крестового похода… Мекка в свою очередь, была переполнена воинствующими исламистами, требующими возмездия во имя Аллаха. – заговорил Майкл, нарушив зависшую в тоннеле тишину.

– Религиозные фанатики – это страшная сила. Правительство Италии было вынуждено пойти на радикальные меры, направив отряды вооружённых сил в Ватикан. Толпу разгоняли водомётами и дымовыми шашками, протестующих массово арестовывали. Ватикан пришлось эвакуировать и закрыть на время. Но всё временное, как правило становится постоянным и наоборот. – сказал профессор с таким видом, будто сам был участником тех событий.

– Наша система защищает людей от любых проявлений агрессии, в том числе и религии, как неотъемлемой её части. Любые конфликты на почве инакомыслия необходимо было предотвращать и вовремя ликвидировать источники угроз. – уточнил Майкл.

– Кого и от кого вы тут защищаете? Кому теперь нужны, ваши безвольные потребители? – с негодованием спросила Адель.

– Нет. Вы не правы, дорогая. – вступился Паттерсон.

– Мы защищаем историю от варваров и варваров от истории! – торжественно ответил Майкл и резкой походкой и направился к обратно машине.

– Человечество так стремилось к прогрессу, что само себя уничтожило. Так заложено природой. Прогресс необходимо сдерживать, иначе цивилизация снова выйдет из-под контроля и самоликвидируется, унеся за собой все остальные формы земной жизни. – разглядывая портреты президентов США, спокойно сказал профессор, вслушиваясь в эхо своего голоса, разливающегося по туннелю.

– Я не думаю, что в мире что-то кардинально поменялось. Есть религия или нет, есть прогресс или нет. Всё это иллюзия. Жизнь сама по себе находит свой вектор развития, а все выдумки человека, попытки загнать жизнь в рамки системы всегда будут проигрывать законам жизни, которые никем не придуманы и не вписываются ни в одну систему. Никому не удалось расшифровать код жизни или найти хотя бы одну реальную искру бога. Те, кто создают систему, вынуждены сами играть по её правилам из страха потерять свой иллюзорный статус. – высказалась Адель и пожалела, что вступила в эту дискуссию.

Взгляд Майкла стал надменным и холодным.

Он тихо и чётко произнёс:

– Я никогда не потеряю свой статус. В отличии от вас и миллиарда выживших я не являюсь подключённым. Я и есть система. Я и есть контроль.

Он бросил свою дорогую сигару на пол и раздавил её, глядя в глаза Адель.

В туннеле воцарилась звенящая тишина.

От напряжения, у Адель подвернулась нога.

Странный звук скрипнувшего каблука вернул всех в реальность.

– Что ж друзья! Все мы люди. – как бы оправдываясь, попытался разрядить обстановку Паттерсон.

– Держать всё под контролем, это невероятно сложная и ответственная миссия. Я вас вызвал не дебаты разводить. Вы теперь тоже часть этой ответственной миссии. И хватит рассуждать. Меня это начинает раздражать.

Майкл с размаха захлопнул дверь своего бронированного джипа и эхо раскатилось громом по туннелю.

Адель подошла к носу бронированного Мерседеса и провела пальчиком по блестящему капоту.

– И всё же, Майкл. Если мы уже начали этот разговор, я хочу узнать ещё кое-что. Уж потерпите.

Она посмотрела Майклу в глаза и улыбнулась.

Паттерсон почувствовал, что обстановка накаляется.

Он закашлял и попросил у Майкла сигару.

– Давно не курил. Волнуюсь. – бормотал профессор.

Майкл чиркнул стальной зажигалкой. Профессор пытался прикурить, но его руки дрожали.

– Знаете, друзья, когда я был молод, я очень любил курить. И мне тогда казалось, что последним моим желанием, перед лицом смерти, будет новенькая пачка сигарет, которую я распечатаю и буду дымить, пока не умру. Вот сейчас у меня возникло такое же желание. Вы так спорите, что это смерти подобно.

Он наконец-то подкурил сигару и отошёл на безопасное расстояние.

Адель сделала пару шагов навстречу Майклу.

– От нас до сих пор скрывают историю. Зачем? Библиотеки всё ещё не доступны, в интернет можно зайти только, получив электронную визу, пройдя кучу формальностей и тесты на адекватность. Но и там вся история искажена до неузнаваемости. Что же скрывает от нас Союз 13? Что же такого содержится в книгах, что может пошатнуть вашу империю?

Майкл спокойно смотрел на Адель.

– Даже книги не дают полной картины. В них лишь часть правды, субъективная версия, изложенная такими же потребителями. Вымысел на основе реальных событий, приукрашенный с точки зрения определённой эпохи и идеологии. Чистой информацией сегодня обладаем только мы. – сказал Майкл и подойдя к ней на неприлично близкое расстояние прошипел – Мы управляем людьми, каждым вашим шагом, а значит, только мы управляем настоящим, прошлым и будущим.

Адель сделала ещё один шаг на встречу Майклу, а их носы практически соприкоснулись.

– Я не могу управлять прошлым и будущим, но я могу повлиять на настоящее! Ведь вы меня вызвали сюда только потому, что у меня есть одна недоступная вам историческая тайна. И если я сейчас откажусь от взаимодействия, то она так и останется для вас недоступной. – прошипела Адель.

– В этом мире нет ничего недоступного! – сказал Майкл и толкнув её плечом направился к профессору.

– Майкл, дружище! Мы же к вам так спешили. Я бросил все свои важные дела в Бостоне и даже не думал, что у нас будет время на такие экстремальные прогулки и беседы. – вмешался профессор Паттерсон, пытаясь снять напряжение, которое уже наэлектризовалось и пускало искры.

– Можете не сомневаться, я в курсе всех ваших важных дел в Бостоне. – с ухмылкой ответил Майкл.

Адель начала заметно нервничать.

Она теребила в руках свои тёмные очки, скрывая дрожащие руки.

– И что дальше? – спросила она Майкла.

– Мне нужно Вас отключить ненадолго, где-то на час. – ответил Майкл. – Поймите меня правильно, это всего лишь в целях вашей безопасности…

– Ну вот, договорилась! Бабушка всегда меня предупреждала… «Держи язык за зубами!», твердила она, когда меня несло. Вечно я лезу в эти ненужные споры и разговоры ни о чём, а потом не могу себя остановить. Что ж у меня за характер такой? – в отчаянии, почти со слезами воскликнула Адель.

– Ваша бабушка была права. Но не думайте о себе так. Отключение совершенно не связанно с нашим разговором. Я с уважением отношусь к вашему мнению и живому любопытству. И всё же, ваш интеллект находится у меня под контролем, а значит он не совсем ваш. – подмигнул ей Майкл.

– Я же всё-таки ученый, а каждый учёный хочет докопаться до истины. И потом, я считаю, что у меня вполне нормальные реакции в процессе общения. – оправдывалась Адель.

– Признаюсь, не ожидал от вас такого оживлённого диалога. Все мы немного замкнуты в себе и даже наблюдая за вами, с помощью чипа я и понятия не имел, какая вы на самом деле. Восхищён тем, что вы не побоялись открыться. Рад познакомиться! – расплывшись в своей знаменитой улыбке Чеширского Кота, Майкл прижал ладонь к груди и театрально поклонился.

– Взаимно. – с облегчением вздохнула она, с загадочной улыбкой Моны Лизы.

Майкл сделал паузу и подошел к ней. Адель дрожала.

Он взял её за руку и тихо сказал:

– Просто доверьтесь.

Интуиция подсказывала ей, что Майклу можно было доверять. Тем более с учётом складывающихся обстоятельств, у неё не оставалось другого выбора.

– Главное в человеке – благородство и доброта. Наша задача, вернуть человечеству надежду. – сказал Майкл, отпустив её холодные ладони.

Паттерсон напряжённо наблюдал за происходящим, его густые брови соединились на переносице.

Он глубоко вздохнул и склонившись над ней, сказал с хрипотцой в голосе:

– Поверьте мне, Адель, я знаком с Майклом более двадцати лет. У нас никогда не возникало конфликтов и противоречий. В чрезвычайные моменты Майкл мог выключить меня, но только для того, чтобы спасти мне жизнь. Уже через час вы будете смеяться над тем, что так волновались.

– А у меня что, есть право выбора? Я чувствую себя заложником двух сумасшедших. – съёжившись ответила она.

В этот момент она пожалела, что отказалась от глотка виски, нащупав в кармане миниатюрную бутылочку.

Адель сжала кулачки. В её жизни ещё ни разу не было отключений.

– Только так я могу защитить вас от системы. Мы пройдём в Пентагон без регистрации. Я несу за вас, персональную ответственность. – сказал Майкл.

Он взял её за руку и повел к машине.

– Вам лучше присесть и расслабиться.

Адель уверенно уселась на водительское кресло Мерседеса, вцепилась в руль и закрыла глаза.

– Мне так спокойнее, за рулём. Это даёт ощущение контроля ситуации. Иллюзия, как и всё вокруг. – с грустной улыбкой сказала Адель.

– Вы готовы? – спросил Майкл.

Зажмурившись, она уверенно кивнула.

Майкл достал панель управления из внутреннего кармана и ввёл её имя.

В наушнике Адель зазвучал тихий сигнал обратного отсчёта:

– Пи-пи-пи-пи-пи-пи-пи-ПИК!

Она представила себе заснеженные Альпы, звук приближающейся кабинки подъёмника к вершине, сигнализирующего о подготовке к выходу.

И вот она стоит над обрывом, смотрит в низ на крутую трассу.

Мимо пролетают смельчаки, и исчезают за клубами снега, а там внизу лыжники, как разноцветные горошины, рассыпаются по заснеженной долине, совершая зигзаги.

Она не решается сделать первый шаг, но потом оттолкнувшись лыжными палками, скользит вниз, не чувствуя страха, лишь захватывающее ощущение скорости и свободы.

Лёгкость охватила всё её тело, она проваливалась в бездну. Летя по туннелю к свету, её сознание было чётким и ясным. Она чувствовала и воспринимала всё, что происходит вокруг и даже видела происходящие как бы со стороны, в первые секунды, а потом тепло, мягкий полёт и тишина…

– Готово! «Отключилась». – с облегчением произнёс Майкл.