Читать книгу Любить нельзя воспитывать - Наталья Зицер, Дима Зицер - Страница 10

Итак, давайте вспомним, как устроено первое сентября. То самое, которое «первый раз в первый класс». Построенные рядами дети, цветы, речи, траурное одеяние, которое возвращается в этом году с нашего молчаливого согласия. Воля ваша, а мне ну никак не избавиться от ассоциации с похоронами… К кому обращена речь директора школы? Уж конечно, не к тем, кто в первый класс пришел. Речь «виновнику торжества» обычно совсем непонятна. Он, бедный, занят тем, чтобы выжить в этой жесткой ситуации. Когда-то в начале 90-х наши коллеги провели любопытное исследование. Оказалось, что около 60 % новоявленных школьников, извините, писаются первого сентября. В честь праздника, так сказать. Так им хорошо там. Цветы, призванные скрасить отрицательные ощущения, не слишком помогают. Они, конечно, добавляют пафоса, но при этом окончательно запутывают как детей, так и учителей. Традиция цветов, принесенных первого сентября, начинает лживую дорожку, обязывающую относиться к школе со странной благодарностью. Не как к институту, созданному для человека и призванному быть комфортным, гуманным, мягким, помогающим наиболее удобным способом познавать мир и самого себя, а как к неизбежному злу, к которому уж лучше относиться с известной долей ностальгической симпатии. Себе дороже. «Когда уйдем со школьного двора-а-а…» Счастье – настоящее счастье – будет, когда уйдем. Но пока обманем собственных детей. «О, школа – это прекрасная пора…» Нет, никакая не прекрасная. Возможно, неизбежная пора. Но совершенно точно – тяжелая, часто унизительная, требующая понимания и поддержки. Подумайте, быть может, вы готовы дать эту поддержку, заменив ею тупой восторг и умиление?

Вообще, это особый денек. Дальше – больше. Школьнику предстоит впервые узнать, что, для того чтобы разговаривать, нужно поднимать руки. А для того, чтобы поздороваться, нужно не сказать «здрасьте», как его до этого учили, а молча встать. Это зачем же все? Врем про то, что «так вести себя интеллигентно и правильно», а на самом деле большинство учителей просто не умеет организовать учебный процесс, не «вырубая» детей. Вот и поднимают они руки уже в шесть лет, и встают, вместо того чтобы доставлять удовольствие себе и близким разговором, объятиями и пр. Дети строем входят в систему, которая и доведет их до полного личностного нивелирования. Во всяком случае, очень постарается.

Вспоминаю историю, рассказанную мне человеком, которому сегодня далеко за семьдесят. Его, как и всех нас, задолго начали готовить к первому сентября. Он радостно устремился в школу – поднимал руку, был внимателен на первых своих уроках, слушал учительницу. Вернулся домой счастливым – все прошло наилучшим образом… И вот настало второе сентября. Рано утром мама разбудила его: «Коленька, вставай». «Зачем же?» – недоумевал первоклассник. «Как же, в школу пора…» А Коленька – в слезы: «Я ведь уже вчера сходил!..»

Только теперь он понял, что вся эта затея – всерьез и надолго. И праздник обернулся детским огорчением. На десять лет. До сих пор вспоминает он ту горечь, которую испытал тогда. Это, конечно, анекдот… Но, ох, значимый анекдот…

В школе ведь все так. Всерьез и надолго. Ну, например, разве это удобно – учиться группой в тридцать человек, сидя в затылок друг другу? В самом деле, почему в классе обычно такая странная мизансцена? Я имею в виду фронтальное (относительно учеников) местонахождение учителя, посадку «лицо к спине», лишающую учеников возможности встретиться взглядом, ровные ряды парт и пр. С точки зрения дидактики в этом нет практически никакого смысла. Что же это? Ответ для меня очевиден: это наиболее простой способ управлять личностью. Причем в основном путем подавления. Помните первый класс? Слова учителя: «Ну-ка, подровнялись, правый ряд – закрыли рты, левый – на меня смотреть, полная тишина… А теперь тихонечко сели…» Это как поворот выключателя. Зачем? А затем, что иначе учитель не умеет. Вернее, вести себя именно так от него требует система. Он может только вырубить ток, выключить энергию, лишить ученика его права на собственное поведение, даже на саму концепцию собственного поведения. Глядя в затылок впереди сидящего, отвлекаться труднее. А на самом деле труднее думать… Учитель превращается в единственный объект для ученика. Есть только он. «Всем сидеть! Молчать! Закрыть рты! Слушать меня!» Вспомнили? Не страшно?..

С точки зрения адаптации существует несколько вариантов реакции на подобное обращение.

Реакция первая: «Я хороший». Этот способ взаимодействия с реальностью предполагает «хорошее поведение», то есть выполнение всех требований того, кто сильнее (в нашем случае – учителя, воспитателя и пр.). В этом случае человек, независимо от своих склонностей, желаний и пр., ведет себя «подобающим» образом: молчит, когда хочет говорить, встает, когда хочет сидеть, говорит, когда хочет молчать, и пр. Он, конечно, научается делать не то, что хочется, только вот зачем? Многие скажут: легче жить будет… Ой ли?..

Реакция вторая: «Я плохой, но делаю вид, что хороший». Это когда я веду себя как хочу, но стоит только на меня взглянуть – вытягиваюсь в струнку, замолкаю, выписываю в тетрадке и т. п. В этом случае мы учимся такому необходимому навыку, как вранье. Причем, поскольку большинству учеников все-таки невдомек, почему нужно вести себя именно таким, а не иным образом, главное тут – подчинение, основанное на страхе. Я делаю вид, что хороший, иначе мне попадет.

Реакция третья: «Я плохой». Она, прямо скажем, является наиболее редкой. По понятным причинам: сложно противостоять тем, кто по определению не просто сильнее тебя, но и с легкостью может испортить твою жизнь. Однако встречаются посетители школ и других образовательных учреждений, которые бескомпромиссно остаются самими собой. Поскольку чаще всего это принимается за хулиганство (которым, впрочем, часто впоследствии и становится), жизнь их, мягко говоря, непроста.

И наконец, еще один способ взаимодействия с описываемой действительностью я люблю очень, хотя и встречается он нечасто: «Я хороший, но делаю вид, что плохой». Этот способ, на мой взгляд, является наиболее творческим. Его логика примерно такова: «Мне и самому-то приятнее существовать в тишине и покое в классе, но принуждение меня унижает. Поэтому я буду ему противостоять!» Да здравствуют герои!

Заметим, все четыре упомянутых способа являются примерами извращенного поведения. Все они так или иначе предполагают насилие над личностью. Среди них нет простого и понятного поведения: я веду себя так, как считаю нужным. Я – такой и имею право таким быть. Сами знаете, что является результатом такого подхода, не правда ли?

В то же время очевидно, что главной целью педагогического процесса является развитие личности, самости человека. Точнее, даже развитие его умения взаимодействовать с собственной самостью и со всеми факторами окружающего мира. Именно так у человека проявляются и впоследствии развиваются способности строить личные отношения с другими людьми, со знаниями, с окружающим миром вообще. Эти инструменты основаны не на комплексе неполноценности, а на личностной целостности и интересе. Знание и принятие себя позволяет нам находить такие способы образования и самообразования, которые являются наиболее приемлемыми для нашей личности, соответствуют нашим склонностям. Школа же, основанная на насилии, пусть и во имя самых благих целей, уничтожает саму возможность подобных открытий.

Возьмем, к примеру, одну школьную тему. Признаком чего является шум в классе? Классический ответ – признаком того, что ученикам неинтересно. А на деле все наоборот. Когда нам интересно, мы шумим, обсуждаем, высказываем свое мнение (вспомните любую вечеринку, любую встречу с друзьями). Для того чтобы принять материал, нам необходимо его обсудить – «присвоить». Кроме этого, на мой взгляд, шум является признаком того, что дети живы… Во всех смыслах. Дети – люди в основном шумные.

Еще пример, который многие с ужасом вспоминают и одновременно пытаются вытеснить из памяти, – организация процесса еды в детских садах и школах. Когда вам предлагают некое блюдо (зачастую не самое аппетитное) и всеми силами заставляют его съесть, вне зависимости от ваших желаний и личного вкуса (опущу в данной статье подробности известных мне и многим читателям извращенных способов насилия с целью добиться поедания обеда). А при этом еще и врут, объясняя, что хорошие (!) дети съедают все до конца. Отдельные экземпляры доходят до такого цинизма, что приплетают к этому тему ВОВ. Зачем?! Неужели снова чтобы убить все личностные проявления, включая вкус? Как человек будет выбирать в XXI веке – веке выбора, если он лишен с детства самого права выбирать?

Сама система современных образовательных учреждений, к несчастью, устроена антиличностно. Предположим, человек хотел бы посидеть и подумать. Но в этот момент объявлен перерыв – все встают и выходят. Как быть? Или наоборот, скажем, для того, чтобы сосредоточиться, кому-то необходимо походить взад-вперед, однако он обязан сидеть сиднем. Или еще: кому-то в пять лет легко и просто учить математику, сидя тридцать минут, а кому-то достаточно пятнадцати, а дольше – тупик… Мне могут возразить: «Но ведь нельзя же построить систему, которая учитывает склонности каждого». Еще как можно! И разговаривать в классе, и вставать, и идти к предмету разными путями, и работать в разных ритмах. Нужно только осознать, что именно это и является одной из главных образовательных целей – умение взаимодействовать с современным миром, умение выбирать собственный путь, знакомство с самим собой, со своими способами учения. Если практическая педагогика не будет срочно адаптирована к современным условиям (то есть не начнет реагировать тем или иным способом на рамки постмодернизма), системы образования рухнут, как карточные домики. Давление на современного человека в детском саду и школе достигло наивысшей стадии. Пора думать и меняться…

Система провозглашает адаптацию чуть ли не главной целью. Именно поэтому она и демонстрирует такое активное давление. Считается, что чем быстрее человек научится выполнять определенные правила, тем скорее он адаптируется. Все наоборот! Выполнение правил – скорее признак глубокого ухода в себя, подчинения себя системе, нивелирование собственного я, низведение его до некоего усредненного безличного уровня.

Человеку, приходящему в принципиально новую систему, каковой являются, например, школа, детский сад, практически всегда страшновато и неуютно. Причем даже в том случае, если атмосфера этого места дружелюбна. Поэтому главное – дать человеку ощущение комфорта и уверенности. Дать ему возможность почувствовать себя сильным (сравните с сидением в затылок друг другу). То есть нужно не расшатывать уверенность в себе, а усиливать. Именно из этой уверенности рождается сначала право на себя самого, затем ощущение места как «своего», а после – желание использовать это самое «свое» место на полную катушку, то есть учиться, узнавать новое, знакомиться с миром.

Разве не этого хотят мама и папа, отправляя ребенка в школу? Разве не в этом и заключается наша взрослая цель помещения ребенка в образовательные рамки? Как же и когда происходит подмена? В какой момент люди (и дети, и родители, и учителя) оказываются внутри очередного витка воспитательного процесса, вместо того чтобы радоваться вместе познанию мира?